Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
еня не заметили. Там я наконец разглядел себя в зеркало.
Отвратительная усатая рожа. Недолго думая, я схватил бритву, помазок и мигом
сбрил усы. Я брился впервые в жизни, поэтому слегка порезался.
Я догадывался, что мне в ближайшее время предстоит очень многое сделать
впервые в жизни. Где часы, будь они прокляты?!
Я вышел из ванной, получил легкий нагоняй от жены за то, что надел ее
халат, а также за сбритые усы и, обнаружив в шкафу мужскую одежду,
подходящую по размеру, облачился в нее.
Когда я вышел на кухню, там уже кончали завтракать Петечка и Светка.
Сестра очень изменилась, стала пышной дамой. Мне хотелось ее обнять, но я
посчитал это неуместным.
Вдруг мною овладело беспокойство. Где же мама? Где отец? Я вдруг понял,
что в нашей трехкомнатной квартире проживают теперь только моя и Светкина
семьи. Неужели родители... Нет, этого не может быть! Но не спрашивать же об
этом!
Я наспех позавтракал, стараясь подавить беспокойство и жалуясь на
головную боль. Светка с Петечкой убежали на работу. Я пока не понял, на
какую. Однако меня больше занимало собственное место в жизни. Куда мне-то
идти?!
-- Отведи Дашку в школу, -- распорядилась Татьяна. -- Я тебя подожду.
Мы с дочерью вышли на улицу, и я повел ее в свою школу, рассудив, что
Даша учится именно там.
Я угадал. В школе я заметил двух-трех знакомых учителей, правда сильно
постаревших. Уже выходя из гардероба, столкнулся с Ксенией Ивановной.
-- Сережа, здравствуй!--она обрадовалась.
-- Здравствуйте, Ксения Ивановна!
-- Давно тебя не видела. Как наши?
Ей-богу, я хотел бы это знать больше нее.
-- Работают...-- отвечал я со вздохом.
-- Ну, заходи как-нибудь ко мне, поболтаем. Сейчас некогда, -- она
поспешила по коридору все той же легкой походкой.
Я вернулся домой, хотя туда не хотелось. Татьяна уже была при параде,
ждала меня. Я получил четкие указания: купить после работы картошки и
помидоров, захватил портфель, и мы вышли на улицу.
Оказалось, что у нас есть машина. "Жигули" неизвестной мне модели.
Зачем же тогда Петечка предлагал какую-то тачку? Но этот вопрос уступил
место другому. Я понял, что не умею водить.
-- Голова раскалывается, -- сказал я, дотрагиваясь до лба. -- Может, ты
поведешь? -- рискнул спросить я, не уверенный, что моя жена умеет это
делать.
Она пожала плечами и села за руль. Облегченно вздохнув, я устроился
рядом.
-- Завези сначала меня, -- попросил я.
-- А я пешком пойду?
-- Нет, мне машина сегодня не нужна... ("Мне она вообще не нужна, черт
ее дери!" -- подумал я в скобках.) Я на метро приеду.
-- Как знаешь...
Она строила из себя обиженную. Вероятно, за то, что я вчера так
поспешно смылся. А может, за усы. Ладно, это не самое главное! Сейчас
работать надо.
Жена привезла меня к большому новому зданию. В него входили люди. Как
назло, у дверей не было никакой вывески. Я пошарил по карманам и нашел
пропуск. Там, рядом с моею фотокарточкой, было написано, что должность моя
-- ведущий специалист, а отдел имеет номер семнадцать.
"Хотелось бы все-таки узнать -- специалист по чему?" -- не без
злорадства подумал я.
Я чмокнул жену в щеку, посчитав, что так будет естественно, и смешался
с толпой сослуживцев. Честное слово, я себя чувствовал гораздо хуже Штирлица
в ставке Бормана. На всякий случай я кивал всем подряд. Многие отвечали мне
тем же.
Вы никогда не пробовали искать свое рабочее место в учреждении, где вы
служите? Смею заверить, что это занятие принадлежит к разряду
увлекательнейших. Тем более когда на дверях нет ни единой таблички. Прошагав
с деловым видом по однообразным коридорам нескольких этажей, я понял, что
этот метод не годится. "Сейчас возьму и спрошу!" -- мстительно подумал я. Но
было неудобно.
Везде что-то докрашивали, подстругивали, подвинчивали. По всей
видимости, наше учреждение только-только вселилось. Мне попался плотник с
деревянным ящиком, откуда торчали инструменты.
-- Пожалуйста, зайдите в семнадцатый отдел, -- дерзко сказал я. -- У
нас форточка не закрывается.
-- Знаю, -- проворчал он. -- Дойдет очередь...
-- Нет, пожалуйста, сейчас. Дует. -- Я был непреклонен.
Он взглянул на меня с неудовольствием, повернулся и пошел по коридору
обратно. Я последовал за ним.
Плотник привел меня в мой отдел. Он находился на вторюм этаже. В
комнате стояли пять столов. Четыре были заняты сотрудниками: тремя женщинами
и одним молодым человеком лет двадцати трех.
Я поздоровался...
-- Здравствуйте, Сергей Дмитриевич! Вы мне ужасно нужны. Необходимо
подписать письма. Петр Тимофеевич уже заходил, интересовался... -- с ходу
затараторила одна из женщин, самая молодая.
Я кивнул и сел за свободный стол. Плотник, ворча, приступил к форточке,
которая и в самом деле не закрывалась.
Сотрудница положила передо мной письма, отпечатанные на машинке, и я
расписался против своей фамилии, мысленно поздравив себя с началом трудовой
деятельности.
-- Как-то странно вы сегодня расписываетесь... -- удивилась она.
-- Все течет, все меняется... -- пошутил я, с тоской вспоминая родной
XX век и безмятежные школьные годы.
До обеда мне удалось установить, что начальник отдела Петр Тимофеевич
сидит в соседнем кабинете, а в этой комнате я -- самый главный. Тщательно
обследовав стол под видом уборки, я обнаружил, что наш отдел занимается
чем-то связанным с экспортом электродвигателей. В папках лежали контракты,
протоколы, договора, многочисленные письма. На многих из них стояла моя
подпись. Я узнал, как она выглядит, и стал тайком тренироваться. До обеда
мне прислали еще четыре письма и два контракта. На телефонные звонки я
попросил отвечать сотрудников, ссылаясь на ту же головную боль.
Но все это чепуха. Самое главное то, что я нашел часы. Они лежали в
нижнем ящике письменного стола, под грудой папок, и были аккуратно запаяны
по ободочку, так что раскрыть их не представлялось возможным.
"Предусмотрительным стал, паразит!" -- мысленно обругал я себя, то есть того
Сергея Мартынцева, который приготовил мне все эти сюрпризы. Вообще, я себе
что-то не очень нравился.
Подгоняемый сердобольными соболезнованиями подчиненных, я перед обедом
зашел к начальнику и отпросился, пожаловавшись на невыносимую головную боль.
Очень хотелось представиться, я с трудом удержался от этого. Начальник был
лет сорока, аккуратный, застегнутый на все пуговицы. Впрочем, я тоже.
Здесь все были застегнуты, как я заметил.
-- Пожалуйста, Сергей Дмитриевич, идите лечитесь. Если расхвораетесь,
полежите дома. Не забудьте только к понедельнику подготовить справку, --
сказал начальник.
-- Хорошо, -- сказал я, сжимая в кармане часы.
Я вылетел на улицу, как на крыльях. Свобода! Захотелось мороженого и в
кино. Интересно, что идет в кино в 2000 году? А что в магазинах? Но я
вспомнил, что я теперь человек семейный, и отправился в овощной. Там были те
же картошка и помидоры, что в XX веке.
Набив портфель овощами, я поспешил домой, чтобы продолжить свои
исследования. "Кстати, неплохо было бы разыскать паяльник", -- подумал я.
Ключ я нашел в кармане. Отпер дверь и быстро обежал квартиру, как вор.
Мне повезло: дома никого не было. "А как же Дашка? -- вдруг подумал я. --
Уроки в первом классе давно уже кончились. Может, она на продленке?"
Странно, что я подумал о ней. Впервые сегодня увидел. С другой стороны, дочь
как-никак. Рассказать бы это Толику с Максом -- померли бы от смеха!
Но мне было не смешно. Я методично принялся исследовать квартиру,
надеясь добыть драгоценную информацию относительно второй половины прожитой
мною жизни.
Я быстро обнаружил, что Светка с мужем живут в бывшей комнате сестры,
мы с Татьяной -- в моей, а наши дети обитают в бывшей комнате родителей,
разделенной ширмочкой. Затем я приступил к детальному изучению своей
комнаты.
Сразу бросился в глаза видеомагнитофон. Я приметил его еще утром,
сомневаясь, не ошибся ли? Проверка подтвердила: видеокассетник, японский.
Видимо, отец привез его из Японии уже после моего прыжка сюда. Видеокассет
было довольно много.
Моего старого магнитофона не оказалось, зато звуковых кассет было
полно, среди них и старые, известные мне. Гитар было две -- акустическая и
электрогитара. Интересно, зачем она мне? Неужели я умею играть?
Из документов, обнаруженных в ящике стояла, я установил, что наш брак с
Татьяной зарегистрирован восемь лет назад. Ее девичья фамилия оказалась
Бессонова. Я также нашел копию своего диплома. Профессия у меня была --
экономист. Это еще куда ни шло. Мог ведь оказаться врачом. Выкрутиться было
бы труднее, хотя если участковым -- то можно. Они всем прописывают одно и то
же.
Из многочисленных отцовских открыток я узнал, что папочка за эти годы
еще трижды объехал весь земной шар. Это меня не удивило. Сведения были
скудные, согласитесь. Главное, ничего о маме. Я стал перебирать
видеокассеты, и тут мне повезло. Как видно, мой двойник или предшественник,
не знаю, как его называть, -- одним словом, Мартынцев, который жил здесь до
меня, любил снимать на видеопленку памятные семейные события. На кассетах
были карандашные надписи: "Рождение Никиты", "Никите годик", "Выпускной
вечер", "Проводы в армию", "Свадьба" и так далее. Последней в этом ряду
стояла кассета с надписью "Даша идет в школу". Она была снята три недели
назад.
Я начал с нее. Полчаса ушло на овладение японской техникой. И вот на
экране появилась Даша с букетом, рядом с ней Татьяна, а с другой стороны --
мама! Вот счастье! Мама жива и здорова и выглядит почти так же! Я чуть не
подпрыгнул от радости.
Быстренько просмотрев сюжет в ускоренном темпе, отчего вся моя семья
прыгала и бегала на экране, как в фильмах Чаплина, причем раза два мелькнул
и я -- какой-то нелепый, чему-то радующийся, -- я перешел к другим пленкам.
Я узнавал свое прошлое в ускоренном темпе. Бегали, смешно обнимаясь и
позируя, люди на экране, среди которых я временами узнавал знакомые лица;
уезжали поезда, взлетали самолеты... Какой-то чужой человек с моим лицом
вводил невесту в зал Дворца бракосочетаний, выносил сверток с младенцем из
родильного дома, получал аттестат зрелости...
Я вдруг подумал, что ничего этого уже не будет в моей жизни. Я уже
проскочил.
Внезапно я увидел себя на сцене с гитарой. Я переключил скорость на
нормальную. Я пел в составе ансамбля из четырех человек на каком-то
студенческом вечере. Песня была мне незнакома. Потом на сцену вышел ведущий
и сказал: "Группа "Сальдо" -- Сергей Мартынцев, Владимир Ряскин, Роберт
Арутюнян, Глеб Старовский".
Они опять запели. То есть мы запели. Песня была ничего, с душой. Мне
понравилось.
Я прослушал концерт до конца. Пленка уже кончалась, как вдруг появилось
изображение какой-то свадьбы -- не моей, а другой, потому что свою я уже
пробежал. У нас все было как у людей. Здесь же праздновали с излишней
помпой, в потрясающем банкетном зале... Видимо, свадьба была записана раньше
концерта, а потом стерта, так что остался лишь кончик с танцами. Я увидел
себя -- я был пьяный, неуклюже пытался танцевать. Наконец камера выхватила
невесту и жениха. Я вздрогнул: это были Марина и Толик. Я выругался самым
страшным ругательством, которое знал. Пленка кончилась.
"Надо искать паяльник, распаивать часы и двигать отсюда", -- подумал я
апатично. Но куда? Теперь было все равно -- что вперед, что назад.
Хотелось увидеть маму. Но как ее разыскать? Я перелистал все записные
книжки. Маминого телефона не было. Естественно, кто же записывает в книжку
мамин телефон! Его знают на память.
Прибежал из школы Никита. Он был без косичек. Впрочем, тут же заплел их
и переоделся с явным намерением куда-то удрать.
-- Ты бабушкин телефон не помнишь? Выскочило из головы, -- сказал я.
-- Нет, не помню, -- он уже был в дверях.
-- Странно. Ты разве не звонишь ей?
-- А зачем? Она квартиру не хочет менять. Из-за нее живем тут как
сельди в бочке!
-- Что-то я не пойму. Да постой ты! Какую квартиру?
-- Дядя Сережа, ты не заболел? Бабка не хочет менять прадедову
квартиру. Не хочет ехать в однокомнатную. Вредина!
Он убежал.
Я тут же оделся и поехал по дедову адресу.
Мать встретила меня как-то равнодушно. Я даже опешил. Все казалось, что
мне должны бросаться на шею после шестнадцатилетнего отсутствия. Может, мы с
нею вчера виделись.
Но мы вчера не виделись, как вскоре выяснилось.
Я разговаривал с нею так, как вчера, на кухне, когда мы в последний раз
ужинали вместе -- там, в моей юности. Ее, кажется, это удивило. Она
потихоньку меняла тон, будто оттаивала. Начала улыбаться, но как-то робко,
еще не веря.
-- Ты сегодня не такой, как всегда... -- сказала она.
-- Почему?
-- Разговариваешь по-человечески.
А мы пока разговаривали на простые темы: как здоровье, о Дашиной
учебе... Тут я воспользовался видеофильмом, сюжет которого толково
пересказал. Пришлось немного пофантазировать.
-- Нет, ты сегодня совсем другой, -- сказала она. -- И усы сбрил.
Правильно сделал, мне они совсем не нравились.
Я вдруг взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.
-- Помнишь, тут был порез? Уже зажило? -- спросил я. -- Ты чистила
рыбу, потом мы сидели на кухне... И Никита толкался изнутри у Светки...
Мама заплакала:
-- Господи, как давно это было. Неужели ты помнишь?..
Она поцеловала меня. Мне стало спокойно и хорошо, как в детстве.
-- Мама, это было вчера...
-- Да, будто вчера, ты прав...
-- Мама, это правда было вчера.
И я стал рассказывать. Все с самого начала. Мать слушала сначала с
беспокойством, но через минуту лицо ее прояснилось -- она поверила.
-- Да-да... Смерть деда. Я тоже от нее веду отсчет. Очень многое после
нее стало меняться. Ты резко изменился. Я приписала это переходному
возрасту. Ты стал злее и циничнее. Почему-то был обижен на деда. Однажды в
сердцах сказал, что дед тебя обманул.
Да, это бушевал в прошлом мой двойник, мой брат, мой однофамилец. Я
улетел, а он остался. Он остался и решил, что часы на этот раз не сработали.
Завод кончился. Наверное, он пытался прыгать еще и еще, но я прихватил с
собой полюс гравитации, оставив ему лишь красивую оболочку -- точную копию
часов в пространстве прошедшего времени.
Неудивительно, что он запаял их со злости. Хорошо, не выбросил. Я вдруг
с ужасом подумал, что мой двойник, оставляемый в прошлом, уже не может
пользоваться волшебной силой часов, а значит, они теряют для него ценность.
И в то же время исключительно от него зависит, где я найду часы при скачке в
будущее. Сегодня нашел на службе, а ведь мог вообще не найти. Он вполне
способен был их продать, например... Меня прошиб холодный пот от этой мысли.
Чего-то я еще не понимал в механизме действия часов. А мама и вправду уже
разговаривала со мной так, будто мы не виделись шестнадцать лет. Она
рассказывала мне мою жизнь, какой она ее наблюдала со стороны, и это было
гораздо прозаичнее тех телевизионных праздников, которые показал мне
видеомагнитофон.
В десятом классе я поступил в вечернюю музыкальную школу, а потом, уже
в финансово-экономическом, стал играть в ансамбле. Я и сейчас в нем играю
"на танцульках", как выразилась мама. Мы в том же составе -- все уже
взрослые люди -- мотаемся по пригородам и играем на молодежных вечерах. За
это хорошо платят. "Теперь понятно, на какие деньги я купил машину",--
подумал я.
Вернувшись из армии, я устроился в свое учреждение. Мама не смогла
точно сказать, как оно называется. "Электровнешторг..." и еще несколько
обрубков слов -- это не совсем точно. Меня устроил отец, пользуясь связями.
Теперь я чиновник.
По словам мамы, у меня не осталось проблем в жизни, кроме одной --
квартиры. Так же как у Светки. Мы с сестрой, а в особенности Петечка,
требовали размена двух больших квартир -- дедовой и нашей -- на четыре
маленьких. Но мать не соглашалась.
-- Постой, почему на четыре? -- не понял я.
-- Две вам и две нам с отцом.
-- Как это?..
-- Сережа, мы с отцом развелись сразу после твоего рождения. Мы уже
давно чужие люди. Нас связывали только дети, а теперь вы выросли...
"Хорошенькие дела..." -- подумал я.
-- Эта квартира, -- мать окинула взглядом дедовский кабинет, где все
осталось на своих местах, -- единственное, что сохраняет память о нашей
семье. Жаль, что вы и ваши дети этого не понимаете.
Мама подошла к письменному столу, открыла ключиком средний ящик и
вытащила толстую тетрадь. Я узнал ее, так как видел совсем недавно. Это были
мемуары деда.
-- Здесь кое-что написано для тебя,-- мама протянула мне тетрадь. -- Я
многого не понимала, я же не знала о часах, а дед писал так, что
непосвященный не догадается... Я еще не показывала тебе. То есть тому... Но
он ведь тоже мой сын! -- вдруг возмутилась мама. -- Я считала, что он...
ты... в общем, недостоин.
Я взял тетрадь, перелистнул ее. Страницы с обеих сторон были покрыты
ровным бисерным почерком деда.
-- Мама, что же мне делать?
-- Жить, Сережа. Просто достойно жить. Ты ведь еще не занимался этим
по-настоящему. Ни в одном из вариантов.
Значит она считала, что те шестнадцать лет, которые провел на ее глазах
мой благополучный двойник, тоже не были жизнью? Тогда чем же?
"Так испохабить собственную жизнь!" -- в отчаянье подумал я.
-- Где отец?-- спросил я.
-- Он в Бризании... Ах, ты же не знаешь... Это в Африке. Новое
государство. Когда приезжает, живет здесь, в соседней комнате.
Мне необходимо было срочно все обдумать и прочитать мемуары деда. Я
спросил, могу ли я остаться в комнате отца. Домой мне совсем не хотелось. Я
боялся даже представить себе момент, когда нужно будет снова лезть под
одеяло к жене.
-- Смотри, Таня может рассердиться, -- сказала мама, но я понял, что
она рада.
--Понимаешь, ма... -- я мучительно покраснел, не зная, как сказать ей
об этом. --Я не умею... быть мужем.
-- Вот оно что, -- мама улыбнулась. -- А я думала, ты уже научился в
своих путешествиях по времени.
-- Да вот как раз времени-то и не было... -- я развел руками.
-- Ну, это не самое главное для того, чтобы стать мужем, -- мама стала
серьезной. -- Тут как раз совсем необязательно иметь голову на плечах.
Хотя... голова нигде не помешает. Не волнуйся, Сережа. Ты сам не заметишь,
как это произойдет.
"Хорошенькие дела..." -- опять подумал я.
И все же я не очень стремился побыстрее перейти этот рубеж. Поэтому
позвонил Татьяне и довольно сухо сказал, что заночую у матери, она неважно
себя чувствует.
По голосу жены я понял, что она в полном недоумении. По-видимому,
подобная чуткость была мне раньше не свойственна.
С волнением углубился я в мемуары деда, открывая для себя его жизнь,
которая ранее была известна мне лишь в отрывках. Я читал жадно, надеясь
уловить в написанном совет или хотя бы намек на то, как мне жить дальше. Для
кого же писал дед, если не для меня? Я рассматривал его судьбу, все время
помня о том, что в руках у него находилась волшебная вещь, имелась чудесная
возможность каждую минуту изменить