Юрий Мамлеев.
      Московский гамбит.

      Глава первая

   ГЛАВА ПЕРВАЯ Москва нежилась, древнела, отдыхала и успокаивалась в  лучах
еще не заходящего вечернего солнца. Стояло лето  197...  года,  и  небо  над
Москвой было таким бездонно-чистым и открытым, как будто  в  мире  наступало
какое-то сверхъестественно безмятежное время.
   Спиридоньевский переулок,  что  затерялся  в  бесконечных  улочках  между
Пушкинской и Никитской площадью, тоже был покоен, солнечен и чист.  Одинокие
прохожие - многие москвичи уже разъехались по дачам, была суббота  -  только
подчеркивали высшую пустынность и  уютность  улиц.  Иногда  из  какой-нибудь
булочной выскакивала осторожливая старушка с буханкой белого хлеба  в  руке,
да лениво позевывал на своем  посту  милиционер...  Но  по  мере  того,  как
темнело, некоторая тревожность, как всегда,  входила  в  улицы  и  переулки.
Впрочем, довольно благая тревожность.
   Точно тьма таила в себе пробуждение...
   Дом № 3 по Спиридоньевскому переулку -  двухэтажный,  желтовато-белый,  -
сохранился еще с конца прошлого  века.  Широкая  парадная  лестница  вела  в
квартиры с длинными узкими коридорами, по бокам которых размещались  комнаты
жильцов. В конце одного коридора, выходящего  в  глубокий  и  покойный  сад,
приютились две смежные  комнатки,  которые  принадлежали  Олегу  Сабурову  -
знаменитому подпольному неконформистскому поэту Москвы. В  этот  вечер  Олег
сидел у себя со своим давним другом Борисом Берковым в томительном и немного
странном ожидании. Мебель в комнатах была вовлекающая в себя,  старинная,  и
друзья расположились в высоких вольтеровских креслах, покуривая  и  распивая
пиво. Иногда из сада под окном раздавался какой-нибудь  причудливо-нездешний
голосок, и сразу замирал.
   - Придет или не придет, вот в чем вопрос, - мрачно повторял Борис.
   Был он низенького роста, с внимательным, даже пронизывающим взглядом и  с
выражением на лице скрыто-одухотворенным. Олег же внешне являл собой  полную
противоположность:   пышный,   красивый,   со   стремительными   движениями,
вдохновенным лицом и печальным, но властным взглядом. Чувствовалось, что  он
избалован женщинами, хотя это внутренне не коснулось его. Обоим друзьям было
под 30.
   - Я почему-то боюсь, что он не придет,-глухо ответил Олег.
   Стало тихо в комнате, когда где-то - словно из несуществующего подпола  -
болезненно мяукнула кошка.
   - И что же будет, если он не придет?
   - Тогда будет то, что было, - продолжал Олег. - А мне так хочется  многое
изменить!
   - Почему, Олег? Что с тобой?
   - О, Боря, ты же знаешь меня. Да,  конечно,  я  хочу  того,  чего  всегда
хотел:
   славы, самоутверждения и... бессмертия.
   - Ты сама скромность, Олег.
   Сабуров засмеялся, неожиданно изменившись в лице.
   - Да. Но, Боря, иногда я вдруг, среди дня, отключаюсь и смотрю  застывшим
взглядом в одну точку, как будто что-то, самое жуткое и тайное, я упустил...
А потом бессмертие. Я ведь говорю  не  только  о  творческом,  но  и  том...
абсолютном бессмертии. И это мучает меня. Что-то во мне  надорвалось.  Может
быть, потому что я болел, но скорее не в этом  дело.  Я  чувствую,  что  мы,
люди, находимся в совершенно невыносимой ситуации:  с  одной  стороны  жизнь
сама по себе, сознание, самобытие - так прекрасны, и так хочется, чтобы  это
всегда было, но с другой стороны жизнь чудовищно,  издевательски  коротка  и
безобразна... и что после? Если не владеть ключами жизни и смерти, то  лучше
не жить. Если бессмертие существует, то я хочу сейчас, именно сейчас,  стать
свидетелем своего собственного  бессмертия,  а  не  просто  верить  в  него!
Соприкоснуться с ним практически! Если же  это  невозможно,  и  все  покрыто
непостижимым мраком, то хотя бы продлить,  продлить  жизнь,  за  ее  обычные
сроки, любыми средствами, в том числе и почти сверхъестественными.  Говорят,
теперь много появляется намеков на  такую  возможность.  Тогда  и  шансы  на
абсолютную разгадку будут выше. Но я чувствую жажду сохранить и спасти себя.
И поэтому боюсь, что он не придет. Не  придет,  как  не  встают  мертвые  из
гроба.
   - Ну, что за сравнение!
   - А, это к слову! Но видишь ли, я ничего  не  преувеличиваю.  Я  знаю  из
верных  источников,  что  этот  тайный  человек  существует.  Кто  он?  Маг,
исцелитель, алхимик
   - не знаю. Но он обладает какой-то огромной силой, и главное,  совершенно
необычной, не  встречающейся  почти  в  истории  людей.  Как  тебе  сказать?
Необычной в смысле ее направленности и сути. Так оценивают это те, которым я
доверяю. Нет, не маг, не исцелитель, это слишком банально, хотя  может  быть
он и делает мимоходом все эти пустяки. Это что-то другое, совсем другое! Мне
сказали, что лучше всего его назвать "алхимиком", хотя то,  что  он  делает,
может быть, к алхимии никакого отношения не имеет. Но случилось так, что мой
приятель, через которого я кое-что знаю, уже больше никогда не увидит  этого
тайного человека.
   Здесь все  кончено.  Но  он  назвал  Сашу  Трепетова,  сказав,  что  Саша
действительно близок к нему. И вдруг теперь Трепетов обращается к нам...
   - Но не сам этот человек...
   - Но ведь Саша с ним в контакте, и придет от его имени...
   - Что тебе Трепетов точно сказал?
   - Что я, ты и Леша выбраны. И чтоб больше никого не впутывать в это дело.
   - А много ли людей в Москве вообще слышали об этом тайном человеке?
   - В основном только  очень  узкие  круги.  Но  так  получилось,  что  вся
эзотерическая Москва содрогнулась...
   -  Что  же  можно  такое  сотворить,  чтобы  даже  эзотерическая   Москва
содрогнулась? - пробормотал Берков и тихонечко себе, спокойно закурил  новую
сигарету.
   Опять настойчиво и беспомощно мяукнула  сиротливая  кошечка,  оказавшаяся
под кроватью. Она была бездомная, и  угол  под  кроватью  поэта  был  только
временным убежищем для нее. Откуда-то из коммунальной кухни донесся  нелепый
звон кастрюль.
   - И ты по ряду признаков думаешь, что этот человек владеет, так  сказать,
ключами жизни и смерти? - добавил Берков, неуютно взглянув приятелю прямо  в
лицо.
   - О, Боря, Боря! - Олег даже вскочил с кресла. - Не думай, что я такой уж
подлый, законченный эгоцентрист! Хотя, конечно, как я  говорил,  это,  мягко
выражаясь, не последнее, что интересует меня... Нет, понимаешь,  есть  нечто
большее, что меня влечет... Я ведь ничего не знаю, тут какое-то  притяжение,
что-то странное, великое и реальное...
   - Да, самое интересное в этом деле, - прервал Борис, - его подлинность. А
подлинность в таких вещах нельзя пропускать.  Я  и  согласился  на  все  это
только потому, что слышал кое-что крайне  любопытное  об  этом  человеке  от
серьезных людей.
   - То-то и оно! И не упрекай меня...
   Но тут раздались истерические шесть звонков  в  дверь  этой  коммунальной
квартиры.
   В  ответ  в  стороне,  на  кухне,  упала  чья-то  кастрюля,  может  быть,
вывалилась из руки хозяйки.
   - А это к нам идут, - улыбнулся Боря.
   - Пойду открывать, - озаботился Олег.
   Через минуту-другую он вернулся.
   - Конечно, Закаулов, - радостно объявил он.
   - Ну, значит, все в сборе, не хватает только главного, Саши Трепетова,  -
вздохнул Боря. - Ну, входи, Леха, входи!
   И Леша Закаулов появился за спиной поэта. Олег захлопнул за ним  дверь  и
запер ее на ключ. Леха, как всегда, был чуть-чуть пьян ("Не удержался даже в
такой момент", - подумал Берков), в помятой рубашке, он весел.
   - Ребята, клянусь, не пил, зная, что иду в  бездну,  а  не  в  пивную!  -
воскликнул он.
   - Ну, если подходить с твоими мерками, то можно считать, что  ты  сегодня
не пил,
   - проворчал Борис.
   Леха уселся в третье вольтеровское кресло.
   - Лешка в норме, - заметил  Олег.  -  Он  выпивши,  но  без  перехода  за
грань...
   - Для меня непонятно одно,  господа,  -  заговорил  Закаулов  из  глубины
своего кресла, - зачем этот тип, Саша Трепетов, выбрал меня?!  Понятно,  что
тебя, Олег, ты - поэт, языкотворец, избранник  муз  и  богов,  и  что  тебя,
Борис, ты - подпольный  интеллектуал,  философ...  Но  зачем  этому  тайному
человеку я, я, Леха Закаулов, с  моим  метафизическим  надрывом,  песнями  и
пьянством?.. Мне бы улететь на Луну, а не лезть в ворота жизни и  смерти.  Я
сюрреалист, черт побери, гуляка, и у меня сердце иногда рвется на  части  от
любви.
   - Наговорил! - захохотал Олег. - Ты, Леха, - поэт, только я пишу словами,
а ты - своей жизнью...
   - Спасибо, Олег. Утешил, - пробормотал Леша. - Если б не  вы  двое,  я  б
может и не пошел к этому тайному человеку, да еще  через  посредника.  Хотя,
откровенно говоря, все это вдруг стало меня занимать по большому счету.  Ну,
в крайнем случае посмотрим на Сашу Трепетова - он и сам по себе  легендарная
личность.
   - Саша ведь, - вставил Берков,  -  из  самых  скрытых  слоев  московского
подполья.
   Глубже этого слоя по-моему уже ничего  нет.  Недаром  он  связан  с  этим
тайным человеком...
   - Хватит о нем, - вдруг прервал, чуть не вскрикнув, Олег,  -  об  этом...
алхимике.
   Здесь  наверчено  столько,  что  голова  пойдет  кругом.  Хватит!   Лучше
поговорим о Саше. "Алхимик"-то появился недавно, и неизвестно откуда,  точно
с того света, а Трепетов уже столько лет крутится по  глубинкам  московским,
он из нашего мира...
   - Но из другого слоя, - поправил Борис. - Ты  ведь  даже  не  был  с  ним
знаком до недавнего времени, а только слышал о нем...
   - Это уж точно, что слышал! - захохотал из  своего  угла  Леха  Закаулов,
ловко вынул из кармана уютную  четвертинку  чего-то  крепкого  и  смочив  им
горло. - Я ведь тоже многое слышал...
   Был Закаулов беспределен, лих, но временами - серьезен и мрачен  в  своем
веселии.
   Было ему тоже под тридцать лет, и выглядел он, худой и голубоглазый, хоть
и растерзанным, но с загадочной  бравадой  и  отчаянностью.  Любили  его  за
широкие и необъяснимые метафизические высказывания во время пьянства.
   - Так что же ты слышал о Саше? - спросил Борис.
   - Странный он человек! - как-то по трезвому оживившись, ответил Закаулов.
- Хотя и я, конечно, не стандартен, что и говорить. Я ведь  Трепетова  видел
давно, всего несколько раз, мельком. И мне трудно  о  нем  говорить.  Что-то
неуловимое и непонятное в нем есть, во взгляде, даже собственно взгляда нет,
а есть нечто большее... Нет, не могу сказать.
   Он задумался и поставил четвертинку себе между ног.
   - Кто хочет, наливайте, - пробормотал он. -  Да,  конечно,  о  нем  много
всяких легенд и побасенок ходит. Например, дескать, устроили ему  с  большим
трудом частные уроки, итальянского, он же знает языки, для дочери  какого-то
академика.
   По высшему счету. Мол,  известный  человек,  Бодлера,  Рембо  и  Петрарку
переводит, почитайте "Иностранную литературу". А  потом  в  назначенный  час
раздается звонок в эдакую роскошную  квартиру  академика.  Мамаша  с  дочкой
умильно открывают: все-таки учитель, не кто-нибудь, а переводчик Петрарки. И
входит Трепетов. Два-три неуверенных шажка  по  импортному  ковру  и  бац  -
падает. И блюет на ковер. Явился:
   учитель...
   - Неплохо. Разрядил, разрядил ситуацию Лешка, - улыбнулся Берков.
   - Или еще. - И Закаулов лихо отхлебнул из бутылки. - Приходит Трепетов  в
"Иностранную литературу" по поводу статьи о немецких поэтах-авангардистах.
   Туда-сюда. Присели на стулья в одном кабинете. Неожиданно  входит  важное
начальство и о чем-то убежденно говорит. Вдруг Саша приподнимается со стула,
молча берет  пухлую  руку  начальника  и  намертво  целует  ее.  Руководящий
замирает, обалдевает и тихо себе, без слов, вылетает из комнаты.
   - Да, странновато...
   - Ну, это все-таки легенды.  Хотя...  Вот  еще  одна,  она,  может  быть,
точнее. Кто знает?! Последнее время что-то умирают вокруг Саши,  те,  кто  с
ним особенно общается. Просто умирают - и все. Но  в  основном  -  исчезают.
Таких, пожалуй, больше: исчезают с поля зрения, как в воду канут...
   - Ну, наговорил!
   - Боюсь я где-то его! - вставил Закаулов.
   И он затих. Тишина была мрачноватая и неожиданная.
   - Мда, - нарушил молчание Борис, - вроде бы Саша где-то  не  чужд  нашему
миру -  людей  подпольного  искусства...  У  нас  же  много  слоев,  есть  и
обращенный к метафизике, Олега, например. Кроме того, ведь  в  Москве  много
духовно-религиозных групп, есть и чисто эзотерический слой.  Скажем,  Кирилл
Леснев и его союз русских мудрецов. Они связаны с Индией, с Востоком... Есть
и другие...
   - Ты еще лекцию прочти!
   - Да нет, - смутился Борис, - я клоню к тому,  что  Трепетов  вне  всяких
кругов, даже эзотерических, хотя казалось бы... Ведь он их всех знает...  Но
сам он - в каком-то другом, последнем круге, если такой есть...
   И в это время  опять  раздались  шесть  долгих  пронзительных  звонков  в
квартирную дверь. Послышалось, что кто-то из соседей открыл. И через  минуту
раздался стук в дверь.
   - Войдите.
   И вошел Саша Трепетов: человек тридцати с лишним лет, среднего  роста,  с
русыми волосами и с лицом на первый взгляд довольно обычным. Но  вскоре  это
впечатление от его лица рассеялось. И увиделось иное: что-то очень  далекое,
еле уловимое, но присутствующее... И  это  далекое  как  бы  отстраняло  все
человеческие выражения на его лице, и оттого оно  становилось  непроницаемым
для самого пронзительного взгляда, оставаясь в то же время открытым.
   Как-то чересчур напряженно и вежливо представились.
   - Чайку? - смиренно спросил Олег.
   - Отлично, - ответил Трепетов, усаживаясь за стол. За дверью, в коридоре,
заворочалась  любопытная  старушка-соседка,  любившая  подслушивать  -   для
утешения - непонятные разговоры.
   - Так вот, Саша, - начал сразу Борис Берков, после некоторого молчания, -
мы знаем, что вы как-то связаны с этим тайным человеком...
   - Да, он хочет, чтобы я нашел для него людей, познакомиться, так сказать,
поговорить кое о чем... Вы сами-то хотите, все трое?
   - О, да! - поспешно ответил Олег.
   - Почему бы нет! - задумчиво пробурчал  Борис  из  своей  "вольтеровской"
глубины.
   - Слишком большая честь! - закричал из  своего  угла  Закаулов.  -  Но  в
общем-то я согласен, согласен!
   - Но  все  это,  естественно,  не  так  просто,  -  проговорил  Трепетов,
посматривая на них. - Я выбрал вас сам. Но прежде чем состоится  знакомство,
надо будет пройти несколько этапов, может быть два-три. И только потом, если
все будет благополучно, - встреча и действие.
   -  Значит,  как  полагается:  сначала  надо  узнать,  способны  ли  мы  к
инициативе?! - усмехнулся Берков. - Будут испытания?
   - Не совсем. Гораздо больше, чем испытание. Скорее антииспытание.  Ничего
страшного не будет. Никаких посещений  сферы  смерти.  Первый  шаг  таков  -
попытаться найти еще двух-трех людей. Чтобы подсоединить к вам. Дело в  том,
что я выбрал вас более или менее произвольно,  но  других  надо  выбрать  по
некоторому принципу. Этот принцип  совершенно  закрыт  и  о  нем  невозможно
говорить. Можно условиться только так: вы мне показываете своих людей,  кого
угодно, пусть самых интересных с вашей точки зрения, а я  буду  наблюдать  и
отбирать. Одной встречи с каждым достаточно для отбора.
   - Значит, мы можем показывать кого угодно? - переспросил Олег.
   - Да, кроме вот этих.
   И Трепетов протянул  ему  бумагу,  где  значились  фамилии  в  том  числе
некоторых весьма известных подпольных художников, поэтов и писателей.
   - Эти не годятся, - добавил он, попивая  чаек.  За  дверью,  в  коридоре,
кто-то испуганно прошмыгнул. - А потом, когда мы отберем людей, сделаем  еще
один шаг.
   Это будет второй этап: для всех, кто будет включен... И для вас,  значит,
тоже. А дальше будет видно... Может быть,  потом  вы  встретитесь  с  ним  и
начнется главное.
   - Саша, кто этот тайный человек? -  Олег  подошел  к  столу,  намереваясь
закурить.
   - Не торопитесь.
   - Но все-таки, хотя бы намеки. Мы же слышали независимо от вас кое-что.
   - Его называют "алхимик", - заметил Борис.
   - Ему уже не надо ни во что превращаться. Все, что могу пока  сказать:  у
него много имен.
   - Есть ли человеческое?
   -  Смотря  по  тому,  что  иметь  в  виду  под  этим   словом.   Какое...
"человеческое"?
   - Ну, для начала, просто имя, место рождения по  паспорту?  -  усмехнулся
Олег.
   - И это есть. Его имя-отчество Тихон Федорович, и  родился  он  в  городе
Пензе.
   - Недурной городишко! Самое место для рождения таких людей.
   - И еще. Вы можете его называть теперь: человек Востока.
   - Это уже ближе...
   - Да-с, Саша, - вдруг задумчиво высказался Леша Закаулов. -  Надеюсь,  вы
не ввергнете нас в черную магию, договор с дьяволом...
   - Бросьте, Леша, - добродушно, и даже ласково, возразил  Трепетов,  опять
отхлебнув чайку. - Что же вы  все  привязали  к  князю  мира  сего?  Вот  уж
действительно: сильнее кошки зверя нет. Это совсем из другой  оперы.  Не  на
полярности между богом и дьяволом все сошлось, - добавил он.
   - Доказательства! - буркнул Алексей, полушутя.
   - Почему такой страх перед дьяволом? - удивился Трепетов,  поглядывая  на
Алешу. - Это же присутствует везде! - и он сделал широкий взмах  рукой,  как
будто бы даже пригласительный. - Ну, хорошо. Если уж вы так  волнуетесь,  то
доказательства будут, когда приступим ближе к делу... Только напомните мне.
   Олег осторожно посмотрел на Трепетова. Его  раздражало,  что  Саша  имеет
власть вопреки той сфере, где царствует он, Олег Сабуров,  сфере  поэзии.  И
это уязвляло его. Но он знал, что с этим надо смириться: что-то в  душе  его
недавно надломилось, и она стала открытой для новых и таинственных  течений.
И эти течения меняли его. Он сдержал себя. Ему  было  даже  жутко  и  где-то
приятно ощущать себя беспомощным.
   - Ну, так вот, господа, - закончил Трепетов, взглянув на  часы,  -  я  же
говорил, свидание будет коротким. Давайте договоримся так: вы,  Олег,  -  он
как будто слегка выделял поэта, - позвоните мне, лучше утром, когда  найдете
первого человека. Но хочу заметить, что вам нечего беспокоиться, если даже я
не отберу никого. Тогда мы перейдем к следующему этапу только с вами. К тому
же, удача и неудача - это категории дьявола, а не наши. Мы не любим побед  -
в отличие от него, - добавил он насмешливо и встал.
   - По рукам, - улыбнулся Берков и тоже встал.
   - Оставайтесь, Саша, - предложил Сабуров. - ...Будет...
   - Нет, спасибо, мне надо идти...
   - Ну, как хотите. Ждите звонка.
   Трепетов открыл дверь,  и,  церемонно  извинившись  перед  подслушивающей
старушкой, направился по коридору. Олег провожал его.
   - Ну и тип! - воскликнул Леша. Олег тут же вернулся.
   - И как? - взволнованно проговорил он.
   - Тих, - ответил Берков.
   - То-то и оно, что тих... Неужели ты не чувствуешь, как он весь затаен, и
от его тишины веет чем-то неизмеримым... Такому не надо совершать чудеса...
   - Да, совсем не то, что в легендах о нем! - воскликнул Закаулов из своего
угла.
   - Но все это по мне, ей-богу, это по мне, ребята!  Люблю  послать  все  к
черту и броситься с вышки вглубь...
   - Тише, тише! - попытался остановить его Берков.
   - Не хочу тише! И скажи, Олег, твоей  соседке,  чтоб  донесла  на  нас  в
лучшие инстанции! - и Леха погрозил пальцем. - А не в те, которые  роются  в
человеческом дерьме: политика, грабежи, секс...
   - Не бойся, Леха, она глуховата. Подслушивает она  только  наши  шаги,  -
улыбнулся Олег.
   - Пусть на шаги и доносит. В лучших инстанциях могут судить и по шагам.
   - Лучшие инстанции и так наперед знают все, -  прервал  их  Берков.  -  А
теперь: как вы смотрите на все это?
   - Скажу одно, - ответил Олег, расхаживая по комнате, - я  чувствую  ясно,
что за Сашей что-то стоит... Мое чутье меня не обманывает. Но этот  Трепетов
чем-то меня раздражает, - вдруг разозлился он. - Адепт,  так  сказать.  Хотя
меня тянет к нему... вернее...
   - Даа... человек Востока так и остался во мраке, - пробормотал Берков.  -
Еще надо пробиваться