O'ГЕНРИ
Рассказы

Rogue et noir
Башмаки
В антракте
ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ
Две отставки
Дикки
Золото и любовь
Из любви к искусству
Комната на чердаке
Корабли
ОБРАЩЕНИЕ ДЖИММИ ВАЛЕНТАЙНА
ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ
ПОСТСКРИПТУМЫ
С КУРЬЕРОМ
Сестры золотого кольца
Фараон и хорал
Художники





                                 O'ГЕНРИ

                              ПОСТСКРИПТУМЫ




                            ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

     Этими коротенькими рассказами Вильям Сидней  Портер  (О`Генри)  начал
свою карьеру. Появлением их, собранных в посмертном томике, в свет  -  она
теперь завершается.
     Вошедшие в этот сборник миниатюры печатались на столбцах издававшейся
в Хаустоне газеты "Post" в период между октябрем 1895 и июнем 1896їгг. под
заголовками: "Городские рассказы",  "Постскриптумы  и  зарисовки"  и  "Еще
несколько постскриптумов". Всего вернее  было  бы  назвать  этот  сборник:
"Хаустонские рассказы".  Но  мы  сохраняем  название  английского  издания
"Постскриптумы", чтобы оттенить посмертный характер томика:  рассказы  эти
вписывает в нашу память уже истлевшая рука американского юмориста.
     Подлинность предлагаемых вещиц неоспорима. Правда, они  печатались  в
газете без подписи. Но добросовестная  составительница  сборника  (и  -  в
скобках - беззаветная  поклонница  "американского  Мопассана")  установила
авторство О`Генри не только показаниями лиц, причастных к  газете  "Post",
но даже бухгалтерскими выписками сумм, которые О`Генри получал, и чисел, в
каковые гонорар выплачивался. Впрочем, для  лиц,  знакомых  с  творчеством
О`Генри, достаточными аргументами в пользу подлинности этих вещиц являются
их стиль и конструкция -  обязательно  на  трюке!  -  столь  типичные  для
О`Генри.
     Как бы там  ни  было,  русские  поклонники  даровитого  американского
юмориста не должны пропустить этого сборника.  В  числе  вошедших  в  него
вещиц есть немало крошечных шедевров  -  ценных,  кстати  сказать,  прежде
всего для эстрады.
     Мы опустили только миниатюры в стихах, за редкими исключениями весьма
уступающие  прозаическим,  да  несколько  вещиц,  частью   основанных   на
непереводимой  игре  слов,  частью   включенных   в   сборник   вследствие
фанатической добросовестности составительницы,  разделять  которую  мы  не
можем.




                        ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЙ ПОЛКОВНИК

     Солнце ярко светит и птицы весело поют на  ветвях.  Во  всей  природе
разлиты мир и гармония. У входа в небольшую  пригородную  гостиницу  сидит
приезжий и, тихо покуривая трубочку, ждет поезда.
     Но вот высокий мужчина в сапогах и в  шляпе  с  широкими,  опущенными
вниз полями выходит из гостиницы с  шестизарядным  револьвером  в  руке  и
стреляет. Человек на скамье скатывается с громким воплем.  Пуля  оцарапала
ему ухо. Он вскакивает на ноги в изумлении и ярости и орет:
     - Почему вы в меня стреляете?
     Высокий мужчина приближается с широкополой шляпой в руке, кланяется и
говорит:
     - П'ошу п'ощения, сэ'. Я полковник Джэй, сэ', мне показалось, что  вы
оско'бляете меня, сэ', но вижу, что я ошибся. Очень 'ад, что не убил  вас,
сэ'.
     - Я оскорбляю вас - чем? - вырывается у приезжего. - Я не  сказал  ни
единого слова.
     - Вы стучали по скамье, сэ', словно хотели  сказать,  что  вы  дятел,
сэ', а я - п'инадлежу к д'угой  по'оде.  Я  вижу  тепе'ь,  что  вы  п'осто
выколачивали пепел из вашей т'убки, сэ'. П'ошу  у  вас  п'ощения,  сэ',  а
также, чтобы вы пошли и де'нули со мной по стаканчику, сэ', дабы показать,
что у вас нет никакого осадка на душе п'отив джентльмена,  кото'ый  п'инес
вам свои извинения, сэ'.



                            НЕ СТОИТ РИСКОВАТЬ

     - Посмотрим, -  сказал  жизнерадостный  импрессарио,  наклоняясь  над
географическим атласом. - Вот город, куда мы можем завернуть  на  обратном
пути. Антананариво, столица Мадагаскара, имеет сто тысяч жителей.
     - Это звучит обещающе, - сказал Марк Твен,  запуская  руки  в  густые
кудри. - Прочтите, что там есть еще по этому вопросу.
     - Жители Мадагаскара, - продолжал читать жизнерадостный  импрессарио,
- отнюдь  не  дикари,  и  лишь  немногие  из  племен  могут  быть  названы
варварскими. Среди мадагаскарцев много ораторов, и язык их полон фигурами,
метафорами  и  притчами.  Есть  много  данных,  чтобы  судить   о   высоте
умственного развития населения Мадагаскара.
     - Звучит очень хорошо, - сказал юморист. - Читайте дальше.
     - Мадагаскар, - продолжал импрессарио,  -  родина  огромной  птицы  -
эпиорнис - кладущей яйца величиной в 15  с  половиной  на  9  с  половиной
дюймов, весом от десяти до двенадцати фунтов. Эти яйца...
     - Не стоит читать дальше, - сказал Марк  Твен.  -  Мы  не  поедем  на
Мадагаскар.



                                  ЗЕЛЕНЫЙ

     -  Я  впредь  буду  иметь  дело  только  с   опытными   приказчиками,
освоившимися со всеми особенностями ювелирной  торговли,  -  сказал  вчера
хаустонский ювелир своему другу. Видите ли, на рождественские праздники мы
обычно нуждаемся в помощи и часто берем на эти дни людей, которые являются
прекрасными приказчиками, но не посвящены  в  тонкости  именно  ювелирного
дела. И вот тот молодой  человек  чрезвычайно  исполнителен  и  вежлив  со
всеми, но благодаря ему я  только  что  потерял  одного  из  лучших  своих
клиентов.
     - Каким образом? - спросил друг.
     - Господин, всегда покупающий у нас, зашел с женой неделю тому назад,
дал ей выбрать великолепную бриллиантовую булавку, обещанную им в качестве
рождественского подарка, и попросил этого молодого  человека  отложить  ее
для него до сегодня.
     - Понимаю, - сказал друг, - он продал ее кому-то другому, к  великому
разочарованию вашего клиента.
     - Вы, по-видимому,  недостаточно  хорошо  знаете  психологию  женатых
людей, - сказал ювелир. - Этот  идиот  действительно  сохранил  отложенную
булавку, и тому пришлось купить ее.



                             ОБОРОТНАЯ СТОРОНА

     Все газеты обошло  одно  утверждение,  касающееся  хорошо  известного
женского недостатка - любопытства. Оно гласит, что если  мужчина  принесет
домой номер газеты, из которого вырезан кусочек, жена его не успокоится до
тех пор, пока не достанет другого экземпляра и  не  убедится,  что  именно
было вырезано.
     Один  из   хаустонских   жителей   настолько   заинтересовался   этим
утверждением, что решил проверить его на опыте. Как-то вечером на  прошлой
неделе он вырезал из утренней газеты объявление о  новом  средстве  против
катара - так, дюйма на два - и оставил искалеченный номер  на  столе,  где
жена не могла его не заметить.
     Он взял книгу и сделал вид, что поглощен ею, в то же  время  наблюдая
за женой, просматривающей газету. Когда той попалось  место,  откуда  была
вырезана заметка, она нахмурилась, и серьезное раздумье отразилось  на  ее
лице.
     Однако, она ни слова не сказала, и муж никак не мог решить наверняка,
возбуждено в ней любопытство или нет.
     На следующий день, когда он вернулся к обеду, жена  встретила  его  с
пылающими глазами и зловещим дрожанием губ.
     - Жалкий лживый негодяй!  -  вскричала  она.  -  После  стольких  лет
совместной жизни узнать, что ты низко обманывал меня, ведя двойную жизнь и
навлекая позор и горе  на  твою  ни  в  чем  неповинную  семью!  Я  всегда
подозревала, что ты мерзавец и подлец, а теперь у меня в руках неоспоримое
доказательство этого!
     - Что - что - что ты имеешь в виду, Мэри? - вырвалось  у  него.  -  Я
ничего не сделал!
     - Конечно, ты готов добавить и ложь к списку твоих  пороков!  Раз  ты
делаешь вид, что не понимаешь меня - погляди на это!
     Она держала перед ним  неповрежденный  экземпляр  вчерашней  утренней
газеты.
     - Ты рассчитывал скрыть от меня твои поступки, вырезав часть  газеты,
но я умнее, чем ты думал!
     - Но это всего лишь шутка, Мэри. Я не  думал,  что  ты  отнесешься  к
этому серьезно.
     - Ты называешь это шуткой, бессовестный негодяй!  -  вскричала  жена,
развертывая перед ним газету.
     Муж взглянул - и прочел в смущении  и  ужасе.  Вырезая  объявление  о
катаре, он ни на минуту не подумал  взглянуть,  что  стояло  на  оборотной
стороне его - и вот какая заметка должна была представиться  глазам  того,
кто встретился с вырезкой, читая другую страницу листа:
     Один из жителей города, видный делец, весьма  весело  проводил  вчера
время  в  одном  из  ресторанов,  ужиная   вместе   с   двумя   хористками
гастролирующей в настоящее время у нас комической оперы.  Излишне  громкий
разговор и битье  посуды  привлекли  внимание  посторонних,  но  все  было
улажено, благодаря видному положению, занимаемому упомянутым джентльменом.
     - Ты называешь это шуткой, старая ты гадина? -  визжала  возбужденная
дама. - Я уезжаю к маме сегодня же вечером и намерена остаться там.  Думал
надуть меня, вырезав заметку, да? Ты низкая, транжирящая деньги змея - ты!
Я уже упаковала свои сундуки и еду сию же минуту домой...  не  подходи  ко
мне!
     - Мэри! - пролепетал не находивший слов муж. - Клянусь, что я...
     - Не прибавляйте кощунства к вашим преступлениям, сэр!
     Муж сделал три-четыре тщетных попытки  заставить  себя  выслушать,  а
затем схватил шляпу и выбежал на улицу. Через четверть часа он вернулся  с
двумя шелковыми платьями, четырьмя фунтами  конфет,  бухгалтером  и  тремя
приказчиками, чтобы доказать, что в упомянутый вечер он был по горло занят
у себя в магазине.
     Дело в конце концов было улажено к удовлетворению  обеих  сторон,  но
зато один из хаустонских  жителей  больше  не  испытывает  любопытства  по
вопросу о женском любопытстве.



                            СПОРТИВНЫЙ ИНТЕРЕС

     На задворках одной из крупнейших мануфактурных фабрик Хаустона  кипит
оживленная работа. Целый ряд рабочих хлопочет, подымая тяжести  с  помощью
блоков и талей. Каким-то образом канат перетирается и подъемный кран летит
вниз. Толпа с быстротой молнии рассеивается, кто  куда.  Сильный,  режущий
уши грохот, туча пыли и - труп человека под тяжелыми лесами.
     Остальные окружают его и геркулесовыми усилиями  стаскивают  балки  с
исковерканного тела. Из грубых, но добрых грудей вырывается хриплый  ропот
жалости, и вопрос обегает все уста:
     - Кто скажет ей?
     В маленьком аккуратном домике  близ  железной  дороги,  который  они,
стоя,  видят  отсюда,  ясноглазая,   каштаново-волосая   молодая   женщина
работает, напевая, и не знает, что смерть в мгновение ока вырвала ее  мужа
из числа живых.
     Работает, счастливо напевая,  в  то  время,  как  рука,  которую  она
выбрала для защиты и поддержки в течение всей ее жизни, лежит  неподвижная
и быстро холодеет холодом могилы!
     Эти грубые люди, как  дети,  стараются  уклониться  от  необходимости
сообщить ей. Их страшит принести весть, которая сменит ее улыбку на горе и
плач.
     - Иди ты, Майк, - говорят одновременно трое или четверо из них. - Ты,
брат, ученее, чем кто-либо из нас, и будешь чувствовать себя, после  того,
как скажешь ей, как ни в чем не бывало. Пошел, пошел - и будь поласковее с
женкой бедного Тима, пока мы попробуем привести труп в порядок!
     Майк - приятного вида  мужчина,  молодой  и  дюжий.  Кинув  последний
взгляд на злополучного товарища, он медленно направился вниз  по  улице  к
домику, где живет молодая жена - теперь, увы, вдова.
     Прибыв  на  место,  он  не  колеблется.  Сердце  у  него  нежное,  но
закаленное. Он поднимает щеколду калитки и твердым  шагом  идет  к  двери.
Прежде, чем он успевает произнести хоть одно  слово,  что-то  в  его  лице
говорит ей всю правду.
     - Что это было? - спрашивает она. - Внезапный взрыв или укус змеи?
     - Подъемный кран сорвался, - говорит Майк.
     - В таком случае я проиграла пари, - говорит она. - Я не сомневалась,
что это будет - виски.
     Жизнь, господа, полна разочарований.



                             УМЕНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ

     Сильный запах лука и  того  сорта  спирта,  который  рекомендуется  в
рекламах "для технических целей", проникли  сквозь  замочную  скважину,  а
немедленно за ними  появился  индивидуум,  неся  под  мышкой  внушительную
рукопись, напоминавшую величиной скатанный кусок обоев.
     Индивидуум  принадлежал  к  типу,  определяемому  нашими  английскими
кузенами, как "представитель низших классов",  а  демагогической  прессой,
как "кости и нервы страны"; местом же его  вторжения  была  святая  святых
великого техасского еженедельника.
     Редактор сидел за письменным столом, вцепившись руками в свои скудные
волосы и глядя с отчаянием на письмо, полученное от фирмы,  у  которой  он
брал в кредит бумагу.
     Индивидуум пододвинул  стул  к  самому  креслу  редактора  и  положил
тяжелую рукопись на стол - так что последний даже затрещал под ее весом.
     - Я работал над этим девятнадцать часов, - сказал он, - но,  наконец,
оно кончено.
     - Что это такое? - спросил редактор. - Травокосилка?
     - Это ответ, сэр, на послание президента: развенчание каждой  и  всех
его проклятых доктрин, полный и уничтожающий образ каждого из  утверждений
и каждой из лживых и предательских теорий, им выдвинутых.
     -  Приблизительно  сколько...  гм..  сколько  фунтов  оно   содержит,
по-вашему? - спросил в раздумьи редактор.
     - Пятьсот двадцать семь страниц, сэр, и...
     - Написано карандашом на одной стороне листа? - спросил  редактор  со
странным блеском в глазах.
     - Да, и здесь затронуто...
     - Можете оставить рукопись, -  сказал  редактор,  вставая  со  своего
кресла. - Полагаю, что мы сумеем использовать ее надлежащим образом.
     Индивидуум отчаянным усилием перевел дух и  удалился,  чувствуя,  что
решительный удар нанесен - тем, наверху.
     Не прошло и десяти минут, как были приобретены шесть лучших  резинок,
и весь состав конторы приступил к работе над рукописью.
     Великий еженедельник вышел вовремя, но редактор задумчиво взглянул на
непогашенный с прошлого месяца счет за бумагу и сказал:
     - Пока что - хорошо. Но хотел бы я знать, на чем  мы  будем  печатать
следующий выпуск!



                                 ПРИМЕРЕНИЕ

     Одноактная драма
     Действующие лица: хаустонская супружеская чета.
     Место действия: будуар супруги.
     Он. А теперь, Виола, раз мы понимаем друг друга, не станем  повторять
этого еще раз. Забудем горькие слова, сказанные нами друг другу,  и  решим
жить всегда в любви и в мире. (Берет ее за талию).
     Она. Ах, Чарльз, ты не представляешь, как я счастлива! Разумеется, мы
никогда больше не будем ссориться. Жизнь слишком коротка для  того,  чтобы
изводить ее на мелкие дрязги и стычки. Будем идти по светлому пути любви и
никогда больше не сойдем с него. Ах, какое блаженство  сознавать,  что  ты
любишь меня и что ничто никогда не встанет между нами!  Совсем  как  будто
вернулись прежние дни наших встреч у сиреневой  изгороди,  не  правда  ли?
(Кладет голову ему на плечо).
     Он. Да, и я еще срывал тогда гроздья  и  вплетал  в  твои  волосы,  и
называл тебя царицей Титанией.
     Она. Ах, это было прелестно! Я помню. Царица Титания? Ах, это одна из
шекспировских героинь, которая еще полюбила человека с ослиной головой.
     Он. Гм!
     Она. Не надо. Я не имела в виду тебя. Ах, Чарльз, прислушайся к  этим
рождественским колоколам! Что за  веселый  день  это  будет  для  нас!  Ты
уверен, что любишь меня так же, как любил раньше?
     Он. Больше! (Чмок!)
     Она. Мои губки сладки?
     Он. (Чмок! Чмок!)
     Она. Ты хочешь их съесть?
     Он. Все без остатка. Чья ты женушка?
     Она. Моего собственного маленького мальчика.
     Оба. (Чмок!)
     Он.  Слушай,  колокола  зазвонили  опять.  Мы  должны  быть   вдвойне
счастливы, любовь моя, потому что мы  переплыли  бурные  моря  сомнений  и
гнева. Но теперь близок рассвет: розовая заря любви вернулась!
     Она. И вечно останется. Ах, Чарльз, ни словом ни взглядом не причиним
больше боли друг другу!
     Он. Никогда! И ты не будешь больше бранить меня?
     Она. Нет, любимый. Ты знаешь, я никогда не браню  тебя,  если  ты  не
даешь мне повода.
     Он. Иногда ты злишься и говоришь неприятности без всякого повода.
     Она. Может быть, ты так думаешь, но это не так. (Отрывает  голову  от
его плеча).
     Он. Я знаю, о чем я говорю (Снимает руку с ее талии.)
     Она. Ты приходишь домой раздраженным, потому что не умеешь вести свои
дела, как следует, и срываешь зло на мне.
     Он. Я устаю от тебя. Ты наступаешь сама себе на уши,  потому  что  ты
принадлежишь к такой уж бездумной широкоротой  породе  и  не  в  силах  не
делать этого.
     Она. Ты  старый  беспардонный  лгун  из  лгуньего  рода,  и  не  смей
разговаривать так со мной, или я выцарапаю твои глаза!
     Он. Ты проклятая бешеная кошка! Жалею,  что  меня  не  убило  молнией
прежде, чем я встретил тебя.
     Она. (хватая щетку). Бах! Бах! Тррах!
     Он. (после  того,  как  выбрался  на  тротуар).  Интересно,  прав  ли
полковник Ингерсол, что самоубийство не грех?
     Занавес.



                                ПЕРЕМУДРИЛ

     Есть в Хаустоне человек, идущий в ногу с  веком.  Он  читает  газеты,
много  путешествовал  и  хорошо  изучил  человеческую   натуру.   У   него
естественный дар разоблачать мистификации и подлоги, и нужно быть поистине
гениальным актером, чтобы ввести его в какое-либо заблуждение.
     Вчера ночью, когда он возвращался  домой,  темного  вида  личность  с
низко надвинутой на глаза шляпой шагнула из-за угла и сказала:
     - Слушайте, хозяин, вот  шикарное  бриллиантовое  кольцо,  которое  я
нашел в канаве. Не хочу наделать себе хлопот с ним.  Дайте  мне  доллар  и
держите его.
     Человек из Хаустона с улыбкой взглянул на сверкающий  камень  кольца,
которое личность протягивала ему.
     - Очень  хорошо  придумано,  паренек,  -  сказал  он.  -  Но  полиция
наступает на самые пятки таким, как ты. Лучше выбирай покупателей на  свои
стекла с большей осторожностью. Спокойной ночи!
     Добравшись до дому, человек нашел свою жену в слезах.
     - О, Джон! - сказала она. - Я отправилась за покупками нынче  днем  и
потеряла свое кольцо с солитером! О, что мне теперь...
     Джон повернулся, не сказав ни слова, и помчался по улице - но  темной
личности уже нигде не было видно.
     Его жена часто размышляет на тему, отчего он никогда не бранит ее  за
потерю кольца.



                             ПОКУПКА ФОРТЕПЬЯНО

     Человек из Хаустона решил несколько дней тому назад купить своей жене
фортепьяно в качестве рождественского подарка. Надо при этом сказать,  что
между  агентами  по  распространению  фортепьяно   больше   соперничества,
соревнования  и  объегоривания  друг  друга,  нежели  между  людьми   всех
остальных  профессий.  Страховое  дело  и  разведение  фруктовых  садов  -
беззубые младенцы по сравнению с фортепьянной промышленностью. Человек  из
Хаустона - он видный адвокат - знал это  и  постарался  посвятить  в  свои
намерения самый ограниченный  круг  людей,  опасаясь,  что  агенты  станут
досаждать ему. Он всего один раз справился в музыкальном магазине о  ценах
и решил через неделю-другую сделать свой выбор.
     Выйдя из магазина, он по пути в свою контору завернул на почту.
     Придя в контору, он нашел трех агентов, примостившихся в ожидании его
в кресле и на письменном столе.
     Один из них раскрыл рот первым и сказал:
     - Слышал, что вы хотите купить  фортепьяно,  сэр.  Стейнвей  славится
нежностью звука, прочностью, изяществом отделки, тоном,  работой,  стилем,
качеством и...
     - Чепуха! - сказал второй агент, проталкиваясь между  ними  и  хватая
адвоката за воротник. - Возьмите  Читтерлинг.  Единственное  фортепьяно  в
мире. Нежностью звука, прочностью, изяществом отделки, тоном, работой...
     - Виноват! - сказал третий агент. - Не могу стоять  рядом  и  видеть,
как  человека  обжуливают.  Фортепьяно  Кроник