Эфраим Севелла.
         Сиамские кошечки

     Том шестой "Собрание сочинений Э. Севелы"
     Издательство "Грамма", М., 1997
     OCR: Гершон. г. Хеврон.
     ---------------------------------------------------------------


1. Экстерьер. Площадь в Мюнхене
     Мариенплац  в  Мюнхене   выглядит  средневековой  декорацией:  каменные
кружева причудливой  готики, темные от времени  фигуры рыцарей в доспехах  и
монахов в сутанах в нишах старинных  зданий. Часы на башне собирают тысячные
толпы  туристов.  Под бой  курантов каждый час  там кричит  каменный  петух,
клавесины играют  менуэт,  и фарфоровые кавалеры, в камзолах и треуголках, и
их дамы, в  кринолинах, возникают из стены, медленно поворачиваясь в  танце,
проплывают перед задранными к небу  лицами восхищенных  туристов  и  местных
зевак.
     Площадь полна праздной, беспечной публики. И в контраст ей продвигаются
в толпе угрюмо-сосредоточенные люди в оранжевых жилетах. Эти восточного типа
люди -  турки - мусорщики,  дешевая  рабочая сила, приехавшие сюда из  нищей
страны, чтоб  выполнять  черную работу,  до  какой не опустятся избалованные
эконо-
     мическим процветанием немцы.
     Турки  не обращают  внимания  на  башню с  часами,  не внемлют  сладкой
музыке.  Они  работают.  Они  толкают впереди  себя  тележки с  корзинами  и
подбирают мусор из-под ног туристов: бумажные стаканы, обрывки газет, кожуру
бананов.
     Затихает менуэт, танцующие кавалеры и дамы исчезают в каменных нишах до
следующего  боя  часов.  И  на  смену  старинной  музыке  площадь  заполняет
перекличка  тирольских  песен,  английских  баллад,  негритянских  блюзов  в
исполнении уличных певцов, услаждающих туристов во всех концах площади.
     Турки здесь как на  чужом  пиру. Веселящаяся  публика обтекает  их,  не
замечая.  Они не только мусорщики. На  обочине дороги  они  копают  траншею,
меняют подземные трубы. Пот течет по  их лицам  из-под пластмассовых шлемов.
Но   глаза  вспыхивают,  когда   над   головами   возникают   длинные   ноги
немки-блондинки, в шортах или мини-юбке, - неутоленная мужская страсть на их
усатых темных лицах.
     Кемаль,  крупный, массивный турок в оранжевом жилете и желтом шлеме,  в
отличие  от своих земляков, никакого внимания на женщин не  обращает. Другие
мысли одолевают  его. Он не сводит глаз с лотерейного киоска, за которым, на
стенде,  вращается  новенький  "Фольксваген". За  окошком  -  пожилая  немка
торгует
     лотерейными билетами. Как шелуха семечек, клочья билетов  густо  усеяли
мостовую вокруг киоска, не принеся счастья их владельцам.
     Ножницы режут билет  за  билетом, и  те падают наземь.  С  каждым новым
упавшим клочком лицо Кема-ля мрачнеет все больше и больше.
     Женщина. Все, мой милый. На сей раз тебе не повезло.
     Кемаль. Еще два билета! Нет... пять!
     Женщина. Не завидую твоей жене. Она, бедняжка, небось, ждет не дождется
этих денег, а ты все пустил по ветру.
     Кемаль. Сегодня потеряю - завтра выиграю. Автомобиль - за одну марку!
     Женщина. Мечтаешь на своем автомобиле домой, в Турцию, прокатиться?
     Кемаль. Автомобиль мне ни к чему. Если выиграю - деньгами возьму. Куплю
дом в Турции. И буду жить в нем... с моими детьми. И с женой.
     Он достает из кармана и протягивает женщине помятую фотографию  усталой
женщины, окруженной пятью дочерьми.
     Женщина. Бедняга!  Жить в  разлуке!  Как  же  ты без  жены  обходишься?
Мужчина - в соку.
     Кемаль. Обхожусь. Я и без автомобиля  обхожусь. Говорят, можно даже без
еды обойтись... двадцать
     суток.
     Женщина.   Послушай  моего  совета:  не  играй  больше.  Сохрани   хоть
что-нибудь для своей семьи.
     К е м а л ь. Еще только пять билетов. И-все! Клянусь!
     Женщина  со  вздохом берет у него  деньги. Он пробегает пальцами поверх
коробки с билетами, долго шевелит ими, словно заклиная судьбу, и выдергивает
один за другим  пять штук. Продавщица  вскрывает их  ножницами. Глаза Кемаля
загораются надеждой.
2. Интерьер. Пивной бар. Вечер.
     Это  самый большой  в  Мюнхене  пивной  бар  - на две  тысячи  человек.
Оркестр,   в  тирольских  костюмах,   играет  марши.  За   круглыми  столами
краснолицые  завсегдатаи  заведения пьют пиво из литровых  кружек,  ритмично
стуча ими в такт музыке.
     Кемаль с приятелем расположились за столиком в углу. Немцы обходят их и
садятся там, где, хоть и тесно, но разместились свои.
     Пожилая официантка, тоже в тирольском костюме, с недостающими зубами во
рту, ловко несет по полдюжины керамических кружек с пенящимся пивом в каждой
руке,  нанизав  их ручки себе на пальцы. С грохотом ставит кружки на стол. И
лишь посмеивается, когда какой-нибудь подвыпивший посетитель-немец одобри-
     тельно хлопает ее по широкому  заду.  Зато когда  официантка  проходила
мимо двух друзей-турок и  Кемаль протянул руку к  ее бедру,  она взвизгнула,
как оскорбленная невинность.
     Официантка.  Ты  что  себе  позволяешь,  вонючий  турок?  Один звонок в
полицию - и ты вылетишь из Германии в свою нищую Турцию!
     К е м а л ь.  Да кому ты нужна, старая лошадь? Мне от молоденьких отбоя
нет.
     Официантка. С  тобой пойдет немецкая  женщина?  Ой,  мне дурно, держите
меня! Да лучше повеситься!
     Приятель Кемаля (примирительно). Иди, иди, юная красотка. Тебя  ждут за
другими столиками.
     Он перевел взгляд с кипящей негодованием официантки на красочный плакат
на стене.  С плаката улыбались залу миниатюрные девочки восточного  типа,  с
узким  разрезом  глаз и выступающими скулами.  Надписи  на плакате заманчиво
взывали: "Таиланд - рай для мужчин", "Посетите Таиланд".
     Приятель Кемаля (сокрушенно вздохнув). Я могу притерпеться ко всему. Но
обходиться без женщин - к этому никак не привыкну.
3. Экстерьер. Улица в Мюнхене. Вечер.
     Вечерняя улица в Мюнхене. За зеркальными стек-
     лами витрин роскошные блондинки - манекены улы
     баются застывшими улыбками прохожим. Одни -  в бикини,  почти  нагишом,
другие кутаются в  шикарные  шубы,  не забывая при этом выставить  из  мехов
аппетитную коленочку.
     Между   витринами  стоит  живая  блондинка,  ни  в  чем  не  уступающая
куклам-манекенам.  Стоит  возникнуть  поблизости  мужчине,  она  моментально
отлипает от стены и обращается к нему.
     Блондинка. Хотите провести время? Пойдем-те.
     Не получив ответа,  она отступает к  стене с угасающей улыбкой  на ярко
накрашенных губах. Но  как  только  появляется  новый мужчина, ее лицо снова
оживает, и она устремляется к своей добыче.
     Блондинка. Хотите провести время? Пойдемте.
     Перед нею - Кемаль с приятелем.
     Приятель  Кемаля.  Мы  бы  с  радостью  провели  с тобой время,  да  не
наскребем столько денег.
     Кемаль. Послушай, фрейлейн. Попробуй со мной, не пожалеешь. И даже сама
заплатишь мне.
     Проститутка  с  презрительной  миной  отступила  к  стене,  а приятели,
смеясь, пошли дальше мимо ярких витрин. В одной из них, как на параде, - ряд
задранных женских  ног, затянутых в ажурные  черные  чулки. Приятель  Кемаля
плотоядно облизал губы.
     Приятель Кемаля. Я бы съел эти ножки.
     К е м а л ь. И за это придется заплатить.
     Приятель Кемаля (обняв земляка). Ладно, друг, пойдем туда, где нам  это
по карману.  Одна марка - и полное удовольствие. Мои дети  простят мне такую
трату. Получат на марку меньше.
     Кемаль. Ты управляешься за одну марку, а я и за две не успеваю.
     Приятель Кемаля. Ты - без  темперамента. И воображения маловато. Так ты
свою семью пустишь по миру.
4. Интерьер. Пип-шоу. Вечер.
     Мужская рука  нервно опускает одномарочную монету в щель. И сразу перед
взором  Кемаля   отъезжает   занавеска,  открывая  за  стеклом  возбуждающую
изголодавших по женской ласке мужчин картину.
     В  ярком  свете  на бархатном круглом возвышении  медленно  проплывает,
кружась, лежащая на спине нагая женщина, с зазывно разведенными коленями.
     Со всех сторон в эту круглую комнату выходят стеклянные окошки будок, в
каждой  из  которых  доводит себя  до  оргазма  этим  зрелищем  взмокший  от
возбуждения турок. В одной руке он  держит наготове следующую монету, другой
рукой  он интенсивно  мастурбирует, стремясь достичь желаемого результата до
того, как зана-
     веска  захлопнет  перед  ним  окошко  и вожделенно  плывущая перед  его
воспламененным  взором женщина с раскинутыми  ногами  не исчезнет из виду. И
тогда придется шарить по карманам в поисках еще одной монеты.
     Кемаль и его приятель, смущенные и подавленные, проталкиваются к выходу
сквозь рвущуюся в пип-шоу толпу турок.
5. Экстерьер. Улица и двор. Вечер.
     Красно-желтый  мюнхенский  трамвай огибает монумент  Баварскому  королю
Максимилиану и останавливается за углом узкой улицы. Пневматические двери со
стуком  раздвигаются, и толпа пассажиров, в основном, турецких рабочих  с их
традиционными черными усами, вываливается наружу.
     Кемаль со своим приятелем  - в этой  толпе. Минуя каменную арку,  турки
входят  во  двор двухэтажного дома с высокой черепичной крышей со множеством
крохотных окошек. Наружная железная лестница  ведет прямо на  чердак. По ней
тянутся уставшие за рабочий день турки. Кемаль  замыкает эту цепочку. Сверху
он  видит  въезжающий  в  арку  "Мерседес"  хозяина  дома. Довольно молодой,
упитанный немец  Петер вылез из  машины  и помахал  оставшемуся  последним у
входа на чердак Кемалю.
     Петер. Эй! Скажи своим соседям: плату за жилье в этом месяце внесете на
неделю раньше. Я уезжаю в отпуск.
     Кемаль. Желаю  вам  хорошо провести время.  Но почему мы за это  должны
платить авансом?
     Петер.  Поездка  в  Таиланд  стоит  немалых  денег.  И  они  мне  нужны
немедленно.
     Кемаль.  Ну, это уж  ваша проблема. Никто  вас не вынуждает  мчаться  в
Таиланд. Сидите дома, и вы сэкономите большую сумму.
     Петер. Вот что, я в твоих советах не нуждаюсь. Если завтра не получу  с
вас денег - считайте, что на следующий год я не продлю с вами контракт.
     Кемаль. Кто же тогда пойдет жить на этот чердак? Вы?
     Петер. Зачем? Кругом полно любителей жить на чердаках - ваши же братья,
турки. Квартира этажом ниже им не по карману. Так что передай своим землякам
мое распоряжение.
6. Интерьер. Чердак в доме Петера. Вечер.
     На чердаке, как  в казарме,  стоят рядами железные  койки.  На веревках
сушится белье. На большой плите исходят паром чайники.
     Турки  заняты каждый своим делом. Одни, раздевшись по пояс,  умываются,
другие-пишут письма, тре-
     тьи -  латают одежду.  Заунывная восточная  песня, исполняемая  женским
голосом, течет из магнитофона.
     Кемаль, голый по пояс, ходит от койки к койке с шапкой в руке, и каждый
турок бросает в шапку деньги.
     Первый ту рот  (негромко посыпает проклятие в  адрес хозяина).  Чтоб он
потерял все до последнего пфе-нинга в этом Таиланде!
     Второй ту рок. Хорошо, если бы  какая-нибудь  из этих сиамских  кошечек
откусила ему под корень!
     Третий ту  рок. Чтоб его поразила импотенция там, в Таиланде, и все его
денежки пропадут зря!
     Четвертый  турок.  Недешевое удовольствие...  "рай  для мужчин"... даже
хозяину приходится денег занимать.
     Пятый турок. Скажу я вам, братцы, нам  даже и  мечтать не приходится  о
чем-нибудь таком.
     Кемаль. Почему? Чем мы хуже этих немцев? Или у нас короче?
     Пятый ту рок. Наши карманы короче... И с дыркой. Вот что.
     Кемаль. Это несправедливо. Куда смотрит Аллах?
     Старый  турок. Не  поминай  Аллаха всуе.  Он  к этому разврату не имеет
никакого отношения.
     Этот сосед Кемаля заметно старше всех остальных здесь, на чердаке. Сидя
на своей койке, он раскла-
     дывает купленные по дешевке вещички, в основном - это женская одежда.
     Кемаль. Ради  чего надрывать жилы? Выколачивать копейки?  И тратить все
на это барахло?
     Старый ту рок.  А что  еще  мне осталось в этой жизни, как не забота  о
моей семье? Ты бы тоже мог своим купить... вместо того, чтобы тратить деньги
на всякие глупости. Я знаю одно место... там сейчас распродажа за полцены.
     Приятель  Кемаля (старому турку).  Да  ты  на  бабу  жалеешь  истратить
марку-другую. Бывал когда-нибудь на пил-шоу? Даже не знаешь,  что это такое.
Все экономишь.  Предпочитаешь на халяву  себя ублажать  ночью под одеялом...
своею собственной рукой...
     Хохот прокатился под сводами чердака. Старик, обиженный,  сгреб с койки
купленное  по дешевке барахло,  сунул его  в чемодан,  который задвинул  под
койку.
     Старый турок. Над чем  вы  ржете, жеребцы? Мои дочери дома,  в  Турции,
одеты как куклы. А будь у них отец  такой, как вы,  им бы было впору идти на
панель.
     Кемаль схватил его за плечи и тряхнул.
     Кемаль. Кто пойдет на панель? Чьи дочери? А ну, повтори!
     Они сцепились не на шутку. Полетели опрокинутые стулья. С электроплиты,
пуская клубы пара, рухну-
     ли на пол чайники, кастрюли.
     Драчунов растащили.
     К е м а л  ь (никак не успокоясь). Я убью  его! Сломаю шею  любому, кто
худым словом коснется моих дочерей.
     Приятель Кемаля.  Да  заткнись!  Кто хотел  обидеть  твоих  дочерей?  У
каждого остались дома дети... Думаешь, нам легче?.. Жить без семьи, вдали от
дома...  на  этой чужбине... Да мы готовы душу заложить, чтоб вытащить наших
дочерей из нищеты, чтоб защитить  их.  А  есть места-видал рекламу?-где отцы
отдают своих дочерей любому  туристу за гроши.  Здесь, в  Европе, любой, кто
наскребет  копейку,  летит  в  Таиланд, и любая  девчонка - к  его  услугам.
"Сиамские кошечки"... Даже  несмышленых малолеток тамошние родители  продают
для утех туристам.
     К  е м  а  л  ь. Ты хочешь сказать, что есть еще на земле люди, которым
хуже, чем нам, туркам?
     Приятель К е м а л я. А ты думал? В Африке дохнут с голоду как мухи.
     Старый  турок. Действительно, мы  еще не последние в  этом  мире. Немцы
дают нам работу...
     К е м а л ь. Которой брезгуют сами.
     Старый ту рок. А кто тебя заставляет? Не вится - не берись.
     К е м а л ь. А кто прокормит мою семью дома?
     Старый турок. Вот и  работай,  пока не  дали коленом под зад... береги,
что заработал, и отсылай  своим.  Будешь  жить с  умом - поднакопишь денег и
дома лавку откроешь... И жить будешь в семье... и руки без мозолей.
     Второй  турок  (сидящий  у  косого  окна,  пробитого в крыше).  Эй, ты,
бережливый! Глянь в окошко... специально для тебя... бесплатный стриптиз.
     Обитатели чердака прильнули к открытым окнам.
     В доме напротив, чуть ниже их чердака, через распахнутое окно отчетливо
видна мясистая  немка,  переодевающаяся  перед зеркалом. Ничуть не  смущаясь
разглядывающих ее турок, она сбросила бюстгальтер, обнажив две огромные, как
дыни, груди.
     Турки в  окнах  чердака заскулили от  вожделения. А она -  хоть бы что,
даже не прикрылась руками.
     Старый  т у  р  о  к. Отойдите от окна! Что  вылупились,  как кобели на
сучку? Она же издевается над нами! Не видите, что ли?
     К е м а л ь.  Она не для нас выставилась в окно нагишом. Хозяина нашего
дома соблазняет. Я уж который раз вижу это представление.
     Третий  турок.  Напрасно  старается.  Наш  хозяин свои денежки в  товар
получше вложит. Махнет в Таиланд... к "сиамским кошечкам"...
7. Экстерьер. Улица и площадь. День.
     Развороченная  мостовая.  Кучи  тесаного  камня.  В  глубокой   траншее
работают турки. На поверхности возникают их  усатые  головы в  пластмассовых
шлемах, над которыми взлетают и пропадают в яме кирки и лопаты.
     Красный  кран на колесах разгружает с прицепа связки труб, укладывая их
на желтый песок, выброшенный из траншеи. В кабине крана - Петер,  домохозяин
Кемаля. На Петере - джинсовая спецовка-комбинезон и такой же, как и у турок,
пластмассовый шлем на голове.
     Кемаль и старый турок двумя тачками  отвозят  вынутый из траншеи песок.
На  них оранжевые  жилеты безопасности, чтоб уберечь  от снующих по  площади
автомобилей. Турки отъехали к тротуару, оставили свои тачки,  а сами юркнули
в  двери  магазина. Вскоре  они  появились в  дверях  с пестро  упакованными
пакетами под мышкой.
     Старый турок.  Ты  -  умница.  Послушался меня и своей семье  доставишь
радость. И все за гроши. Распродажа. За полцены - любой товар.
     К е м а л ь. За полцены, за  полцены. А в кармане ни гроша не осталось.
Даже на трамвайный билет.
     Старый ту  рок.  Аллах милостив. Он твои расходы компенсирует. Подкинет
дополнительную работенку. Не пропадешь, парень. И семью ублажишь.
     Кемаль  (смягчаясь,  с удовлетворенной  ухмылкой).  Их-то  обрадую. Это
факт. Полагаю, я никого не забыл. Взял каждому чего-нибудь.
     Кемаль швырнул пакеты  в  тачку,  но под укоризненным  взглядом старого
турка схватил их и, стряхнув песок, прижал плечами к своим бокам, а ладонями
стал  толкать  тачку.  Он  проходит  мимо  автокрана. Петер  ловко управляет
рычагами, на  крюке  плывет  связка труб.  Вдруг она  замирает  над  головой
Кемаля. Турок  от  неожиданности  втянул  голову  в  плечи,  гневно сверкнул
глазами на своего домовладельца.
     Кемаль. Эй, полегче  на поворотах.  А  то потеряешь  жильца и  арендную
плату за последний месяц.
     Петер выпрыгнул из кабины в кучу песка.
     Петер. Ну, пока ты жив, давай рассчитаемся. Собрал все деньги?
     К е м а л ь. До копейки.
     Петер. Деньги с собой? Надеюсь, не истратил?
     Кемаль  аккуратно  сложил  пакеты в тачку, достал  из  кармана бумажный
сверток и протянул его Петеру.
     Кемаль. Посчитай. При мне.
     П е т е р. А ты думал, не пересчитаю? Деньги счет любят.
     Он принялся пересчитывать деньги, но его внимание вскоре было отвлечено
женщиной, пересекавшей площадь. Чтоб преодолеть кучи песка вдоль траншеи,
     ей пришлось высоко  задрать  юбку,  и взорам Петера  и Кемаля открылись
чудесных линий стройные ноги, способные свести с  ума понимающих в этом деле
мужчин. Кемаль даже рот разинул от восторга.
     Петер, уже забравшийся в  кабину, ревниво  пронес связку труб над самой
головой Кемаля, слегка задев пластмассовый шлем, который  соскочил  и  пал к
ногам турка.
     Петер. Эй, зазевался на бабьи ножки? Останешься без головы.
     Кемаль, по натуре  - человек  горячий, взвился от обиды.  Он бросился к
крану, схватил  домовладельца за ногу  и выволок его из кабины. Тот  зарылся
головой в песок, вскочил на ноги и закатил турку кулаком по носу. Из ноздрей
Кемаля хлынула кровь.
     Мужчины  сцепились, катаясь  клубком  по  земле  и  нанося  друг  другу
ожесточенные удары.
     Послышались  полицейские  свистки.  Напуганные  назревающим,  скандалом
турецкие рабочие растащили тяжело дышащих драчунов.
     Петер (сплевывая кровь). Грязная турецкая собака!
     Кемаль (тоже сплевывая кровь). Грязная немецкая свинья!
8. Интерьер. Тюрьма. День.
     Тюремный охранник, звеня связкой ключей, отпирает обитую железом дверь.
Кемаль сидит в глубине камеры, давно небритый и осунувшийся.
     Охранник. Выметайся! Твоим каникулам конец.
     В  сопровождении   охранника  Кемаль   проходит  длинным  коридором  со
множеством  железных  решеток  по  сторонам. За  ними - носатые, небритые, в
полосатых одеждах арестанты.
     Кемаль.  Аллах!  Сплошь - одни турки! Словно  я вернулся в  мое дорогое
отечество.
     О х р а н н и к. Ты скоро там будешь. Можешь заказывать билет до дома.
     Кемаль  уронил зажатые подмышкой пакеты, и  по полу разлетелись женские
вещи:  свитера,  блузки,  головные  платки. Он  опустился  на колени  и стал
собирать свои покупки.
     Охранник. Украл?
     Турок покосился на него снизу и грустно покачал головой.
     Кемаль. Нехорошо говоришь.  Рабочему человеку... Это все - подарки  для
моей семьи.  Понял? И купил я это за  те  гроши, что вы платите иностранному
работнику.
     Он нежно прижимает к сердцу каждую поднятую
     с полу вещь, и взгляд его теплеет.
     К е м  а л  ь. Даже в  тюрьме я  был в  окружении своей семьи.,  С моей
дочерью Зейнаб, с  моей дочерью Гю-зель, с моей  младшенькой..