Сергей Лукницкий.
Рассказы

Сны папы "нового русского"
Возвращение Лени
Задержанных нет, или "Соткой" по пейджеру
Не циничные рассказы
Пари с начальником ОВИРа



    Сергей Лукницкий.
    Не циничные рассказы


     КРОШЕЧНЫЕ И  НЕВЫДУМАННЫЕ РАССКАЗЫ,  КОТОРЫЕ  ВЫ,  УВАЖАЕМЫЙ  ЧИТАТЕЛЬ,
ВОЗМОЖНО,   ПРОЧТЕТЕ,  НАПИСАНЫ  В  ТО  БЛАГОСЛОВЕННОЕ  ВРЕМЯ,  КОГДА  ДОБРО
ВЫГЛЯДЕЛО   ДОБРЫМ,  А   ЗЛО  ЗЛЫМ.  ПОЭТОМУ  НЕ   БЕРУ  НА   СЕБЯ  СМЕЛОСТЬ
КОММЕНТИРОВАТЬ ИХ НАИВНОСТЬ,  А ТОЛЬКО  В КОНЦЕ КАЖДОЙ ИСТОРИИ СООБЩУ ВАМ  -
КЕМ СТАЛИ ГЕРОИ ЭТИХ  ИСТОРИЙ ТЕПЕРЬ. ДАВАЙТЕ ВМЕСТЕ ПОИГРАЕМ В ЭТУ НЕХИТРУЮ
ИГРУ -  "УГАДАЙ, КЕМ  СТАЛ ГЕРОЙ", И НЕ БОЙТЕСЬ -  Я-ТО ЗНАЮ ЭТО НАВЕРНЯКА И
ПОДСКАЖУ  ВОВРЕМЯ.  А  ПОТОМ  РЕШИМ: КАКОЕ  ОБЩЕСТВО  МЫ  ПОСТРОИЛИ ИЛИ  ЕЩЕ
СОБИРАЕМСЯ СТРОИТЬ...
     БАСНЯ О КОТЕ АНТОНЕ
     Я ехал на  своей "Ниве" по Подмосковью. Настроение было  препаршивое, я
гнал, что бывает со мною редко, надеясь скоростью привести себя в норму.
     Когда я был  уже  на  Можайском  шоссе, пошел дождь. В  дождь на "Ниве"
ездить приятно, особенно если "воткнуть" передний мост, - машина  становится
устойчивой, тяжелой и послушной.
     Однако  пришлось сбавить  скорость:  трактор разворотил обочину,  комья
земли  и глины оказались прямо на проезжей  части, и  я  боялся, что  машину
"поведет".  Тут-то  и  возник на  обочине  высокий неопределенного  возраста
человек в плаще. Я не сразу заметил, что руки у него в крови, а на руках кот
с изодранным брюхом. Кот смотрел на меня  с надеждой.  Я остановил машину  и
посадил их обоих.
     - Подстелить бы, тряпочки у вас нет? - спросил прохожий.
     - Да садитесь быстрее,  - нетерпеливо сказал я,  - дождь же. - И, когда
они уселись, рванул с места. - Куда?
     - Можайск. По дороге?
     - Нет, конечно, но довезу. В больницу кота?
     - Да.
     - Но есть же ближе, в Рузе...
     Попутчик помолчал чуть-чуть.
     - Ну, если для вас семь верст не крюк, поехали в Рузу. Вы не спешите?
     Я спешил всю жизнь, но  какое это  имеет значение, когда рядом мучается
Божья тварь. Свернул направо, в Рузу.
     Но  до  Рузы не  доехали. Недалеко от деревни Нестерово была  больница.
Кота  там  зашили, и я, склонный  доводить всяческие истории до конца, отвез
потом своих пассажиров в Можайск.
     Возле  Можайска  мы познакомились.  Кота звали  Антоном,  а попутчика -
Николаем Константиновичем.
     - Прокурор района, - представился  попутчик и посмотрел на меня, ожидая
реакции.
     Но реакции с моей  стороны никакой  не было, я  только сказал,  что это
забавно.
     - Что же тут забавного?
     - А забавно здесь  то, что я тоже прокурор, - ответил я, - только кроме
того еще - книги пишу. А живу в Москве.
     Николай Константинович ничего не ответил. Позднее мы подружились. Жизнь
его,  характер  я  описываю  уже  много   лет.   А  назвал  я   героя  своих
многочисленных историй по имени деревни, где спасли кота.
     С тех пор прошло много лет. Прокурор  был переведен в Москву. Я ушел из
прокуратуры, завел собаку Штучку и кота Агата и продолжаю дружить с хозяином
кота Антона.
     Иногда я даю ему почитать его собственные истории в моей интерпретации.
Он относится  к ним  серьезно, давая мне, однако, право сочинять то,  что не
успел или не захотел рассказать сам.

     Антон, заметно похудевший  в последние  дни, был пьян -  второй  раз  в
жизни. Первый -  котенком,  когда  ему  кто-то  перебил  лапу,  она  болела,
гноилась, и он день и ночь жалобно мяукал,  больше не от боли, а от обиды на
судьбу, которая под материнским  брюхом обещала быть  теплой  и  доброй,  но
оказалась жестокой и нехорошей.
     Чтобы  как-то  облегчить  страдания,  его  напоили  валерьянкой.  Запах
валерьянки Антон помнил долго.  Ему было  хорошо. Его  пригрели  и  оставили
дома. Поначалу он боялся, что выбросят на улицу, но этого не  произошло. Его
раскормили, и за несколько месяцев он вырос в дородного, красивого кота. Он,
правда, слегка прихрамывал, но окружающие  его кошки, да  и он сам, привыкли
считать этот недостаток особенностью, лишь подчеркивающей индивидуальность.
     Антон мог бы считать себя баловнем судьбы,  но  всегда  ведь чего-то не
хватает, даже когда ты избалован. Во  всяком случае Антон все блага кошачьей
жизни принимал как должное, полагая, что это плата за то,  что  ему пришлось
испытать  в  детстве. Детство же  Антон  из-за постоянного  лежания  на печи
помнил  все  меньше.  Не  помнил он  и  своих родителей и  не мог даже  себе
представить,  что  отец его,  вечно  голодный  романтик, погиб  в  схватке с
собаками, защищая  его  мать, которая вскоре после того, как родила шестерых
котят, и Антона в том числе, облезла и ушла из дому навсегда.
     Антон жил эгоистом и потребителем. Впрочем,  винить  только  его в этом
нельзя. Какой  кот откажется от такой жизни, которая была у него. Ведь он ни
в чем никогда не ведал отказа. Мышей в доме, где он жил, не было, поэтому он
целыми днями нежился на печке, изредка выходя во двор размяться  на морозце,
а  летом и  весной развлекался  тем, что  прятался  в  бурьяне,  подстерегая
неопытных кошечек.
     Такой образ жизни воспитал в Антоне чувство превосходства не только над
кошками,  но и  над  людьми. Эту  черту, по-видимому, Антон  унаследовал  от
хозяина.  Делал  он  это  подсознательно, всегда наперед опасаясь,  что  его
обидят.  Но кому придет в голову  обижать  ухоженного кота,  тем  более кота
главного бухгалтера совхоза...
     Со своими кошачьими соседями Антон тоже не знался. Терпеть их не мог, а
когда хозяин выгнал из дому приведенную было  Антоном кошку, Антон нисколько
не  огорчился, не пришел к  ней на помощь. Он  понял: рай - для него одного.
Рая для другого не будет. Его не интересовало даже,  кто его кормит, сколько
человек живет  в доме, и  когда  никого по  какой-то причине не  было, то, -
если, конечно, было что поесть, - это Антона нисколько не волновало.
     Однажды Антона пригласили в гости. И вот в связи с чем.
     Антон  не давал  себе  труда помнить  дочь хозяина. А ведь  именно  она
подобрала  его когда-то и выходила. Подошло время  -  она вышла замуж, стала
жить на другом конце села, взяла было Антона погостить к себе, но занималась
больше мужем, чем котом, и Антон, недовольный, вернулся домой,  решив, что в
гости больше никуда не пойдет, а будет убежденным  домоседом. Но  он немного
кривил душой, убеждая себя, что ушел из-за мужа. Дело в том, что в  том доме
уже  жил серый  кот, который так же, как и Антон,  претендовал на свое место
под солнцем. А под одним солнцем, да  еще в одном  доме, трудно ужиться двум
философам-эпикурейцам.  Естественно и  то,  что в  гостях, казалось, не  так
тепло на печи и не так вкусно кормили.
     Дома  Антон  сразу  дал  понять, что  хозяин  -  он.  Михаил Федорович,
совхозный главбух, и не возражал на это ничего, у него всего-то  и осталось,
что  кот. Книг  он  никаких  не читал,  вечера  проводил исключительно перед
телевизором, и возле  переливающегося в  самую лютую стужу весенними цветами
ящика Антон часто получал что-нибудь вкусное. Он любил телевизор.
     Именно в этот безоблачный период его никчемной кошачьей жизни произошло
нечто такое, что впоследствии изменило Антонову жизнь круто и обидно.
     Однажды к хозяину пришел директор совхоза и попросил:
     - Михаил Федорыч, приюти товарища из района на одну ночь.
     За  полчаса  до этого  визита  ничего  еще  не подозревающий Антон,  по
обыкновению своему  свернувшись  калачиком, спал,  а  чем-то встревоженный в
последние  дни Михаил Федорович  подбросил  в печь  пару  больших  поленьев,
поворошил кочергой золу, распушил сноп искр и вспугнул разомлевшего в жаркой
избе  Антона,  который  вскочил было,  но, узнав  хозяина,  лишь для порядка
мяукнул и вновь улегся на печь.
     Он дремал, зная прекрасно, что еще совсем  немного посопит и пошелестит
бумагами хозяин, потом покряхтит  и тоже уляжется на  постель. Знал он и то,
что завтра наступит серый  зимний день,  который будет тянуться  нескончаемо
долго.  Наслаждался теплом  и сытостью и  полагал, что  так будет завтра,  и
послезавтра, и всегда.
     А  вот  о  том,  что  будет  потом, лишенный воображения  кот не думал,
правда, иногда ему почему-то казалось, что потом наступит царство такого вот
запаха валерьянки, который он помнил с детства. Но сегодня об этом рано было
думать, сегодня однообразие кошачьей жизни не должно было потревожить ничто.
И вот  в этот самый момент раздался незапланированный,  а  потому  тревожный
стук в дверь.
     Хозяин отодвинул засов и открыл  дверь, а Антон только лениво и нехотя,
с видом истинного хозяина дома, повернул в пол-оборота голову. Говорил, судя
по голосу, директор совхоза. Кот отличал  директора совхоза. Отличал потому,
что  директор никогда  к  нему не приставал, не  брал  на  руки,  как другие
приходящие в  гости,  не гладил и ничего не обещал.  Относился к Антону, как
положено,   вежливо,   и   с  чувством   подчеркнутой  любезности,  но   без
фамильярности.
     Кот  прислушался: судя  по интонациям, директор что-то просил,  и  еще,
если судить по двойной порции пахнувшего  холода, входная дверь впустила  не
одного человека.
     Рядом с  директором стоял высокий человек с портфелем. Хотя он вел себя
скромно, Антону он не пришелся: кот был консерватором и нового не любил.
     -  Так пусть у тебя переночует  товарищ, а завтра  я его устрою, добро,
Михаил Федорович? - и директор - это кот сразу увидел - подмигнул главбуху.
     - Отчего же не добро, места  не жалко, оставайтесь, - проговорил хозяин
Антона,  незаметно  понимающе  кивая  директору,  видимо,  в  ответ  на  его
подмигивание.
     - Ну и ладно, - сказал директор.
     После этой понятной им  обоим  фразы  гость остался в избе, а  хозяин и
директор вышли в сени, где директор что-то сказал хозяину. Гость, не обращая
внимания на кота, стал разглядывать комнату.
     Вскоре  вернулся хозяин. В  руках он нес  запотевшую с  холода бутыль и
большой, похожий на лед кусок свинины. Антон,  предвкушая  близкое угощение,
потянулся. Но гость -  а этого уже кот  совершенно не мог понять - от сала и
водки отказался. И этим, конечно, коту не показался еще больше. Но приезжий,
видимо,  обладал какой-то  властью, потому  что  хозяин  покорно,  хотя и  с
прибаутками, убрал со стола мгновенно и словно нечаянно выставленную снедь и
принялся стелить гостю возле самой печи.
     Обидевшись на  все сразу, кот  отвернулся  от  гостя  и уже  больше  не
поворачивался. Слышал  только, что хозяин покряхтел у  себя на кровати да  и
захрапел. Приезжий зевнул тихо и как-то вкрадчиво и тоже заснул. Он спал так
беззаботно, что коту сделалось не по себе. В темноте он  ясно видел спящего,
и  был тот  спящий неприятен  коту  с  самого начала, и  всю  ночь  от  этой
неприятности кот даже не мог заснуть.
     Чувствовал  ли кот, что  именно этот спящий отнимет у  него  хозяина  и
принесет проблемы в тихую  и несложную  кошачью  жизнь,  или нет,  но только
ночью ему почему-то стало жалко хозяина. Он даже хотел вцепиться приезжему в
физиономию,  но,  решив,   что  это  будет  не  гостеприимно,   воздержался,
свернувшись калачиком. Задумавшись, лежа в остывающей избе, кот вдруг уловил
движение  там,  где должен был посапывать  спящий  приезжий.  Кот  дернулся,
повернулся, раскрыл умеющие смотреть в  темноте глаза и увидел, что приезжий
встал с постели и, зябко поежившись, подходит к печке, той самой, на которой
лежал удивленный и чуть-чуть испуганный Антон.
     В темноте кот видел приезжего прекрасно, а вот приезжий кота - вряд ли,
потому что  передвигался ощупью,  печь нащупывал руками  мягко и тихо. Антон
шевельнуться побоялся. Хотел позвать хозяина, но от испуга не позвал, забыл,
что приезжий его не  видит, только  все  больше  стал  вдавливаться  задом в
теперь уже чуть теплую, ближе к утру, печь.
     А приезжий, наконец,  нащупал то, что  искал,  -  резко задвинул печную
заслонку и, забравшись скоро  в кровать, больше уже  не пугая кота,  заснул.
Кот же спать не мог, удивляясь, зачем это  приезжий закрыл  заслонку в печи.
Но потом понял: из печи идет холод, и приезжий попросту замерз.
     Разбудил его страшный кошмар. Снились ему кошки, но  не обыкновенные, а
синие,  розовые,  зеленые.  Они то двоились,  выходя  одна  из  другой,  как
матрешки, то превращались в одну большую кошку, фиолетово-красную, а кончики
усов у нее  были оранжевые  и полыхали огнем.  И эта кошка манила Антона, но
необычная расцветка пугала его, хотя и было ему интересно.
     В довершение ко всему странная кошка стала  издавать какое-то хрипение,
и  Антон  от  страха  проснулся.  Прислушался:  хрипел  приезжий.  Антон  не
испугался, но ему вдруг захотелось  выйти на свежий воздух. Вдруг нестерпимо
заболела голова. И, может быть, от этого или от чего  другого  кот вспомнил:
нельзя закрывать печную заслонку, от этого бывает угар.
     Это вспомнившееся страшное слово отрезвило Антона. Он принял решение  и
легко прыгнул на приезжего.
     - А, что? Кто? - вскакивая, вскрикнул приезжий.
     - Мяу, -  дико завыл Антон, - ты что, очумел - заслонку закрывать,  чай
не в городе при паровом отоплении, мяу...
     У приезжего, видно, тоже что-то случилось с головой, потому что он стал
трясти ею, потом поднялся с постели и опрокинул стул.
     - Мяу, - выл Антон, - дверь скорей открывай.
     Приезжий кота не понимал. Но,  слава Богу, в это время за  перегородкой
поднялся хозяин. Он пошел к входной двери,  да вдруг упал тут же, на пороге,
замертво. Но  свежий  морозный  воздух уже  хлынул в избу.  Антон  сразу  же
стрелой выскочил на улицу. Отдышавшись,  кот вернулся в дом и обнаружил, что
хозяин  продолжает лежать в той  же позе у  двери. Испуганно отшатнувшись от
него, Антон помчался в комнату, где  дико и истошно завыл, снова обращаясь к
приезжему.
     Приезжий на этот раз понял кота, собрался с силами, очнулся и, шатаясь,
словно пьяный,  пошел к входной двери.  Там на воздухе  в одном исподнем  он
стоял довольно долго.  Наконец  с удивлением  увидел лежащего на пороге дома
хозяина  и,  нагнувшись, стал приводить его в чувство,  потом, сообразив, на
секунду  оторвался от хозяина, заскочил в избу и открыл злополучную заслонку
в печи, с которой все и началось.
     А  потом,  едва только  хозяин  слегка  пошевелился,  приезжий,  наспех
одевшись, побежал на улицу. Кот услышал топот бегущих людей. Через несколько
минут возле  избы  появился человек  в белом халате,  и  кот  успокоился,  в
особенности  когда увидел, как хозяин его,  уже перетащенный  в проветренную
избу, пытается подняться  с кровати. А когда тут же появилась дочь хозяина с
мужем и захлопотала, кот успокоился совершенно.
     Но зато приезжий вдруг сник и упал прямо посреди комнаты, силы оставили
его.
     Это  происшествие  было,  пожалуй, самым неприятным в  жизни Антона.  А
потом  опять все пошло  по-старому. А  может быть,  так, да  не  так: что-то
переменилось в хозяине. Стал  он  каким-то нервным,  много раз переспрашивал
"Кто  там?", когда слышал стук в  дверь, пугался телефона. Кормить  кота он,
однако, не забывал.  А  потом Антон заметил,  что больше всего боялся хозяин
именно того приезжего, который ночевал у них.
     И невдомек  было  мохнатому  зверю, что хозяин оттого  боялся,  что был
вором, а приезжий - следователем.
     Прошло еще время. И настал несчастный день, когда хозяин дрожащей рукой
погладил кота и вышел вон из избы. Больше его Антон не видел. Услышал только
на улице голос этого самого приезжего и понял: пришла беда.
     А потом какие-то люди появились в  избе, пересчитали все, что там было,
дали, правда, кое-что забрать дочери. Кот думал, возьмут и его,  испугался и
спрятался под печь.  Может, и зря он так  сделал: дочь его не заметила, а он
надумал выбраться  из-под печи,  когда  она  уже  ушла. А тем,  другим,  кто
описывал  имущество, -  им все равно было. Кот мешал, они попросту выбросили
его на улицу.
     Теперь Антона некому было кормить, он  побирался по деревне, выпрашивал
у  ненавистных  и презираемых  некогда собак подаяния,  а они большей частью
только ворчали на него.
     Быть может, впервые  по-настоящему он почувствовал горечь  бытия, когда
возвратился домой и  увидел, что заколочена  входная дверь его бывшего дома.
Он постоял, потом  проник в избу через разбитое окно. В ней  было  холоднее,
чем на улице. Он не  поверил своим ощущениям, прыгнул на печь, ласкавшую его
прежде своим  теплом. И  в ужасе спрыгнул на пол: печь  была холоднее  льда.
Хотя на дворе уже кончалась весна. Тревожно замяукав, кот Антон огляделся: в
избе не было мебели.
     Он  выскочил  на  улицу. И пошел  куда глаза глядят.  И вдруг  вспомнил
детство. И у него  заболела раненная в детстве лапа. И от этого, может быть,
или от чего другого, но вдруг странный запах остановил  его. Запах доносился
из избы. Дверь была  приоткрыта. Он осмелел и вошел.  Увидев большую комнату
со  стеклянными  столами  и  стенами,  за  которыми  лежали  какие-то  белые
маленькие коробки, стояли пузырьки.
     Антон пошел на знакомый запах валерьянки. За одним из стеклянных столов
он нашел эту пахучую жидкость и от  голода, холода  и обиды  принялся  жадно
лакать  ее. Краешком глаза  он  видел, как к нему подходит женщина  во  всем
белом, но оторваться уже не мог.
     Он не помнил, как  очутился  на улице. Все плыло  перед глазами.  Потом
медленно пошел туда,  где надеялся отогреться и поесть,  - к дочери хозяина.
Но дверь была заперта, а возле дома выла собака. Увидев Антона,  она облаяла
его и  прогнала. Он  заплакал и решил  умереть. Умереть, даже если это будет
больно. Он  думал, как  это сделать, и решил броситься в пасть какого-нибудь
страшного зверя. Таким зверем он считал машину.
     Отчаявшись  дождаться на  деревенской  улице автомобиля,  он  услышал в
конце концов рокот мотора. Сделал прыжок - и потерял сознание.
     - Куда же тебя,  котяра, несет, - услышал  он  голос и  с удивлением на
секунду очнулся. Его держал на руках тот самый приезжий.
     - Послушай, - продолжал он, - а не тебе ли я жизнью обязан?
     - Точно, Антон это, - раздался голос с заднего сиденья.
     На заднем  сиденье между двух  молчавших, в  серых шинелях  с погонами,
людей,  сидел хозяин Антона. Их глаза  встретились. Но Антон сделал вид, что
он  очень  болен  и  поэтому  не  понимает,  что его  хозяин  арестован.  Он
отвернулся. И больше уже никогда его не видел.
     - Ну ладно, долг  платежом красен, - сказал следователь, - поедешь жить
ко мне. - И он погладил кота. - Но сперва в больницу.
     -  Да  выбрось  ты  его,  Николай  Константинович,  -  сказал  один  из
милиционеров.
     Но Нестеров  кота не выбросил. Он вылез из машины, взял с собой кота, у
которого оказался ободранным  живот,  и пошел  ловить  попутку. Он  не хотел
задерживать правосудие.
     Шел дождь. На трассе показалась красная "Нива"...
     Антон стал жить в семье Николая Константиновича.
     Кормили  его хорошо, баловали. Кошек в райцентре  было, правда, меньше,
чем в деревне, но зато все они были городские и потому интеллигентные.
     Валерьянку Антон больше не пил:  не  с чего было - на пансионе у юриста
второго класса жилось ему беззаботно...
     - Вы когда  об этом писать  рассказ  будете,  -  попросил  меня Николай
Константинович, - как-нибудь дайте в конце резюме, что кот потому попал  под
машину, что был пьяным. А еще скажите, что пора заменить  в деревнях угарные
печи на паровое отопление.
     Я искренне ему это обещал.

     С Нестеровым все  в порядке,  он теперь служит в ФСБ в  чине  генерала,
советую  прочитать в моей интерпретации о его  дальнейшей судьбе. Из повести
"Это потому, что  ты..." вы  многое  узнаете.  Прототип его -  Юрий Решетник
человек весьма достойный. В дни его шестидесятилетия я желаю ему счастья...
     ЦЕРКОВЬ Н. ОСВОБОДИТЕЛЯ
     В журналистском  блокноте всегда собираются  факты, которые не