Семен МАЛКОВ
   Две судьбы 1-3
   
   ШАНТАЖ
   РАСПЛАТА
   ГОЛУБАЯ КРОВЬ   

   Семен МАЛКОВ
   ШАНТАЖ

OCR Альдебаран


Анонс

   Две подруги. Общие радости, слезы, надежды. И... общий  мужчина.  Для
одной он  -  источник  доходов,  благосостояния,  славы.  Для  другой  -
единственный и неповторимый.
   Проходят годы, и треугольник мучительных  страстей  взрывается  самым
неожиданным  образом.  Любовь  и  предательство,  победы  и   поражения,
бескорыстие и криминал - через все проходят герои этой истории,  которая
начинается в 60-е годы и заканчивается в наши дни.

Часть I
СЕСТРЫ

Глава 1
СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ

   Самолет  набрал  высоту,  табло  погасло.  В  салоне  первого  класса
немноголюдно, приятно освежает струя кондиционера. "Всего  каких-то  два
часа - и  дома",  -  удовлетворенно  подумал  Иван  Кузьмич,  отстегивая
привязной  ремень  и  удобно  устраиваясь  в  кресле.  Среднего   роста,
широкоплечий, солидный - преуспевающий советский руководитель,  типичный
представитель  партхозноменклатуры.  Возвращался   он   из   поездки   в
Федеративную Республику Германии -  провел  там  две  недели  в  составе
советской делегации.
   Сидевший  неподалеку  от   него   известный   журналист-международник
Чижевский, узнав Ивана Кузьмича,  удивился:  "Да  это  никак  Григорьев,
собственной персоной?!"
   - Интересно знать, - повернулся он к  Веснину,  работнику  советского
посольства в Бонне (они были в близком знакомстве), -  почему  Григорьев
летит отдельно от всей делегации?
   - А  кто  такой  Григорьев?  Шишка  какая-нибудь?  -  поинтересовался
Веснин.
   - Не  "какая-нибудь",  а  весьма  значительная,  -  охотно  разъяснил
Чижевский. - Фактически ведает в аппарате ЦК распределением материальных
благ. С тобой, как с другом, буду откровенен. - Он понизил голос:
   - За последний год дважды к нему обращался - машина мне  понадобилась
и путевки в спецсанаторий.
   - Ну и  как?  Судя  по  результатам,  ты,  Лев  Викторович,  встретил
взаимопонимание? - съехидничал Веснин; присмотрелся. - Хотя и вправду  -
впечатление производит приятное. Такое открытое русское лицо...
   - Поверь, он вполне на своем месте. С ним и дело иметь  приятно.  Все
решил оперативно, без волокиты. Мужик простой, но палец  ему  в  рот  не
клади. Чувствуется - уважают его и побаиваются. Говорят, скоро возглавит
всю службу. Шеф-то у него дряхловат, постоянно болеет.
   - Ну на его месте не слишком бы я надеялся, -  усмехнулся  Веснин.  -
Сам знаешь эту систему: старик руководит не приходя в сознание, пока  не
вынесут... сам понимаешь, как.
   - Попробую-ка с ним пообщаться, - поднялся с кресла  Лев  Викторович,
лукаво подмигнув. - Нельзя упускать такой случай!
   Чижевский, спецкор "Правды" по германоязычным странам, занимал видное
положение в  журналистике:  его  острые  аналитические  статьи  известны
миллионам читателей. Конечно, и Григорьев хорошо его знает и помнит. Лев
Викторович  уверенно,  непринужденно  направился  к  нему,   намереваясь
выразить свое почтение и обменяться несколькими словами.
   - Прошу прощения, Иван Кузьмич, не помешаю?  -  подсев  на  свободное
место рядом с Григорьевым, попытался  он  завязать  беседу.  -  Мы  ведь
немного знакомы? И на  приемах  встречались,  и  разными  пустяками  вам
надоедал. А я не из тех, кто забывает добро.
   Иван Кузьмич вежливо кивнул, не проявляя,  однако,  видимого  желания
вступать в разговор.
   - Погода хорошая, прибудем без опозданий! -  бодро  начал  Чижевский,
как бы не замечая, что сосед не расположен к  общению.  -  А  почему  вы
отдельно от всех? Если это, конечно, не государственная тайна.
   Григорьев досадливо поморщился - не любил откровенничать с  дотошными
журналистами - береженого Бог бережет; однако ответил вполне дружелюбно:
   - Пришлось задержаться, уладить кое-какие взаиморасчеты. Вы знаете  -
это мои вопросы.
   - Ну а каковы ваши впечатления? Вы ведь первый раз  посетили  ФРГ,  -
продолжал расспрашивать Чижевский.
   -  Активно  загнивают,  -   усмехнулся   Иван   Кузьмич.   -   Вконец
затоварились. Им бы наш рынок сбыта!
   -  Удалось  побывать  в  театрах,  в  магазинах?  С   жизнью,   бытом
познакомиться? - не отступал журналист. - Как насчет новинок техники? До
чего радиоэлектроника у них вперед шагнула! Не сравнить с  нашей!  -  Не
дождавшись ответа, восторженно указал он на коробку на верхней полке.  -
Вот  везу  подарок  шефу  -  у  него  на  днях  юбилей:  магнитофон   на
транзисторах. То-то обрадуется!  А  вы  тоже,  наверно,  отдали  должное
техническому прогрессу? Чем побалуете домашних? - осторожно коснулся  он
"деликатной" темы.
   Иван  Кузьмич  безразлично   пожал   плечами,   бросил   с   деланным
пренебрежением:
   - Времени не было на такие пустяки, слишком  плотный  график  работы.
Уставал я очень. А в выходные дни - сами знаете: экскурсии,  приемы.  Со
страной хорошо познакомили, а вот развлечения - этого не получалось. - И
взглянул на  журналиста  с  чувством  вежливого  превосходства,  подумав
ехидно: "Пусть знают: в ЦК партии интересы не такие мелкие, как  у  них,
щелкоперов".
   - Извините, Лев Викторович, нездоровится  мне  немного.  -  Григорьев
взял газету, твердо решив положить конец непрошеному  интервью.  Но  при
этом широко, по-свойски улыбнулся Чижевскому. - Все мысли, понимаете ли,
уже дома...
   "Не надо обижать пишущую братию, - мелькнуло деловито, - кто знает, с
кем он дружбу водит... Небось на самый верх вхож".

***

   Около полудня  в  просторной  квартире  "сталинского"  дома  зазвонил
телефон; Агаша, домработница Григорьевых, сняла трубку.
   - Алло! Кого вам? Вера Петровна! - позвала она  хозяйку.  -  Это  вас
спрашивают!
   В гостиной, меблированной  гарнитуром  красного  дерева,  Григорьева,
гладко  причесанная  миловидная  шатенка,  с  ясными   серыми   глазами,
перелистывала, сидя на  диване,  журнал  "Здоровье".  Элегантный  темный
костюм красиво обрамлял ее привлекательную молодую  полноту.  За  стеной
кто-то разыгрывал на фортепиано упражнения.
   Вера Петровна подняла трубку:
   - Прилетает?! Когда? А во  сколько  заедете?  Через  час?  Нормально!
Будем готовы!  -  И  она  радостно  отправилась  звать  дочь.  -  Света,
солнышко! -  Худенькая,  большеглазая  девочка  лет  пяти-шести  усердно
занималась  в  кабинете  музыкой.  -  Папочка  наш  сегодня   прилетает!
Собирайся - встречать поедем!
   Весело тряхнув золотисто-русой головкой, Света  охотно  соскочила  со
стульчика, сияя синевой глаз.
   - Ура! Папулечка едет! - запрыгала она, хлопая в ладоши.
   Вера Петровна подхватила ее на руки, расцеловала.
   - Пойдем-ка, принаряжу тебя. Пусть папуля полюбуется,  какая  у  него
дочка - красивенькая, складненькая! Только надо пошевеливаться  -  скоро
за нами машина прибудет.
   Часа  через  полтора  персональная  "Волга"  Григорьева  подкатила  к
депутатскому залу аэропорта и встала в ряду таких  же  черных  служебных
машин. Подошли встречающие Ивана Кузьмича, помогли Вере Петровне и Свете
выйти, и вся группа устремилась к входу в здание.
   Улыбающийся Григорьев спустился  по  трапу  подрулившего  авиалайнера
одним из первых. Пожал  руки  сотрудникам,  крепко  обнял  и  расцеловал
близких. Все проследовали через депутатский зал,  где  ожидал  багаж,  к
машинам.
   Иван Кузьмич с начальственной теплотой попрощался:
   - Спасибо, товарищи, за встречу,  очень  тронут.  Когда  приступлю  к
работе? Завтра же! Отдыхать некогда - надо срочно писать отчет. - И, как
бы отвечая на немой вопрос, со значением добавил:
   - Ну да, Самому. Есть о чем доложить!
   В машине ждали жена и дочь;  водитель  услужливо  распахнул  переднюю
дверцу.
   - Нет-нет! Сегодня  я  сзади  сяду  -  поближе  к  своим.  Трогай!  -
Григорьев блаженно откинулся на спинку заднего сиденья и обнял  жену.  -
Наконец-то! И  расслабиться  можно,  и  стать  самим  собой!  Как  же  я
соскучился по своим ненаглядным! Скорее бы очутиться дома!
   -  Ты  хоть  нормально  там  питался,  Ванечка?  -  желая  о   многом
расспросить и не зная, с чего  начать,  задала  "дежурный"  вопрос  Вера
Петровна.
   - Принимали нас, можно сказать, по-царски. Обстановка, обслуживание -
получше, чем у нас  в  ЦК.  Словом,  западный  сервис!  Это  они  умеют,
сволочи! - покосившись на водителя, добавил Григорьев тихо.
   - Кормили на убой - и на выбор:  французская  кухня,  китайская,  еще
черт знает какая... Вку-усно все! Но разве с твоей  готовкой  сравнится,
Веруся? - вовремя спохватился он, улыбаясь. - Ты  же  у  нас  признанная
мастерица!
   - А что делали в свободное  время?  Развлекались  поди?  -  затронула
Веруся щекотливую тему.
   - Да что ты! Какие там развлечения, родная!  -  посетовал  Григорьев,
немного переигрывая. - Будто не знаешь, какая обстановка? Холодная война
- все время начеку. За день так вымазывались - скорей бы в отель  да  на
боковую!
   - Знаю я эту вашу "боковую"! - шутливо,  недоверчиво  вздохнула  она,
прижимаясь к мужу. - Не одну бутылку небось опорожнили.
   - Напрасно беспокоишься,  Веруся,  -  самодовольно  ухмыльнулся  Иван
Кузьмич. - Лишнего не приму,  сама  знаешь.  Совсем  не  пить  нельзя  -
чужаком станешь. Но как некоторые - неважно кто -  себе  позволяют...  -
рассмеялся он, очевидно вспомнив комичный эпизод. - Упаси Бог! На  то  у
меня голова на плечах имеется. Разве не доказал?
   Машина уже выехала на Кутузовский  проспект  и  приближалась  к  дому
Григорьевых.

***

   - Спасибо, Женя, - поблагодарил Иван Кузьмич молодого водителя, когда
тот внес чемоданы в прихожую. - Оставь вещи здесь и  на  сегодня  можешь
быть свободен. Завтра заедешь в обычное время, - добавил он,  видя,  что
водитель замешкался.
   - Ванечка! Обед  подавать?  Проголодался  с  дороги?  -  заглянула  в
прихожую Вера Петровна  -  она  уже  успела  переодеться  в  домашнее  и
выглядела свежей и привлекательной.
   - Мне-то есть не хочется. - Иван Кузьмич взял в руки по  чемодану.  -
Да что на меня равняться! Вы же не  обедали?  Вот  отнесу  в  спальню  и
составлю вам компанию. - Он подумал. -  Но  если  немного  потерпите,  -
таинственно улыбнулся, предвкушая удовольствие, - откроем сначала,  -  и
кивнул на чемоданы, - взглянем, что я вам со Светочкой привез, а? Как ты
на это смотришь?
   - Положительно! Нам же обед не пойдет впрок, если  ты  будешь  только
присутствовать. Будь  по-твоему,  полюбуемся  на  гостинцы!  -  И,  взяв
оставшиеся сумки, Вера Петровна последовала за мужем.
   Уютная спальня  Григорьевых  была  обставлена  стильной  мебелью  под
карельскую  березу;  гарнитур  стоил  недешево.  Иван  Кузьмич   раскрыл
чемоданы и  принялся  извлекать  роскошные  подарки  и  раскладывать  на
широкой кровати.
   - Не хотел говорить при посторонних, но грешно же из Германии обратно
везти валюту. У нас в  "Березке"  такого  и  в  помине  нет!  -  победно
взглянул он на жену. - Выкроил вот время  на  покупки,  хоть  и  не  без
труда.
   - Ну и изобилие у них товаров! - Он невольно понизил голос:
   - Прямо как при коммунизме!  Мы  его  строим,  строим,  -  голос  его
зазвучал  саркастически,  -  а  они,  глядь,  уже   построили!   Тут   и
призадумаешься... Нелогично ведь получается? -  Иван  Кузьмич  осекся  -
зашел слишком далеко, даже перед женой. - Надеюсь,  угодил?  Точно  твои
размеры,  из  самых  лучших  магазинов!  Не   поскупился!   Тебе   будут
завидовать! Смотри, какие платья, а?!
   Вера Петровна растерянно развела руками.
   - Куда мне, Ванечка, столько?.. Ты же знаешь, кроме дачи, я нигде  не
бываю... В театр раз в год ходим - тебе все некогда. На  приемах  мне  с
тобой бывать не положено. Перед родными выпендриваться грех  -  они  так
нуждаются...
   -  Ничего,  будешь  красоваться   перед   подругами,   знакомыми,   -
полушутя-полусерьезно успокаивал Григорьев. - Мое положение обязывает  -
ты должна хорошо одеваться. Да тебе и самой приятно все это иметь - я же
вижу!
   Иван Кузьмич ласково привлек к себе жену, крепко обнял  и  поцеловал.
Она благодарно ответила на  поцелуй  -  и  с  трудом  вырвалась  из  его
объятий, шепча:
   - Ванечка, милый, погоди немного, остынь! Нас  ведь  ждут  с  обедом.
Позови Светочку! - пустила она в ход верный прием. - Лапуся не дождется,
когда ты покажешь ей подарки.
   - Ну конечно, Боже мой! - опомнился Григорьев,  переводя  дыхание.  -
Прошу  у  суда  снисхождения!  Сама  знаешь,  родная,  как  ты  на  меня
действуешь. Ведь не были вместе две недели!
   - Светочка, лапочка! - громко позвал Иван Кузьмич дочку. - Иди скорей
сюда! Ведь знаю - ты где-то здесь, рядышком.
   Девочка стремглав вбежала в спальню и  повисла  на  шее  у  отца.  Он
расцеловал ее и поставил на ноги.
   - Ну, расскажи папе, как ты тут в мое отсутствие? Маму  слушалась?  -
Попытка придать голосу строгость не удалась:
   - Ладно, доченька. Знаю, ты у нас послушная, умница и  всегда  ведешь
себя хорошо. А как у тебя идут дела по музыке? Скажи папе правду: трудно
приходится?
   - Да нет, не очень. Мне нравится, - тихо проговорила Света. -  А  что
ты мне привез? Покажи! - без обиняков перешла  она  к  более  интересной
теме.
   Иван Кузьмич разложил перед дочерью груду подарков: тут  и  красивая,
яркая одежда, и туфельки всякие, и  забавные  механические  игрушки,  и,
конечно, большая,  роскошная  кукла.  Не  проявив  никакого  интереса  к
нарядам и бегло взглянув на игрушки, Света все внимание сразу  перенесла
на куклу.
   - Я назову ее... Машенька! - радостно  заявила  она,  прижимая  новую
куклу к груди. - Буду ее любить больше прежней! Как я плакала,  папочка,
когда ее разорвала Вовки  -  на  Чапа!  Посмотри,  разве  она  не  самая
красивая?
   - Твоя Маша  красивее  всех  кукол  в  Москве,  -  охотно  подтвердил
Григорьев, целуя дочь.

***

   За празднично накрытым столом с хозяином дома во  главе,  кроме  Веры
Петровны и Светочки, сидели соседи Григорьевых,  супруги  Винокуровы,  и
Евдокия Митрофановна - родственница, приехавшая погостить.
   Борис Ефимович Винокуров возглавлял  машиностроительный  трест;  жена
его, Капитолина Львовна, преподавала английский в вузе.
   Иван Кузьмич увлеченно рассказывал обо всем, что видел в ФРГ, а  если
что спрашивали, отвечал охотно - подробно и остроумно. Борис Ефимович  -
он там тоже побывал, в командировке, - изредка его дополнял.
   - А кто эта пожилая женщина? - вполголоса спросил он  жену,  указывая
глазами на Евдокию Митрофановну. - Впервые ее вижу. Родственница?
   - Родная тетка Веры. Вырастила  ее  и  младшую  сестру  после  смерти
матери, - так же тихо пояснила Капитолина Львовна.
   - А что стряслось с родителями?
   - Отец погиб в сорок третьем, мать вскоре умерла от тифа.  Тетя  Дуся
заменила сироткам родителей - они их едва помнят.
   - Значит, тетка им как мать?
   - Ну да. Вера очень ее любит. А живет  тетя  Дуся  вместе  с  младшей
сестрой - Варей.
   Действительно,  хоть  и  тяжелое  житье-бытье  в   деревне,   Евдокия
Митрофановна  знала,  что  незамужняя  Варвара,  медсестра  в   сельской
больнице, нуждается в ней больше, чем старшая сестра.  Вот  и  отклонила
настойчивые просьбы Веры Петровны (хоть старшенькая  и  была  всегда  ее
любимицей) переехать к ней в столицу, помогать растить Светочку.
   - Вон у тебя сколько помощников!  -  отбивала  она  обычно  очередную
атаку  Веры  Петровны.  -  И  домработница,  и  шофер  продукты  на  дом
доставляет, и в садике Светку  обхаживают  как  принцессу!  А  у  бедной
Варьки после дежурства и сготовить сил не остается.  Так  что  поживу  в
деревне, пока здоровья хватит, - заключала она,  горестно  вздыхая:  нет
ведь для нее никого ближе Верочки, да и та к ней привязана всем сердцем,
ей одной открывает сокровенное.
   Винокуровы,  извинившись,  покинули  праздничное  застолье  -  к  ним
неожиданно приехал  сын,  надо  с  ним  побыть.  За  чаем  Иван  Кузьмич
поинтересовался делами в деревне:
   - Митрофановна! Расскажи-ка теперь ты, что нового в наших краях?  Как
дела у Варвары? Как поживают соседи  Ларионовы?  Есть  ли  вести  от  их
Сеньки? Мы ведь с ним, пацанами, немало вместе набедокурили.
   Тетя Дуся неохотно оторвалась от шоколадно-вафельного торта - обожала
его, да редко видела.
   - А что хорошего в деревне-то, Вань? У Варьки - без перемен. Только и
знает - с работы и на работу. А младший Ларионов сгинул:  где-то  он  на
Камчатке,  родителей  забыл.  Рыбачит  там  вроде.  Старики  его  совсем
захирели. Как приусадебный участок у них отрезали, продали они скотину -
одной картохой питаются. Да ты будто не знаешь, - взглянула она на  него
с укором, - ничего нонче нет в деревне! Это не как у вас - разносолы.  В
магазине пусто, как в  войну.  Да  ты,  Ванюша,  не  подумай  худого,  -
поспешно добавила она извиняющимся тоном. -  Дай-то  вам  Бог!  Хоть  вы
хорошо живете. А деревенским туго приходится.
   - Это оттого, старая, что разленился народ, работает спустя рукава, -
нравоучительно возразил Григорьев. - Посмотрела бы, как трудятся люди  в
той же ФРГ. Какое качество, какая производительность! Ленин что говорил?
"Коммунизм  -  это  высшая   производительность   труда",   -   привычно
процитировал он.
   - Ванечка, ради Бога! - вмешалась Вера Петровна. - Не надо тете  Дусе
про коммунизм... Им в деревне и без того тошно!
   - Как  же,  построють  у  нас  коммунизьм!  -  подала  голос  Евдокия
Митрофановна, сбиваясь на деревенский говор. - Денег не платют  и  жрать
нечего! Кто же стараться работать-то будет? Да обратно же скотине кормов
не хватает!
   Григорьев досадливо наморщился. "Ну и глупая старуха! Объяснять ей  -
пустое дело", - подумал он. Но жена так любит тетю Дусю. И он  терпеливо
продолжал приводить свои доводы:
   -  Не  правильно  хозяйствуете!  Нет  кормов,  говоришь?  А  кукурузу
посеяли?  Вот  она,  палочка-выручалочка!  Хрущев  учит-учит,  а   вы...
Директиву партии выполнять нужно.
   - Она же, эта кукуруза, не растет у нас, Ваня. С ней только зря  силы
потратили, - робко вставила Евдокия Митрофановна.  -  Начальство  с  ног
сбилось, народ замордовали, а толку чуть!
   - Бездарное у вас начальство! Но  ничего,  партия  строго  спросит  с
нерадивых руководителей, - не терпящим возражений  тоном  заключил  Иван
Кузьмич. - Хрущев всерьез за дело взялся. Сказал - к восьмидесятому году
наш народ будет жить при коммунизме, и мы  эту  задачу  выполним!  Будем
работать до седьмого пота!

***

   Григорьев  своим  ключом  открыл  дверь  квартиры,  положил  красивый
кожаный портфель на кушетку, снял дубленку, убрал в шкаф.  "Вера  еще  с
вокзала не вернулась, - подумал недовольно. - Вечно носится с родней". В
роскошно  отделанной  ванной  умылся,   вытерся   пушистым   полотенцем,
аккуратно причесал остатки белесых волос. Вернувшись  в  холл,  взял  со
столика стопку газет и направился в гостиную  -  почитать,  пожалуй,  до
прихода жены.
   - Веруся, ты уже дома?! - удивленно воскликнул он, увидев жену: лежит
на диване, лицо заплакано. - Когда же ты успела проводить Митрофановну и
вернуться? А слезы почему? Не прячь глаза, я же вижу! Что случилось,  ты
нездорова? - расспрашивал он встревоженно.
   Вера Петровна вытерла платочком глаза и судорожно вздохнула.
   - Тетя Дуся настояла, чтобы я не ждала отправления. Мы с Женей  сразу
вернулись, и я его отпустила. А как ты добрался?
   - Взял дежурную машину. Но ты мне зубы  не  заговаривай!  Выкладывай,
что тебя так расстроило! - нетерпеливо потребовал Григорьев, чувствуя ее
нежелание объясняться.
   Вера Петровна, откинувшись на спинку дивана, печально  посмотрела  на
мужа. Помолчала немного, снова вздохнула - не  решалась,  видно,  начать
неприятный для обоих разговор.
   - Сам знаешь, Ванюша, как тяжело живут тетя Дуся и Варя. Собрала я  и
отправила в деревню все, что смогла:  продукты  там  самые  необходимые,
одежду кое-какую для сестры. Ей мужа бы  найти  пора,  а  она  разута  и
раздета! - произнесла она извиняющимся тоном, будто в эт