Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Житинский А.Н.. Дитя эпохи -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  -
лся японец. - У нас мало считали. Однако нет худа без добра. Саша Рыбаков порекомендовал мне следующего Прометея. К тому времени у меня был готов математический сценарий. Лейб- ниц, Галуа, Лобачевский... Не хватало нынешнего Прометея. Им оказался муж двоюродной сестры Рыбакова. Его звали Игорь Петрович. Ему было трид- цать два года, почти как мне. Бывший вундеркинд, а ныне доктор наук. По словам Рыбакова, он имел шансы стать академиком, когда чуть-чуть повз- рослеет. Вообще, столкновение с ровесником, добившимся существенно иных ре- зультатов в жизни, действует отрезвляюще. Начинаешь анализировать. Ему тридцать два и тебе тридцать. У него жена и ребенок и у тебя жена и двое детей. Пока все примерно одинаково. Но дальше начинаются расхождения. Он доктор наук, а ты не доктор. Он ездит в Париж читать лекции в Сорбонне, а ты нет. Он получает не знаю сколько, а ты в четыре раза меньше. Это наводит на размышления. - И слава Богу, что ты не вундеркинд, - сказала жена. - Я бы за вун- деркинда не пошла. Я позвонил вундеркинду, и мы договорились о встрече у него дома. Игорь Петрович оказался молодым человеком спортивного вида. Он встретил меня в засаленных джинсах и с бутербродом в руках. Его можно было при- нять за кого угодно: за хоккеиста, скалолаза, врача "Скорой помощи", ху- дожника, но только не за доктора наук. Не успел я войти, как из ванной комнаты выскочила его жена с ребенком под мышкой. Ее волосы были накру- чены на бумажки, исписанные формулами. Она сунула ребенка вундеркинду и с криком "Опять ванную затопило!" бросилась обратно. Вундеркинд мигом проглотил бутерброд, сунул ребенка мне и кинулся за нею. Я перевернул ребенка правильной стороной и пошел следом. Ребенку было месяца три. Он смотрел мне прямо в глаза и иронически улыбался. Мы с ребенком пошли в ванную комнату. Там воевали с водой будущий академик с супругой. В ванне помещался новенький мотоцикл "Ява", блестя- щий, как купающийся носорог. Супруги справились с водой, после чего жена вундеркинда отобрала у меня ребенка. Тот вздохнул и воздел глаза к по- толку. - Ни фига не понимаю в этой технике! - пожаловался Игорь Петрович, указывая на колено водосточной трубы. Мы пришли в кухню, где мой Прометей приготовил два бутерброда с ва- реньем. Один он протянул мне. - Так чего нужно? - спросил он. - Ты извини, что такая обстановка. Обстановка, действительно, оставляла желать лучшего. Кругом были кри- чащие диссонансы. На столе лежали два тома Бурбаки, на которых стояла сковородка с присохшими к ней остатками вермишели. Вермишель была корич- невой, как ржавая проволока. Под столом находилась туристическая брезен- товая байдарка. Все выступающие части интерьера были густо увешаны пе- ленками. Это мне живо напомнило обстановку моей квартиры. На холодильни- ке плотной стопкой лежала исписанная формулами бумага. Та самая, из ко- торой супруга вундеркинда изготовляла папильотки. - Бардак, - со вздохом прокомментировал Прометей. - Бардак, - согласился я. Мы еще немного посетовали на трудности жизни, а потом перешли к делу. Как только Игорь Петрович услышал о телевидении, тон разговора переме- нился. - Вам не надоело меня теребить? - спросил он почти с ненавистью. - Ведь есть же другие! Да я вам покажу, где их взять... Вот Витька Попов у меня в отделе. У него такие идеи, что мне не снились. - Он доктор? - спросил я. - Никакой не доктор! Башка светлая, вот и все, кандидатскую заканчи- вает. - Нужен доктор, - непреклонно сказал я. - Наш Прометей да еще со светлой башкой не может заканчивать какую-то там кандидатскую. - Ах, Прометей! - закричал вундеркинд. - Колоссально! Только Промете- ем я еще не был. Так вот куда вы меня хотите определить! Он вскочил с табуретки и от полноты чувств наподдал ногой какой-то подвернувшийся предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался детским полиэтиленовым горшком. Слава Богу, без содержимого. Горшок из- дал глухой звук и улетел в прихожую. - Я вам не позволю делать из меня плакат, - выговорил доктор. - Какой плакат? - удивился я. - Да все равно какой. Защищайте докторские диссертации! Храните зна- ния в голове! Надежно, выгодно, удобно! Будьте Прометеями! Что там еще? - Отдавайте себя людям, - подсказал я. - Вот-вот! Сгорайте на работе!.. Не могу я. Надоело. Я кое-как успокоил доктора. Хорошо, что он сразу меня не выгнал. Игорь Петрович вздохнул и вынул из холодильника начатую бутылку коньяка. Мы выпили, после чего доктор начал мне жаловаться на свою тяжелую жизнь. Вкратце его жалобы сводились к следующему. Игорь Петрович был из ученых, попавших, как говорится, в струю. Он попал в струю еще на первом курсе университета, и сначала это ему нрави- лось. Он написал какую-то работу, доложил ее в студенческом научном об- ществе, и работу опубликовали. Через несколько месяцев зарубежные колле- ги перевели эту работу и подняли вокруг нее шум. Оказывается, идею Игоря Петровича можно было применить при расчете каких-то там турбинных лопа- ток. Пришлось подхватить этот шум и создать еще больший. О нем написали в газете. Дали какую-то премию. Показали по телевиде- нию. Его принял академик и имел с ним получасовую беседу. Академик умер через месяц, и само собой получилось, что Игорь Петрович как бы принял эстафету. Во всяком случае, так написали мои братья-журналисты. С тех пор каждый его шаг сопровождался успехом. Игорь Петрович иногда умышленно делал шаг в сторону, топтался на месте или отступал назад. Ре- зультат был один - его хвалили, о нем писали, его посылали за границу. Вскоре он понял, что просто попал в центр струи, где наиболее сильное течение. Это течение без всяких помех приволокло его к докторской дис- сертации и продолжало нести прямо в академики. По пути Игорь Петрович стал олицетворением. Он олицетворял собой передовой отряд молодой науки. Сейчас, по его словам, он прикладывал прямо-таки невероятные усилия, чтобы выбиться из струи. Примерно такие же усилия прикладывают другие, чтобы в нее попасть. Он охотно бы с кем-нибудь поменялся, если бы от не- го это зависело. - А вы пробовали на все плюнуть и заняться чем-то другим? - спросил я. - Пробовал, - сказал вундеркинд, махнувши рукой. - Я ушел из институ- та три года назад и несколько месяцев занимался орнитологий. - А что это такое? - Наука о птицах, - сказал Игорь Петрович. - Но ваши коллеги тут же написали, что у меня многогранный талант. Когда я почувствовал, что вот-вот защищу по птицам диссертацию, я вернулся обратно. Орнитологи ры- дали. - Может быть, вы и вправду очень талантливы? - спросил я. Игорь Петрович совсем загрустил. - Нет... нет, - покачал он головой. - В том-то и дело, что я зауря- ден. Способности у меня есть, я не скрою. Но талант?.. С талантом они бы измучились. Талант неуправляем. - Кто они? - Ну, вы, например, журналисты. Или дирекция нашего института. Вам ведь нужен правильный человек, идущий по кратчайшему расстоянию между точками. Без страха и сомнений, так сказать. - Но ведь у вас есть сомнения! - воскликнул я. - Вы мне уже высказали целую кучу сомнений! - Сомнения относительно того, что нет сомнений? - снова покачал голо- вой Прометей. Конфликт от недостатка конфликта? - Знаете что? - сказал я. - Расскажите об этом в передаче. Будет ин- тересно. И необычно. В конце концов, идеи рождаются из сомнений. Неваж- но, из каких. Игоря Петровича эта мысль заинтересовала. Мы оба были еще слишком мо- лоды, чтобы оценить всю ее абсурдность. Мой вундеркинд загорелся. Он смел со стола сковородку с книгами Бурбаки, немытые чашки и тарелки, и мы расположились с листом бумаги составлять план выступления. - Маша! - в восторге закричал Прометей жене. - Я с этим разом покон- чу! Я себя выведу на чистую воду! Ей-Богу. Неудобно уже людям в глаза смотреть. Маша пришла с неизменным ребенком, и они оба посмотрели на вундеркин- да с тревогой. Я почувствовал, что могу поставить под угрозу благополу- чие этой семьи. Хотя, с другой стороны, ученые звания обратно не отбира- ют. Ну, не станет Игорь Петрович академиком. Мало ли кто не станет ака- демиком! Я, например, тоже не стану. Однако не очень расстраиваюсь по этому поводу. У нас получился интересный план выступления. Никогда еще, по-моему, математик так общедоступно не выражался. Никаких тангенсов и котанген- сов. Пожелание руководства было выполнено с превышением. Разговор шел без дураков о пути в науку. Каким он должен быть и каким может полу- читься на примере Игоря Петровича. Пока я искал и обрабатывал Прометея, Даров не терял времени даром. Поскольку математика - наука абстрактная и показать ничего двигающегося и мелькающего не представлялось возможным, Даров решил сделать передачу игровой. То есть заполнить экран играющими актерами. Проще говоря, от меня потребовали уже не сценарий, а пьесу. Действующие лица были такие: Лейбниц, Эйлер, Галуа, Лобачевский, Ри- ман и Колмогоров. Колмогорова снял главный редактор. Он сказал, что Кол- могоров живет и здравствует, в отличие от других привлекаемых Прометеев, и может обидеться, если узнает. Для разбега я прочитал пьесу Дюрренматта "Физики". Это мне порекомен- довала сделать Морошкина. Там действие происходит в сумасшедшем доме, то есть в обстановке, приближенной к студии. И тоже действуют три физика из разных эпох. Или они притворяются физиками, я не понял. В общем, если хотите, почитайте сами, а то я запутаюсь, пока перескажу. Я взял за основу уже готовый сценарий плюс учебник высшей математики и переписал их в виде диалогов и сцен. Например, так: "Л е й б н и ц (входит). Мысль о дифференциальном исчислении не дает мне покоя! Бесконечно малые величины, представьте, Галуа! Ведь до них еще никто не додумался! Г а л у а (почтительно). Мэтр, они навсегда останутся связанными с вашим именем..." И так далее, и тому подобное. Даров хохотал над моей пьесой, как над фильмом Чаплина. А Морошкина с возмущением на него смотрела. Даров прочитал, вздохнул, сожалея, что ки- но кончилось, и сказал: - Юноша, вы будете драматургом! Я из этого сделаю конфетку. И он стал делать из этого конфетку. На роль Лейбница он пригласил на- родного артиста, а на роли остальных Прометеев - заслуженных. В пьесе срочно понадобилась женщина. Для оживляжа. Тогда я ввел туда Софью Кова- левскую. Интерьер студии Даров оформил в виде больших черных знаков ин- теграла, сделанных из картона, которые свисали с потолка, как змеи. У меня появилась железная уверенность, что после этой пьесы меня уж точно выгонят. Передачу я смотрел дома. На этот раз не нужно было зажигать дугу, вундеркинда Игоря Петровича я передал Морошкиной, чтобы она с ним вози- лась, а ко мне домой пришли друзья, чтобы вместе посмотреть мой шедевр. Пока на экране мелькали титры и пылал огонь, мы пили чай. Потом в кадре появилась голова Лейбница в парике, похожая на сбитые сливки с мо- роженым, и народный артист заговорил мой текст. Я еще раз убедился, насколько велика сила искусства. Ей Богу, даже если бы Даров ставил таким составом меню нашей столовой или инструкцию по технике безопасности, успех был бы обеспечен. Друзья, конечно, сразу узнали народного артиста, замаскированного под Лейбница. Мой текст они пропускали мимо ушей, а улавливали лишь волшебные модуляции голоса акте- ра. Попутно они вспоминали, где он еще играл, сколько ему лет, какие у него премии и все остальное. Софью Ковалевскую тоже играла известная актриса. Только что перед этим она была белогвардейской шпионкой в многосерийном фильме по другой программе. А теперь бодро произносила монологи из теории чисел. Пьеса благополучно докатилась до конца, никто не сбился, а Галуа даже правильно поставил ударение в слове "конгруэнтно". Потом на экране поя- вился Игорь Петрович и начал шпарить. Сначала он обрисовал круг своих научных проблем и несколько увлекся. Я все ждал, когда же он станет го- ворить о проблемах жизненных. А Игорь Петрович ехал и ехал, плыл и плыл себе в своей знакомой, обкатанной струе, не спеша из нее выбраться. Вот он упомянул про Сорбонну, прихватив попутно Монмартр и Вандомскую колон- ну, вот намекнул на какую-то теорию, которую он предложил два дня назад, а о главном - ни полслова. Наконец он сделал поминальное лицо и сказал: - Хочу только предостеречь юношество от ложных иллюзий. Пути в науку трудны... И тут вырубили звук. Игорь Петрович еще секунду беззвучно шевелил гу- бами, рассказывая, видимо, о своей злополучной струе, а потом вырубили и его. Появилась дикторша и сказала: - Вы смотрели передачу из цикла "Огонь Прометея". Математика". - Петя, а при чем здесь математика?! - заорали мои умные друзья. Что с них взять? Не знают они специфики телевидения. На следующее утро мне позвонил расстроенный Прометей Игорь Петрович. - Вы знаете, что они сделали? - спросил он. - Знаю, - сказал я. - Оказывается, я полчаса распинался перед выключенной камерой. Я все сказал, как мы планировали. Я смешал себя с землей. Я отрекся от проме- тейства... - Ничего не поделаешь, - сказал я. - Струя. - Струя, - согласился Прометей. - Дарову передача понравилась? - спросил я осторожно. - Он пел, - сказал Игорь Петрович. - Что? - Из оперы "Отелло". Я понял, что передача прошла хорошо и мне можно появиться на студии. В двери уже стучались следующие Прометеи. Мрихские камушки Я задумал передачу об археологии. Честно говоря, хотелось поближе познакомиться с этой наукой. Морошкина разыскала институт, поговорила по телефону с директором и направила меня к нему. Я приехал. Директор принял меня в кабинете, усадил на диван, после чего запер дверь на ключ. Потом он осмотрел меня и проговорил: - Я дам вам на передачу Мурзалева. Он сделал паузу, чтобы посмотреть, какое это на меня произвело впе- чатление. Фамилию Мурзалева я слышал впервые. Поэтому никакого впечатле- ния на моем лице не отразилось. - Мурзалева. Роберта Сергеевича, - еще более веско произнес директор. Я вынул блокнот и записал фамилию. - Вы что, не слышали о Мурзалеве? - Нет, - сказал я. - Извините. Директор задумался, потом махнул рукой и сказал: - Ну что же! Может быть, это и к лучшему. Далее он рассказал мне о деятельности Мурзалева. Роберт Сергеевич от- копал где-то в Средней Азии несколько камней с непонятными письменами. Кому они принадлежали, кто там чего написал - этого никто не знал. Мур- залев десять лет возился с этими камнями и расшифровал надписи. Надписи содержали родословную какого-то царя, или не знаю, как он у них там на- зывался. По словам директора, это был переворот в науке. Однако Мурзалеву не спешили верить. Представить скептикам самого ца- ря, чтобы тот подтвердил правильность расшифровки, Мурзалев не мог. Царь и его приближенные умерли несколько тысяч лет тому назад. Государство тоже давно ушло в небытие. Народ исчез. Остались только камни с письме- нами. Мурзалев составил словарь исчезнувшего языка и опубликовал его. Чтобы все желающие могли почитать надписи. Тут-то все и началось. Мурзалева объявили шарлатаном. Его словарь объявили плодом больной фантазии. Камни тоже взяли под сомнение. Было высказано мнение, что Мур- залев сам изготовил эти камни. И так далее. Просто удивительно, сколько страстей может разгореться вокруг дюжины заплесневелых камней! Директор, как я понял, склонен был верить Мурзалеву. Может быть, в лице директора Роберт Сергеевич имел тайного покровителя. Иначе ему пришлось бы уйти. Директор поддерживал Мурзалева то ли по склонности к сенсации, то ли для того, чтобы отвлечь внимание коллектива от своей персоны. Он дал мне записку и объяснил, где искать Роберта Сергеевича. - Ради Бога, только осторожнее! - напутствовал он меня, будто я шел разминировать снаряды. Я нашел Мурзалева в одной из комнат, битком набитой сотрудниками и сотрудницами. Стол Роберта Сергеевича был отгорожен от других столов фа- нерой. Как только я приблизился к Мурзалеву, разговоры в комнате смолк- ли. Хотя никто особенно не глазел. Только уши у сотрудниц подрагивали от напряжения. - Я с телевидения, - сказал я. Мурзалев, точно глухонемой, просигналил мне пальцами, чтобы я помал- кивал. Потом он схватил со стола какую-то папку и выбежал в коридор. Я понял, что мне нужно следовать за ним. Когда я вышел из комнаты, Мурзалев поворачивал за угол в другом конце коридора. Бежал он очень тренированно, высоко поднимая колени. Я побежал следом. Вообще, мне это не понравилось, потому что неприятно все-таки бегать по чужим учреждениям. Роберт Сергеевич добежал до лестницы и устремился вверх. Вскоре мы оказались на глухой лестничной площадке перед чердаком. Мурзалев вытер лоб платком и проговорил, часто дыша: - Мой словарь вы читали? - Нет, - сказал я. - Сейчас... Тогда сейчас, - засуетился Мурзалев, развязывая тесемки у папки. В папке оказалась толстая рукопись словаря. Слева были нарисованы картинки, а справа они расшифровывались. Это мне напомнило сценарий ка- кой-то таинственной телепередачи. Мурзалев ткнул пальцем в первую кар- тинку, изображавшую небритого паука, и сказал: - Это слог "сур". Понятно? - Сур, - зачем-то повторил я и кивнул. - Мер, пор, гир, элш, абукр... - затараторил Роберт Сергеевич, стуча пальцем по первой странице. "Не хотелось бы все это запоминать", - поду- мал я, а Мурзалев перевернул страницу и помчался дальше. - Акх, дуз, мрих, быр, згир... Мрих - это было название древнего народа, изготовившего камушки. Мрих напоминал почтовый ящик, а згир - шестиногую лошадь. Мне становилось ин- тересно. Однако надо было останавливать Мурзалева, чтобы не задержаться здесь до завтрашнего утра. Очень толстый был словарь. - А есть слог "фер"? - наобум спросил я. - А как же! - радостно воскликнул Мурзалев и, пролистнув полсловаря, показал мне "фер". Это была закорючка с рыбьим хвостом. - Фердуз мрихеср элшузр! - торжественно произнес Мурзалев. - Это пер- вая фраза памятника. "Я пришел сюда..." Тут я вспомнил, зачем я пришел сюда. - Простите, Роберт Сергеевич, - сказал я. - Нам надо договориться о передаче. - Вы мне не верите? - огорчился Мурзалев. - Да верю я вам! Верю! - воскликнул я. - И вам верю, и камушкам ва- шим. - Нет, вы мне не верите, - покачал головой Роберт Сергеевич. Мне стоило большого труда снять подозрения и объяснить ему, что от него нужно. Услышав о Прометее, Роберт Сергеевич оживился. Глаза его мстительно блеснули. - Бурдзех фурс! - энергично высказался он. - Как вы сказали? - не понял я. - Я приучил себя ругаться по-мрихски, - сказал Мурзалев. - Вы не представляете, в какой обстановке я работаю! Наши сотрудники всю жизнь комментируют старинные рукописи. Собственно, рукописей уже не осталось. Они комментируют комментарии. Мешая мрихские слова с русскими, Роберт Сергеевич рассказал мне о своих злоключениях. Многое я уже слышал от директора. Мурзалев добавил в научную полемику немного служебного быта. Фанеру, например, которой он отгораживался от коллектива. В буквальном смысле слова. Особенно тронула меня персональная чашечка для кофе. Этой чашечкой больше никто не пользовался. Мурзалев ежедневно ее мыл после того, как пил кофе. Удиви- тельно, что ему еще давали общественный кофе. Словом, волчьи законы. Бедные мрихцы не стали бы портить камней, если бы предвидели такой оборот дела. - Послушайте, - сказал я. - Вы что, хотите, чтобы все вам поверили? - А как же? - удивился Роберт Сергеевич. - Зачем? - Это же истина! Науч

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору