Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Житинский А.Н.. Дитя эпохи -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  -
ндил очень умело выбивал ладонями ритм на тумбочке. Последнее, что я помню в этот день, это мои слова: - Акты... Я привез акты... - Акты-факты! - закричал Гия. - Акты-факты-контракты! - Диверсанты... - не в рифму сказал Авто. Когда я открыл глаза, уже снова было утро. Я лежал в своей постели раздетый, а надо мной склонялись Гия и Авто. Лица у них были отеческие. - Как голова? - поинтересовался Гия. Голова, как ни странно, не болела. Я умылся, надел рубашку и галстук, и мы поехали к Зурабу Ираклиевичу. Авто не поехал. Он сказал, что подож- дет нас в номере. Гия повез меня на своей "Волге". По дороге он рассказывал вчерашние приключения. Оказывается, мы ужинали в ресторане гостиницы, где я пошел в оркестр и исполнил несколько русских романсов под аккомпанемент. Гия сказал, что мне жутко аплодировали. - Какие романсы? - спросил я. - "Выхожу один я на дорогу", "Гори, гори, моя звезда..." - Понятно, - сказал я. Это был репертуар Гения. Мы подъехали к институту. Это было очень высокое и узкое здание. Мой пропуск уже дожидался в проходной. Меглишвили повел меня по лестнице, мы куда-то повернули и очутились в приемной Зураба Ираклиевича. Приемная была размером с баскетбольную площадку. В одном ее углу находился не- большой бассейн с золотыми рыбками. Пол был устлан коврами. Гия что-то сказал секретарше, и та исчезла за дверью, к которой была привинчена табличка: "Директор Зураб Ираклиевич Харакадзе". Табличка была из брон- зы. Секретарша появилась через пять секунд и жестом пригласила нас в ка- бинет. Зураб Ираклиевич сидел за столом. В руке у него была курительная трубка. Он мне напомнил одного своего соотечественника, очень популярно- го в свое время. В кабинете было все, что нужно для жизни. Цветной теле- визор, бар, кресла, диваны, журнальный столик, книжный шкаф, натюрморты на стенах и тому подобное. Мы тепло поздоровались, и я вынул из портфеля три экземпляра отчета. - Вот, - скромно сказал я. - Нам удалось кое-что сделать. Зураб Ираклиевич взял отчет и взвесил его в руке. Потом он перелистал его, выражая удивленное внимание. Мегшвили делал в это время то же са- мое, пользуясь вторым экземпляром отчета. Зураб Ираклиевич нажал кнопку и сказал в микрофон: - Чхилая ко мне. В кабинете возник Чхилая. Он почтительно взял отчет и стал рассматри- вать кривые, цокая языком. - Как ви оцениваете? - спросил Зураб Ираклиевич. - Именно то, что нам нужно, - быстро сказал Чхилая. - Ми тоже так думаем, - сказал Зураб Ираклиевич. Он взял все три экземпляра, подошел к книжному шкафу, открыл его клю- чом, поставил отчеты на полку и снова закрыл шкаф. По тому, как он это делал, я понял, что отчеты никогда больше не покинут этого шкафа. - Ви свободны, - сказал он Чхилая. Тот провалился. Зураб Ираклиевич взял меня за локоть и повел по направлению к бару, расспрашивая о Юрии Тимофеевиче, о его здоровье и прочем. Я стал расска- зывать о свадьбе Милы. Это всех заинтересовало. Щелкнули автоматические дверцы бара, засияли зеркальные стенки, заискрились вина и коньяки, - Что будете пить? - спросил Зураб Ираклиевич. - Замороженный дайкири, - сказал я, вспомнив один из романов Хемингу- эя. Зураб Ираклиевич слегка склонил голову, оценив во мне знатока. Мой заказ не застал его врасплох. Двигаясь на редкость элегантно, он приго- товил три дайкири, и мы уселись за столик, потягивая коктейли из солом- ки. На столике лежали сигареты "Филип-Морис" в коричневой пачке. Разго- вор шел о погоде, тбилисском "Динамо" и грузинских марках коньяка. Неко- торые мы тут же дегустировали. Никто не заикнулся о моей работе. Будто ее и не было. - Да, чуть было не забыл! - сказал я. - Нужно оформить акты. Я достал бланки. Зураб Ираклиевич изучил их и положил к себе на стол. - Завтра вам передадут, - сказал он. - Ну, что же... Вам надо позна- комиться с Тбилиси. Гия, чтобы все было... понимаешь? Гия понимающе зажмурил глаза. С этого момента я провел в Тбилиси еще тридцать восемь часов, как по- том выяснилось. Вот что я запомнил. Мы попрощались с Зурабом Ираклиевичем. Это я помню очень хорошо. Дальше появились две девушки, сотрудницы Гии. Их звали Нана и Манана. Я их все время путал. Откуда ни возьмись, опять возник Автандил. Он был набит бутылками коньяка и деньгами. В тех карманах, где не было денег, был коньяк и наоборот. Помню почему-то церковь. Мы туда заходили. В какое время и зачем, не помню. Еще помню театр оперы и балета. Автандил сидел в буфете, а мы с Гией смотрели балет. Нана с Мананой куда-то исчезли. Зато сзади сидел целый ряд девушек из медицинского училища. Я стал знакомиться. Они по очереди называли свои имена: - Элико, Темрико, Сулико... Это звучало, как песня. Я запоминал. Знакомство вызвало оживление в зале. Дальше мы вышли на проспект Руставели, и без всякого перехода Ав- тандил упал на колени перед горничной в гостинице, приглашая ее на та- нец. Ему хотелось, чтобы она обежала вокруг него легкими шагами. Глаза Гии Меглишвили, которые и так располагались очень близко, сли- лись в один блестящий веселый глаз. Гия стал симпатичным циклопом. Один из этих бесконечных часов мы посвятили перестрелке в ресторане. Автандил обстреливал соседний столик бутылками коньяка в геометрической прогрессии. Соседи пытались бороться, но Автандил выиграл ввиду явного преимущества. - Зачем ты сюда приехал? - допытывался я у Автандила. - А! - восклицал он, делая взмах рукой. - Я знаю, да? Потом мы почему-то оказались на горе Мтацминда. Это такая знаменитая гора, которая установлена прямо над городом. Обратно мы ехали на фунику- лере, распевая песни. Собственно, пел весь фуникулер. От песен его очень качало. Интересно, что туда мы не ехали на фуникулере. Как мы оказались на горе, мне неясно и сейчас. Последний аккорд гостеприимства был, вероятно, самым громким и ликую- щим. К сожалению, я его не помню совсем. Я очнулся в самолете, на высоте десяти тысяч метров. Передо мной стояла стюардесса, наблюдая за процес- сом моего пробуждения. В руказ у меня был большой рог с отделкой из се- ребра и на серебряной цепочке. В роге было еще много вина. Из нагрудного кармана, наподобие платочка, торчали сложенные бумажки. Я развернул их и убедился, что это подписанные акты о приемке договора. Акты юридически удостоверяли, что я выполнил научную работу на двад- цать тысяч рублей. - Гражданин, - сказала стюардесса. - Пристегнитесь. - Зачем? - спросил я. - Идем на посадку. Я допил вино из рога и пристегнулся. На роге я заметил серебряную пластинку с гравировкой: "Другу Петру от друга Автандила с большой лю- бовью. Чтоб жизнь твоя всегда была полна, как этот рог!" Когда он успел это сделать? Теперь, когда меня спрашивают, бывал ли я в Тбилиси, я всегда нереши- тельно отвечаю: "Да как сказать..." И действительно, как сказать? Распределение Я прилетел как раз во-время. Начиналось самое главное. На кафедре вывесили листок с местами распределения. Места уже были известны, благодаря моим стараниям. Несмотря на это, группа толпилась возле листка и снова занималась обсуждением. Ходили самые невероятные слухи. Кто-то утверждал, что в Новгороде дают квартиру. Сметанин заявил, что в одном почтовом ящике, который фигурировал в списке, квартальная премия больше зарплаты за тот же период. Я пришел в нашу комнату и показал Чемогурову акты. - Они даже отчет как следует не посмотрели, - сказал я. - Ты наивный человек, - сказал Чемогуров. - У них оставались лишние двадцать тысяч рублей. Приближался конец года. Вот они их и потратили. Все довольны - и они, и мы. - Я недоволен, - сказал я. - Ты тщеславен, - заявил Чемогуров. - Кстати, могу сообщить, что тебя оставляют на кафедре. Вместе с Крыловым. Его в аспирантуру, а тебя мэнэ- эсом. - Кем? - Младшим научным сотрудником. Сто пять рэ... Юрий Тимофеевич уже по- дыскивает для тебя новый договор. Я пошел потолкаться у объявления. Видимо, все уже знали о решении профессора. Никто не интересовался моими планами и надеждами. Мимо объявления быстро прошел Крылов. Вид у него был ужасный. Глаза ввалились, волосы были в беспорядке, руки болтались, как у куклы. Смета- нин оклинкул его, но Крылов не отозвался, а прошел в нашу комнату. Я последовал за ним. - Ты чего? - спросил я. Крылов проглотил слюну, двигая острым кадыком. - Отстань, - сказал он. - Женишься, что ли? - продолжал я. Крылов схватил со стола тетрадь и запустил в меня. Я увернулся. Тет- радь пролетела мимо и ударилась в лоб Мих-Миху, который как раз входил в комнату. Мих-Мих и бровью не повел. Он нагнулся за тетрадью, а Крылов, даже не извинившись, отвернулся к окну. - Слава, - сказал Мих-Мих, - возьми себя в руки. Неужели из-за это й... - Чего вам всем надо?! Чего вы все ко мне лезете?! - в отчаянии заво- пил Крылов и бросился вон из комнаты, Из-за интегратора вышел Чемогуров, и мы устроили небольшой симпозиум. Мих-Миху был известен диагноз. Он его нам сообщил. Крылов переживал раз- рыв с Викой. У него наконец открылись глаза, чему Вика в немалой степени способствовала. Она выкинула следующий номер. В мое отсутствие она пошла в гости к Сметанину и Миле. Там было чае- питие с профессором, во время которого Вика пыталась повлиять на распре- деление. Она очень мило болтала и как бы невзначай давала всем характе- ристики. У нее был свой средний балл оценок для нашей группы. В частнос- ти, я был назван эгоистом и неуживчивым человеком. Крылова Вика характе- ризовала как талантливого, но неуправляемого. Сметанин же оказался пок- ладистым и преданным делу работником. Вика о себе умолчала, но ее допол- нил Сметанин. По его мнению, она могла влиять на Крылова в нужную сторо- ну. Во всем этом была известная доля истины. Короче говоря, они дали понять профессору, что кафедра нуждается в верных ему людях. Если таланту Мих-Миха прибавить талант Крылова да мой индивидуализм, неизвестно что может получиться. А тут еще вечный оппози- ционер Чемогуров, под влияние которого я попал. Следовательно, нужно бы- ло оставить Крылова в аспирантуре, но для равновесия и лучшего морально- го климата взять на кафедру Сметанина и Вику. Это не было сказано прямо, но профессор понял. Большая политика дела- лась тонко, под звон серебряных ложечек. Надо отдать должное Юрию Тимофеевичу. Он холодно выслушал Вику и уда- лился в свой кабинет. На следующий день он вызвал Крылова вместе с Мих-Михом и изложил им результаты чаепития. Профессор не побоялся вторг- нуться в личную жизнь Славки, как побоялся сделать я. - Она далеко пойдет, - заметил Чемогуров. - Может быть. Только не у нас на кафедре, - сказал Мих-Мих. У Крылова было объяснение с возлюбленной. Что они там говорили, никто не знает, но Славка после этого стал невменяем. Он замкнулся и ни с кем не разговаривал. Такова была обстановка перед распределением. Группа пока ничего не знала. Естественно, что Сметанин и Вика помал- кивали. Наконец наступил день распределения. Оно проходило в конференц-зале института, где обычно заседал Ученый Совет. С утра мы собрались в кори- доре под дверями. Нас возглавляла Зоя Давыдовна, у которой был список. Без четверти десять в зал стали собираться люди. Пришли заместитель ректора, профессор Юрий Тимофеевич, Мих-Мих. Было много незнакомых. Зоя Давыдовна объяснила, что это представители предприятий. По коридору прошел коренастый человек в унтах и тоже вошел в конфе- ренц-зал. - Это из Кутырьмы, - сказал Зоя Давыдовна. В группе произошло замешательство, особенно в той ее части, которая замыкала список. - Мы поедем, мы помчимся на оленях утром рано... - пропел Сметанин. Теперь он чувствовал себя в безопасности. В десять часов Зоя Давыдовна пригласила в зал Славку. Он вошел спо- койно и безучастно. Вообще, в это утро он ни на кого не смотрел. Мы прильнули к дверной щели. Кто ухом, кто глазом. Ничего не было видно, да и слышно тоже. Через пятнадцать минут дверь открылась, и Крылов вышел. Такой же пря- мой, будто проглотивший аршин. Вика старалась на него не смотреть. У нее на лице были красные пятна. - Ну что? - выдохнули все, хотя распределение Славки было делом ре- шенным. Крылов пожал плечами. Тут же из зала вылетел Мих-Мих. У него были круглые глаза. Он подбежал к Славке сзади и два раза тряхнул его за пле- чи. - Ты соображаешь, что ты наделал! Это же не только твое личное дело! Ты ставишь под удар работу! - свистящим шепотом произнес он. Мы застыли, не понимая. Мих-Мих обвел нас взглядом и сказал с го- речью: - Он распределился в Кутырьму! А что я мог сделать?.. Я посмотрел на Вику. До нее доходил смысл сказанных слов. Только те- перь она, кажется, поняла, что разрыв со Славкой - это серьезно. Навсег- да. В зал вошел следующий. А оттуда выскочил довольный человек в унтах. У него были причины радоваться. Во-первых, он быстро освободился, вопреки ожиданиям, а во-вторых, получил лучшего молодого специалиста. Он подошел к Славке, пожал ему руку, и они стали о чем-то разговаривать. Крылов улыбался. Когда подошла моя очередь, я вошел в зал и узнал, что мне предлагает работу Министерство высшего и среднего специального образования. Минис- терство направляло меня в распоряжение нашего института. Я решил не от- казываться, это было бы теперь не оригинально. Мне подсунули большой лист и я расписался. В одной из граф на листе значилось: "жилплощадь не предоставляется". Я не знал, что в таких случаях нужно говорить и сказал "спасибо". После этого я пошел на кафедру. В нашей комнате, кроме Чемогурова, находились Крылов с представителем Кутырьмы. Чемогуров участвовал в их беседе. - А рыбалка! - кричал сибиряк. - Да разве у вас здесь... Ты рыбак? Славка помотал головой. - Значит, будешь! - заявил человек в унтах. - Так. А грибы? - поинтересовался Чемогуров. - Ха! Косой косим. - Ну ладно. А все-таки чем вы там, кроме охоты, рыбалки и грибов за- нимаетесь? - спросил Чемогуров. - Ну, шишки кедровые берем... - Нет, на работе, - уточнил Чемогуров. - Ах, на работе, - протянул сибиряк. Он окинул Славку и Чемогурова хитрым взглядом, посмотрел на меня и сказал Славке: - Приедешь - узнаешь. Я же кадровик. Я в ихних научных делах ничего не понимаю... Жилье дадим. - Отчаянный ты человек, Крылов, - сказал Чемогуров. - И ты, Петя, то- же отчаянный, - добавил он, заметив меня. - Небось, пошел в младшие на- учные? - Ну, пошел, - сказал я. - А то давай к нам в Кутырьку! - оживился сибиряк, обращаясь ко мне. - У нас всем места хватит. Я поблагодарил, но отказался. К вечеру стали известны другие итоги распределения. Никаких неожидан- ностей больше не было. Сметанин "сыграл в ящик", как у нас говорили. Ви- ка пошла в заводскую лабораторию. Таким образом и решилась наша судьба. Славка молодец, он сжег мосты и сразу вышел из транса. Теперь он смотрел только в будущее. Оно состояло из полутора месяцев до защиты и всей трудовой жизни после. Happy end. После распределения все затаились, изготовляя в тиши дипломные рабо- ты. Нужно было обработать материал, написать обзор литературы, начертить демонстрационные листы. Я купил специальную папку и тщательно переписал в нее грузинский от- чет, снабдив его литературным обзором. Оставшееся время я употребил на то, чтобы усовершенствовать метод и внести изменения в программу. В дип- лом это уже не вошло. Я рассчитал несколько режимов новым методом и пе- редал результаты Николаю Егоровичу. Теперь я уже знал, что числовые па- раметры, которыми меня снабжал Чемогуров, не были им придуманы, а посту- пали с завода вакуумных приборов. Николай Егорович оказался хитрее всех. За грузинские деньги он получил кучу расчетных данных. Потом я красиво начертил демонстрационные листы к защите. Я чертил себе и Крылову. У Славки, как у всякого гения, была неприязнь к оформи- тельской работе. Мы с Крыловым записались на защиту в один день. За неделю до защиты у нас началось предстартовое волнение. Это был последний приступ всем из- вестной студенческой болезни "Ой, завалю!" Традиция это, что ли? Я например, твердо знал, что только полная и внезапная немота на защите может помешать мне получить "отлично". Отзыв профессора был панегирическим. Рецензия содержала лишь одно замечание: на странице 67 рецензент обнаружил ошибку в слове "вакуум". Я написал его через три "у": "вакууум". Так же обстояли дела у Крылова. И руково- дитель, и рецензент дружно рекомендовали его в аспирантуру. И все равно мы тряслись, больше для порядка, придумывали самые дурац- кие вопросы за членов комиссии и пытались на них ответить. Правда, неко- торые из них действительно прозвучали на защите. Был у нас в комиссии один специалист по нестандартным вопросам, некто доцент Хомяков с сосед- ней кафедры. В день защиты мы со Славкой раньше всех пришли в аудиторию, где долж- на была заседать комиссия. Аудитория была обыкновенная, в ней у нас раньше проходили семинары по философии. Но вот появилась Зоя Давыдовна с красной скатертью и графином с водой. Она накрыла стол и поставила гра- фин. Аудитория сразу преобразилась. Я развесил свои листы, взял в руки указку и принялся нервно ходить перед столом, повторяя в уме первую фра- зу: "Дипломная работа посвящена..." И так далее. Скоро пришли члены комиссии. Председателем был главный инженер того завода, где я выступал с докладом. Это был плюс. В комиссию входили так- же Юрий Тимофеевич, Мих-Мих, доцент Хомяков и другие. Все они расположи- лись за столом. Позади уселись зрители, среди которых были Чемогуров, Николай Егорович, какой-то высокий тип, который мне сразу не понравился, и кое-кто из нашей группы. Зоя Давыдовна встала и прочитала все обо мне. Кто я такой и как учил- ся в институте. Председатель положил перед собой часы и сказал: - Вам дается пятнадцать минут. Я начал говорить. Пятнадцать минут пролетели как один миг. Я мог бы рассказывать еще и еще, но председатель сказал: - У вас осталась одна минута. Я быстренько закруглился. Потом задал вопрос Мих-Мих. Этот вопрос он мне уже задавал однажды в нашей комнате. Я ответил на него так же, как тогда. Мих-Мих удовлетворенно кивнул. Доцент Хомяков прищурился, вгляды- ваясь в формулы на листе, и сказал: - Вот там у вас под интегралом синус... Каков период синуса? - Два пи, - коротко сказал я. - Так-с, - сказал доцент, и я понял, что это только разминка. Как в клубе веселых и находчивых. - А напишите-ка мне формулу закона Ома... А то, знаете ли, у нас некоторые выпускники интегральные уравнения приме- няют, а закона Ома, да-да... Я нарисовал формулу закона Ома. - Чудесно! - сказал Хомяков. - А чему равен заряд электрона? Я ужасно разозлился и сказал: - Это можно узнать в справочнике по элементарной физике. Хомякову ответ не понравился. Он обвел взглядом комиссию и продолжал: - Вот вы произвели расчеты тепловых процессов при сварке лазером. Что вы можете сказать о происхождении слова "лазер"? Я совсем рассвирепел и сказал чрезвычайно вежливо: - Это слово английского происхождения. Так же, как слова "мазер", "фазер" и "бразер". Ду ю андерстенд? Дальше я продолжал на вполне сносном английском. Я объяснил Хомякову, что слово "лазер" является аббревиатурой и составлено из первых букв нескольких английских слов, объясняющих принцип действия этого прибора. Этой наглой выходкой я убил доцента. По-моему, он ничего не понял из мо- ей речи. Я видел, как в заднем ряду корчится от смеха Чемогуров. Да и члены комиссии едва сдерживались.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору