тсюда, - сказал он.
   - Полиция?
   - Может быть.
   - Что же ты будешь делать?
   - Вот об этом я и думаю.
   - Что это за деньги, Биггер, откуда?
   - Бесси, если мне надо будет уехать, ты мне поможешь? А я зато поделюсь
с тобой.
   - Возьми меня с собой, тогда и делиться не надо.
   Он промолчал. Мысль о том, чтобы взять Бесси, ни разу не приходила  ему
в голову. Женщина в побеге - тяжелая обуза. Он не раз читал про  беглецов,
которые попадались из-за женщин, и не хотел, чтоб и с ним случилось то же.
Но что, если - да, если сказать  ей  столько,  да,  ровно  столько,  чтобы
заручиться ее участием?
   - Ладно, - сказал он. - Я тебе так скажу: если ты мне поможешь, я  тебя
возьму.
   - Ты правду говоришь?
   - Ну да.
   - Значит, ты мне расскажешь?
   Да, состряпать историю не трудно. И  совсем  незачем  упоминать  Джана.
Надо рассказать все так, чтобы  в  случае,  если  когда-нибудь  ее  станут
спрашивать, она отвечала бы то, что нужно, сыграла бы ему на  руку  своими
ответами. Он взял свой стакан, допил, поставил  его  и  наклонился  к  ней
через стол, вертя в пальцах сигарету. Он заговорил, прерывисто дыша.
   - Ну слушай, вот в чем вся штука. Этот старик, у которого я работаю, он
очень богатый, миллионер, а у него есть дочка, и вот она сбежала  с  одним
красным.
   - Как, ушла из дому?
   - Что? А... ну да, ушла из дому.
   - С красным?
   - Да, знаешь - из этих, из коммунистов.
   - О! Как же это она так?
   - Да она вообще дурная какая-то. Никто еще не знает, что она уехала,  и
вот прошлой ночью я взял у нее в комнате деньги, поняла?
   - О-о!
   - А они не знают, где она.
   - Что же ты теперь хочешь делать?
   - Они не знают, где она, - повторил он.
   - Ну и что же?
   Он взял сигарету в зубы; она смотрела на него своими  черными  глазами,
широко раскрытыми от жадного любопытства. Ему  нравилось,  когда  она  так
смотрела. Ему даже жалко было говорить ей, потому  что  тогда  ей  уже  не
нужно будет догадываться. Ему хотелось  подольше  оттянуть  свой  рассказ,
чтобы удержать  на  ее  лице  выражение  полной  поглощенности.  Видя  это
выражение, он острее чувствовал,  что  живет,  и  вырастал  в  собственных
глазах.
   - У меня есть план.
   - Ах, Биггер, ну расскажи, какой?
   - Не говори так громко.
   - Ну рассказывай же!
   - Они не знают, где девушка.  Они  могут  подумать,  что  ее  похитили,
понятно? - Вое тело у него напряглось, и губы дрожали.
   - Ах, вот почему ты так заволновался, когда я тебе сказала про  Леба  и
Леопольда...
   - Что ты на это скажешь?
   - А вдруг они не подумают, что ее похитили?
   - Нужно _сделать_ так, чтоб подумали.
   Она посмотрела в свой  пустой  стакан.  Биггер  подозвал  официантку  и
заказал еще джину. Он сразу отпил почти полстакана и сказал:
   - Девушки нет, понятно? Они не знают, где она. Никто не знает.  Но  они
могут подумать, что кто-то знает, если им сказать об этом. Понятно?
   - Значит... Значит, мы можем сказать, что мы знаем. Да? Ты хочешь, чтоб
мы написали им...
   - ...и потребовали денег, вот именно, - сказал он. - И мы  их  получим.
Понимаешь, ведь никто другой не станет  брать  с  них  деньги,  вот  мы  и
возьмем.
   - А если она объявится?
   - Не объявится.
   - Откуда ты знаешь?
   - Знаю, и все.
   - Биггер, ты что-те знаешь про эту девушку. Ты знаешь, где они.
   - Не все ли тебе равно, где она. Важно, что она не объявится, а значит,
и беспокоиться нечего.
   - Биггер, это с ума надо сойти!
   - А! Ну тогда к черту! Больше не будем говорить об этом.
   - Да я не про то совсем.
   - А про что же?
   - Про то, что надо все делать очень осторожно.
   - Можно стребовать с них девять тысяч.
   - Но как мы их получим?
   - Скажем, чтоб они  положили  где-нибудь.  Они  будут  думать,  что  им
отдадут девушку...
   - Биггер, ты знаешь, где она, - сказала она тоном не то вопроса, не  то
утверждения.
   - Нет.
   - Про это напишут в газетах. Она объявится.
   - Не объявится.
   - Откуда ты знаешь?
   - Знаю.
   Он увидел, как она пошевелила губами,  потом  заговорила  совсем  тихо,
наклонясь к нему.
   - Биггер, ты ей ничего не сделал, этой девушке?
   Он оцепенел от страха. Ему вдруг захотелось, чтобы у него в руках  было
что-нибудь крепкое и тяжелое: револьвер, нож, кирпич.
   - Скажи только это еще  раз,  я  тебе  так  дам,  что  ты  из-за  стола
вылетишь!
   - О-о!
   - Ладно. Хватит дурака валять.
   - Биггер, зачем ты это сделал?
   - Будешь помогать? Говори: да или нет?
   - Ой, Биггер...
   - А, боишься! А когда ты мне помогла стащить серебро  у  мисс  Херд  из
буфета, тогда ты не боялась? Когда ты впустила меня  к  миссис  Мэси  и  я
украл радиоприемник, тогда ты не боялась?
   - Я не знаю...
   - Ты хотела, чтоб я сказал тебе. Ну вот, я сказал. Женщины всегда  так.
Сначала пристанут, а чуть что, так в кусты.
   - Но ведь нас поймают.
   - Будем делать все с умом, так не поймают.
   - Но как же мы это все сделаем, Биггер?
   - А уж это я придумаю как.
   - Но я тоже хочу знать.
   - Ничего трудного тут нет.
   - Но как?
   - Я устрою так, что ты сможешь взять деньги и никто тебя не тронет.
   - За такие дела, знаешь, что бывает?!
   - Вот и тебе будет, если станешь трусить.
   - А как же я возьму деньги?
   - Мы им скажем, где их оставить.
   - А они дадут знать в полицию.
   - Не дадут, побоятся, что не получат дочку обратно. Они у нас в  руках,
понимаешь? А потом, я же буду знать. Я-то ведь все время  у  них  в  доме.
Если я увижу, что нам готовят ловушку, я тебя предупрежу.
   - И ты думаешь, у нас это выйдет?
   - Можно написать, чтоб  они  бросили  деньги  из  окна  автомобиля.  Ты
спрячешься  на  условленном  месте  и  будешь  смотреть,  не   следит   ли
кто-нибудь. Если кого-нибудь увидишь, не возьмешь деньги, вот  и  все.  Но
они хотят вернуть девушку, они не будут следить.
   Наступили долгое молчание.
   - Ох, Биггер, не знаю, - сказала она.
   - С деньгами можно поехать в Нью-Йорк, в Гарлем.  Нью-Йорк  -  вот  это
город. Выждем немножко, а потом поедем.
   - А вдруг они переметят деньги?
   - Не переметят. А если переметят, я дам тебе знать. Ведь я же  там,  на
месте.
   - А если мы вдруг убежим, они догадаются, что это мы. Нас будут  искать
всю жизнь, Биггер...
   - А мы не убежим сейчас же. Мы выждем.
   - Не знаю, Биггер.
   Он был доволен; он видел по ней, что стоит только подтолкнуть ее, и она
сдастся. Она боялась, и, пользуясь ее страхом, он мог сделать  с  ней  что
угодно. Он посмотрел на  часы:  было  уже  поздно.  Надо  было  вернуться,
посмотреть, как там котел.
   - Ну вот что, мне пора.
   Он расплатился, и они вышли на улицу.  Был  еще  один  способ  покрепче
привязать ее. Он вытащил деньги, отделил одну бумажку себе,  а  всю  пачку
протянул ей.
   - Возьми, - сказал он. - Купи себе, что хочешь,  а  остальные  побереги
для меня.
   - О!
   Она смотрела на деньги и не решалась.
   - Не хочешь?
   - Хочу, - сказала она и взяла пачку.
   - А будешь помогать мне, так и побольше получишь.
   Они остановились у ее дома; он внимательно посмотрел на нее.
   - Ну, - сказал он, - так как же?
   - Биггер, миленький. Я... я не знаю, - сказала она жалобно.
   - Ты сама хотела, чтоб я тебе рассказал.
   - Я боюсь.
   - Значит, ты мне не веришь?
   - Мы еще никогда такого не делали. Они весь  город  обыщут,  чтобы  нас
найти. Это совсем не то, что забраться  вечером  к  моим  хозяевам,  когда
никого дома нет, и стащить что-нибудь. Это не...
   - Как хочешь.
   - Я боюсь, Биггер.
   - А кто может на нас подумать?
   - Не знаю. Ты правда думаешь, что они не знают, где девушка?
   - Они не могут знать.
   - А ты знаешь?
   - Нет.
   - Она объявится.
   - Не объявится. А потом она вообще с заскоком. Они даже могут подумать,
что это она сама и написала, чтоб вытянуть у них деньги. Или они  подумают
на красных. На нас никогда не подумают. Они считают, что у нас  пороху  не
хватит на такое дело. Они всех негров считают трусами...
   - Ох, пс знаю...
   - Я тебя когда-нибудь подводил?
   - Нет, но мы ничего такого ни разу не делали.
   - Все равно, и теперь не подведу.
   - Когда ты хочешь это сделать?
   - А вот как они поднимут тревогу насчет девушки.
   - И ты думаешь, это у нас выйдет?
   - Я тебе уже сказал, что я думаю.
   - Нет, Биггер! Не пойду я на это. И ты...
   Он круто повернулся и пошел прочь.
   - Биггер!
   Она побежала за ним по снегу и вцепилась в рукав. Он остановился, но не
обернулся к ней. Она потянула его за пальто. Под тусклым  светом  уличного
фонаря они молча сошлись лицом к лицу. Вокруг них была ночь  и  снег;  они
были отрезаны от мира и знали только друг друга. Он  смотрел  на  нее  без
всякого выражения и  ждал.  Ее  взгляд,  испуганный  и  недоверчивый,  был
прикован к его лицу. Он стоял неподвижно, но вся его поза говорила о  том,
что он наготове и только ждет, оттолкнет она его  или  притянет.  Ее  губы
раздвинулись в слабой улыбке, она подняла руку и тихонько провела пальцами
по его щеке. Он знал, что в ней сейчас с  мукой  решается  вопрос  о  том,
насколько он дорог ей. Она схватила его руку и сжала.
   - Биггер, миленький... Не надо. Правда же, нам и без этого хорошо.
   Он выдернул руку.
   - Я пошел, - сказал он.
   - Когда мы теперь увидимся, миленький?
   - Не знаю.
   Он сделал несколько шагов, но она опять нагнала его и обхватила за шею.
   - Биггер, миленький...
   - Так как же, Бесси? Говори.
   Она жалобно смотрела на него своими круглыми черными  глазами.  Он  все
еще выжидал, протянет она ему руку или даст скатиться в  пропасть  одному.
Он наслаждался ее горем, через эту чужую растерянность и отчаяние  узнавая
цену себе. Вдруг у нее дрогнули губы, и она заплакала.
   - Так как же? - повторил он.
   - Если я пойду на это, так только ради тебя, - всхлипывая, сказала она.
   Он обнял ее за плечи.
   - Ну, ну, Бесси, - сказал он. - Не плачь.
   Она перестала всхлипывать и вытерла глаза; он пристально  посмотрел  на
нее. Справится, подумал он.
   - Мне надо идти, - сказал он.
   - Я сейчас домой не пойду.
   - А куда же ты пойдешь?
   Теперь, когда она стала его сообщницей, он вдруг стал бояться  за  нее.
Для его душевного спокойствия необходимо было  знать,  что  она  делает  и
почему.
   - Мне еще выпить хочется.
   Нет, все в порядке; она такая же, как всегда.
   - Ну, я загляну к тебе завтра вечером, идет?
   - Ладно, миленький. Только смотри, будь осторожен.
   - Слушай, Бесси,  ты  брось  трусить.  Положись  на  меня.  Что  бы  ни
случилось, им нас не поймать. Уж про тебя-то  наверняка  никто  ничего  не
узнает.
   - А если нас начнут искать, Биггер, где мы спрячемся? Ведь мы негры. Мы
не можем пойти, куда захочется.
   Он оглядел заснеженную, освещенную фонарями улицу.
   - Да мало ли мест, - сказал он. - Я всю Южную  сторону  знаю  как  свои
пять пальцев. Можно спрятаться в одном из тех старых  домов,  знаешь?  Вот
как прошлый раз. Туда никто не сунется.
   Он показал в конец улицы, где темнел большой нежилой черный дом.
   - Ох! - вздохнула она.
   - Ну я пошел, - сказал он.
   - До завтра, миленький.
   Он зашагал к трамваю; оглянувшись, он увидел, что она все еще стоит  на
том же месте, в снегу. Ничего, подумал он. Справится.
   Опять пошел снег; улицы были точно длинные тропинки, проложенные в чаще
и освещенные там и сям факелами,  высоко  поднятыми  невидимой  рукой.  Он
прождал минут десять, трамвая все не было. Он свернул за угол  и,  опустив
голову, зарыв руки в карманы, пешком пошел к Долтонам.
   Он шел уверенно. За этот день и вечер возникли новые страхи,  но  новые
чувства помогли эти страхи преодолеть. В ту  минуту,  когда,  наклонившись
над Мэри, он увидел, что она умерла, страшный образ  электрического  стула
вошел в его плоть и кровь. Но сегодня, за завтраком дома, когда он смотрел
на мать, сестру, брата и  видел,  как  они  слепы,  и  позднее,  когда  он
подслушивал разговор Пегги с миссис Долтон на кухне, в нем родилось  новое
чувство, чувство, которое почти совсем освободило его  от  страха  смерти.
Если быть осторожным и знать, чего хочешь, все можно сделать, думал он.  А
если можно взять жизнь в свои руки и распоряжаться ею по-своему,  если  от
себя самого зависит решение, когда и куда бежать, то и бояться нечего.
   Он чувствовал себя теперь хозяином своей судьбы.  Он  жил  интенсивнее,
чем когда-нибудь; все его внимание,  все  его  мысли  были  сосредоточены,
направлены к одной цели. Первый раз в жизни он двигался между двумя  четко
обозначенными полюсами: он уходил от смертельной угрозы, от жизни, похожей
на смерть, давшей ему это чувство стеснения и горячего удушья в  груди,  и
шел к ощущению той полноты,  которая  так  часто,  хоть  и  неопределенно,
манила его с экрана и с журнальных страниц.
   Стыд и страх и ненависть, обострившиеся в  нем  от  встречи  с  Мэри  и
Джаном и мистером Долтоном, от  роскоши  этого  большого  дома,  перестали
душить его и жечь. Разве он не совершил то, на что они никогда не  считали
его способным? Его черная кожа, его место на самом дне мира - все  это  он
теперь смел превозмочь благодаря вновь рожденной в нем силе. Сознание, что
он убил Мэри, стало для него тем, чем  раньше  служили  револьвер  и  нож.
Пусть потешаются над ним за то, что он черный и смешной: он может смотреть
им прямо в глаза и даже не чувствовать злобы. Исчезло постоянное  ощущение
невидимой стены, давящей со всех сторон.
   Выйдя на бульвар Дрексель и направляясь к дому Долтонов, он думал о том
беспокойстве, о том  неутолимом  голоде,  которые  вечно  снедали  его.  В
какой-то мере он уже сегодня вечером справился с этим; дальше  все  станет
еще легче. Ощущение свободы и покоя явилось в его теле  после  близости  с
Бесси. Добившись ее согласия помогать ему в деле с  письмом,  он  закрепил
свою власть над ней. Теперь она связана с ним узами более тесными, чем узы
брака. Теперь она - его; страх ареста и казни привяжет ее к нему на всю ее
жизнь; точно так же, как то, что он сделал вчера,  силой  всей  его  жизни
привязало его к его новому пути.
   Он вошел в ворота, прошел весь двор, спустился в котельную и через ярко
освещенные щели заглянул в топку. Он увидел красную груду тлеющих углей  и
услышал ровное  гудение  в  трубе.  Он  повернул  рычаг,  прислушиваясь  к
тарахтенью в желобе и глядя, как угли из красных  становятся  черными.  Он
повернул рычаг обратно, нагнулся и отворил дверцу зольника. Там было полно
золы. Завтра утром нужно будет выгрести ее всю лопатой  и  посмотреть,  не
осталось ли где несгоревших костей. Он  закрыл  дверцу  и,  обойдя  котел,
направился уже в свою комнату, как вдруг услышал голос Пегги:
   - Биггер!
   Он остановился, и, прежде чем успел ответить,  щекотная  горячая  волна
прошла по всему его телу. Пегги стояла  на  площадке  лестницы,  у  двери,
ведущей в кухню.
   - Да, мэм.
   Он подошел к лестнице и поднял голову.
   - Миссис Долтон хочет, чтоб вы поехали на вокзал за сундуком.
   - За сундуком?
   Он ждал, что Пегги ответит на его удивленный  вопрос.  Может  быть,  не
надо было спрашивать?
   - Да, с вокзала звонили и сказали, что никто за ним  не  пришел.  А  из
Детройта мистеру Долтону была телеграмма. Мэри там нет.
   - Да, мэм.
   Она сошла вниз и оглядела котельную, словно чего-то искала.  Он  застыл
на месте; если она увидит что-нибудь и станет спрашивать его  о  Мэри,  он
возьмет железную лопату и проломит ей голову, а потом  сядет  в  машину  и
помчит что есть силы.
   - Мистер  Долтон  беспокоится,  -  сказала  Пегги.  -  Понимаете,  Мэри
оставила в шкафу все новые платья, которые она  купила  нарочно  для  этой
поездки. А бедная миссис Долтон целый день бродит из угла  в  угол  и  все
звонит по ее знакомым.
   - Что же, никто так и не знает, где она? - спросил Биггер.
   - Никто. Она сама вам велела взять сундук, как он есть?
   - Да, мэм, - сказал  он,  чувствуя,  что  перед  ним  первое  серьезное
препятствие и нужно его брать. - Он был заперт и стоял в углу. Я его  снес
вниз и поставил вот здесь.
   - Пегги! - раздался голос миссис Долтон.
   - Я здесь, мэм, - ответила Пегги.
   Биггер посмотрел вверх и увидел миссис Долтон; одетая,  как  всегда,  в
белое, она стояла на площадке, доверчиво приподняв лицо.
   - Что, шофер вернулся уже?
   - Он здесь, миссис Долтон.
   - Пожалуйста, Биггер, поднимитесь на минуту в кухню, - сказала она.
   - Слушаю, мэм.
   Вслед  за  Пегги  он  вошел  в  кухню.  Миссис  Долтон  уронила  крепко
сплетенные руки, лицо ее было приподнято немного  больше  обычного,  белые
губы приоткрыты.
   - Пегги вам сказала насчет сундука?
   - Да, мэм. Я сейчас поеду.
   - В котором часу вы вчера ушли отсюда?
   - Около двух, мэм.
   - И она вам сказала, чтобы вы снесла сундук вниз?
   - Да, мэм.
   - И чтобы вы не ставили машину в гараж?
   - Да, мэм.
   - А утром, когда вы пришли, она, стояла там же, где вы ее оставили?
   - Да, мэм.
   Миссис Долтон повернула голову на звук отворявшейся  двери;  на  пороге
стоял мистер Долтон.
   - Хэлло, Биггер.
   - Добрый вечер, сэр.
   - Ну как дела?
   - Благодарю вас, сэр.
   - Тут недавно звонили с вокзала относительно сундука. Придется  вам  за
ним съездить.
   - Да, сэр. Я сейчас поеду, сэр.
   - Слушайте, Биггер. Что здесь было вчера вечером?
   - Ничего не было, сэр. Мисс Долтон велела мне снести  вниз  ее  сундук,
чтоб утром отвезти его на вокзал; я и снес.
   - А Джан тоже был с вами?
   - Да, сэр. Я привез их на машине, а  потом  мы  все  трое  поднялись  в
комнату мисс Долтон. Мы туда пошли за сундуком. Я его снес вниз и поставил
в котельной.
   - Он что, был пьяный, Джан?
   - Не знаю, сэр. Они оба пили...
   - А потом что было?
   - Ничего, сэр. Я поставил сундук в котельной и  ушел.  Мисс  Долтон  не
велела мне запирать машину в гараж.  Она  сказала,  мистер  Джан  сам  все
сделает.
   - О чем они разговаривали?
   Биггер опустил голову.
   - Не знаю, сэр.
   Он увидел, что миссис Долтон протянула вперед правую руку, и понял, что
она не хочет, чтоб мистер Долтон задавал ему такие прямые вопросы. Ей было
стыдно, и он это чувствовал.
   - Это  все,  Биггер,  спасибо!  -  сказала  миссис  Долтон.  Потом  она
повернулась к мистеру Долтону: - Как ты думаешь,  где  сейчас  может  быть
этот Джан?
   - Возможно, что он в Комитете защиты труда.
   - Нельзя ему позвонить туда?
   - Позвонить? - повторил мистер Долтон, стоя рядом с Биггером  и  упорно
глядя в пол. -  Позвонить  можно.  Но  мне  кажется,  лучше  подождать.  Я
все-таки уверен, что это очередная фантазия Мэри. Биггер, так вы поезжайте
за сундуком.
   - Да, сэр.
   Он сел в машину и по заснеженным улицам поехал к Петле. Он  чувствовал,
что своими ответами ему удалось направить их мысли на Джана. Если все  так
быстро пойдет, прядется завтра посылать письмо. Он вечером сходит к  Бесси
и условится обо всем. Да, он потребует десять тысяч. Бесси будет стоять  у
окна  в  заброшенном   доме,   близ   какого-нибудь   хорошо   освещенного
перекрестка, и в руках у  нее  будет  карманный  фонарь.  В  письме  будет
сказано, что мистер Долтон должен положить деньги в коробку из-под ботинок
и в таком-то месте бросить их в снег у  тротуара;  машина  должна  нестись
полным ходом, с мигающими фарами, а  деньги  нужно  бросить  только  после
того, как в окне старого дома три раза подряд мигнет  карманный  фонарь...
Да, так все и  будет.  По  мигающим  фарам  Бесси  узнает  машину  мистера
Долтона, а потом, когда машина проедет, она выйдет  и  возьмет  коробку  с
деньгами. Все очень просто.
   Он остановился у вокзала, предъявил квитанцию, получил сундук,  укрепил
его в багажнике и тронулся в обратный  путь  к  дому  Долтонов.  Когда  он
въехал во двор, снег валил так густо, что в  десяти  шагах  ничего  нельзя
было разглядеть. Он поставил машину в гараж, вынес  сундук,  запер  ворота
гаража, взвалил сундук на спину и понес его к вхо