Александр Никонов.
    Хуева книга


     © Copyright Александр Никонов
     Email: alexandr@cnitm.com
     Date: 14 Sep 2001


 * ЧАСТЬ 1. * Унесенные ветром

     "Не хвались идучи на рать,
     а хвались идучи срать."
     Пословица.

ГЛАВА 1.
     Как я научился играть в преферанс.
     Я научился играть в преферанс в  поезде, 18-и  лет от роду. Десять  лет
уже прошло  с тех пор!  Боже мой!  Еб твою  мать! Десять  лет! А ко  времени
издания  этой хуевой книги, если это говно вообще когда-нибудь будет издано,
пройдет я ебу сколько лет! А ведь мне уже 28! Скоро 29! А будет -- бог весть
сколько лет. И тогда  цифра  29  покажется мне детством золотым и  умильным.
Время-то идет.  И это хуево. Мне  было хорошо в  18 лет.  Потому что тогда я
научился  играть  в  просиранс. Пики-крести-буби-черви.  В  поезде. По  пути
следования со студенческой группой  в город Магнитогорск, на ознакомительную
практику после первого курса.



ГЛАВА 2.
     Преферанс -- не главное в жизни.
     Но сначала я  поступил в МИСиС.  Годом  раньше преферанса. МИСиС -- это
Московский институт стали и  сплавов. В годы сталинского мракобесия институт
имел  ту  же  аббревиатуру,  но  расшифровывался  по-другому  --  Московский
институт стали имени Сталина. Вот такое говно.
     Но я туда  поступил. Это  хороший институт. Там не  сдавали иностранный
язык: я херово знаю французский.
     Я  вообще  сдавал  два  экзамена.  Тогда  был  Брежнев  и  застой.  Это
называлось поступить  "по эксперименту". Учитывался средний балл  аттестата.
Если он больше 4,5 (четыре целых, пять десятых долей  еще одного целого), то
абитуриент  сдавал  два  экзамена:  математику и физику.  Если он  при  этом
получал  не  менее 9  баллов,  то автоматически считался поступившим. А если
меньше, то сдавал еще химию и сочинение на русском языке.
     У  меня был аттестат 4,52. Потому  что  я  иногда подправлял  оценки  в
школьном журнале и любил ставить  напротив своей  фамилии  пятерки.  Учителя
меня тоже любили. Кстати, потом, уже учась в институте, я из головы придумал
156  экспериментальных  значений в  курсовой  работе.  А  позже,  наполовину
выдумал  научные  цифры  своей  дипломной  научно-исследовательской  работы,
построил красивые графики и защитился на пять баллов. Я преступник. Оторвите
мне яйца.
     Итак, я набрал на вступительных экзаменах 10 очков и поступил. Мне было
по хую куда  поступать-то, я просто не  хотел идти в армию, а мой двоюродный
дядя из  Госплана,  сам  кондовый  металлург,  усердно ломал меня  на МИСиС,
обещая, что у него сам ректор чуть  ли не пахан, и  в жопу  целует, и вообще
хуева туча знакомых на кафедрах -- обещал поддержку.
     Увы, поддержки  не  получилось.  По  математике  все  эти  элементарные
задачки я решил как не хуй срать.  А вот  по физике меня ебали долго, давали
дополнительные задачки, я отсаживался, решал их, а мне еще давали, но таки я
взял свои  пять баллов и отвалил. НО ЕСЛИ БЫ  МНЕ ДОСТАЛСЯ НЕ МОЙ  БИЛЕТ,  А
СЛЕДУЮЩИЙ, Я МОГ ПОЛУЧИТЬ БАНАН. Я знаю. Потому что следующий билет взял мой
одноклассник. Правда он был двоечник, но то, что он мне  передал на решение,
я не решил: такие херовые формулы мы по оптике не проходили в школе...
     Короче, так случилось,  что я поступил в МИСиС. А на следующий год наша
крутая   группа   МО-81-3*   поехала   в   Магнитогорск  на   Магнитогорский
металлургический комбинат.
     Здесь  необходимо отметить следующее:  на обратном пути  мы,  корифаны,
затарились колбаской и водочкой, сложили эти чудеса в сумку и пошли на поезд
со своими сраными баулами, проникли в купе. И в предотъездной суматохе у нас
эту волшебную сумку, туесок наш заветный, сидор приспособленный -- СПИЗДИЛИ.
Спиздили! Унесли без спроса и без отдачи!
     Представляете?!  Впереди  полутора  суток  дороги,  нам  по 18 лет,  мы
радостные, сдавшие на хуй зачет  едем домой  к любимым мамочкам после долгой
отлучки из родного гнезда и у нас нет водки!! Блядь! Где справедливость?!.
     И полбатона вареной колбасы тоже там было, в сумке. Но это хуй с ним, с
колбасой. Жрачка  --  хуйня, допустим, нас бабы из соседнего  купе  в дороге
задаром кормили. Но ву-одка!!!
     Александр Матросов, отчаявшись -- хоть жопой заткнуть! -- прыгнул раком
на  амбразуру.  Еврей  Гастелло  направил  тлеющий  аэроплан  на  озверевшие
фашистские  колонны.  И  все  их  подзорвал  на  хуй.  Зося  Космодемьянская
героически  удавилась на  глазах у  всей деревни.  Александр Невский  разбил
псов-рыцарей на ледовом поле. Мересьев ежиков  ел. Пионер-герой  Марат-Казей
тоже мочил фашизм. Но все хуйня!!!
     Мы -- четверо здоровых советских чуваков ехали в поезде со студенческой
практики без водки! Думал ли  о таком исходе войны Александр Матросов? Хуй с
два. Сомневаюсь.
     Никогда,  никогда еще в истории...  Слезы  застилают...  Блядь...  Весь
вагон. Весь состав. Вся страна, Родина-мать... И только мы...
     -- Как?!. Как имена этих героев?! Где их малая родина? -- спросите вы.
     Вот они: 1. Я. 2.Толстенький Олег Косокин, который учил меня преферансу
по дороге ТУДА. 3.  Баранов Олег (про него  позже)  4.  Дима  Макеев (позже,
позже). Вот,  четверо. Эти святые имена. Такое горе нас постигло. И  что же?
Разве мы погибли? Пропали? Упали духом на хуй?
     Нет, нет  и нет!  Мы достали  из  других сумок оставшуюся еду,  открыли
трехлитровую банку с огуречными там помидорами. Поели. И заорали во всю мощь
хриплые хмельные песни, будто были в дупель, просто в жопу. В сиську были.
     Весь вагон решил, что мы ужрались.
ГЛАВА 3,
     (вставная челюсть)
     Я вот сижу, пишу книгу, а Галя-жена доебывает с разными вопросами:
     -- Ты меня любишь?
     -- Угу.
     -- А ты меня будешь любить если я бегемотика рожу?
     --  Человек  не может  рожать бегемотиков:  у  них  хромосом  мало,  --
рассудительно отвечаю. Моих мозгов не сгинет сила!
     -- Меня это не интересует. Я спрашиваю -- ты меня будешь любить, если я
бегемотика рожу?
     -- Угу. Хоть бензовоз...
     -- А я бы его на веревочке в лес водила, в прудик плавать запускала...
     Я ебешь!.. Так мешать творческому процессу!
     (Эпиграфом  к  этой  главе,  если  бы  он был,  я  бы взял  слова  Льва
Новоженова*,  сказанные им мне  однажды вполголоса, чтобы редакционные девки
не услышали: "Все бабы -- дуры.").



ГЛАВА 2,
     опять.
     ...Итак, весь вагон  решил,  что мы ужрались. А когда Баранов  вышел из
купе  под  предлогом  поссать,  блядун  и  алкоголик  Соломонов  с  завистью
констатировал его сильное опьянение.
     -- Не пили мы, -- скромно промолвил Баранов. -- Ничего не принимали.
     -- Врешь! -- убежденно, будто гирьку на весы положил, сказал Соломонов.
-- А ну дыхни!
     -- Ххо!..
     -- И рассолом запивали, суки! -- заключил Соломонов.
     Вот что такое  сила духа  и настоящая убежденность. Идет  на  хуй любой
Мересьев.

ГЛАВА 4.
     Утренний туман.
     Самое  трудное в  творческом процесе --  передать  ощущения. Что такое,
когда тебе 18 лет. Когда ты студент, а мир -- большое утро. Лето.  Все время
лето.
     Вроде бы  ничего  и не было.  А  было  то  же,  что потом и  на  других
студенческих  практиках  --  в  Череповце,  в  Запорожье, -- вечерний чай  в
общаге,  пляж, шатания  по  магазинам.  Месяц  в  Магнитогорске.  Полтора  в
Череповце. Два в Запоре.
     Жизнь в  застойное  время.  Особое  своеобразие. Тихо, гнило,  но  если
притерпелся -- не пахнет. Ну вот как сон.
     Как сон...

x x x
     Небольшая  кисельная  туча,   просыпашись  легким,   сверкающим  дождем
умчалась куда-то, солнце ударило в разрыв облаков, мгновенно просветлело.
     В узкой ленте мокрого шоссе отразилось голубое  небо и от этого асфальт
казался темно-синим. По обе стороны от дороги сиял умопомрачительный осенний
лес. Был сентябрь,  и макушки деревьев  покрывала золотая  седина.Какой  это
год?
     Шипели  шины,  и  машина  легко  мчалась  вперед,  мягко  приседая   на
неровностях блестящего полотна. Желто-зеленый Русский  Лес тихо терял листья
и поднятые ветром  они  безмолвно  неслись навстречу лобовому стеклу омытому
чистыми каплями ушедшего дождя. Куда я еду?
     Впереди,  на  фоне  сиреневых  туч, клубившихся у  горизонта,  вставала
двойная  радуга.  Внешняя  --  тонкая,  блеклая  и внутренняя  --  широкая и
необычайно яркая,  будто  подсвеченная  мощными  прожекторами,  с  отчетливо
видимой фиолетовой  полосой,  которая  обычно  теряется слившись  с  синим и
голубым где-то на внутреннем краю гигантской арки.
     Дорога сделала поворот и теперь казалось, что левый край горящей радуги
упирается  прямо  в шоссе,  тянущееся  среди золотого леса бесконечной синей
ниткой за горизонт.
     И больше  ничего не было. Только лес, роняющий листья, только несущаяся
под  капот  асфальтовая полоса, только яркая радуга на дороге.  И печаль. Не
тянущая душу тоска, а легкая грусть неизвестно отчего наплывала на меня  и я
сам плыл ей навстречу  не  стараясь ни  смахнуть,  ни  прогнать  ее,  только
смотрел как  очередной  несильный  порыв ветра,  словно волна  этой  грусти,
срывал и бросал мне навстречу желтые листья.
     Я доеду до радуги...

x x x
     Через семь лет, уже после окончания института, я приехал в Магнитогорск
в командировку. Снова прошелся по тем же улицам.

     Полузабытый город пыльный,
     Он, узнаванием пьяня,
     Вдруг паутиново-всесильный
     Возник и окружил меня.
     Полузабытые бульвары,
     Полузнакомые дома.
     И те же лавки в парках старых,
     И те же фабрики в дымах.
     По улице проходит мерно
     Провинциальная семья...
     Я здесь когда-то жил, наверно,
     А может это был не я...

     Поезжайте в город вашего прошлого. Не туда, где вы  воевали,  не  туда,
где вас мудохали ногами в канаве, а в город студенческой практики. Съездите,
умоляю.  И вы  поймете,  что значит "печаль моя светла".  Как с белых яблонь
дым...
     Чувства, это  вам не  хуй собачий. Выпейте с друзьями,  оторвитесь.  "А
помнишь..." -- за эту фразу многое можно отдать.
     Вспомните детскую  прелесть студенческих  попоек. Окрашенных  ожиданием
светлого будущего, здоровой молодостью, сексуальным голодом...
     Э-э... Вот она, эта нота, я ее нашел... До этого -- все хуйня. Можно не
читать. А со следующей буквы начинается книга. До сих пор был только разбег.
Длинный  разбег  перед прыжком в большое искусство. Прыгайте за мной. Ни хуя
не ошибетесь.
     ...Вся  молодость   человека   до  его   женитьбы  --  ну  там,  армия,
студенческая  скамья,  школа  --  все  это проходит  на  фоне  перманентного
вопроса: а кого бы  выебать? С перманентным ожиданием: скоро я  поебусь, ох,
скоро  я поебусь!  Это ожидание окрашивает жизнь. Особенно, если человек  до
этого еще  не  ебался.  Ебля --  праздник уходящего детства.  Я  имею в виду
мужчин, конечно, как лучшую и прогрессивную часть человечества.
     Ест  ли  человек какого-нибудь  говна в студенческой столовой, пишет ли
какую-нибудь ерунду  шариковой  ручкой  на  парте в  аудитории,  едет  ли  в
муниципальном транспорте, сдает ли  сессию, защищает ли  лабы, передвигается
на дискотеку или студенческую вечеринку -- и надо всем этим, где-то на грани
слышимости, то выше, то  ниже  звенит  тонкая струна: а  где найти бы  ебова
побольше? а вот бы поебаться где изрядно? а вот кому елдак бы мне заправить?
     Бурлящая как  вода в паровом котле сексуальная  энергия настойчиво ищет
выхода.  И выходит в  свистке. Хуи-и-и-и-и-и-и!..Парты в аудитории и двери в
туалетах   покрываются   квазиэротической   и   натуроэротической  росписью.
Сиськи-пиписьки. Стихи:

     "Нет приятней и полезней
     Венерических болезней.
     Я хочу, чтоб стар и мал
     На себе их испытал."

     "Мы, онанинсты, ребята плечистые,
     Нас не заманишь сиськой мясистою."

     "Девочки, не бойтесь секса:
     Хуй во рту вкуснее кекса!"

     "Писать на стенах туалета,
     Увы, друзья, не мудрено.
     Среди говна вы все поэты,
     Среди поэтов -- вы говно."

     "Ударим железным кулаком онанизма по
     блядству и педерастии!"

     "Мой папашка был матрос,
     Толкал хуем паровоз.
     Да и дядя не калека Ч
     Убил хуем человека."
     "Пусть стены нашего сортира
     Украсят юмор и сатира!"
     "Лучше выпить водки литр,
     Чем сосать соленый клитор!"

     "Брежнев -- мудак."

     Сублимация...
     Меня всегда  интересовало: ну ладно, богатство, искристость и  божескую
данность мужского ума можно видеть в  мужском туалете, на стенках, но что же
написано в женских туалетах?! Оказывается, то же самое. Только там, где ссыт
и серит молодежь,  а не  учрежденческие  пожилые  тетки, проебавшие уже весь
интерес к жизни.  Молодые студентки, у  которых клитор  чешется, обязательно
достают ручку и старательно выводят на стенке: "Хуй".
     Однажды была у  нас  в  гостях моя двоюродная сестра, и как  раз  зашел
разговор о туалетах. Она и  рассказала какие там  похабства в  урыльнике  е,
института геодезии и картографии.
     -- В женском что ли? -- вдруг догадался мой папашка.
     Натаха расхохоталась:
     -- А в какой же я еще хожу!?.
     Такие вот пироги. Жизнь штука не простая.
     Кстати,  любопытное  наблюдение для сексологов  и  психологов:  в самом
начале  перестройки  сексуальные  записи  резко  пошли  на   убыль,   начали
преобладать  политические заявления и  программы. "Лигачев -- мудак". "Долой
КПСС!".  "КПСС  -- фашисты!" Длинные  антисоветские  и  антисоциалистические
манифесты. Но  через  пару лет  положение  нормализовалось, тестостерон взял
свое, и опять повылазили сиськи-пиписьки.



ГЛАВА 5,
     справочная
     Ебал я в рот тебя, читатель.
     Хуиная твоя голова.
ГЛАВА 6.
     Половые бандиты.
     Ученые   люди  заметили:  во  всяком  большом  коллективе  складываются
микрогруппки.  Такое  наблюдается  от  детсадовской  группы  до  парламента.
Корешатся люди, водятся друг с другом. Будто в жопе у каждого свой маленький
компас   или,   скажем   для  определенности,  какой-нибудь   другой  прибор
размещается. И если у кого-то жопный компас рисует на азимут или скашивается
на полвторого, то все,  у кого он так же демонстрирует, в тот  же азимут, те
начинают табуниться друг с  другом. Если, например,  это  в детсадике, такие
азимутально   скособоченные  микрогруппы  образуют  движения  и  фракции  по
интересам,  а если  в парламенте  -- депутаты  в группах начинают друг другу
пиписьки показывать.
     Можно, конечно,  спросить: а отчего  это тонкий душевный компас  -- и в
жопе? Ну а  где же еще-то? Сами прикиньте хуй к носу -- у всех почти народов
"жопа",  "живот" и  "жизнь"  как-то  вместе кучкуются.  "Не на  живот, а  на
смерть",  -- здесь под животом имеется в виду не орган в туловище,  а жизнь.
Или вот. "Спасай свою  задницу", --  означает "спасай  свою  жопу", то  есть
опять-таки жизнь.
     "Жопу рвать" -- чрезмерно стараться.
     "Искать на жопу  приключений" --  рисковать, искать приключений на свою
голову.  Примечательно,  что  в данном случае  жопа  выступает  как  голова.
Сравним: "у  тебя  мозгов  в голове меньше,  чем в  жопе".  Другими словами,
считается, что в жопе тоже есть какие-то мозги, хотя и не очень много.
     Как-то  один мой  одноклассник,  которому  я  очень  вовремя  позвонил,
удивился в трубку:
     -- Ну надо же как попал: я  только что вошел, и сейчас  опять убегаю! У
тебя прямо сверхжопное чутье!
     А другой мой одноклассник огорчался потере:
     -- Эх, до жопы жалко!..
     Что имел он в виду под жопой в данном случае, я ума не приложу.
     А вспомните, что  почти все уколы  делаются через  жопу. А сидим мы  на
чем, отдыхаем?  А порют ремнем по  чему, ума вбивают?.. Нет, видимо, врачи и
анатомы недооценивают роли жопы в организме.  Да и то  -- человек есть тайна
за  семью  печатями.  Может  быть столь  чувствительный  орган  играет  роль
дополнительного сердца для перекачки, например,  лимфы. Ведь когда мы ходим,
ягодицы  шмыгают  туда-сюда.  Перекачивают.  А  когда   человек  сидит,  его
жопо-сердце   оказывается   стесненным.   Поэтому   ходить   полезнее,   чем
наваливаться всем телом на второе сердце.
     (Кроме  того,  "жопа"  обозначает  не  только  светлые  чувства,  но  и
почему-то  очень плохое,  загаженное  место,  далекую  провинцию.  Например,
"Двужопинск", "Зажопинские выселки" -- это глубокая провинция.)
     ...Как  бы  то ни  было,  в нашей студенческой группе МО-81-3  к началу
второго  курса тоже сложились  устойчивые микрогруппы,  или попросту говоря,
банды.
     ...По уму, тут надо бы сделать лирическое отступление и кстати описать,
как  я  ссал в поллитровую бутылку из-под лимонада, когда пролетарии  у  нас
дома  чинили  унитаз. Уединившись в комнате, я нассал целую бутылку через ее
узкое горлышко, а потом выбросил обесчещенную емкость в окно. Ну а что  было
делать? Не идти же к соседям, объяснять им про временно недействующий унитаз
и ремонт! Еще нужно было бы рассказать читателю, как в гостиничных номерах в
разных городах  я, чтобы не ходить в туалет  в далекий конец коридора,  ссал
прямо в раковину, приподнимаясь на цыпочки... Но я не буду прерывать плавное
повествование всякой хуйней.
     Итак, из четырех человек сложилась наша банда, и эти четыре человека не
совсем  совпадают с  теми, кто ехал  без  водки в  купе. Видите, несмотря на
совместно пережитую  опасность, купе в банду не  сложилось, жизнь расставила
все по местам. Вот полное описание нашей настоящей банды.
     Первый. Я. Об этом мерзавце вы получите впечатление прочитав книгу.
     Второй. Олег Баранов. Он  умный  (дураков в полку не держали). Обладает
логическим  мышлением и изрядной памятью на  цифры. Мог по памяти нарисовать
карту Европы. Вот такая вот непредвзятая гнида.*
     -- Мне, -- говорил  он в голодные годы, -- иногда  так ебаться хочется,
хоть на стенку лезь!
     Все  кликухи  в  банде  давал я  (а самого меня  вся наша группа МО81-3
называла Шеф). А если я кому-то давал кликуху, то она закреплялась за особью
и все потом эту особь по кликухе так и звали. Даже  родители иногда. Баранов
имел  прозвища  такие:  Адам,  Абрам,  Казимир,  Козлевич,  Алесь  Адамович.
(Адамович как фамилия, а  не  как  отчество,  то есть с ударением  на  "о".)
Последний был,  якобы,  страшный  бандит. Иногда  в юные  институтские  годы
Баранов звонил мне в телефон и грозно рычал в трубку:
     -- А ты знаешь, кто с тобой говорит? Ха-ха. Ха.
     -- Ой, не знаю, -- притворно пищал я.
     -- Это я -- Алесь Адамович!!!
     Я страшно пугался и молил за пощаду...
     Наиболее стабильной кличкой Адама была "Адам".
     Адам -- мужик  приземленный  и  его  фантазия  не поднималась  ввысь  к
звездам, а как-то стелилась по грунту возле денег и юбок.
     -- А вот кого бы на хуй насадить... Ой, какая баба страшная -- а вот бы
ее выебать! -- периодически выпадало из Баранова.
     Вообще,  из  таких  Адамов  формируются   партии   консерваторов.  Злая
консервативность имеет  некоторые плюсы. Она позволяет довольствоваться тем,
что  есть.  И  радоваться.  И даже хвастаться  хорошей жизнью.  Адам  мне  с
упоением  рассказывал, как  они  с отцом и  зятем  ходят  в Богородские бани
славно париться. И какие это хорошие бани -- Богородские.
     ...Ну сходили, уговорил... Я такого говна  редко  где видел! Паровозное
депо времен  разрухи,  а не бани! Вот умеет  консервативный мозг не замечать
родного говна: рабства негров, например. Так рождаются "Унесенные ветром".
     Или вот -- в  сральнике у  него  дома  очень неудобно  висит  держатель
рулона бумаги для  вытирки  жопы. Где-то  за  левым локтем,  почти за спиной
(если  сидеть  спиной  к  бачку).  Приходится  страшно  выгибаться,  отрывая
бумажку.  И  ведь  если  сказать  об этом  Баранову,  он  не  поймет.  Будет
утверждать, что все нормально и удобно.  Привык. Консерватор. Если и есть  у
него стремления, то линейные,  примитивные,  одноходо