Владислав Ивченко.
   Темнота

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Владислав Ивченко
     Email: dima@dancor.sumy.ua
     Date: 21 May 2000
---------------------------------------------------------------


        ЭПИГРАФЫ



     "Мы настолько бедны отвагой и верой, что видим в счастливом  конце лишь
грубо сфабрикованное потворство массовым вкусам. Мы не способны верить в рай
и еще меньше -- в ад"
     Хорхе Луис Борхес (классик)

     "И печаль -- это форма свободы"

     "И какие там ветры ни дуют
     Им не преодолеть рубежи
     В темный угол, где молча тоскуют,
     И в чулан, где рыдают в тиши"
     Борис Слуцкий (поет)



     "Шакал стонет, когда  он голоден, у каждого глупца хватает глупости для
уныния, и только мудрец раздирает смехом завесу бытия..."
     Исаак Бабель (писатель)

---------------------------------------------------------------

     "Осмотр нашей жизни влечет за собой  два состояния: плач или хохот, оба
истерические от осознания величины безобразий и их неизбежности. Большинство
предпочитает не смотреть, а жить, и правильно делают. Но сочинителю смотреть
нужно, иначе неоткуда черпать.  История с познанием  Дао  в закрытой комнате
здесь  не  проходит,  может  комната  не  та.  Поэтому  смотришь,  черпаешь,
сочиняешь.  В  целях  сохранения здоровья  и создания образа мудреца,  лучше
вызывать своими произведениями смех, но по  молодости  допустима  и  печаль.
Хотя это сейчас не модно, потому что принято правды не говорить, дурить всех
так, что  в конце концов обманываться и самому, зато красиво. Также не модно
выказывать боль.  Не культурно это, лучше извольте-ка предъявить  сомнения в
реальности мира, про расщепление личности и прочий здоровый стеб. Не для вас
что ли популярные  писатели мозги сушат и изгаляются всячески. Рецепт успеха
ими выведен  вполне:  кусок из  анекдота,  шепотку  из  классики,  несколько
благоглупостей,   матючки  для  привлечения  нового  среднего  класса,  чтоб
почудней, а также популярные буддистские рассуждения. В итоге выходит весело
и сердито.  Автор  хитро щурится  с  обложки, мол и  деньгу срубил  и  славы
хлебнул  и  схватить  меня  не за  что,  потому  что  в  шутку все  и не  по
настоящему.  Эти  вершины   мастерства   мне  только  постигать,  но  я   не
расстраиваюсь.  Когда-нибудь  дорасту  до  них  и  буду  стругать  романы  с
вывертами,  в  стороне  стоять и  посмеиваться. Пока  же  сочиняю  печальные
истории,  что вполне  оправданно  нежным  возрастом  и  отсутствием нюха  на
литературные ветры (они бывают не только атмосферные)"

     Ивченко В.В. (сочинитель)






        Ж У Ч И Щ Е.






     Вечером  я  сильно  поругался  с  тещей  своей  Капитолиной  Ивановной,
женщиной насколько крупной, настолько и скандальной. Началось из пустяков, а
дошло  к  такому  накалу,  что едва не смертоубийство. Я ее  назвал Кобелина
Ивановна, обзывание  от которого теща сходила  с ума.  Подтверждением  этого
процесса являлась  сковорода, незамедлительно пущенная в меня.  Хорошо, хоть
успел закрыть  лицо руками, иначе один Бог знает, что было бы. А так остался
я с  целым лицом и  посиневшими руками. Теща  кинула  бы  еще, но я пообещал
взять грех на душу и умиротворить ее. Сказал это серьезно и теща, как всякая
собака, почуяла  опасность,  физическое  воздействие прекратила, склонившись
лишь к  моральному.  Ругала  чаше всего импотентом, евнухом, сивым мерином и
немощным. Я не обижался - что правда, то правда. Это раньше я мучался  из-за
этого, а теперь успокоился. Хоть мучайся, хоть нет, а толку никакого. Сильно
меня Чернобыль вдарил, всю мужскую часть обесточил. Я и по больницам ездил и
по бабкам.  Деньги везде  берут исправно, а про результат  не спрашивай. Я и
забросил  это дело.  Такая  значит судьба моя. И не пил.  Несколько ребят из
нашей автоколонны,  те быстренько спились  от этой напасти, а я удержался. У
меня дети, как же я их брошу, кто их будет растить. Конечно, водка облегчает
и  потому  прельстительна,  но я сам  себя облегчил, переживать  перестал  и
водочка ни к чему стала, разве по праздникам.
     Имел я с  женой серьезный разговор. Объяснил что дела плохи  и  никаких
надежд  на  улучшение  нет. Ни  доктора, ни экстрасенсы не  помогают.  Такая
правда, не хочу обманывать. Понимаю  я,  что молодая  ты, пожить  охота, это
дело известное.  Хочешь если, то разводись,  деньгами  я  буду помогать,  ты
знаешь, что  детей не  брошу. А хочешь,  живи как живешь.  Можешь гулять, но
чтоб  тихо,  чтоб дети  ничего  не знали,  зачем их мучить.  Она  поплакала,
посетовала на судьбу, станцию проклятую дополнительно  прокляла, разводиться
не захотела. Она  бабонька была приметная, но с двумя детьми кому она нужна.
Остались вместе жить, вроде как муж и жена, детишек воспитывали. Она  бывало
погуливала, но аккуратно, никто  не знал,  все нормально  было, кроме  тещи.
Взъелась она на меня, вроде я ее дочке жизнь испортил. Жена слова плохого не
скажет,  а  эта  зверится.   Чуть  ли   не   каждый   вечер  устраивает  мне
представление. Жили то вместе. Купили в свое время дом напополам, думали так
лучше. Ох и пожалел я об этом лучше. Как же она меня изводила. Плохой я ей и
все. Во-первых ее то какое дело, не ее же муж. Во-вторых может и  не лучший,
но и не  худший. Хоть время и блядское, но семью содержу, дети сыты,  одеты,
обуты, в  школе хорошей  учатся  и жена  одевается не в обноски. Чтоб на это
хватало, кручусь как муха в укропе, выискиваю заказы  левые, мотаюсь денно и
нощно, не просто  сейчас на жизнь заработать.  Придешь домой усталый,  а эта
ведьма концерт начинает. Если жена дома, так успокаивает мамашу, а если нет,
то конец света прямо. Так баба распояшется, что одно только огнем изо рта не
бросается, а так  как есть  Змей Горыныч. Каждый день  одно и тоже. Могла бы
дочка  за  такого выйти, что как  принцесса  жила, нет же за шофера чумазого
пошла,  да еще импотент!  Спортил  жизнь,  спортил! И брызжет  слюней, ходит
кругами, раздражает. Я  то знаю  чего она добивается. Чтоб саданул я ее, она
тут  же  в милицию и  годика на три  меня  за  решетку. И не поймет же  дура
старая,  что тогда с голоду дохнуть и  дочке ее и внучатам. Кто их содержать
будет?  Хоть внучат она и  не любила.  Моя  ведь  кровь,  вот  она  их и  не
жаловала. Сорное семя. Мои шкеты ей тем же отвечали, ягой звали.
     Б тот  вечер были они не  дома. Отдыхали на  базе, я им путевку достал.
Учатся на одни пятерки, надо  же их как-то поощрить. Жена с ними поехала.  Я
бы тоже рванул  туда позагорать, поплавать, но начальство не отпускало пока.
Надеялся дня через два  подъехать.  Сидел с такой хорошей мыслью на веранде,
играл с тестем  в  шашки. Тесть  у  меня хороший,  но подкаблучник. Так  его
придавила Кобелина  Ивановна,  что и слова не смеет сказать, тише воды, ниже
травы. Нехорошо так, но каждый себе  хозяин, я в чужое дело не  лез. Со мной
он был вежливый,  никогда  не  ругал,  если тещи рядом  нет,  даже  смеялся,
рассказывал  разное. Как в молодости зажигал, пока  не попал  в лапы женушки
своей, которую со священным страхом  называл Она.  Боялся ее панически, даже
дрожать  начинал, если она кричала. В  молодости говорят и била  его, сильно
била, пока не довела его до нервного срыва и  так он  ее  отходил, что  чуть
жива была,  а  сам ушел из дома. Больше недели по чужим углам отирался, пока
Капитолина  Ивановна  не начала  ходить.  Выловила его и привела домой. Бить
больше  не била,  да и нужды  в том  не  было,  все указания  Федор  Никитич
исполнял беспрекословно, перечить ни в чем не смел. Даже вот в шашки со мной
играл по ее тайному  разрешению, чтобы удержать меня здесь, чтобы не вышел я
за пределы  досягаемости ее голосовых связок. Мы  играли, теща мотала круги,
орала на всю улицу. Уже известно было о моей беде соседям. Теща рассчитывала
насолить  мне, что  народ  смеяться  будет, подкалывать. Но не смеялись,  со
всяким такое могло случиться, на станцию проторили всех подряд, без разбора.
Не повезло.  Бывало,  что  по пьяни сболтнет  кто  обидное,  но его свои  же
осаживали. А не то я. Хоть и импотент, а кулаки мои при мне, тяжелые кулаки,
засвечу - мало не покажется. Но до этого редко доходило.
     Сидим, играем. Семь - четыре, я  веду. Теща желчью исходит, чую, задаст
она Федору Никитичу за проигрыши.  Он  это  тоже чует,  сильно  нервничает и
потому ошибается. Так мы в шашках равны, но я сейчас спокойный, гав не ловлю
и выигрываю потихоньку. Теща от злости подавилась чем-то и пошла  к раковине
откашливаться. Тут, гляжу,  машина подъезжает. Олег и Нина выходят  из  нее.
Нина сестра жены, стерва, вся в мать,  а то и похуже,  потому как умнее. Так
может задеть, подковырнуть, что не скоро заживет. Змея. Муженек ей подстать.
Уженок. Кусается не сильно, тип  скользкий, льстивый, за глаза любит гадости
говорить. Олежка, он где-то в  чиновниках  служит и ходят темные слухи,  что
вроде педик. Смахивает.  Но  точно  не  известно,  не буду  тень на  плетень
наводить.
     Приехали они в гости. Теща перед ними на задних лапках пляшет, конечно,
дочка  с  любимым зятем. Даже, что  детей нет прощает.  Говорит, что  только
мусор  плодится, а хорошее и нет.  Ладно. Провела  их  в дом,  давай жарить,
парить, разговаривают. Олег к нам  вышел. Подсел, в разговор влез. Осклизлый
тип,  бывают такие.  Одно  желание  в морду  дать  за  его  речи.  О  чем не
расскажет,   все  испоганит,  все  так   перевернет,  что  грязь  одна.   Но
родственник, сижу слушаю. Спрашивает,  что у меня с руками. Теща приласкала.
Он  посмеивается.  Знает  уже.  Кобелина   ему  рассказала,  но  все   равно
спрашивает, приятно ему. Терплю. Он треплет, мимоходом  упомянул,  что видел
жену мою около вокзала.  Так вроде между прочим, а сам  в глаза заглядывает,
уколол или нет. Язва.  Мне и притворяться не  надо, спокойный я, отпереживал
свое. Улыбаюсь  ему, он злиться. Прищемить  хотел, а не вышло. Такие  у меня
родственники, до прищемления ласые, укусить  чтоб до  крови. Вот  теща мне в
цветник бросила гадости, теперь там не  то что цветы, даже бурьян не растет.
А хороший был  цветник,  сколько  я  на него  труда положил, люблю  я цветы.
Угробила. Она бы  и телевизор сломала, чтоб  я футбол не смотрел  да сериалы
сама  же  смотрит,  поэтому  воздерживается. Но воды  в ботинок  обязательно
нальет.  И куртку  измажет.  Кусает. И  эти  такие  же. Как жена моя  другая
выросла  в  таком  окружении,  сам  диву  даюсь.  Кусать не любит,  не злая.
Поговорит  всегда,  расспросит,  сама  расскажет. Раньше  здорово мы  с  ней
бурюкались и потом меня не укоряла. Ни разу упрека не  услышал. Хорошая она,
но  не повезло нам. Дернуло той станции взорваться.  Я  ведь через два дня в
отпуск уходил.  Рвани через два дня и ничего мне бы не было. Да видно судьба
такая.  Погнали нас туда, три  недели почти не  спали, все вывозили  людей и
вещи. Потом  дали  нам путевки на юг и 150 рублей на подкрепление  здоровья.
Сколько потом я  истратил, по докторам ездя, никто не  считал, но  порядочно
истратил.  Пока  понял, что хоть все спусти, а не  вернуть  мне мужской силы
уплыла  она,  пропала  навсегда.  Удивительно прямо. Если бы я весь ослабел,
зачах,  то  понятно. А  то ведь сердце  как часики,  прочие  внутренности  в
порядке, мешки пятидесятикилограммовые ворочаю как былинки, выпить могу литр
и станцевать еще, а хер не подымается. И не хочется. Раньше я до  этого дела
лас  был, на сторону не ходил, но  с женой  баловали  во всю. Теперь  ничего
такого, не гляжу  даже на  баб. Как отрезало.  Судьба. Выиграл я  еще тройку
партеек у тестя и пошел спать, чтоб Олежкины гадости не слушать. Вот родится
у него дочь и будет по отчеству Олеговна, Оле -- говна. Самое подходящее для
его отродья отчество. Иду я б спальню, теща навстречу. Будешь мол на веранде
спать, сейчас туда раскладушку  вынесу. Я ее обошел, иду к  себе в  спальню.
Кобелина меня за руку цап и давай орать. Я ей сказал, что кровать моя и буду
я на ней спать. Матами на меня, что она тут хозяйка, к ней доченька  с зятем
любимым  приехала,  что  ж   их  порознь  дожить.  Зачем  порознь,  на  свою
двухспальную кладите, а сами по диванам. Ух  тут она взвилась, мы дескать со
старым,  в отличии от тебя, мерина чертового,  как муж  и жена спим, так что
давай, улепетывай. Ну чего с ней говорить, дура-баба только нервы истрепает.
Я исхитрился, мимо нее  шмыгнул в спальню, дверь на засов и ори, хоть лопни.
Давно  уже думал я  свою часть дома продать и съехать, чтоб отдельно жить. И
люди приходили, да теща такой скандал затевала, что убегали покупатели сломя
голову. Не хотела теща меня  отпускать, кого ж ей  мучить будет. Разделся я,
лег на кровать, голову подушкой накрыл, чтоб ору не слышать и заснул быстро.
Намотался я  за день достаточно, устал. Сплю  я обычно крепко,  даже снов не
снится. А то  вдруг среди  ночи  видится мне  чудное  что-то.  Вроде двери в
комнату ворочаться начинают. Как же они могут ворочаться если на засове. Или
тещины каверзы? Потом приглядываюсь и вроде огромный секатор в стене торчит,
эту самую стену режет  потихоньку.  Один секатор слева, другой справа. Стена
хрустит, дверь колышется. Я сперва испугался, да вспомнил, что сон. В плохом
настроении засыпал, вот и  снится чепуха. Закрыл глаза, сплю дальше. А скрип
продолжается. Я было снова под подушку, но там  жарко. Вылез оттуда, глянул,
а  дверь  тихонько  на  меня  валится. Легла на  пол. Следом муторное  лезет
что-то. Жук не жук, рак не  рак. Эдакое в  метр вышиной,  на  многих  лапах,
панцирем накрытый, впереди две  огромные клешни и усы с руку  толщиной, даже
щупальцы  скорей. Лезет в комнату. Я на другой бок перевернулся, чтоб дурной
сон сбить. Опять же сплю. Чую будто меня за ногу дергают. Оглянулся я, а жук
тот уже около меня, приподнял усом ногу и рассматривает. Я аж заругался. Что
такая глупость снится. Нет таких жуков в природе. И дверь теперь нужно будет
ремонтировать.  Хотя нет если сон,  то с дверьми  все в  порядке,  стоят  на
месте. Смотрю на жука, думаю сейчас ногу откусит. Чертяка. Ну и пусть. Он  и
точно  стал  клешней ногу мне  терзать. Больно,  но  сон  ведь, не орать же.
Терплю. Жук пожевал мою  ногу и  бросил.  Чувствую, как  кровь течет ручьем,
интересно. От тещи такие сны. Толкнул я жука, иди, говорю, отсюда, надоел ты
мне,  дай выспаться, мне завтра в рейс. Он и послушался. Развернулся и прочь
попер,  танк танком. Усами  шевелит,  мощные усы.  Уполз. Я  глаза  закрыл и
заснуть попытался, но не  спиться. Ворочался я, а спать неохота.  То есть во
сне  не  могу  заснуть. Встал я,  на  двери  глянул. Прямо с  кусками  стены
выворочена.  Резанный кирпич, я  такого  еще и не видел. Дальше прошел, вижу
жук в комнату лезет, детскую, теперь там  гости спали. Подполз, дверь открыл
и  стал протискиваться.  Широкий  был,  не  лез в  дверь. Дал  задний  ход и
клешнями  стал  вырезать стены кусок.  И на  черепаху похож. Выстругал  себе
пространство, залез в  комнату. Олег  с Ниной кроватей  даже  не составляли,
спали по сторонам.  Жук остановился между кроватями,  понюхал сначала  мужа,
затем жену. Баба  видимо больше понравилась. Стел ей ногу  клешней  терзать.
Она проснулась и попыталась закричать, но жук быстро засунул ей ус в рот,  а
другой клешней перерезал  ей  горло. Напрочь голову отхватил. Вот так сон. Я
конечно ее недолюбливал, но зачем так  вот сразу голову резать. Не хорошо. А
жук ее на части режет и  в пасть куски себе направляет. Мелко резал, пасть у
него маленькая, мохнатая и слюнявая. Точно манда с мелкими  желтыми зубками.
Судорожно пережевывает, фыркает. Гадостный сон, я и ушел досыпать, зачем мне
на  такое безобразие  смотреть. Это от  тещи глупости  снятся.  Пусть  лучше
привидится, что я отдельно от нее живу. Но не снилось другое, а все чявканье
от  жука доносилось.  Пока  затихло,  я понадеялся,  что сну  конец и  смогу
поспать.  Но не тут то было. Крик.  Тещин и необычный, не так как на меня. Я
даже обрадовался, видать и за нее жук взялся.  Сон оказывался не плох. Прямо
хороший  сон, как такой  пропускать.  Встал  я и  бегом через залу  в тещину
спальню. Гляжу  - бьется она  в  клешнях, рот усом заткнут. Сильная она была
баба,  не  сдается.  Жук,  экая  силища,   а  справиться  с  ней  не  может.
Пригляделся,  а он это играется с ней, будто кот с  мышей. Я руками замахал,
чтоб Кобелина  увидела меня. Вот я стою и смотрю как тебя жучище  шамает.  И
ничего не делаю. Ну, чего ты  пакостями своими добилась? Получай теперь хоть
и во сне. Как  чудище тебя, так и  ты  меня  мучила.  Может поймешь как это.
Узрела она меня и пена со рта пошла. Обидно ей  стало, что сама гибнет, а  я
жив остаюсь. Все бы отдала, чтобы и я с ней. Жуку старается на меня указать,
но  без  пользы.  Не  интересую  я  жука, он за  вашим гадским родом прибыл.
Хороший сон.  Если  бы не сон, то грешно такому радоваться, нехорошо, а  так
можно.  Хоть повеселится душа.  Жук  еще с тещей поиграл и есть  начал.  Это
чудище  зря, сдохнуть может, Кобелина баба преядовитая.  Ну что с насекомого
взять, хоть  оно и с комод величиной, жрет дурное, облизывается,  фырчит, ну
жри, жри. Когда вижу, что на кровати вместо тестя горка костей и крови лужа.
Этого я не одобрил. Забитый был мужик, но хороший, не заслужил столь крутого
обращения. Вышел из спальни, заглянул в детскую.  Там  то же самое, кровь  и
кости. И их жалко, хоть и сволочи, но родственники, еще и гости. Слышу сзади
движение  происходит.  Жук  лезет, на ходу дожевывает.  Интересно куда же он
полезет.  По  коридору  и  в погребок нырнул, я  за ним. Там  в  стене  дыра
большая.  Не нора даже, а тоннель  настоящий. Жук  залез туда  и быстро дыру
заделал. Щупал я стену, ни за что не догадаешься, что дыра там была. Не жук,
а штукатур.  Я попил из  банки  березового  кваску,  холодненький,  и вылез.
Комнатами бродил, смотрел, чего жук натворил.  Порушено много, остатки  тел,
кровь. Такой  сон. И  фильмы ужасов  не смотрю, а снится чепуха. Да от квасу
развиднелось  в голове.  Пошел в спальню и  лег спать,  хоть  нога и болела.
Порванная все таки.
     Утром проснулся от криков.  Думал  сон продолжается,  но светло вокруг.
Тогда что за крики и почему дверь на полу лежит. Сообразить ничего не успел,
как влетели в  комнату  вооруженные люди  и  стали дубинками меня  молотить.
Потерял сознание.  Очнулся  уже  в  камере.  Очнулся от холодной  воды.  Это
следователь  меня  в  сознание  приводил. С  ходу потребовал чистосердечного
признания. Я спросил в чем, он дал мне по зубам. Я ему. Вбежали двое и снова
стали бить. Следователь сказал, чтобы я не валял дурака. Хочу я или не хочу,
а признаваться мне придется. Я  был  и  рад,  но не знал  в чем. Они  что-то
знали. Или  о досках  или  о краске. И то и другое дело подсудное,  но нужно
признаваться, а то убьют здесь. Признался насчет  краски, там  сумма меньше.
Он  снова  стал меня бить. Я  уже не мог  отвечать,  сжался  и  лежал. Терял
сознание, очухивался от воды, стонал от новых ударов. Раз, когда очнулся, то
увидел  в камере двоих  штатских. Они сильно материли  следователя,  а тот и
пикнуть  не смел.  Врачи  пришли,  стали  мне рану  обрабатывать,  перевязку
делали,  гипс  наложили на сломанные пальцы.  Это сапогами  кованными. Суки.
Врачи ушли, а меня отнесли в просторный кабинет.  Там гражданские стали меня
расспрашивать, давали нюхать нашатырь, чтобы я сознания не  терял. Требовали
рассказать, что случилось ночью.
     -Ничего не случилось, спал себе спокойно. Проснулся от криков. Залетели
молодцы с дубинками и вышибли из меня временно дух. Очнулся в камере.
     -А кто же убил?
     -Кого убил?
     -Четырех твоих родственников.
     -Каких это?
     -Тещу, тестя, сестру жены и ее мужа.
     -Что вы такое мелете. Живы они и никто их не убивал?
     -У тебя были плохие отношения с тещей?
     -Плохие. Стерва она.
     -Ненавидел?
     -Очень.
     -Понятно. Слушай, а куда ты мясо дел?