Джеймс Редфилд.
    Селестинские пророчества

     OCR: Juri Hannolainen

От автора

     Уже полвека в жизнь людей входит новое сознание, новое ведение, которое
иначе как необыкновенным, духовным, не  назовешь.  Если вы  решили прочитать
сию книгу, то, возможно, уже чувствуете в себе этот процесс.
     Начинается  все  с  обостренного  ощущения  движения  жизни вперед.  Мы
замечаем, что события, которые кажутся случайными, происходят в самый нужный
момент, люди  на  нашем пути встречаются именно  те, что  нам нужны,  и  это
придает  жизни новизну  и значимость. Возможно, мы  интуитивно  угадываем за
этими загадочными явлениями гораздо больший смысл, чем люди, жившие  в  иные
времена.
     Мы знаем,  что жизнь  на самом деле -- это  некое удивительное духовное
раскрытие, которое  присуще каждому и глубоко индивидуально. Этому духовному
раскрытию в  полной мере еще не дано объяснения ни наукой, ни философией, ни
религией.  Известно   и   другое:   когда  мы   действительно   поймем  суть
происходящего, поймем,  как  овладеть этим пробуждающим  мысль  процессом  и
предпринять все  для того, чтобы он занимал в  нашей жизни как  можно больше
места,  человеческое общество  сделает значительный шаг вперед, жизнь примет
абсолютно  иное  развитие  и воплотит  все  лучшее, что унаследовано нами из
прошлого. Таким образом, будет положено начало  той культуре человечества, к
которой люди стремились во все времена.
     О таком новом  восприятии и повествует эта книга. Если вы не останетесь
равнодушными,  если  она даст  ответы  на мучающие  вас  вопросы,  передайте
другому  обретенное  вами  понимание.  Ведь  именно таким образом,  как  мне
кажется,  передается  новое  восприятие  духовного:  не  как  прежде,  когда
духовные  истины  вдалбливались  или открывались  благодаря случайностям, но
через личное  общение,  когда, словно  во  время  эпидемии,  люди заражаются
положительными эмоциями.
     Каждому из  нас остается лишь отставить сомнения и  на  какое-то  время
сосредоточиться, чтобы произошло чудо  и  новая,  необыкновенная  реальность
вошла в нашу жизнь.
     Критическая масса
     Подъехав  к  ресторану,  я  остановил  свой  грузовичок  на стоянке  и,
откинувшись  на сиденье,  задумался. Чарлин, конечно, уже там и  ждет нашего
разговора. Интересно, что случилось? Шесть лет от нее не было вестей. Почему
она объявилась именно сейчас, когда я, бросив все  дела, на  неделю уехал  в
лес?
     Я  вышел из  машины и  направился  к ресторану. За спиной у меня  гасли
последние   лучи    заката,   и   на   влажном   асфальте   стоянки   играли
золотисто-янтарные  блики. Час назад пронеслась гроза, и все вокруг затопило
потоками  воды. Воздух  был напоен свежестью, и это придавало летнему вечеру
какую-то обновленность, а гаснущий свет делал его, чуть ли не волшебным. Над
головой висел серп луны.
     Я не  переставал размышлять о Чарлин -- той,  прежней.  Так  же  ли она
привлекательна  и энергична? Или со  временем стала другой?  И  причем здесь
этот  Манускрипт, о котором она обмолвилась,  --  какая-то древняя рукопись,
которую  обнаружили  в  Южной  Америке  и о  которой  ей  так  не  терпелось
рассказать?;
     "Я в аэропорту: мой  рейс задерживается на  два часа, -- сказала она по
телефону. -- Может,  поужинаем вместе? То,  о чем говорится  в  Манускрипте,
тебе страшно понравится -- такие тайны как раз в твоем вкусе".
     Тайны  в  моем  вкусе?..  Что  бы   это  могло  значить?  Ресторан  был
переполнен. Несколько пар ожидали, когда  появятся свободные  места. Я  стал
взбираться  по  ступенькам  к  столикам, которые  поднимались  уступами  над
главным залом, -- туда, где, по словам метрдотеля, уже
     устроилась  Чарлин. Вокруг  одного из  этих  столиков столпились  люди.
Среди толпы  я заметил полицейских, которые, выбравшись  из  нее,  бросились
мимо меня вниз  по ступенькам. Когда оставшиеся зеваки стали расходиться,  я
заметил того,  кто,  похоже, привлек всеобщее внимание:  за столиком  сидела
женщина. Чарлин! Это была она. Я быстро подошел к ней:
     -- В чем дело, Чарлин? Что-нибудь случилось?
     В притворном негодовании она  откинула назад  голову  и встала, ослепив
меня своей неподражаемой  улыбкой. Прическа  Чарлин, кажется, изменилась, но
лицо ее  осталось  в точности таким, каким я его  помнил: те же тонкие черты
лица, большой рот, огромные голубые глаза.
     -- Ты  не  поверишь,  --  проговорила  она, дружески обнимая  меня.  --
Несколько минут тому назад я ненадолго отлучилась, и у меня украли сумку.
     -- А что в ней?
     -- Ничего  особенного, всего лишь  книги  и журналы, которые я взяла  в
дорогу. С ума можно сойти. Люди за соседними столиками сказали,  что  кто-то
просто подошел,  взял  сумку и спокойно ушел.  Полицейским описали внешность
вора, и они пообещали, что прочешут все вокруг.
     -- Может, пойти помочь им?
     --  Нет-нет.  Оставим  это.  У  меня  немного времени,  а  так  хочется
поговорить с тобой.
     Я  кивнул, и  Чарлин  предложила  мне сесть. Подошел  официант,  и  мы,
пробежав  глазами  меню, сделали  заказ.  Потом минут  пятнадцать болтали  о
пустяках. Я пытался избежать  разговора о своем добровольном отшельничестве,
однако Чарлин почувствовала, что я что-то  скрываю. Она наклонилась  и снова
одарила меня своей замечательной улыбкой.
     -- Ну и что же с тобой творится на самом деле? Подняв глаза, я встретил
ее пытливый взгляд.
     -- Ты хочешь, чтобы я выложил тебе все сразу?
     -- Естественно.
     ю>
     --  Ну что ж, дело в  том,  что  именно сейчас мне захотелось некоторое
время побыть одному, и  я обосновался на озере.  Раньше  я  много работал, а
теперь думаю изменить всю свою жизнь.
     -- Ла, припоминаю, ты  рассказывал  об этом озере. Я считала, что вам с
сестрой пришлось продать его.
     -- Нет, продать еше не  продали,  но все дело  в налогах  на имущество.
Город совсем рядом, и поэтому выплаты все время растут.
     -- Чем же ты собираешься заниматься дальше? -- спросила она.
     -- Еще не  знаю. Чем-нибудь другим. Чарлин  со  значением взглянула  на
меня:
     -- Такое впечатление, что тебя, как и всех, что-то одолевает.
     -- Похоже, что так. Ну и что?
     -- Об этом  упоминается  в  Манускрипте. Посмотрев друг  на  друга,  мы
замолчали.
     -- Расскажи-ка об  этом Манускрипте, --  попросил я. Она  откинулась на
стуле, как  будто  собираясь с мыслями, а потом внимательно посмотрела мне в
глаза:
     -- Кажется, я уже говорила, когда звонила тебе, что несколько лет назад
ушла  из  газеты и теперь работаю на одну фирму,  которая исследует для  ООН
культурные  и демографические изменения в  мире. Последний  раз  я ездила от
этой компании в Перу.
     Когда я  выполняла  одно из  исследований  в университете Лимы, до меня
постоянно доходили слухи  о некоем Манускрипте. Однако добиться от кого-либо
подробностей   было  просто  невозможно,  даже  на  кафедрах   археологии  и
антропологии. А  когда я связалась по этому поводу с властями, мне ответили,
что ничего не знают.
     Один  человек  подсказал  мне, что  на  самом  деле власти  по какой-то
причине  стараются  скрыть  существование  этого  документа. Однако  он тоже
ничего толком не знал.
     --  Ты помнишь, -- продолжала Чарлин, -- я -- человек любопытный. Когда
моя  работа  была  выполнена,  я  решила  задержаться  еще  на пару  дней  и
посмотреть  --  может, удастся что-нибудь выяснить.  Поначалу мне не удалось
обнаружить  ни  одной зацепки. Но однажды  за  завтраком  в одном из кафе  в
предместье  Лимы  я  заметила,  что  за  мной пристально  наблюдает какой-то
священник. Спустя несколько минут он подошел ко мне и признался, что слышал,
как утром я расспрашивала  про Манускрипт. Священник не стал называть своего
имени, но согласился ответить на все мои вопросы.
     На  какое-то  мгновение  моя  собеседница  в нерешительности умолкла  и
пристально посмотрела на меня:
     --  По  его  словам, Манускрипт относится  к  600-му году  до Рождества
Христова.   В   нем  предрекаются  глобальные  преобразования  человеческого
общества.
     -- Ну и когда же они начнутся? -- усмехнулся я.
     -- В последние десятилетия двадцатого века.
     -- То есть сейчас?!
     -- Ну да, сейчас.
     -- Что же это за преобразования? -- не унимался  я. На какую-то секунду
Чарлин смутилась, но потом решительно заговорила:
     --  Священник поведал  мне,  что это некое возрождение сознания  и  что
протекает оно очень медленно. Это не религия, но духовность  его несомненна.
Нам  предстоит  узнать нечто новое о жизни людей  на нашей планете, о смысле
нашего существования,  и  это знание, как он  утверждал,  совершенно изменит
человеческую цивилизацию.
     Она снова остановилась, а потом добавила:
     --  По словам священника,  Манускрипт  состоит из нескольких частей или
глав,  и  каждая   несет  отдельное   жизненное  откровение.  В  Манускрипте
предсказано,  что  именно сейчас люди  начнут  постепенно,  одно за  другим,
познавать  эти откровения, и  по мере этого  мы будем продвигаться вперед от
того, что мы есть, к высшему уровню духовной жизни на Земле.
     Я недоверчиво поднял бровь и покачал головой:
     -- И ты на самом деле веришь во все это?
     --Ну, я полагаю...-- начала она,  но я ее перебил и указал на сидящих в
зале под нами полей:
     --  Оглянись вокруг.  Вот он.  реальный  мир. Разве меняется в нем хоть
что-нибудь?
     Не  успел  я произнести эти  слова, как из глубины зала  донесся полный
негодования  голос.  Слов  было  не  разобрать, но сказано  было  достаточно
громко, чтобы весь  зал замолчал  и прислушался. "Еще одно  ограбление",  --
было первое, что пришло мне в голову. Но я тут же понял,  что это всего лишь
ссора. Из-за  столика вскочила  женщина  лет  тридцати,  возмущенно глядя на
своего собеседника.
     --  Нет! -- пронзительно  кричала  она.  -- Я  хочу  других  отношений!
Понятно тебе? Других!
     Она подхватила свои вещи, швырнула на стол салфетку и быстро вышла.
     Мы  с  Чарлин  смущенно  смотрели  друг  на  друга: ведь  этот инцидент
случился  именно  тогда, когда мы говорили  о сидящих внизу. В конце концов,
Чарлин  кивком указала на столик,  за которым сидел оставшийся в одиночестве
мужчина, и проговорила:
     -- Вот этот реальный мир и меняется.
     -- Но каким образом? -- Я никак не мог прийти в себя.
     --  Преобразование  начинается с Первого откровения, и,  как  утверждал
священник,  это откровение обнаруживается на первых  порах бессознательно  и
выражается в поднимающемся откуда-то из глубины души нетерпении.
     -- Нетерпении? ;
     -- Да.
     -- И что же нам не терпится сделать?
     -- В этом-то  все  и  дело!  Поначалу трудно  даже сказать  --  что.  В
Манускрипте говорится, что нам начинает открываться какой-то другой  опыт...
иногда случается так, что начинаешь чувствовать себя иначе, ощущаешь в жизни
большую  наполненность  и  вдохновение.  Но  мы  не   знаем,  ни  что  собой
представляют  эти  ощущения,  ни как  сохранить  их.  И  когда это состояние
проходит,  остается лишь  чувство неудовлетворенности,  и кажется,  что  нет
больше сил терпеть нашу жизнь во всей ее обыденности.
     -- Ты считаешь, что женщина, которая сейчас устроила скандал, разошлась
так из-за этого нетерпения?
     -- Да. Она ничем не  отличается от любого  из  нас.  Мы все стремимся к
более полной жизни и не хотим мириться с тем, что, как нам кажется, приводит
нас  в  уныние. Именно  эти не дающие людям покоя  искания  лежат  в  основе
характерного для последних десятилетий типа  поведения --  "я прежде всего",
проявление которого можно усмотреть в  каждом --  от банкира с Уолл-Стрит до
бандита из уличной шайки.
     -- А  когда  дело  доходит до отношений с другими, -- добавила  Чарлин,
буквально пронзая  меня взглядом, -- мы'  становимся такими требовательными,
что делаем эти отношения почти невозможными.
     При этих словах мне пришли на ум два моих последних увлечения. Они были
поначалу  захватывающими,  но  в  течение  года  оба сошли  на  нет.  Чарлин
терпеливо ждала, пока я снова вспомню о ней.
     --  Так  что  же  в  действительности  происходит  с  нашими  любовными
увлечениями? -- поинтересовался я.
     -- Мы долго говорили  об этом со священником. Он  утверждает, что когда
партнеры  излишне  требовательны  друг к  другу,  когда каждый  считает, что
другой  должен жить  в  его или  ее мире  и  непременно принимать  участие в
облюбованной   им   или  ею   деятельности,  то  противостояние   становится
неизбежным.
     Сказано  было  в самую  точку. Мои  последние  увлечения  действительно
обернулись, в конечном счете, борьбой за главенствующую роль. Как  в первом,
так и во втором случае оказалось, что нас обоих не устраивает распорядок дня
другого. Наши  отношения  разворачивались чересчур стремительно. У нас  было
слишком мало времени для того, чтобы вместе решить, что делать, куда ходить,
какие  цели  ставить   перед  собой.   В  конце  концов  вопрос,  кто  будет
верховодить,  кто  задаст  тон  всему,  превратился  для  нас в неразрешимую
проблему.
     -- Этим стремлением, во  что бы то ни стало контролировать друг  друга,
--  продолжала  Чарлин,  --  Манускрипт  объясняет, почему  нам так непросто
подолгу оставаться с одним и тем же человеком.
     -- Ну и ничего особенно духовного я в этом не нахожу.
     -- Я ответила священнику точно  так же. На это он мне сказал: "Запомни,
пока  мы  можем  проследить,  что  невзгоды общества  порождаются в основном
именно этими исканиями и нетерпением, -- это всего лишь временные трудности,
и они будут изжиты.  В конце концов мы осознаем,  чего страждем,  в  чем  на
самом деле заключается наполняющий жизнь новый опыт.  Когда мы сможем объять
его во всей полноте, мы и сподобимся Первого откровения".
     В это время подоспел наш ужин, и мы на несколько минут прервали беседу.
Официант разливал по бокалам вино, а мы снимали пробу с блюд, которые стояли
перед каждым  из нас. Перегнувшись через  стол, чтобы взять у меня с тарелки
кусочек семги, Чарлин наморщила нос и коротко рассмеялась. А мне подумалось:
как с ней все-таки легко!
     --  Хорошо,  --  начал я, --  так  что же это за опыт, которого мы  так
страждем? В чем состоит Первое откровение?
     Словно не зная, с чего начать, Чарлин заговорила не сразу.
     --  Это  не так  просто объяснить.  Но, по словам  - священника, Первое
откровение  приходит  тогда, когда  мы начинаем понимать, что значат в нашей
жизни случайные стечения обстоятельств.
     Моя собеседница наклонилась ко мне ближе:
     --  У   тебя  никогда  не   возникало   предчувствия  или  интуитивного
предвидения того, что ты  собирался сделать или  какой путь  хотел выбрать в
жизни? Ты когда-нибудь задумывался, -- откуда это берется? Ведь потом, когда
ты,  почти  забыв о своих  прозрениях,  увлекался совсем  другим,  с то  бою
неожиданно происходила необъяснимая  встреча, или ты что-то  вычитывал,  или
отправлялся как раз туда, где происходило именно то, что тебе привиделось?
     ---- Так  вот, -- продолжала она, -- этот священник не сомневается, что
подобные  стечения  обстоятельств  происходят  все   чаше,  и  при  этом  их
последствия  гораздо значительнее,  чем  можно  было  бы  ожидать от  чистой
случайности.  Начинает казаться, что  по  жизни  нас  ведет  не  поддающаяся
объяснению сила. Вместе с этим опытом приходит ощущение таинственности, и мы
начинаем испытывать необыкновенный жизненный подъем.
     Священник говорит, что это  и есть тот опыт, который нам иногда удается
уловить на мгновение и который  сегодня мы пытаемся сделать нашим постоянным
спутником в жизни. С каждым  днем все больше людей убеждаются в том, что это
загадочное явление существует на самом деле, что в  нем заложен определенный
смысл,  и  что за обыденностью жизни кроется что-то  еще.  Осознание этого и
есть Первое откровение.
     Чарлин выжидающе взглянула на меня, однако, я промолчал.
     -- Неужели непонятно? -- не успокаивалась  она. -- Первое откровение --
это взгляд со стороны на окружающую нас тайну, которая является неотъемлемой
частью  жизни каждого  человека на нашей планете. Мы испытываем на  себе эти
загадочные  стечения обстоятельств  и, даже  отчетливо не  понимая,  что это
такое,  уверены в их существовании. Мы вновь испытываем пережитое  в детстве
ощущение присутствия еще чего-то другого в жизни. Нам предстоит открыть  для
себя нечто, происходящее как бы за кулисами повседневности.
     Говоря  это, моя приятельница  отчаянно жестикулировала и нагибалась ко
мне все ближе.
     -- Неужели ты действительно так увлечена этим? -- спросил я.
     -- Было время, -- заметила  она, и в ее голосе зазвучали жесткие нотки,
-- когда о подобном рассказывал ты.
     Ее  замечание  потрясло  меня.  Чарлин  была   права.   В   моей  жизни
действительно было время, когда все происходило именно так,  я же не пытался
дать  этому  психологическое объяснение.  В какой-то момент  я  изменил свою
точку зрения. Не  знаю, что  стало тому  причиной, но  я начал относиться  к
подобным ощущениям как к чему-то незрелому и  далекому от действительности и
в конце концов перестал обращать на них внимание.
     Я взглянул прямо в глаза Чарлин и проговорил, как бы оправдываясь:
     --  Наверное,   я   начитался  тогда  книг  по  философии  Востока  или
христианской мистике. Вот о чем ты вспоминаешь. Во всяком  случае, Чарлин, о
том, что  ты называешь Первым откровением, уже писали, и неоднократно. В чем
здесь разница? Каким образом восприятие некой  тайны, скрытой  за случайными
стечениями обстоятельств,  может  привести  к  преобразованиям  человеческой
цивилизации?
     На какой-то миг Чарлин опустила глаза, потом снова посмотрела на меня:
     -- Не  нужно  толковать  мои слова превратно. Несомненно,  это уже было
осознано и описано прежде. Священник сам заострил на этом внимание, пояснив,
что Первое  откровение  неново. В  истории человечества  были  люди, которые
знали об этих необъяснимых совпадениях.  Постижение этой загадки подвигло их
на  величайшие  философские  и  религиозные  дерзания.  Сегодня  же  разница
заключается в числе таких людей. Священник убежден, что причина происходящих
ныне  преобразований  заключается  в  громадном  числе посвященных,  которые
одновременно несут в себе это понимание.
     -- А что именно он имел в виду?
     --  В  Манускрипте сказано,  говорил  он,  что  на  шестое  десятилетие
двадцатого века придется основной рост числа людей, понимающих, что стоит за
этими совпадениями. По его словам, этот рост будет продолжаться  до тех пор,
покак началу следующего столетия количество  посвященных не достигнет  некой
особой отметки -- уровня, подобного критической массе.
     -- В Манускрипте предречено, -- продолжала убеждать меня Чарлин, -- что
когда  мы  достигнем   этой  критической   массы,  все  человечество  начнет
воспринимать  эти  вроде  бы  случайные   совпадения  серьезно.   Мы  начнем
размышлять  над этими загадочными явлениями, которые скрыты за  жизнью людей
на этой планете. И именно этот вопрос, который в одно и то же  время зададут
себе  определенное  число  людей,  позволит  прийти  к  постижению  и других
откровений. Ибо, утверждается в  Манускрипте, когда  достаточно  много людей
по-настоящему задумаются о смысле жизни, для нас многое начнет  проясняться.
Нам будут даны и остальные откровения... одно за другим.
     Чарлин замолчала, и некоторое время была занята едой.
     --  Значит,  когда  мы  постигнем   остальные  откровения,  цивилизация
подвергнется изменениям? -- спросил я.
     -- Так утверждал этот священник.
     Некоторое  время  я смотрел  на свою собеседницу, размышляя  о  понятии
критической массы, а потом заметил:
     -- Знаешь, больно мудрено все  это для Манускрипта, написанного в 600-м
году до Рождества Христова.
     --  Да уж, -- согласилась она. --  Я