хо...
   Историк на часы посмотрел.
   - Давно вы из Японии? - спрашивает.
   - Часа не прошло, - говорю.
   - Прекрасно. Давайте-ка по домам. Здесь, вероятно, еще не знают о ва-
шем исчезновении из Токио. Но скоро узнают. Вам надо поговорить с  роди-
телями, пока не явятся из министерства, редакций  и  еще  откуда-нибудь.
Нужно родителей убедить.
   - Как же их убедишь? - спрашиваю.
   - Вот уж не знаю. Покажешь маме ПИНГВИНа, расскажешь обо всем. Должна
же она понять, что у тебя такая миссия!
   - Дмитрий Евгеньевич, пойдемте со мной. Вам  она  больше  поверит,  -
взмолился я.
   Историк насупился, помолчал.
   - Боренька, вы должны меня понять, - он опять на "вы" перешел.  -  Вы
уже не тот Боря Быстров, что были два месяца назад, когда впервые приле-
тел Марцеллий. Вы сделали первый шаг на пути к Хранителю. Вы сказали ми-
ру, как собираетесь нашу планету хранить. Вы сказали, что на ее звездном
пути есть цель...
   - Я это сказал? - испугался я.
   - Да, именно так было написано в "Морнинг стар"... И вы хотели бы уз-
нать эту цель. Вы показали миру, что вас не интересуют деньги,  почести,
райская жизнь...
   - Когда я. это показал? - испугался я.
   - Ну вы же вернулись домой! - рассердился историк. - Вы  вернулись  к
себе, и вам здесь тоже предстоит на каждом  шагу  доказывать  истинность
вашего призвания. И никакие поводыри вам не нужны!
   - Дмитрий Евгеньевич, я не понимаю! Вы как-нибудь попроще! - взмолил-
ся я.
   - Не могу я тебя за ручку водить! - опять рассердился историк. - Сту-
пай к маме и действуй сам. И дальше сам! Сам!  Понимаешь?  Я  могу  тебе
только что-то посоветовать, но ты сам должен решать  -  следовать  моему
совету или нет. Вот так.
   Я задумался. Со стены смотрел на меня портрет бородатого старика, от-
ца Дмитрия Евгеньевича, бывшего Хранителя планеты. И Пушкин, и  Толстой,
и Данте смотрели на меня со стен, будто чего-то ждали от меня.
   Я встал.
   - Катюша, иди домой, поговори с мамой. А я пойду к своим... Нам долж-
ны поверить.
   - Я вам советую оставить у меня дудочку Марцеллия, - сказал  историк.
- Мало ли... У вас могут ее попросить... Отобрать...
   - Хорошо, я согласен.
   - Борька, как же они нам поверят... без дудочки? - спрашивает Катюша.
   - Я Хранитель, Катя. В меня должны поверить без волшебства, -  сказал
я.
   Я посадил ПИНГВИНа в картонную коробку, которую  принес  Дмитрий  Ев-
геньевич, и мы с Катей ушли.
   Расстались мы на нашем пустыре. Бетонных труб и в самом деле уже  не-
было, площадку разровняли бульдозерами и даже  воткнули  кое-где  чахлые
деревца. Я на минутку включил телевизор в часах. Шла программа "Взгляд".
Ведущие говорили о нас с Катькой и обещали связаться с корреспондентом в
Японии, чтобы он рассказал, как мы там себя ведем.
   Но мы были уже здесь. Дома.

   ФИНАЛ ОТ АВТОРА
   ... Вот все, что рассказал мне Хранитель ночью в пустом грузовом лиф-
те, остановившемся между этажами нашего кооперативного  дома.  Когда  он
закончил, я машинально взглянул на часы. Было половина шестого утра.
   Мы оба уже сидели на полу,  привалившись  спинами  к  стенкам  лифта.
ПИНГВИН в коробке упорно читал журнал "Нева".
   Хранитель зевнул. Мне тоже очень хотелось спать. Я пережил  вместе  с
Хранителем его историю, и сейчас  наступило  расслабление.  Недоверие  и
тревога сменились уверенностью в том, что все идет правильно и в  Храни-
теля можно верить.
   И мы задремали. Как солдаты после боя перед новым боем.
   Проснулись мы, наверное, часа через два от громких  звуков,  доносив-
шихся снаружи. Кто-то бегал по этажам, переговаривался, до нас донеслась
громкая фраза:
   - Лифт не работает!
   - Так пошлите за механиком! - приказал чей-то голос.
   - Товарищ майор, прочесывание микрорайона закончили. Никого не  обна-
ружено! - доложил кто-то.
   - Не мог же он сквозь землю провалиться!
   Я понял, что ищут Хранителя. И он это тоже понял,  но  не  испугался,
только протер ладонями лицо, вздохнул и поднялся на ноги, готовый к  но-
вым испытаниям.
   Вдруг лифт дернулся и поехал вверх. Он  остановился  на  одиннадцатом
этаже. Мне нужно было выходить. Поколебавшись немного, я спросил:
   - Можно, я поеду с вами?
   - Вы хотите подтвердить мои слова? - усмехнулся Хранитель.
   - Нет. Я хочу узнать, чем это кончится. У каждого из нас своя работа,
- сказал я.
   - Пожалуйста, - он нажал кнопку шестнадцатого этажа.
   Мы вышли из лифта - Хранитель нес коробку с ПИНГВИНом под мышкой.
   На площадке шестнадцатого этажа дежурили два милиционера. Они  перег-
лянулись, увидев нас, но ничего не сказали, а молча пошли за нами к две-
рям квартиры Хранителя.
   Дверь была распахнута. На площадке курил молодой человек в костюме  и
при галстуке. Он поспешно затушил сигарету и вошел вслед за нами в  при-
хожую.
   Квартира была полна народу: милиционеры, люди в штатском с  фотокаме-
рами и без, пионеры. Я догадался, что молодая дама в очках - учительница
Татьяна Ильинична, а высокая девочка рядом с нею - Дуня Смирнова.
   В прихожей к Хранителю бросилась девчонка с короткой стрижкой.
   - Бепс, ты нашелся!
   - Погоди, Катя, - тихо сказал ей Хранитель и вошел в комнату.
   На диване сидела мама Хранителя с мокрой тряпкой на лбу. Врач в белом
халате измерял ей давление.
   По обеим сторонам дивана стояли могучие  санитары  в  белых  халатах,
скрестив на груди волосатые руки.
   - Мама, - сказал Хранитель.
   Она бросилась к нему волоча за собой приборчик для  измерения  давле-
ния, обняла, зарыдала... Мокрая тряпочка свалилась с маминого лба на ма-
кушку Хранителя. Врач в растерянности топтался сзади, будто  привязанный
к маме резиновой трубочкой фонендоскопа.
   - Господи, Бабася, как ты похудел! На тебе лица нет... Тебе нужно не-
медленно лечиться, мы тебя поставим на ноги... Мальчик  мой,  -  шептала
мама.
   Могучие санитары сделали шаг вперед.
   - Ну скажи мне, что все прошло, все кончилось... Я не  могу  так.  Ты
был таким славным, нормальным мальчиком, и тут  эта  болезнь...  -  мама
плакала и целовала Хранителя.
   - Все кончилось, мама, - сказал он.
   - И слава богу! Я так рада... - Мама уже улыбалась  сквозь  слезы.  -
Наконец-то ты взялся за ум.
   К ним подошел человек, который курил на лестнице, и вежливо  прогово-
рил:
   - Извините, Светлана Викторовна, нам необходимо переговорить с  вашим
сыном.
   - Нет-нет, только не сейчас, - мама заслонила собою Хранителя.  -  Вы
же видите, мальчик выздоровел, но он очень устал. Потом, потом!
   - Мама, я не понимаю тебя. Что значит  "выздоровел"?  спросил  Храни-
тель.
   - Ну ты же больше не будешь... это самое... говорить, что ты  хранишь
планету?
   - Говорить не буду, - кивнул он. - Я буду ее хранить.
   Тут все заволновались, Дуня выкрикнула: "Вот! Вот! Он не  исправился!
Что я говорила!". Мама отшатнулась от Хранителя, кинула взгляд на врача.
Врач поднял руку.
   - Тихо, товарищи!.. Борис, я тебя правильно понял? Ты по-прежнему ут-
верждаешь, что у тебя есть... миссия? - строго спросил он.
   - Есть, - вздохнул Хранитель. - Но вы только не  волнуйтесь.  .Это  я
сделаю сам. Я сам разыщу важное для планеты и  сообщу  нашим  друзьям  в
Центре Вселенной.
   Врач сделал знак санитарам. Те двинулись к Хранителю.
   - Боже мой... Немедленно на обследование, - сказала мама.
   - Стойте! - вдруг закричал Хранитель.
   Он нагнулся к коробке, стоявшей у его ног, и вытащил оттуда ПИНГВИНа.
Птица осмотрела присутствующих и похлопала крыльями.
   - Дайте мне, пожалуйста, бумагу и карандаш, - шепнул мне Хранитель.
   Я быстро извлек из портфеля блокнот, вырвал из него лист  и  протянул
Хранителю вместе авторучкой. Он наклонился над коробкой, повернул ее бо-
ком и, положив на нее листок, размашисто начертал: "Марцеллий! Мама  мне
не верит!".
   Потом подумал, зачеркнул и написал новую фразу: "Марцеллий!  Мама  не
верит в меня!".
   Листок он положил перед ПИНГВИНом.
   ПИНГВИН наклонил говолу, слегка скосив ее вбок, и  взглянул  на  лист
бумаги.
   Все замерли, наблюдая за этой сценой.
   Прошло несколько секунд, и вдруг за окнами будто стало всходить солн-
це. Золотой свет лился с небес - теплый,  мягкий,  переливающийся  всеми
оттенками желтого и оранжевого. Он проник и в комнату, окружив всех сла-
бым золотистым сиянием, отчего лица у присутствующих сделались добрее  и
мягче.
   И я понял, что это разум в виде света проник к нам из Центра  Вселен-
ной, чтобы предотвратить беду.
   Я увидел всех нас такими, какими мы могли бы быть, если бы  добрались
до света.
   Золотой свет пронизывал нас насквозь. Высвечивая в наших лицах что-то
такое, что обычно никому не видно, что прячется в нас так  глубоко,  так
глубоко...
   Это, я вам скажу, было потрясение!
   Так продолжалось с минуту. После чего мягкий и глубокий  голос,  воз-
никший будто из пустоты, произнес с легким печальным укором:
   - В детей нужно верить... Запомните: в детей нужно верить...
   Наверное, это было для планеты самым важным.
   Свет померк также незаметно, как появился - наши друзья из Центра ос-
тавили нас размышлять.
   И все тихо, как-то бочком, стараясь не смотреть друг другу  в  глаза,
потому что было стыдновато, разошлись из квартиры, оставив Хранителя на-
едине с родителями.
   Я потом прочел в газетах, что еще целых два часа на планете был мир и
покой.