Игорь КЕЦЕЛЬМАН
    Зоопарк

    ИЗ ЗАПИСОК ПЕРЕВОЗЧИКА ЖИВОТНЫХ

      В этом произведении представлен обобщенный образ зоопарка.
                Автор просит читателей не искать сходства в описываемых событиях
                с реальными фактами или же с каким-то конкретным зоопарком.

    Поездка

-Медведь в аэропорту,- сказал директор зоопарка.- Мне позвонили, а я забыл.
Ты поезжай, забери.
Такое вот указание под конец рабочего дня. "Лучше бы ты не вспоминал!" -
подумал я. Да делать нечего, придется ехать. В рот щепотку чая - зажевать,
сумку через плечо. Поехал.
Идти нужно было через весь зоопарк. А зоопарк - это клетки, вольеры с
животными. Между ними дорожки, по которым ходят посетители и смотрят на
животных. То и дело останавливаются то у одной, то у другой клетки.
Я шел по дорожкам мимо диких кошек, овцебыков, антилоп, фламинго, очковых
медведей. Я столько раз видел их, что и головы поворачивать не хотелось.
Настроение было паршивое. Уже собрался домой, а тут ехать.
И еще - посетители навстречу. Они, словно вязкая масса, сквозь которую с
трудом пробиваешься. Орущие, бегающие дети. Мамы с колясками, которые они
все время теряют. Засмотрится на какое-нибудь животное, а коляску укатят...
Очередь на пони, очередь за мороженым. Толчея, галдеж. Взрывы хохота у
клеток с обезьянами. Столпились и смотрят. Посетители! Как же они надоели!
Лето. Зимой будет полегче. Зимой зоопарк безлюден. Я хожу один по
заснеженной территории. Пусто вокруг. Хорошо.
А если залезть на крышу дирекции (зимой мы тянули туда телефонные провода),
то вдали можно увидеть настоящий храм с белыми колоннами в ярких лучах
солнца. Храм словно парит в воздухе, он приподнят над землей.
- Что это? - спросил я своего напарника.
- Ресторан "Шанхай",- ответил он.
Наконец я вырвался из толпы посетителей, миновал туалеты и оказался на
зоопарковской помойке. Бок о бок несколько баков из ржавого железа. Из них
торчало гнилое сено и несло чем-то кислым. Рядом с баками, расстегнув
ширинки, приткнулись двое посетителей. Туалет на ремонте. Я поспешно прошел
мимо. Хорошо хоть не женщины, было и такое.
За помойкой - гараж. Там меня ждал желтенький обшарпанный автобус.
Радость-то какая! Целый автобус дают! Не придется, как в прошлый раз, когда
я журавля на метро вез. Пассажиры тогда все спрашивали: "Кто у вас там в
коробке шевелится?.. Журавль? Не тесно ему?" "Привезу, выпустим".
Выпускать оказалось некому. Поздний вечер, и в зоопарке никого. Только в
комендатуре - зеленом деревянном домике - дежурный с милиционерами. Белели
халаты двух медсестер из соседнего вендиспансера. Пункт ночной профилактики.
Дежурный в защитном камуфляже стоял посреди улицы и останавливал проезжавшие
такси: водка есть? Неохота ему было тащиться к метро, где киоски.
- Чего там у тебя? - спросил милиционер.
- Журавль.
- Подожди, сейчас дежурный подойдет.
- А где молодой человек ночевать будет? - заинтересовалась одна из
медсестер. Она говорила медленно, пьяно растягивая слова.
- Домой поеду.
- Ну-у, ночью ехать. Давай мы поближе тебе что-нибудь найдем.
Но тут появился дежурный с водкой и ее внимание переключилось.
- Врачей уже нет. Сам занесешь в карантин? Или здесь оставишь?
- Занесу.
Я шел по темным дорожкам зоопарка. Фонари не горели - их не было. Ночные
прогулки в зоопарке не предусмотрены. Коробку я держал в руке и чувствовал,
как внутри переступает журавль. Совсем рядом в темноте были вольеры, клетки.
Там животные. Но их и не слышно. Только где-то над головой шумели листвой
деревья.
Вот и ветеринарный пункт, он же карантин,- над входом горит красная
лампочка. Я с трудом, путаясь в ключах, открыл дверь, в темноте нашел
круглые на ощупь выключатели и повернул все разом. Зажегся яркий свет.
Большой зал с серым плиточным полом и белыми кафельными стенами был заполнен
клетками с животными: попугаи, мартышки, белки. Свободных клеток не видно.
Я опустил коробку на пол. Пусть постоит. Утром выпустят. На всякий случай
прикинул в уме: так, завтра не суббота и не воскресенье. Рабочий день.
Дольше ночи не простоит. "Чао, бамбино!" - И погасил свет. Запирая дверь, я
слышал, как журавль возится в тесной коробке, толкается о стенки.
В темноте возвращался обратно. Впереди, как маяк, светилось окно
комендатуры...
Это тогда было, с журавлем. А сейчас, за медведем, меня отвезут и привезут.
Из желтого автобуса навстречу идет водитель, улыбается:
- Что, в аэропорт? - Приветливо тянет руку. И качается. Ничего. Не в первый
раз.
Медведь был медвежонок. Камчатский. Сидел в картонной коробке, перевязанной
шпагатом, и жалобно выл. Еще бы, постой несколько часов на солнцепеке...
Рядом никого. Летчикам, через которых его передали, как с проводниками на
поездах передают вещи, надоело ждать, и они уехали, оставив медвежонка на
асфальтовом бордюрчике возле здания аэропорта.
Верх коробки был мокрый, темный от воды. Попоить решили, сердобольные!
Размокшие половинки картона разошлись, когда мы подняли коробку, и из нее
показалась голова, поросшая бурой шерстью. Я в одиночку пытался удержать
животное (водитель, увидев, как обстоят дела, быстренько перебрался к себе,
за плексигласовую перегородку), придавливал размокший картон, поправлял
сползший шпагат, но все было напрасно. Медвежонок вылез из коробки, когда
автобус уже ехал. Вылез и бросился к задней дверце. Она была неплотно
прикрыта, вместо замка примотана проволокой. Оставалась широкая щель, и
сквозь нее был виден лес. Медвежонок прижался к щели и завыл.
Я сидел на подпрыгивающем сиденье и оценивающе смотрел на животное. Уже не
маленький медвежонок. Подросток. Вообще-то мне следовало бы сойти. Пусть
водитель сам добирается. Но тогда жди рейсового автобуса, битком набитого, и
целый час трясись в нем до метро. Неохота. А-а!.. Пронесет.
Сначала я еще посматривал на медвежонка, сидевшего у двери и временами
начинавшего тихо, жалобно выть. Словно ребенок хнычет. Жалобные интонации
окончательно меня успокоили: куда ему, слишком напуган.
И я спокойно повернулся к окну: там, за стеклом, по-прежнему был лес, до
города оставалось далеко. Одинокие деревья на обочине - словно из леса
выбежали и вдруг остановились, замерли от неожиданности, увидев машины. И
провожают их удивленными взглядами. Постоят вот так немного и дальше
побегут.
А там, где лес редел, было видно красное закатное небо. Небо в густом
румянце. "Красиво как!" - однажды вырвалось у водителя, молодого парнишки, с
которым я возвращался из очередного аэропорта. "Что?" - оторвался я от своих
мыслей. "Небо какое красивое,- повторил парень, качнув головой в сторону,-
вон же!" "Да, красивое",- согласился я. И подумал: "Надо же, закат еще
видит. Небо красивое! Еще не разучился замечать. Ничего, подожди".
Как же его звали, этого парнишку? Не вспомнить. Сколько их поменялось,
водителей. Один я все езжу и езжу.
Автобус быстро мчался, подпрыгивая на неровной дороге. Держась рукой за
сиденье, я смотрел в окно на лес и закатное небо, мелькавшее в просветах
деревьев.
Сзади завозился медвежонок. Я быстро обернулся. Все спокойно, он там же, у
задней двери. Просто повернулся с боку на бок. Ничего, медвежонок, сейчас
приедем на ветпункт, выйдет человек с мешком и засунет тебя в него. (Так
легче перенести в клетку, чтобы когти в ход не пустил.) Мешок через плечо -
и пошел. Так маленьких детей пугали: "Украдут тебя, посадят в мешок и
унесут. И никогда больше мамы и папы не увидишь!" Все правильно, ведь
медвежонка украли у мамы-медведицы - убили ее, а ребенка забрали. (Убили -
чтобы не искала.) Украли его, как же без мешка обойтись!
Когда мы приехали в зоопарк, там уже никого не было. Ветврачей никто не
предупредил. Я посмотрел на медвежонка: что ж, мешок откладывается до
завтра. Наклонился к водителю:
- Загоняй машину в гараж, никуда он из автобуса не денется.
В гараже было темно и пахло бензином. Медвежонок беспокойно завозился в
автобусе, когда остался внутри совсем один. Ничего, до утра продержится. Я
помог водителю задвинуть тяжелую дверь гаража. Повесили замок и ушли,
провожаемые отчаянным воем запертого медвежонка.


Медведь

Когда ей накладывали жгут, девочка сидела белая как мел и молчала. Боль еще
не пришла. А женщина, начальница секции, первая подоспевшая на ее крики, все
спрашивала:
- Ты зачем к медведю полезла? Надписи не читала?
- Я ему носик хотела погладить. Он у него такой коричневый, хорошенький,-
ответила девочка.
Женщина с жалостью на нее посмотрела. Неся в целлофановом пакете оторванную
по локоть руку девочки, подошел служитель:
- Ф-фу, еле отобрал, вцепился в нее - ни за что!
Подъехала "скорая", и девочку увезли.
Медведь беспокойно ходил вдоль решетки взад и вперед. Маленькие глазки зло
поблескивали. У него отобрали добычу. Он не только руку, он всю девочку
хотел втянуть к себе в клетку, протащить сквозь прутья. Но они слишком
узкие. Не пролезла! Ему досталась только рука. Уже в который раз!
На счету медведя было семь откусанных рук посетителей. Он специально ложился
поближе к решетке и притворялся дремлющим на солнышке. Животное знало, по
опыту знало, что рано или поздно какой-нибудь посетитель, обманутый
добродушным видом мирно спящего мишки, захочет его погладить... И тогда он
полакомится свежатинкой.
Реакция, скорость движений у медведя необычайно быстрые. Стоило просунуть в
клетку руку, и он в мгновение ока вцеплялся в нее зубами и тащил человека к
себе. Вырваться невозможно.
У медведя была цель, которая придавала смысл его жизни, скрашивала
однообразное существование в тесной клетке. Он охотился на посетителей.
Его не наказывали. На все упреки в зоопарке отвечали: "Чем несчастное
животное виновато? Это его нормальное поведение. Он хищник. Во всем виноваты
посетители. На клетке табличка "Животное опасно!". Перед клеткой барьер, на
нем надпись: "Не перелезать!" Так нет: перелезают и сами же руки в клетку
тянут. Посетители тупые!"
Руку девочке пришить не удалось. Она была вся раздроблена, изжевана
медведем. Девочке 13 лет.
Удалось пришить ногу - мальчику, который на следующий день пнул медведя.
Отомстить решил. Медведь радостно вцепился в ногу, потащил к себе... На этот
раз совсем рядом оказались люди. Они очень быстро отобрали откушенную ногу,
животное не успело ее измочалить. Опять жгут, "скорая"... Ногу спасли.
На третий день после этого случая в зоопарк забрел еще один мальчик.
Мальчику было весело. Он шел, что-то про себя напевая, и беспечно смотрел на
зверей в клетках. В одной из них он увидел одинокого медведя, грустно
смотрящего на него из-за решетки. Мальчик достал из кармана конфету,
развернул бумажку, снял серебряную шуршащую фольгу и протянул конфету
медведю.
Мальчик отделался легко, всего одним пальцем. Пришивать было нечего. Медведь
успел съесть палец. Вместе с конфетой.
Столько случаев сразу, один за другим! Угрозы родителей подать в суд
заставили зоопарк принять меры. Клетку с медведем затянули мелкоячеистой
железной сеткой. Теперь ни руки, ни ноги не просунуть. Медведь потерял смысл
жизни...
Эти ненавистные посетители!


Гепард

Гепард перепрыгнул через решетку зимой. И прыжками понесся прямо на двух
мальчишек, остолбеневших от неожиданности...
А сажали гепардов в новую вольеру летом. Зеленая лужайка, желтый деревянный
домик. Лучше, чем в клетке. Только вот ограда низковата. В первый день,
когда гепарды осматривались на новом месте, бродили по полянке, недоверчиво
обнюхивали траву, директор вместе с сотрудниками стоял у вольеры и ждал:
выпрыгнут или не выпрыгнут? И ружья у них были. На всякий случай. Все
обошлось. Гепарды побродили по вольере, осмотрели все углы и мирно улеглись
на травке. "Нормальная ограда",- решил директор. И ушел.
А зимой один из гепардов влез на дерево, что росло возле ограды, и спрыгнул
наружу. Ошалев от свободы, огромного пространства, в котором не натыкаешься
постоянно на решетку, он несся по зоопарку. Мальчишки, что оказались перед
ним, в последний момент опомнились и успели спрятаться под скамейкой.
Животное промчалось мимо.
Сотрудники зоопарка в телогрейках высыпали на улицу. Надо было загонять
гепарда обратно.
Длинноногое животное гигантскими прыжками носилось по заснеженным дорожкам
зоопарка. Испуганные посетители шарахались в стороны и все спрашивали
пробегавших мимо сотрудников: выход из зоопарка где? Зоопарковцы с
ненавистью на них смотрели: "Зима же! А эти все равно притащились!"
Наконец гепард наткнулся на стену - внешнюю ограду зоопарка. Через нее не
перепрыгнуть.
Он сидел на задних лапах, спиной к стене и удивленно смотрел на своих
преследователей, временами тряся головой, совсем как человек, который не
верит своим глазам. Пятнистая кошка на длинных ногах.
Зоопарковцы стояли напротив и ломали головы: как же загнать гепарда обратно
в вольеру?
- А он как охотится, зубами? - встревоженно спросила одна из сотрудниц.
- Да нет, он лапой убивает, - объяснили ей.
Девушка испуганно отступила за спины мужчин. Зато другая, биохимик
зоопарка, в распахнутой телогрейке отважно пошла вперед, прямо на животное.
Гепард подался назад и уперся в стену. Он зарычал. Девушку оттащили.
- Он же на тебя сейчас кинется, ему деваться некуда, люди вокруг. Ну-ка
отойдите! - велел всем коренастый, рыжебородый мужчина.
Когда все отошли, он подкрался к гепарду сбоку и хлопнул в ладоши. В
морозном воздухе хлопок прозвучал неожиданно громко. Гепард сорвался с места
и побежал. Он боялся громких звуков.
Хлопая в ладоши, его погнали в направлении гепардятника, а когда животное
пыталось отскочить в сторону, его путь корректировали теми же хлоп-
ками.
Так они и бежали: впереди гепард, а за ним, аплодируя, зоопарковцы.
На следующий день ограду вольеры нарастили. Ведь выпрыгнул.


Манулы

- Нам сегодня манулов из Монголии присылают. Ты их привези,- сказали мне в
дирекции.
- А кто это?
- Да дикие кошки. Очень редкие. Монголы их поймали у себя в степи - и часть
нам, часть в зоологический институт передают.
- Ладно,- сказал я,- привезу.
Встречать манулов нужно было в аэропорту в пассажирском зале. Наша машина
свернула с шоссе, и вскоре впереди показался аэропорт, высокое здание
кофейного цвета, и стекло, и бетон - все кофейное. Оставив машину с
водителем на обочине дороги (к самому аэропорту грузовики не допускались), я
пошел в нижний зал прилета. Передо мной автоматически разъехались стеклянные
створки (иногда они разъезжались, иногда нет, и порой можно было набить себе
на лбу шишку), и я очутился внутри.
Тускло освещенный зал ожидания, скамейки, заполненные пассажирами. Я
пробрался к табло и нашел нужный рейс. Уже прибыл. Правое крыло.
Я подошел к дверям с правой стороны зала, там должны были выходить
пассажиры, и спросил толпившихся у дверей встречающих:
- Из Улан-Батора еще не выходили?
Откликнулась высокая девушка в очках:
- Вы из зоопарка?
- Да. А вы из зоологического института?
Она кивнула:
- Сейчас манулов вывезут. Я уже издали у таможенных стоек их видела.
- Манулов?
- Да нет, наших аспирантов из Монголии. Они с собой манулов везут как личное
имущество.
Я облегченно вздохнул, "личное имущество" означало, что мне не придется
тратить несколько часов на таможенное оформление животных. Настроение сразу
улучшилось.
В это время из дверей показались два молодых монгола, катившие перед собой
тележки, нагруженные небольшими ящиками.
Всего было восемь ящиков, в каждом по манулу. Шесть из них шли в зоопарк. Я
раздобыл еще две тележки, и мы повезли животных к машине. Монголы и девушка
были разочарованы, увидев вместо ожидаемого автобуса грузовик. Они
рассчитывали, что я подброшу их до города.
- Извините, ребята, автобус забрали под шведскую делегацию. Из
Стокгольмского зоопарка. Катают шведов по городу. Культурная программа.
Аспиранты, захватив два ящика, уныло поплелись на остановку рейсового
автобуса.
А мы с водителем ящики с манулами поставили в кузов. Одну тележку водитель
тоже закинул в грузовик: "Пригодится",- а остальные тележки мы побросали на
обочине. Кому нужно - подберут!
Мы приехали в зоопарк уже вечером. По доброй, старой традиции животных никто
не встречал. Да и не собирались встречать. Заведующий отделом, высокий лысый
мужчина, сказал мне:
- Когда привезешь манулов, ты их из ящиков в клетки пересади. Они очень
долго в пути, боюсь, как бы за ночь не подохли.
Я ничего не ответил, промолчал. Потом можно будет сказать, что не расслышал.
Как же, буду я полночи ковыряться! А завтра, с утра, снова в путь-дорогу -
обезьян в аэропорт везти. Если так любят животных, так за них беспокоятся,
пусть сами встречают манулов! Встречают и пересаживают.
Ветпункт встретил меня птичьим щебетом. Свет зажег, они и защебетали. Весь
карантин был заставлен клетками с птицами. Таможенники где-то конфисковали
контрабанду и передали зоопарку. Самим-то им держать негде. Я занес ящики
внутрь. Потом присел перед ними, заглядывая в затянутые проволочной сеткой
окошки. До этого просто не было времени посмотреть: какие они? На меня
ответно немигающими желтыми глазами смотрели кошки. Круглые мордочки с
толстыми щечками. Манулы. И там, дальше, мне рассказывали, должен быть еще
толстый хвост. Только не разглядеть.
Я заглянул в каждый ящик. Все живые, не вялые. Ничего с ними до утра не
случится. Потушил свет и запер дверь ветпункта.
У метро распили с водителем бутылку портвейна. И - до завтра!
Утром я зашел в дирекцию за документами.
- Здравствуй! - приветствовал я своего начальника отдела (мы давно вместе
работали и были на "ты").- Ну как там манулы, живы?
- Еще как живы! Драться лезут,- ответил тот, поглаживая гладко выбритый
подбородок.- Мне сейчас из секции звонили: девочке-лаборантке, которая их
пересаживала, всю руку исцарапали, до крови.
Я улыбнулся:
- А так бы мне. Кто бы сейчас с обезьянами поехал?
- Тоже верно,- ответил начальник, склоняясь над бумагами. На том мы и
расстались.
А через пару месяцев я услышал от него совсем иное.
- Манулы-то, оказывается, кошачьим СПИДом инфицированы,- сказал начальник
отдела.
- А что это такое?
- Да то же, что и человеческий. Бьет по иммунной системе. Неизлечим. Говорил
я нашим - не надо! Манулы все дикие, из природы, кто знает, какой пакости
нахватались? Так нет: "Редкие животные, украсят зоопарк". А теперь им
ничего, а мне отвечать.
- За что?
- А ты не в курсе? Девочка, которую манулы исцарапали, тоже заразилась.
- Это точно?
- Точно,- уныло кивнул начальник.- Мы для проверки в Англию образцы крови
посылали - и манулов, и девочки. Вчера факс получили: у всех кошачий СПИД.
Что делать, не знаю,- говорил он, не глядя на меня, куда-то в сторону
смотрел. В кабинет зашла его заместитель - низенькая полная женщина в очках.
Начальник, потирая лысину, повернулся ко мне: - У тебя все?
Через несколько минут, уже у вольеры с овцебыками, я вспомнил про письмо на
таможню. Надо его подписать. Я вернулся, но не стал заходить - сквозь
приоткрытую дверь кабинета донеслось мое имя. Прислушался.
- Несовершеннолетняя, семнадцать лет! - сокрушался начальник от-
дела.
- Да,- вздохнула заместитель,- такая молодая...
- Не молодая, а несовершеннолетняя!- перебил ее начальник.- И я же отвечаю!
Если бы кто-то другой! Взрослый.- И тут он назвал меня.- Даже если бы
заразился, считалось бы как производственная травма. Инвалидность бы потом
оформили. Просили же его: пересади манулов! Отказался. А за
несовершеннолетнюю меня же под суд отдадут!
Я отступил от двери. Ну и ну! Многое я повидал в зоопарке, но это было
что-то новое.
Потом были поездки с леопардами, потом поездка за змеями, а за ними еще и
еще поездки. Хмурые таможенники, крокодильчики, разбегающиеся из ящика,
который меня заставили вскрыть: "Не даешь рентгеном просвечивать? Вскрывай!"
Кладовщица, которая ни за что не хотела принимать на самолет белого медведя
- перегруз тридцать килограммов. "Ну что мне от медведя отрезать эти
тридцать килограммов!" - кричал я. И в ходе дальнейшего разговора
откровенное: "Сколько дашь?" "Ну, нет у меня денег вам заплатить - мы
бюджетная организация,- ну, нет!"
История с манулами