оявлялся вечером и сидел один в комнате допоздна.  Ут-
ром я находил на его столе чайник Чемогурова и куски сахара. Один раз он
ушел посреди разговора с Мих-Михом. Посмотрел вдруг на часы,  застенчиво
улыбнулся и ушел. Мих-Мих даже обидеться не успел. Если бы не гениальная
идея, с которой возился Крылов, Мих-Мих его  бы  приструнил.  Но  сейчас
Славке все прощалось.
   - Ты где был? - спросил я Славку.
   Он только загадочно улыбнулся.
   - Тебе звонил Мих-Мих. Спрашивал, когда мы сможешь его принять.
   Теперь Крылов улыбнулся смущенно. Но все равно ничего не сказал,  сел
за стол и мечтательно уставился в стенку.
   - Ты что, совсем офонарел? - спросил я. - Он  ждет  звонка  в  первом
корпусе. На кафедре вычислительной математики.
   - Сейчас позвоню, - сказал Крылов и попытался сделать озабоченное ли-
цо. У него ничего не вышло.
   Он сладко потянулся, рассеянно переложил листки  на  столе,  раскопал
телефон кафедры вычислительной математики и промурлыкал:
   - Сорок два, восемь шесть, восемь два...
   После этого Крылов ушел звонить Мих-Миху.
   - Одним теплом сыт не будешь, - сказал Чемогуров.
   - Вы думаете, он влюбился? - спросил я, догадавшись.
   - Ясно и ежу, - сказал Чемогуров.
   Он вышел из-за интегратора и стал ходить по комнате. Время от времени
он поглядывал на пустой Славкин стул, на листочки, разбросанные по  сто-
лу, на стакан Славки с присохшими ко дну чаинками. Было видно, что Чемо-
гуров думает о чем-то своем.
   - Когда-то давно в этой комнате, за этим столом, произошло обыкновен-
ное чаепитие, - начал Чемогуров. - Лет пятнадцать назад. Результатом его
явилось то, что один молодой аспирант не защитил диссертацию. Не  говоря
уже о других важных для него вещах... Трое молодых людей попили чайку  с
сахаром, потолковали о жизни... Интеллигентно, не впрямую. И один из них
понял, что он лишний. Он допил свой чаек и ушел. А те двое остались...
   Я слушал с большим вниманием, потому что Чемогуров еще так со мной не
говорил. Обычно он изображал циника. Сама история никакого  интереса  не
представляла. Мало ли кто с кем не пил чаю, молока или там  шампанского.
И не вел разных разговоров... Но чувствовалось,  что  Чемогуров  слишком
хорошо все помнит.
   В коридоре послышался стук каблуков. Я уже научился его узнавать. Так
энергично и целеустремленно ходил только Мих-Мих.
   - Женя, привет! - сказал он, вбегая в комнату с Крыловым.
   - Здорово, - сказал Чемогуров, протягивая ему руку.
   Доцент пожал руку и мне, спросил, как мои дела. Я  сказал,  что  нор-
мально. Мих-Мих весело взглянул на Чемогурова и сказал:
   - Женька, а ведь вроде бы совсем недавно мы здесь просиживали  штаны?
А?
   - Я только что об этом рассказывал, - тихо  сказал  Чемогуров,  надел
плащ и вышел.
   - Мы с ним вместе писали здесь дипломы, - сказал ему вслед Мих-Мих, -
и кандидатские тоже... - начал он, но осекся, видимо, вспомнив, что  пи-
сали вместе, а написал один. -  Он  замечательный  человек,  -  закончил
Мих-Мих.
   Тут какая-то тень пробежала по его лицу. Мелькнуло какое-то  воспоми-
нание, но Мих-Мих отогнал его, и они с Крыловым  опять  устроили  диспут
часа на два.
   Чемогуров до конца рабочего дня больше не появлялся. На следующее ут-
ро он был мрачнее обычного, и мешки под глазами выступали резче.
   Впрочем, у меня не было времени следить за настроениями Чемогурова. С
самого утра к нам завалился Борька Сметанин. Крылов опять отсутствовал.
   Сметанин зашел осторожно. Вид у него был такой, будто он принюхивает-
ся. Он о чем-то потрепался, рассказал, как он пишет диплом, но я  видел,
что Сметанину что-то надо. Вместо того, чтобы прямо перейти к  делу,  он
начал рассказывать о своей руководительнице. Сметанин пошел на диплом  к
молодой аспирантке, видимо, имея в виду свои неотразимые внешние данные.
Он у нас был первым человеком в группе по этой части. Сметанин жил в об-
щежитии, но родители хорошо снабжали его с юга. И деньгами, и  продукта-
ми, и тряпками. Сметанин одевался лучше всех в группе, что никак не вли-
яло на умственные способности. Кое-как он дотянул до диплома,  и  теперь
из него вынуждены были делать инженера.
   Надо сказать, что аспирантка здорово его запрягла.  Сметанин  называл
ее старой научной девой и всячески ругался, потому что она  не  обращала
внимания на его шмотки, а требовала результатов измерений. Сметанин  из-
мерял параметры полупроводниковых материалов.
   - Ну ладно. Чего тебе нужно? - спросил я, когда Сметанин меня утомил.
   - Петя, вы со Славкой поступаете не по-товарищески, - сказал он. - Вы
сидите под боком у начальства. Ты с профессором на дружеской ноге...
   - Скажешь тоже! - возразил я.
   - Закройся! Я все знаю. Ты затыкаешь своим телом грузинский  договор.
Тебе профессор будет обязан по гроб жизни.
   - Кто тебе сказал? - спросил я.
   - Да все говорят. Моя селедка говорила... Ей проф предлагал этим  за-
няться. Она отказалась.
   Селедкой у него была теперь аспирантка. Когда он к ней  подъезжал  на
распределении тем, она была рыбкой получше.
   - Ну, и что дальше?
   - На кафедру пришли заявки из министерства. Нужно узнать, какие  есть
места для иногородних. Вам-то со Славкой хорошо. Вас все равно в Ленинг-
раде оставят... Так что давайте! Ты  сейчас  один  можешь  это  сделать.
Славке не до этого.
   - Почему? - автоматически спросил я, раздумывая над поручением Смета-
нина.
   Сметанин посмотрел на меня с удивлением. Потом он терпеливо объяснил,
что у Крылова сейчас роман, о чем все, кроме меня, знают. У него роман с
Викой Одинцовой из нашей группы. Может быть, они даже поженятся. По мне-
нию Сметанина, я должен был чуть-чуть больше соображать, что к чему. Ес-
ли они поженятся, то Одинцова, у которой средний  бал  оставляет  желать
лучшего, пойдет при распределении впереди как семейная. Это и  волновало
Сметанина.
   "Господи, какие тонкости!" - подумал я.
   - И вообще, Петя, ты совсем отошел от группы. Славка ладно, он выдаю-
щийся человек, у него все равно башка не тем забита. Но ты мог бы быть к
нам поближе...
   Ага, вот как он заговорил! Он заговорил от лица общественности. Я был
жалким отщепенцем, пригревшимся под крылышком  профессора,  погрязшим  в
семейных делах и своем грузинском дипломе. Группа  прислала  мне  своего
представителя. Представитель уличил меня в индивидуализме.
   Сметанин ушел, а у меня на душе стало совсем худо. А что,  если  наша
Викочка, наша серенькая птичка,  незаметная  и  тихая,  окрутила  Славку
только из-за лучшего распределения? Вот к чему ведут разговоры с  такими
типами, как Сметанин. Начинаешь хуже относиться к людям.
   Эта Вика никогда ничем не выделялась. Скромно училась, скромно сдава-
ла, скромно пользовалась шпаргалками, скромно одевалась и скромно  ждала
своего часа. Я вдруг подумал, что ничего не могу о ней сказать. Мы проу-
чились рядом пять лет, скоро расстанемся и вряд ли вспомним друг  друга.
Это тоже говорило о моем индивидуализме. И я стал бичевать себя с  новой
силой, вспоминая разные факты из жизни группы, когда я оказывался в сто-
роне. Такие вещи прощают талантливым, на них смотрят снизу вверх, как на
Славку. Во мне же не было ничего такого. Сметанин  правильно  сказал.  Я
просто обязан был жить с ними заодно,  волноваться,  подсчитывать  шансы
при распределении и следить за романом Славки Крылова.
   Мой индивидуализм был лишен законных оснований.
   Когда пришел Славка, от меня осталась горстка пепла. Я сжег себя дот-
ла.
   - А что Вика? - спросил я его.
   Славка очумело посмотрел на меня. Я понял, что  до  него  не  доходят
звуки моего голоса. У него было лицо лунатика, которого внезапно  разбу-
дили, когда он прогуливался по карнизу.
   - Чего-чего?.. - спросил он.
   - Как дела? Ты ей напишешь диплом?
   - Петя, заткни фонтан! - угрожающе произнес из-за интегратора Чемогу-
ров.
   Славка вдруг затрясся от хохота, упал на стул и продолжал смеяться  в
течение десяти минут. Я засек по часам. Потом он погрозил мне кулаком.
   - Не твое дело! - сказал он.
   Кутырьма
   Несколько дней я убил на дурацкое поручение Сметанина. Я стал подъез-
жать к Зое Давыдовне, которая сидела в "конторе", как мы ее называли, за
пишущей машинкой. Зое Давыдовне было лет двадцать восемь. Она  была  ма-
ленькой, круглой и симпатичной. Пишущая машинка была марки "Оптима".
   Сначала я заходил просто так. Потолковать о погоде. А потом напросил-
ся перепечатать три странички отчета, который я готовил заказчикам. Пос-
тановка задачи и метод решения.
   Я печатал медленно, одним пальцем, а Зоя подшивала бумаги,  регистри-
ровала письма и заполняла какие-то бланки. Краем глаза я следил за бума-
гами.
   Медленно, но неуклонно между нами завязывалась беседа.
   - Скоро кончим уже... - вздохнул я.
   - Да... - охотно вздохнула Зоя. - И не говорите! Каждый год  студенты
уходят. Не успеешь привыкнуть, а их уже нет.
   Я вздохнул в квадрате, если можно так выразиться.
   - И главное, неизвестно куда попадешь, - сказал я.
   Зоя не отреагировала на мой намек.
   - Если бы не семья, было бы все равно... - продолжал я.
   - Петя, вы женаты? - изумилась Зоя.
   - Уже четвертый год, - мрачно подтвердил я.
   - И дети есть?
   - Угу.
   - Ну, тогда вам бояться нечего. Вы на распределении пойдете в  первую
очередь.
   - Хотелось бы знать, куда.
   - Да я сейчас не помню... - рассеянно сказала Зоя. - Места все  хоро-
шие.
   - А можно посмотреть? - спросил я.
   - Вообще-то, пока нельзя... - неуверенно сказала Зоя.
   Ее неуверенность придала мне сил. Я почувствовал, что  нужно  сменить
тему и подождать, пока плод сам упадет в руки.
   - У вас всегда потрясающая прическа, - сказал я примитивно и нагло.
   - Да? - сказала Зоя, заливаясь румянцем. Она несколько заволновалась,
встала с места и подошла к зеркалу. Прическа, и в правду, была в  поряд-
ке.
   - Как вы этого добиваетесь? Скажите, я научу жену.
   - У меня есть фен, - скромно сказала Зоя.
   - Приятно, когда женщина так за собой следит, -  сказал  я,  чувствуя
непереносимый стыд. Но странное дело - Зое все это нравилось!
   - Скажете тоже, Петя... - возразила она смущенно.
   - Все, я кончил. Спасибо! - твердо сказал я, вынимая листок из машин-
ки. Это был гениальный ход с моей стороны. Я его не продумывал, он  при-
шел по наитию. По лицу Зои я понял, что ей не  хочется  прерывать  столь
удачно начавшийся разговор.
   - Так вас действительно интересуют места? - спросила она.
   - Ну, не так, чтобы очень... - начал ломаться я.
   - Можете посмотреть, - сказала она, доставая из шкафа  папку  с  над-
писью "Распределение".
   - Зоинька, вы добрая фея! - воскликнул я как можно более  натурально.
В глубине души я чувствовал себя Сметаниным.
   Мы уселись рядышком и принялись изучать  заявки.  Я  выписывал  места
распределения на листок. Зоя комментировала, если место было ей знакомо.
Для ленинградцев я выписал пару известных НИИ, штук семь  почтовых  ящи-
ков, пяток заводов. На оборотной стороне листа я стал выписывать  другие
города. Новосибирск, Тула, Саратов, Рязань...
   - Петя, вас же в другой город не пошлют. Ленинградцев мы распределяем
в Ленинграде, - сказала Зоя.
   - Мало ли что, - уклончиво сказал я. - Возможно, меня позовет  роман-
тика.
   И я продолжал писать: Новгород, Углич, Кутырьма...
   - Что это за Кутырьма? - спросил я.
   - Понятия не имею. Кутырьма у нас впервые, - сказала Зоя. - Вот  Нов-
город знаю. Там большое КБ акустических приборов.
   На отдельном листке в папке "Распределение" был список нашей  группы.
Мы были расставлены по среднему баллу. Первым стоял  Крылов  со  средним
баллом 5,000. Это выглядело вызывающе. Я помещался где-то в первой  тре-
ти. Мой балл был 4,587. Сметанин замыкал список. Против его фамилии зна-
чилось 3,075. Это был самый краткий и выразительный итог нашего пребыва-
ния в ВУЗе.
   После этой акции мой авторитет в группе очень вырос. В  течение  нес-
кольких дней вся группа побывала в нашей комнате. Приводил их  Сметанин,
который неустанно подчеркивал свою инициативу. Места  распределения  об-
суждались тщательно, в особенности Кутырьма. Кутырьму никто не мог найти
на карте. Сметанин полагал, и не без основания, что Кутырьма  достанется
ему.
   - Меня может спасти только одна вещь... - сказал он.
   - Какая? - спросила Вика. Разговор был при ней. Крылов тоже  сидел  в
комнате, но делал вид, что распределение и Вика его не касаются.
   - Женитьба! - многозначительно сказал Сметанин.
   Вика почему-то покраснела. А Сметанин достал записную книжку и  долго
листал ее, шевеля губами. Потом он захлопнул книжку,  решительно  запах-
нулся в свой длинный плащ, намотал шарф на горло и ушел. Вика  тоже  ис-
чезла. Только она ушла, смылся Крылов. Чемогуров вышел ко  мне.  Он  был
чем-то недоволен.
   - Ты занимаешься ерундой, - сказал он. - Вот возьми параметры матери-
алов и размеры конструкций. Нужно это сосчитать.
   Он протянул мне листок бумаги. Откуда он брал эти цифры, ума не  при-
ложу. Я покорно взял листок и принялся писать программу для машины.  Ма-
шина у нас была на кафедре  вычислительной  математики.  Называлась  она
"М-222". Я уже договорился, чтобы мне давали машинное время.
   Однако история с Кутырьмой на этом не закончилась. Не успел я  первый
раз выйти на машину, как снова явился Сметанин.
   - Петя, ты мне нужен сегодня вечером, - сказал он. - Приходи в  обще-
житие к семи.
   - Зачем? - спросил я.
   - Ну, я тебя прошу, старик! Очень нужно! - сказал Сметанин, но объяс-
нять ничего не стал.
   Я отличаюсь тем, что не умею отказываться. Если меня настойчиво  про-
сят, я соглашаюсь, чтобы сэкономить нервы. На самом деле, нервы  я  этим
не экономлю, потому что потом ругаю себя за то, что согласился.
   Вечером я пришел в общежитие к Сметанину. Он был один в своей  комна-
те. На Сметанине была эффектная рубашка с немыслимым воротничком  и  но-
венькие синие джинсы. На джинсах было килограмма полтора заклепок.  Сме-
танин стоял у окна и увлеченно тер себе задницу наждачной бумагой.
   - Ну как? - спросил он, показывая результаты работы.
   - А что должно быть? Дыра? - спросил я.
   - Потертость, - сказал Сметанин. - Купил совсем новые джинсы, а нужны
потертые. В потертых самый хип. Коленки я уже сделал.
   Я посмотрел на его коленки. Они были такими потертыми, будто Сметанин
совершал на них паломничество к святым местам. Он  довел  до  такого  же
состояния задницу и стал готов к мероприятию.
   - Пошли, - скомандовал он.
   Мы вышли на улицу и куда-то поехали. Троллейбус привез нас  на  Невс-
кий. По Невскому шли нарядные прохожие. Сметанин привел меня к  стеклян-
ным дверям, в которые втекала  тонкая  струйка  очереди.  Это  был  кок-
тейль-бар. Очередь состояла из молодых людей, одетых как Сметанин и  еще
лучше. Сметанин что-то сказал швейцару, и нас пропустили.
   В коктейль-баре было темно и накурено. За стойкой возвышалась  фигура
бармена в белой рубашке и при бабочке. Сметанин помахал ему рукой и  по-
шел в угол, где за столиком сидела девушка.
   - Знакомьтесь, - сказал он. - Это Мила.
   Мила встала и протянула мне руку. В темноте я разглядел только глаза,
которые занимали почти все лицо. Собственно, ничего кроме глаз и не  бы-
ло. Мила напоминала соломинку, из которой она тянула  коктейль.  На  ней
был бархатный комбинезончик с вырезом на животе. Вырез имел  форму  сер-
дечка. В центре выреза размещался аккуратный маленький пупок.
   - Петя, - сказал я, стараясь не смотреть на пупок.
   Сметанин принес еще три коктейля, и мы стали ловить кайф.  Так  выра-
зился Сметанин.
   Я еще никогда не ловил кайф. Я даже не знаю, как это толком делается.
Дело в том, что я женился после второго курса, и мне просто некогда было
ловить кайф. У нас родилась дочка, мы с женой ее прогуливали, купали, по
очереди не спали ночью, когда она болела, и тому подобное. Кроме того, я
подрабатывал, чтобы у семьи были деньги. Я чертил листы  первокурсникам,
которым не давалось черчение. Моя аккуратность приносила меня десятку за
каждый лист большого формата. Так что с кайфом у меня обстояло туго.
   Я судорожно ловил кайф, соображая, зачем Сметанин привел  меня  сюда.
Неужели он не мог посидеть с девушкой наедине?
   Постепенно выяснилось, что Мила учится в Университете. Она социальный
психолог. Специальность у нее была такая же модная, как комбинезончик.
   - Я испытываю интерес к асоциальным  личностям,  -  сказала  Мила.  -
Здесь я их изучаю.
   - Борька, тогда ты зря меня привел, - сказал я. - Я плохой  экспонат.
Я еще не дорос до асоциальной личности.
   Заревела музыка, и на стенке бара зажглись разноцветные огни, которые
дрожали и переливались в такт музыке. Сметанин и Мила поднялись,  обхва-
тили друг друга руками и застыли рядом со столиком. Они простояли минуты
три, пока играла музыка, не шевелясь. Многие юноши и девушки  поблизости
делали то же самое.
   Я понял, что безнадежно отстал и устарел морально.
   Они сели, и разговор продолжился. Мила говорила о Фрейде, экзистенци-
ализме и каких-то мотивациях. Еще она говорила слово "ремиссия", которое
я постарался запомнить. Каким образом в разговоре  участвовал  Сметанин,
для меня осталось загадкой. Но он тоже что-то произносил близкое к соци-
альной психологии. В самый разгар экзистенциализма Милу пригласил танце-
вать молодой человек в звериной шкуре, которая свисала с него живописны-
ми лохмотьями. На этот раз танец был другим. Они вышли на свободное мес-
то перед стойкой и стали прыгать. Молодой человек в шкуре потрясал кула-
ками, а лохмотья яростно развивались.
   - Ну как? - спросил Сметанин.
   - Недурно, - сказал я.
   - Значит, так. Я на ней женюсь. Ты будешь свидетелем...
   - Почему я?
   - Тебе что, трудно? Так надо... Это будет фиктивный брак, - прошептал
Сметанин таинственно.
   Я совсем обалдел от коктейля и непонимающе уставился на Сметанина.
   - Фиктивный брак, - повторил он. - Это значит, что мы  распишемся,  я
получу ленинградскую прописку, меня распределят здесь, а потом мы разве-
демся. Она согласна.
   - Мне не хочется, - сказал я. - Это нечестно.
   - А честно загонять человека в Кутырьму?!  А  честно  писать  липовый
диплом для грузин?! - завопил Сметанин.
   Этим он меня убил. На соседних столиках с интересом  посматривали  на
нас, ожидая инцидента. Мила подошла к нам после танца и сказала:
   - Мальчики, у вас наедине  психологическая  несовместимость.  Я  сяду
между вами.
   И мы продолжали ловить кайф втроем, правда, он никак  не  ловился.  У
меня в голове вертелось это  дурацкое  слово:  Кутырьма,  Кутырьма,  Ку-
тырьма. Оно очень подходило к окружающей обстановке.
   Фиктивная жизнь
   Настроение у меня после того вечера испортилось.  Моя  жена  заявила,
что если я пойду к Сметанину свидетелем на фиктивный брак, то  могу  наш
брак считать тоже фиктивным. Она хорошо знала  Сметанина,  поскольку  до
того, как мы поженились, училась в нашей группе. Потом, правда, ей приш-
лось на год отстать из-за дочки.
   - Если уж ты не занимаешься дипломом, а устраиваешь фиктивные  браки,
пошел бы лучше подработать. На нашу с тобой стипендию я не  могу  купить
дочери даже туфельки.
   Она была абсолютно права. Мне все стало казаться в мрачном свете. Мой
диплом тоже выглядел фиктивным. Незаметно это слово взяло меня  в  плен,
потому что я постоянно думал то о фиктивном дипломе, то о фиктивном бра-
ке. Все вокруг стало фиктивным. Я фиктивно  ел,  фиктивно  спал,  слушал
фиктивные радиопередачи, смотрел фиктивные детективные фильмы по телеви-
зору. Я делал фиктивные расчеты фиктивных электронных приборов. Я стано-
вился фиктивным инженером.
   Окончательно добил меня Крылов. Выяснилось, что он уже  написал  свой
диплом и теперь работает над диссертацией, потому что Мих-Мих обещал ему
аспирантуру. Вот только неясно, что он сначала будет защищать  -  диплом
или диссертацию. Попутно он фактически написал диплом своей Вике, как  я
и предполагал. Об этом рассказал т