В.Лобас.
        Желтые короли. Записки нью-йоркского таксиста

---------------------------------------------------------------
      OCR: Игорь Солдатов
---------------------------------------------------------------


           "ЖЕЛТЫЕ КОРОЛИ "
     Записки нью-йоркского таксиста


     Товарищам моим -- белым и черным, американцам и эмигрантам  из России и
Израиля,  из  Греции  и  Кореи,  арабам,  китайцам,  полякам  и всем  прочим
таксистам города  Нью-Йорк  в знак глубокого  уважения к  их нечеловеческому
труду эту горькую книгу посвящаю...

     Водитель No 320718


     "Я  никогда  не знал  бы  многое из  того что я знаю,  и  половины чего
достаточно, чтобы  отравить навсегда несколько  человеческих жизней, если бы
мне не  пришлось сделаться  шофером такси..." Из книги "Ночная дорога" Гайто
Газданова, белогвардейского  офицера, который  в  годы первой эмиграции стал
таксистом в Париже




        "ПРОЛОГ "


        "1. "
     Вы прилетели в  Нью-Йорк и  остановились  в  одном  из отелей, глядящих
окнами на Центральный парк.  Наутро по  приезде вы вышли из  отеля, вдохнули
полной грудью очищенный зеленью парка воздух  и,  взглянув на часы, --  пора
было начинать хлопотливый день, --  направились к  первому из  таксомоторов,
выстроившихся вереницей у подъезда.
     Несколько странным  вам  показалось,  что  водители двух головных машин
таксистской очереди находились не там, где им полагалось бы: за баранкой, а,
подпирая спинами стену отеля, о чем-то болтали, на пассажира, заглядывавшего
в окна кэбов,  внимания  не обращали, и  выглядело  это  так, будто  они оба
вообще  никуда  не собирались  ехать.  Выждав  минуту  и поняв,  что  беседа
таксистов  может длиться  бесконечно, вы решились,  наконец,  прервать  этот
милый tet-a-tet и спросили:
     -- Ну, ребята, кто из вас отвезет меня?
     -- Мой кэб занят, -- чуть поморщившись, отвечал один из водителей.
     -- Разве вы не видите, что мы разговариваем? -- с режущим слух акцентом
сказал второй и при этом покачал головой, сетуя на всеобщую невоспитанность.
     Чтобы избежать препирательств,  вы шагнули  было  к  третьей машине, но
водитель,  находившийся   именно   там,   где  ему   и  положено,  защелкнул
автоматический замок...  Несуразный бойкот  этот был тем более оскорбителен,
что  невозможно  было  понять,  чем,  собственно,   он  вызван...  Остановив
пробегавшее  мимо  такси,   вы   постарались   как  можно  скорее  забыть  о
случившемся.
     Но несколько часов спустя, перед вечером, когда переодевшись, об руку с
благоухающей женой  вы снова вышли из  отеля, безобразная сцена повторилась.
Было время "пик", в потоке машин свободное  такси все никак не попадалось, а
у подъезда стоял  лишь  один-единственный желтый кэб.  Неопрятный субъект  с
помутневшим  то ли от  пива, то  ли от  безделья взглядом сидел на капоте  и
болтал ногами.
     -- Дружище, сделайте одолжение, -- едва ли не  заискивая, обратились вы
к нему:  -- отвезите нас  в ресторан. Это совсем недалеко,  а мы  будем  вам
очень признательны.
     Туповатый  таксист, однако, не понял намека. Он с натугой подавил зевок
и, проморгавшись, сказал:
     -- Я никуда не поеду. Я -- отдыхаю.
     Швейцар  отвернулся;  ему,  наверное,  было   стыдно  наблюдать  эдакое
измывательство  над  гостями престижного  отеля-  Пришлось  повысить  голос,
окликнуть швейцара, и тот, надо сказать, живо навел порядок: развязный кэбби
в  два счета  оказался за рулем.  Но, Бог ты мой, до чего же  это неприятно,
когда  везет вас обозленный шоферюга, который  все время бурчит что-то  себе
под  нос, гримасничает и вам назло резко тормозит на перекрестках. Притихнув
на заднем  сиденье, вы  молча  разглядываете плешивый  затылок  над несвежим
воротничком и  --  в  зеркало  заднего обзора  --обрюзгшие небритые  щеки. К
счастью, поездка длится лишь считанные минуты, и, когда кэб останавливается,
счетчик  показывает   1.80.   Инцидент  исчерпан;  водителю  протянуты   две
долларовые бумажки и сказано, что сдачу он может оставить себе.
     -- Зачем ты это делаешь?-- в сердцах,  поскольку грубиян угрюмо молчал,
сказала жена.
     -- А ведь и в самом деле, -- вслух согласились вы с замечанием жены. --
Вам, водитель, наверно, следовало бы что-то сказать,  если после всего я дал
вам десять процентов на чай.
     -- При чем здесь какие-то .проценты"? --  ощерился кэбби. -- Вы  хотели
оставить мне меньше, чем квотер 1 . Забирайте свои деньги!
     Английскую речь он коверкал;  рука еле  сдержалась,  чтобы  не хлопнуть
дверцей...
     А назавтра, когда  вы  покидали  Нью-Йорк,  у отеля  произошло чудо. Не
успели вы с женой спуститься по ступенькам подъезда, как один из дремавших в
очереди  таксистов,  заметив пассажиров, нажал  на гудок;  другой,  похожий,
кстати,  на  вчерашнего, бросился вам  навстречу и буквально выхватил из рук
чемодан,  а  третий,  юркий  такой, опередив  швейцара, услужливо  распахнул
дверцу...
     Вы  с  женой  только   переглянулись  и   еле   сдержались,   чтоб   не
расхохотаться. Но каково же было ваше изумление, когда вы  своими глазами --
не может же такое померещиться  --  увидели,  как  таксист (определенно  тот
самый,  вчерашний!), захлопнув  багажник, подскочил к  швейцару  и сунул ему
ассигнацию... Да, да: он вместо вас уплатил чаевые!
     --  Аэропорт  Кеннеди!  --  не  слишком  любезно бросили  вы,  не забыв
давешних сцен.
     --  Слушаюсь,  сэр!  --  бойко  откликнулся  жлоб,  и  кэб  рванулся  к
переключавшемуся светофору...
     А теперь, если вас  интересует,  откуда, да  еще с такими подробностями
известно мне о  том, что произошло между  вами и таксистами  перед  входом в
отель, и в машине, и даже  о  нелепых пререканиях по поводу двадцати центов,
оставленных  на  чай,  я откроюсь: плешивый жлоб с небритыми щеками и мутным
взглядом -- это я.


        "2. "
     Эх,  как  мне  знать: а вдруг читатель, едва  раскрыв  мои записки, уже
досадует, уже  недоволен;  это  ведь  не  тот благодарный  русский книголюб,
который, обнаружив в двадцать шестой главе первое живое  слово, будет уже до
победного конца .давить" двухтомный роман про династию животноводов и,  лишь
перевернув  последнюю,  тысяча  семьсот девяносто  восьмую страницу, скажет:
"Вот ведь какая дрянь!", но  и после  того не зашвырнет неудавшуюся, видимо,
новинку, а даст почитать сослуживцам, чтобы проверить: совпадают ли  мнения?
Здесь ведь нету таких... А привередливый американец уже точно досадует: что,
мол, этот таксист, этот  эмигрант, только  морочит голову и ничего толком  у
него не поймешь: почему  вдруг ленивые кэбби кинулись усаживать пассажиров в
машину? Да  еще  заплатили  швейцару?  Скорее  всего,  это  вообще  какое-то
несусветное  вранье: чтоб таксисты  давали на  чай --  это что-то совсем  уж
неслыханное...
     Но, ей же Богу, ни  слова вранья  нет в бесхитростной моей книжке!  Вам
просто  не  приходилось  слышать  о  долларах,  которые  тайком  мы   платим
швейцарам:  один  --  за  рейс в ближний  аэропорт  "Ла-Гвардия", два  -- за
дальний  .Кеннеди", в  то время,  когда я начинал шоферить, приходилось иной
раз давать и пятерку -- за Нью-Йорк...
     Конечно, не всякий швейцар берету таксистов взятки, и я вовсе не ставлю
перед собой такой цели  -- оклеветать всех подряд швейцаров. Тем паче, среди
них у меня немало друзей, и я сам могу рассказать, например, о замечательном
черном великане Ангеле, который и сегодня стоит у парадного  входа в, Эссекс
Лэйн Отель" и который среди нас, нью-йоркских кэбби, известен, прежде всего,
своей безупречной честностью!
     К тому времени, когда я познакомился с Ангелом, он уже отстоял на своем
месте лет двадцать,  имел парочку двухсемейных домов  в Бронксе и  один -- в
Джамайке, прачечную-автомат  и  участок  земли  во Флориде...  Не удивляйся,
читатель:  любой  из этих молодцов в цилиндрах, таких величественных и таких
расторопных,  с  поклоном   принимающих  твою  монетку,  как  правило,  куда
состоятельней, чтоб не лопасть впросак, скажем так: большинства дающих.
     Завидные деньги, однако, никому не  даются даром.  Коченеют швейцары на
холоде и ветру; хоть и в накидках, а мокнут под дождями; таскают  тяжеленные
подчас чемоданы; и, как многим людям крупного телосложения, Ангелу постоянно
хотелось есть.
     А напротив отеля, у  ограды Центрального парка, старая арабка разводила
по утрам на своей тележке огонь, на угли капал розовый мясной сок, и ветерок
нес к нам дразнящий аромат  доспевающих шиш-кебабов. Как ни  старался  Ангел
даже не глядеть в ту сторону, более часу вытерпеть он не  мог  и посылал  за
порцией  кого-нибудь  из  пользовавшихся его расположением таксистов. Но что
для здоровенного  мужика шиш-кебаб, хоть  и с  горячей  лепешкой, хоть  и  с
салатом?! Отвернется на миг к стене -- и нет шиш-кебаба... И опять старается
Ангел  не смотреть  на Центральный парк.  А  жадная арабка  все  поднимала и
поднимала цены на свой аппетитный товар; начала она с доллара, но как-то  уж
очень быстро дошла до 2.75  и при этом все уменьшала и уменьшала  порции.  И
даже лепешки  ее, жаловался нам Ангел, стали совсем куцыми, и мы уже открыто
возмущались ее бесстыдством!
     Ангел стоял на своем посту,  терзаемый головоломной мыслью. Разумеется,
я далеко не беден, думал швейцар, но, если судить трезво, разве я так богат,
чтоб одной рукой платить по 2.75 за шиш-кебаб, а другой рукой -- за спасибо,
за  здорово   живешь  раздавать  таксистам  бесчисленные   эссекс-лейновские
аэропорты?
     Как  никто,  понимали мы эти  муки и все предлагали Ангелу свой честный
бизнес:  "Ла-Гвардия" --  доллар, "Кеннеди" --  два,  но  он  был тверд, как
скала.  .Нет,  нет и еще  раз нет'' -- отвечал нам  неподкупный Ангел. Пусть
арабка совсем потеряла совесть, он не станет пачкаться и рисковать ...
     Дело  в том, что  "продавать  аэропорты"  таксистам  -- тяжкий  грех не
только   перед   Богом.    Свой   пост   может   потерять   швейцар    из-за
пакостников-кэбби. Потому что таксист, хоть и сам же сует свой  доллар, если
пассажир,  за которого он заплатил, вдруг  передумает и велит везти его не в
Кеннеди,  а  к  автобусу,  отправляющемуся  в  аэропорт, -- может  запросто,
посреди дороги  вышвырнуть из машины и пассажира, и  его багаж, вернуться  к
отелю и закатить швейцару  скандальчик: ты, мол, деньги взял, а сунул мне --
что?! Они  же горло готовы перегрызть за свой несчастный доллар. Как иметь с
ними дело?..
     Со стороны, конечно, вам легко  рассуждать: ну, и  не имей,  дескать, с
таксистами  никаких  .дел",  если  не  велит  начальство, если  деньги эти и
вправду грязные... Так  ведь  кто спорит? Таксистские  доллары,  разумеется,
грязные, но  зато ведь их много... А  ну-ка,  прикиньте:  на  каждые две-три
сотни  гостей,  ежедневно  покидающих  отель,   минимум,  пятьдесят  человек
нанимают кэб  до  "Ла-Гвардии", десятка два-три  -- до .Кеннеди',  а кое-кто
улетает и из аэропорта Нью-Йорк...  Поняли, чем это пахнет? Чуть ли не сотню
в  день суют таксисты швейцару! А  в месяц? А в год?.. Вот и скажите теперь,
что вы сделали бы, очутись вы  на месте Ангела? Уверен, ничего путного вы не
придумали бы, как не придумал до Ангела  ни  один  швейцар,  и  пихали  бы в
карман  запретные  деньги,  пока  не  полетели  бы  с  работы,  как  Боб  из
"Шератона", как Джо из "Холидей Инн", и кусали бы потом себе локти...
     Никогда  не  забыть мне тот  день,  когда среди таксистов только-только
распространился еще не проверенный  слух, будто Ангел стал давать аэропорты!
И тому,  говорят, дал "Кеннеди", и этому. Взволнованный, я поспешил к отелю.
И увидел: для гостя без  чемоданов Ангел остановил проезжавшее мимо такси, а
когда рассыльный выкатил тележку  с багажом, швейцар вызвал первую машину --
из желтой очереди! Сомнений не было: Ангел давал аэропорты, но, оказывается,
денег он по-прежнему не брал.
     Промышлявших  под  его  отелем  таксистов  башковитый  швейцар  обложил
натуральным налогом.  С кого возьмет  утиную  ногу,  а с  кого --  половинку
банана, яблоко, крутое  яичко  или  сырок.  Снедь эту  Ангел заглатывал,  не
привередничая, и в любой последовательности. Уроженец Британской Гвианы,  он
довольно быстро привык  к нашим  русским  пирожкам с  капустой,  к  шибающей
чесноком украинской  колбасе и совсем перестал  тратиться на шиш-кебабы,  за
что лютая торговка его возненавидела и стала обзывать обезьяной.
     -- Манки!2 -- кричала она через дорогу.
     Но Ангел был глух к ее глупым  насмешкам. В роскошном мундире с золотым
аксельбантом и в белых перчатках, он меньше всего походил на  обезьяну,  так
что ни прохожие, ни гости отеля не могли догадаться,  почему кричит арабка и
кому адресуется ее сарказм. К тому же, некий полисмен,  снимавший квартиру в
одном  из  принадлежавших швейцару домов,  доподлинно выяснил, что у  арабки
какие-то нелады с  документами, и ей пришлось впопыхах,  всего, говорили, за
семнадцать тысяч  продать свое доходное место у Центрального парка какому-то
греку.
     А  добрый наш  Ангел, покровитель таксистов, и по нынешний день с нами!
Отвернется в  закуток, проглотит ломоть жирного одесского штруделя с изюмом,
закусит хвостом маринованной селедки и, глядишь, погрузит мне Кеннеди.
     Совесть  этого швейцара  чиста перед  управляющим  отелем. Ибо, хотя он
дает аэропорты  не совсем бесплатно, какой, даже самый строгий босс, решится
назвать кусок курицы -- взяткой? И какой кэбби наберется духу заорать на всю
улицу:  раз твой клиент  передумал, отдавай обратно мой  кусок фаршированной
рыбы?!.. Смешно. Никто и никогда чушь такую орать не станет.
     Но что это я все Ангел да Ангел?! Раз уж так вышло,  что речь почему-то
зашла  о швейцарах, давай я  познакомлю тебя,  читатель, со всеми швейцарами
лучших отелей Нью-Йорка! И  поверь,  даже если  ты  богат и  влиятелен, тебе
пригодятся эти знакомства. Любому из моих друзей ты можешь оставить на часок
в центре города  свой "Мерседес"  без всякого  риска, что машину уволокут на
штрафную площадку; захочешь  .понюхать" или "пустить по вене", поставить  на
бейсбольную команду или же пожелаешь добавить в свою жизнь капельку нежности
--  они  всегда  позаботятся,  чтобы  ты  получил именно то,  к  чему  нынче
предрасположен... А кроме швейцаров я  познакомлю тебя с кинозвездой-собакой
и  с нищим таксистом, который разбогател в течение считанных дней: я  покажу
тебе, читатель, тот особый Нью-Йорк, каким  его видят водители желтых кэбов,
а если тебе любопытно -- научу, как украсть чемодан...
     Если  же  ты,  мой читатель,  человек  нуждающийся и  честный, я охотно
подскажу  тебе,  как вечерком подработать  полсотни -- без  желтого кэба, на
твоей  частной,  видевшей   виды  машине.   Мы  нырнем  в  тревожный  сумрак
Вест-сайда, минуем кордоны  проституток  у руин  заброшенного шоссе, оставим
позади старый пирс, где в былые времена гуляли стада педерастов3,
и  остановимся  у  одного  из  неприметных  баров  на  безлюдном по  вечерам
Уолл-Стрите: у "Харрис  Америкэн", "Харрис Хановер" или у тайного публичного
дома  на Гринвич-стрит. Мы подождем с  четверть часика, пока под  звезды  не
вывалит очередная компашка дельцов, зашибивших сегодня на бирже  и по  этому
случаю крепко поддавших. Мы крикнем им: "Лимузин -- по дешевке! Квитанции на
двойную  сумму!", и ты увидишь, как от загоготавшей в ответ ватаги отделятся
двое, которым кажется, что они -- самые трезвые. Они идут договариваться, и,
считай, что наши деньги уже в кармане; остается только насажать в машину как
можно  больше  этих пьянчуг. Пусть один шумит, что ему  нужно в  форт  Ли, а
другой заказывает Бруклин-Хайтс  --  не обращай внимания;  постарайся,  если
можешь, запихать их в машину  всех до единого, а предупреди лишь  о том, что
платить будет каждый в отдельности.
     Ну, а если ты, читатель, личность с запросами и не хочешь развозить  по
ночам пьяных  деляг  и нужен  тебе не полтинник, а  многие тысячи  и вольная
жизнь обеспеченного человека, я тоже тебя научу, как в эту жизнь  пробиться,
причем  никак не изменяя --нынешнюю. Не калеча ее ни каторжными  трудами, ни
многолетним скопидомством, а с помощью одного безупречно легального способа,
который сработает даже при условии, что у тебя нет сбережений... И если тебя
интересует  только  это, тебе  не  придется  ни читать  мою книжку, ни  даже
листать  ее,  выискивая  нужный  совет:  открывай сразу  главу 20,  и  через
двадцать  минут  ты будешь  знать все  необходимое и лишь слегка  подивишься
тому, до чего это просто, да, может, в уголке твоего сознания мелькнет мысль
о  том,  как  много твоих  знакомых, которых  ты издавна  и искренне  привык
уважать, проделали в свое время именно это или нечто подобное...
     Но ведь  может  случиться и так,  что  покажутся тебе то  занятными, то
смешными приключения нью-йоркского кэбби: как гадала ему цыганка  (и сбылось
ли  ее предсказание?), как учился он водить машину задним ходом, как однажды
нашел в кэбе булыжник, которым клиенты собирались размозжить ему голову, как
он  разгадал  хитроумные загадки швейцара Фрэнка  о  Нищем  и  Докторе,  как
подружился с комиссаром полиции,  как купил он свое  такси  и  что из  всего
этого  вышло. Страница  за страницей ты, возможно,  и  сам не заметишь,  как
добредешь до конца и тут с удивлением обнаружишь, что тебе  почему-то совсем
не  хочется  воспользоваться  своим  новым  знанием:  тем  самым  простым  и
легальным способом, -- даже  для того, чтоб избавить  от тоскливой  службы и
себя самого, и жену...
     Такси   свободно!  Садись  в   кэб,   мой  читатель!   Тебе   предстоит
необыкновенная поездка: ты  не будешь указывать мне,  куда ехать, я не стану
включать  счетчик, и помчим мы с тобой по разбитым  нью-йоркским дорогам, по
маршруту, которым мне довелось проехать триста тысяч миль...


        " * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ * "






        "Глава первая. ЕЩЕ ВЧЕРА ВПОЛНЕ ПРИЛИЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК... 1."
     Каждое утро, проснувшись в  своей квартире на девятнадцатом этаже дома,
расположенного через дорогу от океана, в Бруклине, я первым делом выглядываю
в окно, чтобы проверить, стоит ли мой кэб там, где  я поставил его с вечера.
Машину эту, которую я  арендую и  за которую отвечаю головой, слава Богу, ни
разу  не  угоняли, но автомобили в  Нью-Йорке воруют так часто, что  у  меня
выработался такой вот рефлекс.
     Убедившись, что украшенный пилоткой рекламы чекер4 стоит  на
месте, и тихонько прикрыв дверь в  спальню, где спит жена, и другую дверь --
в  спальню  сына,  мимо  ставшего  с  недавних   пор  ненужным  кабинета,  я
направляюсь в  ванную. Накануне я вернулся с  работы поздно,  вымученный,  и
потому  левая  рука  моя  дрожит  даже  сейчас, после сна,  и, чтобы донести
пригоршню  воды  до  лица, мне  приходится как-то изловчиться. Впрочем,  я к
этому  привык,  приспособился  и,  умываясь,  вспоминаю,  что  вчера,  когда
парковался  перед домом,  видел в нашем  квартале только  два желтых кэба, а
сейчас, когда выглядывал в окно, заметил штук пять. Это машины моих соседей,
таких же, как я, эмигрантов  из  России;  значит,  им пришлось  работать  до
глубокий ночи, и они вернулись домой еще позже, чем я... 2.
     В  нашем  доме, а  вернее, в огромном, построенном городскими  властями
жилом  комплексе, образованном шестью корпусами, поставленными на  границе с
черным районом, живет много, чуть ли  не половина "русских". Их привлекает и
близость океана, и  близость колонии земляков на Брайтон-Бич, и, конечно же,
условия контракта:  за отличные, комфортабельные квартиры  мы  платим  вдвое
меньше, чем жильцы окрестных частных домов. Мы живем в раю бедняков.
     Разумеется,  не  все желающие могут  попасть  в рай; поселиться в нашем
комплексе  имеет право лишь семья с определенным доходом: не выше  и не ниже
установленных  пределов.  Если  доход  жильца   повысится,  то  повысится  и
квартплата, а потому мы обязаны ежегодно подавать властям о