А.Н.Житинский

   СНЮСЬ

   Я снюсь. Теперь это стало моим основным занятием. Дело дошло до того,
что меня так и называют - Снюсь. Я - Снюсь.
   Знакомые девушки обращаются ко мне более ласково  -  Снюсик.  Есть  в
этом что-то пошленькое, сюсюкающее. Какой я им Снюсик? Мне тридцать семь
лет.
   - Снюсик, сыграйте мне что-нибудь на скрипке в ночь на понедельник!
   И я играю.
   Началось это несколько лет назад. Мой приятель Эдик М.  однажды  ска-
зал, что я ему приснился. Я воспринял это известие без особого энтузиаз-
ма. Хотелось бы присниться кому-нибудь другому, а не Эдику. Не  знаю,  о
чем с ним разговаривать, - даже во сне.
   Однако он сообщил, что мы с ним ездили на автомобили, причем  вел  я.
Мы приехали на какую-то площадку. Там я стал носиться на машине  взад  и
вперед, а потом мы рвали и выбрасывали с балкона туалетную бумагу.  Эдик
сказал, что, уходя, я занял у него три рубля, чтобы купить новую  порцию
бумаги. Все это меня не обрадовало. Засыпая в тот день, я  подумал,  что
неплохо было бы отдать Эдику три рубля. Не люблю быть должником - ни  на
яву, ни во сне.
   Утром ко мне позвонил все тот же Эдик и закричал,  что  я  снова  ему
приснился. Мы скакали на зебрах, а потом я  отдал  ему  три  рубля,  за-
имствованные в прошлом сне. Я, мол, так и сказал: помнишь,  вчера  брал?
Эдик излагал это все, захлебываясь. Взволнован до предела.
   - Ну и чего ты хочешь? - спросил я.
   - Ты что - не понимаешь?! Это же редчайший случай!
   - Ничего подобного, - сказал я. - Я всегда возвращаю долги.
   - Идиот! - завопил он.
   - Истрать эту трешку с толком, - посоветовал я.
   Он повесил трубку.
   Случилось так, что как раз в тот деньу меня не было ни  копейки  И  я
даже пожалел, что отдал этому типу три рубля, которые  бы  мне  пригоди-
лись.
   На следующее утро он позвонил снова.
   - Слушай, кончай свои фокусы! - хрипло заорал он. - Ты снова  ко  мне
явился. Тебе не надоело?
   - Вообще надоело, - сказал я. - А что я делал?
   _ Выдувал мыльные пузыри величиною с автобус. В форме  куба  выдувал,
сволочь! А потом сказал, что хочешь есть. У тебя не было денег.
   - Это правда, - сказал я. - А что же сделал ты?
   - Накормил тебя, мерзавца. На трешку...
   - Спасибо, - сказал я. - Обед мне понравился.
   - Мы ужинали... - добрея, сказал он. - Слушай, не надо больше, ей-ей!
А то я буду просыпаться.
   "Ну его к Богу! - подумал я. - Зачем он мне нужен? Если уж  проводить
с кем-нибудь время во сне, то только не с ним". Но,  с  другой  стороны,
мне понравилась идея - шляться по ночам в мозгах окружающих, и, засыпая,
я уже сознательно наметил очередную жертву. Я решил присниться начальни-
ку нашей лаборатории и сказать ему, чтобы он сменил шляпу. У него исклю-
чительно дурацкая шляпа. Я подготовил убедительную речь, в которой срав-
нивал шляпу с денежным мешком Уолл-стрита и  говорил,  что  профсоюз  не
простит ему ношение такой шляпы. Для сна это было логично.
   Весь следующий день на службе начальник посматривал на меня  недруже-
любно. Пришелон в кепке. А еще через день он явился в новой  шляпе  типа
"котелок". Тоже глупая шляпа, но все же лучше прежней.
   - Как вам моя шляпа? - спросил он наших дам, а сам искоса  поглядывал
на меня.
   Я промолчал, но ночью уже совершенно нагло приснился ему снова и пох-
валил шляпу.
   Всю неделю начальник напевал под нос песни и  чуть-чуть  приближал  к
себе. Он намекнул, что в следующем квартале я могу рассчитывать на повы-
шение.
   Я понял, что обладаю неким даром. Откуда он взялся, я  не  размышлял.
Как всегда бывает при обнаружении дара, я немного растерялся. Что с  ним
делать? Но растерянность быстро сменилась упоением, этаким  ребячеством,
отчасти даже хулиганством. Я стал сниться всем без разбору,  торопясь  и
не вникая в технику. В то время я мало заботился о мастерстве. С  нетер-
пением ожидал я ночи, намечая днем нового клиента и обстоятельства,  при
которых я хотел бы присниться. В то время я мог регулировать сон близких
лишь в самых общих чертах. При этом сам я никаких снов не видел. Мне бы-
ло интересно на следующее утро узнавать - удалось или нет? Я летал,  как
пчелка, от цветка к цветку, собирая нектар сновидений.
   Я снился школьным приятелям, соседям, сослуживцам и родственникам. Не
все осмеливались наутро сказать мне, что я снился, но в их взглядах  чи-
тался интерес ко мне, любопытство, недоумение и прочее. Особенно часто в
ту пору я снился жене, потому что у нее можно было разузнать многие  де-
тали. Снясь жене, я оттачивал методику и вырабатывал стиль. Жена говори-
ла, что сны с моим участием отличаются неожиданностями и парадоксами.  Я
утомлял ее. Она привыкла к более логичным сновидениям.
   Иногда, шутки ради, я снился известным киноактерам, хоккеистам и меж-
дународным комментаторам. Утром я тихо посмеивался про  себя,  представ-
ляя, как они в эти часы изумленно припоминают неизвестного молодого  че-
ловека, который ночью пил с ними мартини, участвовал совместно в  ограб-
лении банка или пробирался сквозь джунгли. К сожалению, сам  я  пока  не
мог насладиться этими снами.
   В то время мне достаточно было знать человека в  лицо,  чтобы  суметь
ему присниться. Позже и этого не требовалось. Несколько раз я  проверял,
как действует моя способность на незнакомых людей. Я  осторожно  наводил
справки, через третьих лиц: не снилось ли чего такого?  И  почти  всегда
мой сон возвращался ко мне - правда, с некоторыми искажениями,  обуслов-
ленными пересказом.
   "О моем даре знала тогда лишь моя жена. Она приняла его спокойно, как
удар судьбы, но не более. Я был разочарован отсутствием энтузиазма с  ее
стороны. Во всяком случае, она даже не подумала предположить во мне  ге-
ния человечества. Для нее  способность  сниться  окружающим  значила  не
больше, чем умение вязать носки. Жена оказала мне посильную  техническую
помощь, добросовестно пересказав ряд снов с моим участием, а потом  поп-
росила больше ее не беспокоить.
   - Снись кому хочешь, только не мне.
   - Почему? - обиделся я.
   - Неужели ты думаешь, что способен заменить собою  все  на  свете?  -
сказала она. - Я достаточно общаюсь с тобою наяву. Учти, что твой бзик -
это посягательство на внутренний мир человека.
   Я очень обиделся на слово "бзик". Мне хотелось бы, чтобы она  вырази-
лась благороднее. А словам о внутреннем мире человека я тогда не  придал
значения.
   Однако сниться ей перестал.
   Охотнее всего я в ту пору снился дочери. Поначалу я  прибегал  к  за-
имствованиям, показывая ей "Алису в стране  чудес",  например,  при  чем
так, чтобы она была Аллисой. Сам же был Чеширским котом.  Мне  нравилось
растворяться в воздухе, оставляя вместо себя одну улыбку.
   Утром дочка вбегала в нашу комнату и кричала:
   - Папа, а ну улыбнись!
   Я улыбался.
   - Нет, не так, не так! Во сне ты улыбался лучше!
   Чужие сюжеты вскоре иссякли, и я стал придумывать свои. А потом, ког-
да дочь немного освоилась с моей манерой,  мы  придумывали  наши  ночные
приключения вместе, перед сном. Где мы только не побывали!
   Эти развлечения были милы, но хотелось чего-то большего.
   Некоторое время я снился совершенно бесцельно, не стараясь извлечь из
этого никакой пользы для себя и общества.  Затем  предпринял  энергичную
попытку путем сна решить расовую проблему в ЮАР, приснившись  президенту
Яну Смиту. Мне очень не хотелось ему сниться, но дело есть дело.  Предс-
тавляю его легкое потрясение ранним южноафриканским утром! Только потом,
когда проблема так и не разрешилась, я понял, что говрил с  ним  во  сне
по-русски, как и всегда говорю, по причине незнания других языков.
   Неудивительно, что он удивился! Является какой-то обормот  без  пере-
водчика и начинает трещать по-русски! Однако присниться снова с перевод-
чиком я почему-то недогадался.
   Я с сожалением понял, что мой дар не всесилен. Во всяком  случае,  он
не способен сколько-нибудь заметно влиять на международную обстановку.
   Извлекать материальную выгоду я стеснялся. А может быть, не знал, как
это делается. Оставалась единственная возможность - получать новые  жиз-
ненные впечатления и общаться. Вскоре я научился контролировать сны моих
клиентов. То есть я уже мог сам видеть сон  человека,  которому  снился.
Это избавило меня от необходимости расспрашивать его наутро.
   Поначалу меня увлекали чисто технические возможности. Я мог, к приме-
ру, присниться начальнику планово-производственного отдела на фоне  пер-
вобытного племени и участвовать с ним в охорте на мамонта. Тут же я чень
ненавязчиво вводил в сон какую-нибудь современную деталь. Будто бы я од-
новременно программирую охоту на вычислительной машине  и  предскаазываю
местонахождение мамонта. Позже мамонт оказывался представителем заказчи-
ка и, поверженный в яму, в предсмертных конвульсиях  выдавал  начальнику
ППО справку о финансировании.
   Я заметил, что приобретаю репутацию оригинального человека.  Несмотря
на то что на службе я являл собою образец благопристойности и  чинопочи-
тания, ко мне стали относиться с большим интересом как к товарищу,  спо-
собному на выверты мышления.
   Причем прямо никто не говорил. Я узнавал это по глазам.
   С другой стороны, ко мне перестали относиться серьезно.  Я  это  тоже
понимал. Невозможно серьезно относиться к человеку, с которым  по  ночам
охотишься на мамонтов, играешь в рулетку или долго и нудно  распиливаешь
телефон-автомат с целью извлечь из него двухкопеечную монетку.
   Некоторые, наиболее догадливые, стали подозревать, ято я умею сниться
специально. Я не подтверждал их догадок, но  и  не  отказывался.  "Может
быть", - говорил я, пожимая плечами, и этим приводил их в дополнительное
восхищение.
   Прошло два года и мне надоело фиглярство.
   Я уже успел присниться всем заслуживающим внимания знакомым женщинам,
успел соблазнить их во сне и разочароваться.  Господи,  какую  цветочную
пыльцу пускал я им в глаза! Я снился им в альпинистском снаряжении  и  в
старинном дилижансе, со шпагой в руках и гусиным пером поэта, на  Север-
ном полюсе и в пампасах. Я придумывал для них роли куртизанок  и  гетер,
наивных простушек и неверных жен. Рассматривая параллельно с ними  цвет-
ные сны о наших любовных приключениях, я удивлялся собственной  предпри-
имчивости и нахальству. Я один был  сценаристом,  режиссером  и  главным
действующим лицом, им же перепадала скромная участь статисток.
   Утром как правило мне, становилось стыдно.
   Внешне моя жизнь текла по-старому:  ежедневные  присутственные  часы,
бесконечная пикировка с нашими лабораторными дамами, которые  наконец-то
полностью уверились в моей потрясающей способности, и сложные  отношения
с начальством.
   Начальники меня любили и побпивались. Любили она меня за  тО,  что  я
давал им редкую возможность отдохновения в пикантных снах с моим участи-
ем. Такого им не снилось никогда. Побаивались же меня потому,  что  было
неизвестно - какой сон я мог выкинуть завтра.
   Дамы относились ко мне пренебрежительно. Снился я им редко, во  избе-
жание лишних раговоров. Однако они сгорали от  любопытства  и  ежедневно
встречали меня восторженно-осуждающим возгласом: "Ну, кому ты  приснился
сегодня?"
   Татьяна, самая острая на язык, и прозвала меня Снюсем. Прозвище  всем
жутко понравилось. Тепрь меня иначе не называли.
   - Снюсь, завта едем на овощную базу.
   - Это тебе не сниться, там работать надо!
   Я впадал в бешенство и в отместку снился им всем сразу  после  работы
на овощебазе. Я тогда начинал осваивать коллективные  сны  на  несколько
абонентов. Причем снился в обстановке той же овощебазы. Так сказать, от-
рабатывал с ними вторую смену, доводя до полного изнеможения. Наутро да-
мы выглядели усталыми и на время прекращали разговоры о моих проделках.
   Впрочем, они втайне гордились мною как  достопримечательностью,  хотя
полагаю, что способность шевелить ушами вызвала бы не меньший восторг.
   "Иногда ко мне подкатывались с личными просьбами, чтобы  я  приснился
тому или иному мужчине, чаще всего мне неизвестному, но не просто так, а
в компании с просителницей. Сон обсуждался  детальнейшим  образом.  Дамы
становились ласковыми.
   - Снюсь, надо присниться в театре оперы и балета, пожалуйста! Мы  бу-
дем сидеть в пятом ряду. Желательна "Травиата", Снюсь, что тебе стоит? Я
буду в центре, а вы с ним по бокам. Я тебе его покажу, он внашем  инсти-
туте работает... На мне будет голубое платье, ты выдел, я в нем была  на
Восьмое марта...
   - И что же ты будешь говорить? - сонно спрашивал я.
   - Я сама скажу! Ах да... Я скажу ему, чтобы он через неделю на инсти-
тутском вечере пригласил меня танцевать.
   - Сложный заказ, - говорил я. - Дорого обойдется.
   - Ну, Снюсик, милый!
   И я снился указанному лицу в театре оперы и белета. В перерыве мы пи-
ли коньяк в буфете, и я рассказывал ему о той, которая...
   Я работал добросовестно, хотя плата была чисто символической.  Позже,
на институтском вечере, я замечал, что сон оказался в руку, и  испытывал
некоторую гордость. Хоть так я мог быть полезен ближним.
   Должен сказать, что самым сложным в упомянутом сне было как  раз  ис-
полнение "Травиаты", а не сводничество. Я не жалел красок.  Обидно,  что
тираж сна в те времена был весьма ограничен.
   Вскоре моими сособностями заинтересовались всерьез. Мне  посоветовали
сходить к психиатру, но обследование ничего не дало. Выяснилось,  что  я
сугубо нормален. Врач был несколько разочарован, да и я тоже. Откровенно
говоря, мне хотелось бы иметь хоть какой-нибудь сдвиг, говорящий о  моей
исключительности. Но все тесты подтвердили мою полную заурядность.  Меня
просили быстро назвать фрукт, и я говорил: "яблоко"; поэта - и  я  гово-
рил: "Пушкин"; город - и я говорил: "Москва". Знаю, что многие  на  моем
месте попытались бы схитрить и придумать нечто нетривиальное. Но я  ста-
рался быть честным.
   В завершение сеансов обследования я приснился психиатру в виде полно-
ценного психа. Он совершенно обалдел.
   - Видите, ведь получается, получается! - говорил он  на  утро.  -  Вы
выглядели типичным параноиком. Значит что-то есть!
   - Я просто умею сниться.
   - Просто! - застонал он, хватаясь за голову.
   Убедившись, что я безвреден, мне понемногу стали  создавать  популяр-
ность. Я отнесся к этому легко. Пока мне было  интересно.  Я  летел  ку-
да-то, ни о чем не задумываясь, испытывал все новые  возможности  своего
дара.
   Меня пригласили выступить по телевидению в программе "Народное  твор-
чество". Очевидно, мою способность решили числить по  разряду  художест-
венной самодеятельности.
   Перед выступлением редактор долго говорил со мною. Я должен был отве-
тить перед телекамерой на ряд вопросов: кто я такой? Откуда взялся? -  а
затем пообещать телезрителям небольшой сон с моим участием.
   - А вы сможете присниться всем сразу? - тревожно спросил он.
   - Постараюсь, - пообещал я, не слишком задумываясь о дальнейшем.
   Он стал в деталях планировать предстоящий сон и умолял меня не делать
никаких отступлений. Он настаивал, чтобы я приснился у токарного  станка
под огромным плакатом.
   - Зачем? - спросил я.
   - Ну что вам стоит! Суть не в этом. Главное - это  продемонстрировать
ваше умение.
   - Я никогда в жизни не работал на станке, - сказал я.
   - Хорошо. Тогда у чертежной доски.
   После выступления я приснился телезрителям у чертежной доски в  белом
халате конструктора. Было немного боязно: впервые я снился такой  огром-
ной аудитории. Конечно, я не знал всех в лицо и перед сном просто предс-
тавил себе наш город с его каналами и проспектами, домами, старыми  ком-
мунальными и новыми кооперативными квартирами, в которых спали мои  нез-
накомые сограждане. Я в тот миг любил сограждан. Между прочим, это необ-
ходимое условие для того, чтобы сон дошел, но далеко недостаточное.
   Единственная вольность, которую я себе позволил,  -  это  рисунок  на
чертежной доске. Он был живым. Там я тоже показал себя, но одними  штри-
хами, как в мультфильме. Я носился по ватману и строил смешные рожи, ос-
таваясь в то же время рядом с доскою с рейсшиной в руках.
   На следующее утро я стал знаменит.
   Особенно трудно было ехать на эскалаторе метро. Пока я поднимался или
спускался в течение двух-трех минут, стоя неподвижно, как  истукан,  вся
проезжавшая навстречу по другому эскалатору вереница людей пялила на ме-
ня глаза и даже орала:
   - Вот он! Вот! Смотрите!
   - Кто? Где?
   - Ну этот... Вчера показывали, помните? Кувыркался на доске.
   - Который снился, что ли?..
   В лаборатории меня встретили как  героя.  Все  очень  интересовались,
сколько мне за это заплатили. Заплатили мне восемь рублей. Это был гоно-
рар за телевизионную передачу. Сон мой не оплачивался, потому что  таких
ставок не было.
   После этого меня стали возить по домам культуры и близлежащим  совхо-
зам. Я выступал, рассказывал о том, как я работаю над своими снами,  ка-
кую предпочитаю тематику и что хотел отобразить в будущих снах. В заклю-
чение я обещал собравшимся присниться в ту же ночь. Народ разбегался  из
залов очень быстро. Все спешили по домам и заваливались  спать.  Я  ехал
домой уставший и недовольный собой, пил на ночь пиво и  снился  зрителям
уже без выдумки и удовольствия в обстановке профсоюзного собрания или  в
очереди за бананами.
   Ничего парадоксального в моих снах не осталось.
   Собственно, от меня и не требовали парадоксов. Устроители вечеров бы-
ли довольны моим послушанием.
   В те несколько месяцев полупрофессиональной практики я много думал  о
своем побочном занятии и искал хоть какой-нибудь смысл в умении сниться.
Поучалось, что ничего, кроме развлечения, я не могу  предложить  спящим.
Это меня не устраивало. Мне хотелось стать если не властителем  дум,  то
властителем снов. Мне хотелось, чтобы окружающие как-то менялись от моих
сновидений, становились лучше, добрее, честнее. Короче говоря, я  жаждал
общественной полезности.
   Я попытался лечить алкоголиков во сне, но успеха это не принесло. За-
метного улучшения морального климата не наступало.  Более  того,  разные
люди, знакомые и незнакомые, стали считать своим  долгом  высказаться  о
моих снах, способностях и перспективах.
   Одни советовали уйти в область  чистого  абсурда,  другие,  наоборот,
настаивали на прагматических целях. Многие говорили  об  ответственности
перед спящими.
   Самое главное, что я не мог сам решить - чего  я  хочу.  Я  с  тоскою
вспоминал первые месяцы моих  сновидений,  чистое  и  бескорыстное  удо-
вольствие от нелепой беготни по ночам, от сюрпризов близким, от их  иск-
реннего удивления. Теперь уже никто не удивлялся. Все только требовали.
   - Снюсь, ты что-то давно не снился...
   - Знаешь, недавно вспоминала твой первый сон. Как хорошо!
   - Алло! Товарищ Снюсь? Очень просит присниться коллектив ватной  фаб-
рики.
   - Твои сны должны быть оптимистичней!
   И даже:
   - Снюсь, признайся - ты изоспался!
   Я действительно переживал явный кризис и не видел  никакого  из  него
выхода. Смутно брезжила мысль, что сниться надо очень выборочно,  немно-
гим. Тогда есть возможность получше сконцентрироваться, не распыляться и
не гнаться за дешевыми эффектами. Но все равно: получится художественный
развлекательный сон. Зачем он мне?
   Я оставил поиски и на некоторое время с головой окунулся в  служебную
деятельность. Этого настойчиво требовали новые обязанности  руководителя
группы. Лабораторные дамы стали забывать о моем втором "я".
   Как раз в это время в моей группе появилась новая  сотрудница,  некая
Яна, миловидное существо двадцати трех лет с широко распахнутыми  глаза-
ми. Глаза показались мне глупыми. Яну взяли по протекции, что сразу  оп-
ределило мое к ней отношение. Я не люблю протекций.
   Она быстро вписалась в наш дамский коллектив, потому что, не  стесня-
ясь, рассказывала о себе, а женщинам только этого нужно. Они любят  охо-
титься  за  чужими  судьбами.  Кроме  того,  Яна  была  намного   молож