Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Крапивин Владимир. Белый щенок ищет хозяина -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  -
Владислав Крапивин БЕЛЫЙ ЩЕНОК ИЩЕТ ХОЗЯИНА Всем мальчишкам с Уктусских гор, где лес подходит к самым окнам Свердловска ПРЯМАЯ СТРЕЛА Хребет, покрытый сосновым лесом, врезается в город с юга. Он разрубает на две части самую солнечную окраину. Слева раскинулся новый район восточных улиц. Справа белеет многоэтажный поселок химкомбината. Горы небольшие. Но все-таки это горы. Есть там и острые каменные зубцы, и гранитные обрывы, хоть встречаются они не часто. Зато много круглых вершин, на которые могут подняться даже совсем маленькие мальчишки. На одной из самых высоких гор сосны расступаются и открывают поляну. Здесь, в метелках высокой травы, среди глазастых ромашек греются под солнцем валуны, похожие на спящих слонят. Сухой зеленовато-серый мох покрывает спины слонят узорчатыми чешуйками. Если взойти на эту вершину да еще подняться на самый большой валун, то можно увидеть, как горы плавными волнами уходят к юго-западу. Волны, сначала темно-зеленые, вдали окутываются синевой и, наконец, сливаются на горизонте с морем совершенно синего леса. Это если смотреть на юг... А если повернешься к северу, то сквозь поредевший лес у подножия зеленых склонов увидишь дома под цветными крышами, и ленточку асфальта, и синий троллейбус на этой ленточке... Там лежит поселок. Стрелогорск. Это имя дали ему не зря. Сам хребет называется странно и красиво - Прямая Стрела. Так назвали его древние жители гор, смелые всадники в острых лисьих шапках, с луками, выгнутыми, как маленькие коромысла. Говорят, по берегам ручья, который бежит вдоль западного склона, рос удивительный кустарник с прямыми и крепкими ветками. Всадники делали из этих веток стрелы. Стрелогорску тесно внизу. Некоторые улицы уже заползают на горы, подобрались к самому лесу. На самой высокой улице, на той, за которой уже поднимается березовый подлесок, как раз и живут герои этой повести. Вообще там живет много людей: рабочие с химкомбината и фабрики <Металлист>, почтальоны, учителя, шофер дядя Саша, лейтенант милиции Сережа, мальчишки и пенсионер Гурьян Кириллович. О Гурьяне Кирилловиче стоит рассказать подробнее потому, что мы с ним еще встретимся. Мальчишки не любят этого почтенного человека. Называют его не иначе, как Курьян Курилыч. Впрочем, чаще зовут его просто Курилычем. А все из-за того, что Гурьян Кириллович каждый день рассказывает соседям, будто бросил курить. Ему вредно курить. У него гипертония и больное сердце. Поговорив о гипертонии и больном сердце, Курилыч обязательно попросит папироску - последнюю, будь она проклята. И уйдет, тяжело покачивая животом, подхваченным снизу прочным ремнем. Лицо у Курилыча мясистое и красное, будто он каждый день трет его спелой свеклой. Мальчишкам это не нравится. Они говорят, что у инвалидов не бывает таких здоровых мор... то есть лиц. Не ценят они и мужества Курилыча. Ведь он, несмотря на больное сердце, копается целыми днями на своем огороде, в малиннике или среди кустов крыжовника. А то еще возьмется дрова колоть. Кубометров пять за один прием наколет и в поленницу сложит. Жизнью рискует человек, а мальчишки смеются. И всякие обидные слова говорят. Придумали даже, что свою инвалидную мотоколяску Гурьян Кириллович приобрел незаконным путем. Мол, у него две ноги, и коляска не нужна. Не соображают, что грузному человеку, да еще с таким животом, трудно пешком ходить... В Стрелогорске смешались деревянные старые домики и новые здания из крупных панелей. Поэтому рядом с домом Курилыча поднимается трехэтажный корпус. Новый, светло-розовый, с большими веселыми окнами. Здесь-то и живут враги почтенного владельца мотоколяски... Впрочем, хватит о нем. Речь главным образом пойдет о мальчишках. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО. ХУДОЖНИК ВОВКА РИСУЕТ С НАТУРЫ - Боря-а! Бори-и-ска! Слышишь? Нам повезло. Сейчас мы и познакомимся с главным героем повести. Борискина мать зачем-то зовет сына. Она открыла окно и с третьего этажа своим певучим голосом взывает: - Борис! Ну, где ты, наконец?! А правда, где он? Ага, вот... Знакомство придется начинать не совсем обычно. На середине двора стоит коричневый <москвич>. Из-под <москвича> торчат четыре ноги. Две ноги - в желтых туфлях сорок третьего размера и узких синих штанах, две другие - в старых маленьких сандалиях и в разных царапинах. Особенно интересна одна царапина, украшающая левую ногу. Длинная, зигзагообразная, словно молния. После каждого крика нога с царапиной-молнией досадливо дрыгается. Значит, она принадлежит Борису. И, значит, Борис помогает шоферу. Ноги, конечно, не голова. Но и по ним судить о человеке можно. Царапины говорят о том, что человек презирает гладкие дороги. Левая сандалия с протертой насквозь подошвой доказывает, что ее хозяин любит скорость: ведь левой ногой толкаются, когда мчатся на самокате. На правой ноге обувь просит каши. Подошва оторвалась. Все знают, что сами подошвы отрываются редко. А вот если садануть как следует по мячу... - Бориска! Уголек! Долго мне ждать?! Две ноги начинают выползать из-под машины. Появляются на солнце вымазанные автолом колени. Потом вельветовые штаны, загорелый живот и сбитая на грудь рубашка в красную и желтую клеточку. И вот он на ногах. Ты думал, что Бориска черный, как цыганенок? Ничего подобного. Волосы у него не светлые, но и не темные, а самые обыкновенные. А почему же тогда все зовут его Угольком? Может быть, из-за глаз? Они у Бориски и вправду словно блестящие угли. Но ведь ему девять лет. А когда человеку девять лет, кого интересуют его глаза? Просто фамилия такая у Бориски - Угольков. Потому и дали это прозвище. И Угольком его зовут гораздо чаще, чем настоящим именем. Он стоит посреди асфальтового двора, щурясь от солнца и прикусив нижнюю губу. Прикусил губу он от досады: так и не дали ему помочь дяде Саше до конца. - Уголек! - закричала мама. - Появился, слава богу! Ну-ка скажи, куда ты дел ручку от мясорубки? - Хорошенькое дело, - обиделся он. - Я ее и не видел. - А где веревка для белья? Тоже не видел? Кто учил Вьюна через нее прыгать? - Это была другая веревка! - крикнул Уголек. - Маленькая! - Он не стал уточнять, что маленькая веревка была проводом от электроутюга. - А про большую я не знаю... Певучесть окончательно исчезла в мамином голосе. - Вы посмотрите! Он ничего не знает!.. А кто Гурьяну Кириллычу пистоны в замок сунул, тоже не знаешь, да? А он почему-то знает! - Какие пистоны? - сказал Уголек и стал разглядывать палец, который вылез из правой сандалии. - Вот приди домой! Узнаешь, какие! - рассердилась мама. Она обязательно сердилась, если не могла что-нибудь найти или если у нее что-нибудь не получалось. Тогда Угольку вспоминались все грехи, и ему попадало. Бывало даже, что не совсем справедливо попадало... От упоминания о пистонах вполне могло испортиться настроение. И оно уже начало портиться. Угольку не захотелось возвращаться под машину. Уголек грустно задумался. Он вздохнул и повернул голову, чтобы почесать плечо о подбородок. И тогда он увидел Белого Щенка. В двадцати шагах от Уголька тянулся забор, опутанный вверху колючей проволокой. Его построил Курилыч, чтобы отгородить свои грядки, парники и малинник от шумного и опасного двора соседей. Новых досок он не нашел, забор получился кривой и разношерстный. И вот на сером и скучном заборе кто-то нарисовал мелом Щенка. Щенок был веселый. Он припадал на передние лапы, улыбался и тявкал. Правое ухо у Щенка торчало, как стрелка, а кончик левого загибался вниз. Уголек подходил к забору медленно, широко раскрыв свои большие черные глаза. Будто оказалось перед ним невиданное чудо. Щенок смотрел на него с забора и улыбался, словно звал поиграть. - Ты как сюда попал? - спросил Уголек. - Тебя кто нарисовал? Но собаки, нарисованные на заборе, не умеют разговаривать. Щенок улыбался и молчал. Уголек тоже заулыбался и протянул к забору ладонь. Рука сама потянулась, словно хотела погладить Щенка. Но как погладишь, если под ладонью только шершавые доски... - Уголек, здравствуй! А я на дачу еду. Бориска оторвал глаза от Щенка. Дядя Саша вылез из-под машины и теперь заталкивал в багажник огромный рыжий чемодан. Рядом стоял приятель Уголька Вовка Ларионов, Вовка-художник. Несмотря на жару, он был в длинных бархатных штанах и такой же куртке, похожей на колокол. Говорят, это обычный костюм художников. Сверху Вовку накрывала широченная войлочная шляпа, которую в прошлом году он привез из Сочи. Счастливо блестя круглыми очками, Вовка повторил: - Мы на дачу едем. Уголек молчал. Подумаешь, на дачу едет! Какой интерес ехать на дачу в августе? И вообще, зачем дача, когда лес в двух шагах от дома, где живут Уголек и Вовка. Уголек снова глянул на забор. - Слушай, Вов, не знаешь, кто его нарисовал? - Щенка? Я, - сказал Вовка так спокойно, словно речь шла о какой-нибудь обыкновенной обезьяне или, скажем, крокодиле. - Ух, Вовка, - выдохнул Уголек, - замирая от проснувшейся надежды. - Ты просто так рисовал, из головы, или срисовывал? - Я всегда рисую с натуры, - солидно сказал Вовка. - Утром я вышел подышать свежим воздухом. Ты, конечно, еще дрыхнул... Я вышел, а он сидит. Потом стал какой-то щепкой играть, развеселился. У калитки, где лужа. Я посмотрел и набросал для разминки... Ничего? - А где он сейчас? Вовка! Где? - отчаянным голосом спросил Уголек. - Ушел, - развел руками Вовка и снова между прочим кивнул на рисунок: - Ну как? - Ушел. Эх ты... Вовка, видя, что Уголек воздерживается от оценки его произведения, надул губы. - Славная псина, - грустно сказал Уголек. - Чья же она? - Может быть, ничья. Ведь без ошейника. - Правда! Вдруг ничья? Может, потерялась... Полыхнув нарядным цветастым платьем, к машине проплыла Вовкина мать. - Вовочка, мы едем. - Ну, пока, - сказал Вовка-художник. - Ты не знаешь, как его звать?-глупо спросил Уголек у захлопнувшейся дверцы. Машина выпустила синий дымок и укатила со двора. СОБАК ВОСПИТЫВАЮТ С ДЕТСТВА. ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ВЬЮНА Уголек шел домой с опаской. Но мама уже отыскала и ручку от мясорубки, и веревку. А порванный провод от утюга она еще не видела. Поэтому она не вспомнила о пистонах, и Уголек не получил ни шлепков, ни подзатыльника. Мама весело велела ему смыть с себя мазут и садиться обедать. А сама стала собираться в клуб. Она спешила на занятие оперной труппы. Мама всегда куда-нибудь спешила: то на работу, то в вечерний институт, то на репетицию. - Не хочется есть, - сказал Уголек. Он и думать не хотел о еде. Он думал о щенке. Уголек вздохнул и позвал: - Кис! Вьюн! Иди сюда, морда. - Бедное животное, - жалобно сказала мама. - Ты, Уголек, ненормальный... Но это была неправда. Голова Уголька работала отлично. Он дажезакончил второй класс без <троек>. <Тройку> вывели только по рисованию. Уголек не меньше других любил гонять футбол, прыгать с сарая.и лазить за малиной в огород Курилыча. То есть он был вполне нормальным человеком. Но у него была страсть: он бредил собаками. Конечно, есть люди, которые равнодушны к собакам. Есть даже такие глупцы, которые боятся собак. Эта повесть не для них. Им не понять человека, в груди которого бьется сердце, полное любви ко всем собакам на свете: к лохматым городским дворнягам, к мужественным пограничным псам, к смелым караульщикам овечьих стад, к благородным представителям охотничьих пород и даже к бесприютным динго - жителям. австралийских степей. Конечно, если бы имел Уголек свою собаку, он излил бы любовь на. нее одну. Но не было собаки. В прошлом году, летом. Уголек чуть не стал самым счастливым. Он шел с мамой в соседний гастроном и у крыльца магазина увидел. пса. Пес был большой и пегий. Он линял, и шерсть висела клочьями на худых боках. У него была добрая розовая пасть и чудесные коричневые глаза. - Ох, какой ты... - выдохнул Уголек. Он медленно поставил на асфальт сумку с банкой для сметаны. Он сел перед псом на корточки. - Боря! - воскликнула мама и певуче застонала. Сидя на корточках. Уголек был ниже собаки. Пес перестал зевать. Веселыми глазами он посмотрел на Уголька и, поднимая пыль, заколотил по асфальту тяжелым хвостом. - Псина. Милая, - сказал Уголек. Он притянул к себе мохнатую голову с полувисячими ушами и прижал ее к плечу. Милая псина облизала Угольку ухо. Сердце Уголька от радости запрыгало, словно крышка на кипящем чайнике. - О-о, - проговорила мама издалека, потому что боялась собак больше, чем мышей и скарлатины.- О-о... Не прижимай это чудовище. Чудовище облизало Угольку второе ухо. Пока сын обдумывал, какой угол в квартире лучше подойдет для собаки, а мама выбирала место, чтобы упасть в обморок, на крыльце раздалось постукивание. Из магазина вышел человек с седой щетиной на подбородке и деревяшкой вместо левой ноги. - Балалай, - сипло позвал он. Балалай бросил Уголька, медленно поднялся и описал вокруг хозяина ленивую орбиту. Как большая планета вокруг светила. Светило, что-то бормоча, прятало в кармане зеленое горлышко поллитровки. Уголек молчал. Но в его черных глазах, наверно, была такая тоска. что человек решил снизойти до разговора. - С тобой Балалай не пойдет. Н-не пойдет, - сообщил он, уперев в Уголька мутноватый взор. - Ты собаку с детства... воспитывай с дет-ства. Тогда пойдет. Потому что преданность в ней. Вот я последние штаны... отдам. А собаку н-ни за что... Видимо, он собрался произнести длинную речь о собачьей преданности, но мама, оправившись от потрясения, схватила Уголька за локоть и увлекла от опасного места... Итак, собаки не было. Был только пожилой кот Вьюн, прозванный так за то, что в молодости отличался изяществом и грациозностью. Собачья жизнь не для котов. Коты созданы для того, чтобы по ночам дурными голосами орать на крышах, днем спать на солнце, утром и вечером воровать на кухне молоко и рыбу, а в свободное от этих занятий время изредка ловить мышей. Вьюн считал такой образ жизни совершенно правильным. Уголек считал иначе. У него не было верного пса, который бы вытаскивал хозяина из кипящей морской пучины, шагал с ним по ледяным арктическим пустыням. помогал в охоте на носорогов и ловил шпионов. Зато у нашего Уголька было богатое воображение. А с помощью воображения нетрудно сделать из кота собаку. Начались для Вьюна тяжелые дни. Через неделю он похудел и стал тонким, как в юности. Он сопротивлялся. Он показывал когти. Но через месяц Вьюн понял, что для собственного благополучия следует ходить на цепочке, не упираясь, и становиться на задние лапы, как только этого захочет упрямый хозяин. В общем, он многое понял. Но ничего не понял Митька Шумихин. И его друзья не поняли. Когда Уголек первый раз вывел кота на цепочке от старых ходиков, во дворе раздался восторженный вой пяти глоток. Даже Витька-Мушкетер, которого Уголек считал человеком благородным и умным, поддался общему настроению. Он подскочил к Угольку, вежливо помахал перед ним бумажной шляпой и задал вопрос: - Позвольте узнать, что за порода у вашей великолепной собаки? - Верблюд, - сказал Уголек. - Очевидно, иностранная порода? Удивительное название... - Ты верблюд, - уточнил Уголек, отойдя поближе к дому... Ты думаешь, с тех пор он бросил дрессировать Вьюна? Уголек упрямый. Если смеются над ним или не получается что-нибудь, он только прикусывает нижнюю губу. Даже глаз не прищуривает, как это делают другие упрямые люди. Он лишь прикусит губу, а глаза открывает еще шире, будто удивляется чему-то. УГОЛЕК НЕ ХОЧЕТ БЕЖАТЬ. ДВОЕ И ОТЧАЯННАЯ ТЕТКА В доме, где живет Уголек, в каждом подъезде - сквозной коридор. Одна дверь ведет на улицу, другая во двор. Во двор Уголек не пошел: там он мог встретить Митьку и других своих недоброжелателей. А друзей Уголька в городе не было. Разъехались на лето кто куда. Вовка-художник оставался, но и тот сегодня уехал на дачу. Уголек перехватил покороче цепочку и вывел кота на улицу. Эх и не повезло же ему! Вся Митькина компания двигалась навстречу. Впереди приплясывал маленький веснушчатый Сережка. Он с Угольком учился в одном классе. Только там его звали не Сережкой, а Шурупом. Шуруп - вот и все. Это за вертлявость. За Шурупом шли шеренгой сам Митька Шумихин и толстощекие неповоротливые братья Козловы - Глебка и Валентин. Они очень похожи, но Валентин отличается более высоким ростом и глупостью. Сережка-Шуруп крутился перед ним и что-то рассказывал писклярым своим голосом. Шурупа слушали, и сначала никто не увидел Уголька. Немного в стороне от компании шагал Витька-Мушкетер. Он не обращал внимания на Шурупа, потому что презирал его. Уголька он тоже не заметил. Тонкой сосновой шпагой, изящно выгибая талию, Витька рубил головы ромашкам. Эти ромашки цвели у тротуара. Ветер принес семена из леса, и они проросли у асфальта. Не думали, что погибнут от клинка легкомысленного Мушкетера. Лишь одну ромашку пощадил - самую большую, приютившую на себе черно-золотистую пчелу. Узкий клинок вздрогнул и замер у самого стебля. И уткнулся в траву. Витька-Мушкетер вздохнул и поднял задумчивые глаза. И он заметил Уголька. - О-о, - сказал Витька. - Взгляните, почтенные дамы и господа. <Дамы и господа> тоже увидели Уголька. Братья Козловы радостно завопили. Шуруп завертелся вокруг оси. Митька замотал своим казацким черным чубом и сделал вид, что боится Вьюна. - Тише, - сказал Митька. - Оно кусается... После этого они двинулись навстречу Угольку. И ничего хорошего такая встреча не обещала. Мушкетер еще помнил <верблюда>, Митька вообще любил дразниться, братья Козловы были с ним за компанию. А Шуруп всегда был за тех, кого больше - на всякий случай. Уголек стоял. Сзади была открытая дверь, но он стоял, потому что бежать ему мешала гордость. А может быть, это была не гордость, Уголек и сам не знал. Если бы за ним гнались, кричали, свистели, он бы, конечно, удирал без оглядки. Но мальчишки подходили медленно. Они ухмылялись. Будто испытывали нервы Уголька. И он не двигался, стоял, прикусив губу. - Я ведь к вам не лезу, - сказал наконец Уголек. - Пусть он прыгнет через огненное кольцо, - потребовал Митька и показал концом ботинка на Вьюна. Вьюн сидел, лениво щуря желтые глаза. Ему было все равно. - А где мы кольцо-то возьмем?-спросил глупый Валентин. Витька-Мушкетер вытянул шпагу и пощекотал ею кошачьи усы. Вьюн сморщился и зевнул. Это всем, кроме Уголька, понравилось. Витька повторил опыт. Вьюн вдруг размахнулся и трахнул лапой по шпаге. - Презренный, - холодно сказал Мушкетер. - Ты оскорбил священный клинок. Ты умрешь. - Они умрут оба, - решил Митька. - Взять их! - Взять их! - завертелся Шуруп. Братья Козловы с сопением потянулись к Угольку. Он отступил на крыльцо, а потом в дверь. Братья не отвязывались, и Уголек прошел спиной вперед весь коридор. Он отступал молча и думал, что все равно поймают. Завернут назад руки, дадут в лоб пару шалабанов. Это ничего, но Вьюна жалко. Начнут сами <дрессировать> кота - замучают. Он хоть и дурак, а все-таки... Уголек пятился и забыл, что сзади есть ступенька. Он сорвался с крыльца. На ногах удержался, только пришлось пробежать задом наперед несколько шагов. А когда он остановился, - случилось неожиданное. Уголек увидел, что стоит между двух мальчишек, одетых в одинаковые белые рубашки и сатиновые трусы. Но сами мальчишки были неодинаковые. Тот, что стоял слева, был высокий, даже повыше Мушкетера, и красивый. То есть, может быть, и некрасивый, но Угольку понравился, лицо понравилось и волосы - густые такие, светлые и курчавые, прямо целая шапка. А справа стоял мальчишка весь какой-то круглый. Толстоватый, низенький, голова стрижен

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору