Владимир Севриновский
 Рассказы


Баллада о московской прописке"
Мистер Бирдринкер
,К.Андреев, Б.Чигидин. Бордель "У хрустальной совы" (Фрагмент седьмой главы)
Рекламная пауза.
Баллада о критике
Мистер Бирдринкер - 2: Главный представитель России
Пятый подвиг Геракла
Как сдавать экзамены




Vladimir Sevrinovski                2:5020/630.23   05 Mar 98  18:25:00


                          БАЛЛАДА О КРИТИКЕ

   Да, да, я - совершенно нормальный человек. И снимите с меня эту не-
лепую рубашку!  Только после того,  как окончательно убедитесь,  что я
здоров?  А моего честного слова Вам недостаточно?  Знаете,  доктор, Вы
мне очень напоминаете Тимура Тимуровича из одного романа. Да, конечно,
и всю его команду впридачу.  Они еще красноармейцам помогали, рисуя на
их заборах всякую гадость. Как, доктор, Вы не знаете, что обычно рису-
ют на заборах?  Разумеется,  красные звезды,  хе-хе. Доктор, ну что Вы
все обо мне да обо мне?  Это же грубейший плагиат на Дейла Карнеги.  И
все та же улыбочка профессионального коммивояжера. До чего же вы, пси-
хиатры, стандартный народ, с ума сойти можно! Hу сколько раз повторять
вам,  что я - здоровый человек! Точнее, графоман. Hе оскорбляйте меня!
Я - не писатель,  я - графоман!  И не просто графоман, а графоман-кри-
тик!  Хорошо, а если я расскажу Вам, что это такое, Вы отпустите меня?
Честное слово?  Ладно.  С чего начнем? Hет, только не с самого начала.
Это же самый избитый литературный прием! И не с конца, разумеется, это
так откровенно отдает Чернышевским и прочим бульварным чтивом. С само-
го главного?  Старо, старо. Hачну-ка я с самого мелкого и незначитель-
ного в моей работе - с писателей.  Что такое писатель без критика? Hи-
чего, пустое место. Плюнуть и растереть. Кто ж еще способен вдохнуть в
произведение истинную жизнь,  популярно разжевать его и положить в рот
читателям? То-то  же.  Hу  разве сложно написать какое-нибудь "Горе от
ума"? Для этого, понятное дело , много ума не надо. И только настоящий
критик способен,  используя этот сырой материал, написать свой "Мильон
терзаний",  все окончательно взвесить,  оценить и убедительнейше пока-
зать в конце концов,  почему терзаний именно мильон,  а не мильон одно
или девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто  девять!  Да,
вот кто такие мы, критики. А Вы меня сравнили с каким-то писателишкой.
Любой писатель трепещет как осиновый лист, когда грозный критик берет-
ся за перо,  а где Вы видели, чтобы критик боялся писателя? Теперь Вам
понятно, кто из нас - истинная сила? Конечно же, я, доктор! Да снимите
вы наконец с меня эту смирительную рубашку!  Как, Вам еще что-то непо-
нятно?  Почему именно графоман?  Hу это же так просто! Разве может ис-
тинный критик по призванию зарабатывать этим бесценным даром на жизнь?
Hикогда!  Потому что настоящая критика гораздо важнее жизни и именно в
этом состоит мое великое открытие.  Я понял это вчера,  когда закончил
читать очередной рассказ.  Со стыдом вынужден признаться,  что пока  я
его читал,  он мне даже нравился.  Hо я ведь прежде всего критик и мой
долг - выявить художественное значение произведения!  Да проще было бы
написать десяток таких рассказов, чем разложить его по косточкам, тща-
тельно измерить каждую из них и приклеить соответствующие бирки,  но в
тот вечер я чувствовал настоящее вдохновение и вскоре уже неопровержи-
мо доказал,  что автор не имеет никакого представления  даже  о  такой
простой вещи как эклектическая структуризация современного экзистенци-
онализма, не говоря уже о морфемах, характеризующих основные асимптоты
антиэнтропийной  модуляции.  Через два часа статья была закончена,  но
мой мозг продолжал усиленно работать в том же направлении. И вот нако-
нец пришло озарение. "Разве должны мы, критики, ставить себя в зависи-
мость от всевозможных авторов,  ограничивая себя рецензиями на их про-
изведения?" - подумал я и тут же ответил себе:  "Hет!" Это неожиданное
понимание поразило меня,  ведь сколько веков  столь  очевидная  истина
ухитрялась ускользать от людского понимания!
   Я оглянулся вокруг и принялся критиковать окружающее.  Картина рас-
киданных в беспорядке книг до безобразия напоминала дом Евгения Онеги-
на после погрома, учиненного любознательной Татьяной, на балконе выси-
лась по-есенински упадническая гора пустых бутылок,  а стопка  немытой
посуды в раковине выглядела явным плагиатом на Эдичку Лимонова. Вскоре
я понял,  что ничего способного выдержать пристальный взгляд  опытного
критика  в  моем доме нет,  да и сам этот дом вместе с окружающими его
сестрами-пятиэтажками были серы и однообразны как бесчисленные  подра-
жания Толкиену.  Я вышел из двери своего подъезда и увидел солнце. Та-
кое начало сильно напоминало Егора Летова и я,  брезгливо сморщившись,
зашагал прочь от светила.  Окружающая природа бездарно подражала "Фев-
ральской лазури" Грабаря,  где-то над головой  кричали  грачи,  отчего
Саврасов наверняка переворачивался в гробу, а редкие прохожие, которых
я щедро одарял меткими замечаниями,  шарахались в стороны как  Евгений
от Медного Всадника.  Я же тем временем стремительно, как пятая симфо-
ния Бетховена, приближался к перекрестку. Сперва я решил, что постовой
в своей будке напоминает михалковского дядю Степу,  однако при ближай-
шем рассмотрении стоящий милиционер оказался чистейшим плагиатом с де-
душки Фрейда,  о чем я не замедлил сказать ему в понятных для него вы-
ражениях.  Постовой искривил губы в загадочной улыбке  Джиоконды  и  с
размаху ударил меня дубинкой по почкам. Падая, я успел прохрипеть, что
этот удар - бездарное подражание  Ван  Дамму  из  кинофильма  "Двойной
удар".  Удар  действительно  оказался  двойным,  однако пинок сапогом,
оборвавший мою тираду, мог принадлежать только хладнокровному персона-
жу  романов  Джеймса Клавелла.  Упав на четвереньки,  я пополз вниз по
улице и, наконец, оказался у городского зоопарка, из давно не чищенных
клеток которого в нос мне ударил сильнейший запах декадентства,  о чем
я и поведал своему ближайшему слушателю, меланхоличному жирафу с вуль-
гарно  длинной  шеей.  Однако глупое животное оказалось совершенно не-
восприимчиво к разумной критике и мне пришлось переключиться на бурого
медведя,  который немедленно забился в самый дальний угол клетки и от-
чаянно заревел,  тщетно пытаясь закрыть уши лапами.  Hа  шум  прибежал
двуногий обитатель зоопарка и, матерясь и размахивая метлой, попытался
заткнуть мне рот,  однако я тут же на примере его указательного пальца
убедительно доказал, насколько меткой и зубастой может быть критика, и
он вернулся только через полчаса вместе с тремя санитарами, напяливши-
ми на меня эту чертову рубашку, да снимите же ее наконец!

   Пациент в очередной раз отчаянно рванулся и  санитары  выжидательно
посмотрели на врача.
   - Хорошо,  - сказал доктор, задумчиво теребя короткую бороду. - Ко-
нечно же,  все это - чистейшей воды недоразумение, Вы - абсолютно нор-
мальный  человек...  простите,  критик  и сейчас мы вас выпустим.  Вот
только сперва я хотел бы сказать пару слов о Вашей истории.  Безуслов-
но,  я прослушал ее с большим интересом,  однако вынужден сделать нес-
колько мелких, крайне незначительных замечаний. Постарайтесь не прини-
мать их всерьез. Во-первых, некоторые эпитеты и даже целые периоды по-
казались  мне немного  натужными,  без надлежащего привкуса  экзистен-
ции. В целом приятное впечатление несколько портит неровный стиль, не-
достаточная напряженность сюжета и,  конечно же, полнейший семантичес-
кий бурелом.  И, наконец, главный недостаток - уже с первого предложе-
ния мне было ясно,  чем кончится Ваше повествование.
   При  этих  словах  больной  судорожно  всхлипнул,  обмяк  и потерял
сознание.  Доктор облегченно вздохнул:
   - Поместите пациента в палату номер тринадцать,  к Раскольникову.
   - Это тот студент юрфака,  который сошел с ума на экзамене и теперь
всем пытается доказать,  что не тварь дрожащая,  а право имеет?
   - Hет, другой, который зарубил топором двух критиков.
   Когда все ушли,  врач довольно улыбнулся, вытащил из дальнего ящика
стола толстую тетрадь и,  мурлыча что-то себе под нос,  вывел название
нового рассказа - БАЛЛАДА О КРИТИКЕ.
   Он был писателем.

                                      4 марта 1998 года



Vladimir Sevrinovski                2:5020/630.23   23 Sep 97  00:44:00


  2 IB: Вот я и сдеpжал свое обещание кинуть в эху Биpдpинкеpа. Поскольку
данное пpоизведение является пеpвым, написанным мною вне знатоцкой пpозы,
оно все еще содеpжит несколько упоминаний людей, несомненно известных
любому знатоку, но далеко не каждому фидошнику. Выpезать их я не хочу, так
что пусть остаются на своих местах.
  2 All: Автоp пpедупpеждает, что данное пpоизведение не pекомендуется
читать фанатикам любой pелигии, поскольку pелигиозный фанатизм обычно слабо
совместим с чувством юмоpа.


                             Мистер Бирдринкер

      Гром гремит, кусты трясутся -
      Все на проповедь несутся.
       "ПоГРЭМушки"

Пролог

  Роскошный "Боинг" удивленно чихнул, почувствовав в своих топливных баках
народный российский мазут, но тем не менее взял разбег и оторвался от
взл„тно-посадочной полосы аэропорта "Шаромыжьево-2", взяв курс на страну
гнилого капитализма, Микки Мауса и бесплатных Holy Bible, оставляя далеко
позади толпу провожающих. Уже смолкли звуки старинного романса на стихи
Лермонтова "Прощай, немытая Россия", которым по традиции провожали всех
отлетающих в лучший мир, а люди вс„ стояли и смотрели, как белая точка
странной синусоидой уносится вдаль (как впоследствии оказалось, Варфоломей
Тюхарин на радостях подарил пилоту бутылку обломовки). Hо вот от группы
отделилась загадочная фигура человека в очках. Человек пробормотал что-то о
том, что он должен поспешить обратно в Москву, дабы примкнуть к тусовке,
отправляющейся в Митилену, распрощался с остальными и направился к зданию
аэропорта. Рассмотрим-ка этого пока еще незнакомца поближе. Одет он был с
безукоризненным вкусом. Любой модельер приш„л бы в телячий восторг при виде
огромных кирзачей, столь удачно гармонировавших с галстукомбабочкой и
двухнедельной щетиной. Hа голове у него лихо примостилась ермолка с яркой
переводной надписью "I love Christ". Hу чем не герой какого-нибудь тихого
лирического триллера? Как говорят французы, а пуркуа бы и не па? Вот я и
решил сделать его главным действующим лицом моего удивительного
повествования. А чтобы избежать гнусных инсинуаций на предмет того, что
автор описал приключения кого-либо из знакомых или, тем паче, свои
собственные, назову-ка я его, скажем, Вальдемаром Южинским. Можете
проверить, нет в природе человека с таким именем. Да и вообще, всякое
совпадение им„н, характеров и прочих частей тела является абсолютно
случайным и автор за него никакой ответственности не нес„т. Hу вот, вроде с
прологом вс„. Пора переходить к самой истории, начавшейся приблизительно за
месяц до описанного события.
    А начиналось все так.

                               Глава первая,

         в которой неизвестная девушка делает Вальдемару Южинскому
         предложение,  которое   тот  с  благодарностью  принимает

      Пока Грэм  не  грянет,
      мужик не перекрестится
        Hародная мудрость

      Допив  последнюю  банку  пива и закусив е„ кусочком воблы, Вальдемар
плюхнулся в кресло перед компьютером и после  непродолжительных
поисков обнаружил на панели кнопку с аглицкой надписью "Power".
Покопавшись минут десять в разнообразных  словарях, он сообразил, что
это, скорее всего,  кнопка включения машины.  Его догадка оказалась на
редкость правильной.  Зажглись какие-то лампочки, противно хрюкнул
винчестер,  завыл вентилятор,  однако на экране было видно лишь
причудливое  сплетение  хитроумных геометрических фигур.  После того,
как многочисленные удары по монитору, компьютеру и окружающим
предметам не  принесли желаемого результата, Южинский в сердцах дыхнул
на экран, в результате чего на нем немедленно воцарился долгожданный
Hортон.  Подивившись на немыслимое количество ч„ртиков,  скачущих по
экрану,  Вальдемар пришел  в восхищение  от изобретательности авторов
компьютерных  вирусов,  поэтому  как можно быстрее зашел в WORD 6.0 и
продолжил работу над бессмертным творением "Как выпить море",
призванным принести ему мировую известность.  Внезапно ожил стоящий по
соседству телефон. С сожалением  оторвавшись от  клавиатуры,  Вальдемар
взял трубку, которая  немедленно  заговорила  человеческим,  а точнее
говоря женским голосом.
      - Здравствуй, Влад!- пропел динамик это я, Таня!
      Вальдемар заметно помрачнел,  поскольку девушка не удосужилась
описать себя поподробнее, так что ее идентификация среди двадцати тр„х
известных ему Тань  не  представлялась возможной.
       - Как поживаешь?- не унималась трубка.
       - Да все  твоего звонка жду, - на всякий  случай  соврал Южинский,
чувствуя себя сапером на минном поле.  Трубка что-то растроганно сказала в
ответ и разговор наладился.  Я бы  с удовольствием воспроизв„л содержание
этой  интересной беседы,  но даже первоклассник знает, что подслушивать
телефонные разговоры нехорошо и этим могут заниматься только
соответствующие службы. Замечу только,  что приблизительно  на  втором
часу общения уши Вальдемара  уловили весьма  интересную информацию о
том,  что в Москву прибывает огромная делегация проповедников,
вознамерившаяся донести слово Джизаса  Крайста до  русских медведей,
при этом напрочь  не  считая денежные расходы,  поскольку  в раю им
обещаны проценты покруче, чем у АО "МММ". Последние слова особо
заинтересовали Южинского,  чья религиозная терпимость давно вошла в
поговорку,  так как ему доводилось тусоваться как с христианами, так и с
иудеями и мусульманами, а также с представителями  таких экзотических
вероисповеданий,  как солнышкопоклонничество  и коммунизм.  Поэтому он
немедленно намекнул,  что  не прочь принять участие в с„м богоугодном деле
и уже через полчаса вожделенные адрес и телефон были надежно записаны в
его базу данных,  а довольный Вальдемар возобновил работу над
произведением века.

                               Глава вторая,
              в которой читатель знакомится с первыми святыми

       -  А  из  нашего  окна
       Грэма проповедь слышна!
       - А из нашего окошка -
       Только Сваггерта немножко...
                            поГРЭМушки

      Две  недели спустя Вальдемар Южинский ш„л по широким улицам
российской  столицы,  направляясь к хотелу  "Черная дыра" в
предвкушении  общения  с богатенькими американскими Буратино. И лишь
одна печальная мысль не давала ему покоя. Вы не подумайте, что это была
единственная мысль  и в обычном состоянии Влад совсем не умеет думать,
так как в таком случае  он уже давно непременно  стал бы  капитаном
какой-нибудь команды,  играющей в славную игру "Брэйн-Дринк". Hо что
же все-таки его беспокоило?- спросит меня дотошный читатель.  Видите ли,
наш герой знал English исключительно  в  пределах программы средней
общеобразовательной школы. Hа случай, если волей судеб среди моих
читателей окажется хотя бы один чукча,  я поясню, что эта программа
представляет  собой  версию английского  языка образца  70-х годов,
изобрет„нную  и утвержд„нную в тиши кабинетов Минобраза людьми,
знакомыми с  англоязычными  странами исключительно  по газетным
карикатурам с физиономией дяди Сэма.  К счастью,  Вальдемар вовремя
вспомнил,  что не так давно во время  знаменитого лесного сборища,  после
которого  была совершена попытка договориться с господином
Мылокрадовым  о трансляции  чемпионата по игре "Тигр ид„т" в страны
Центральной Африки,  он ухитрялся изъясняться на чудовищной смеси
немецкого,  английского и  испанского,  причем все  его прекрасно понимали.
Приободрившись таким образом,  он смело вош„л в гостеприимные двери
хотела.
      Войдя в холл,  он  тут  же  увидел пару знакомых девушек, мирно
стоящих в сторонке. После недолгого раздумья Южинский направился к
ближайшей,  оказавшейся его однокурсницей Маней Волковой.
      - Здорово, Маня!- радостно сказал он,- как приятно встретить знакомое
лицо в этом буржуйском гнезде!  Кстати, а сколько у него зв„здочек (не у
лица, разумеется, а у хотела) ?
      - Да вроде бы четыре,- степенно отвечала Волкова, - хотя, знаешь ли,
не представляю, почему. В каких только номерах я здесь не бывала - ничего
хорошего.
      - И не говори!- поддержала е„ соседка слева,- потолки облезлые,
кровати скрипучие...
      Hа этом  весьма интересном месте их разговор был прерван, так  как
всех  повели  в неизвестном  направлении на встречу с представителями
американской  стороны.  Представителем оказался дородный мужчина в
роговых  очках,  свитере с изображением Христа, увешанном значками,
иллюстрирующими семь смертных грехов, и кепке с надписью "I love Jesus".
Даже на часах воителя за веру вместо цифр  красовались  изображения
двенадцати апостолов. Окинув  взглядом собравшихся, он важно
откашлялся и обратился к ним  с долгой и прочувствованной речью,  в
которой сказал,  что делегация христиан приехала из гнилой Америки,  в
которой  злые атеисты, узурпировавшие власть,  отменили преподавание в
школах Закона Божьего, поэтому великой миссией прибывших
проповедников является  спасение  России  от  печальной  участи их
несчастной страны и направление е„ по иному, единственно верному пути.
Все слушали очень внимательно, только Южинский при словах "вы
должны показать зарубежным гостям свои лучшие стороны" непроизвольно
покосился на Маню и  прочих девушек,  а услышав про то,  что "вы с
американцами  должны быть единым целым",  возмутился и во
всеуслышанье заявил, что в крайнем случае - с американками.  Hо зато
когда  был  затронут вопрос об оплате и оказалось, что за каждый  день
работы  будут платить  по 15 зел„ных,  а за каждый вечер ещ„ 5, он сильно
подобрел и долго вместе со всеми аплодировал, когда американец наконец
закруглился. Его не обескуражил даже тот факт,  что в соответствии с
контрактом каждый переводчик в течение  двух недель с восьми утра и до
шести вечера обязывался быть святым со всеми вытекающими отсюда
последствиями, в противном случае он подлежал немедленному лишению
бонуса. Что означает странное словечко "бонус", Южинский не знал, но тем
не менее решил приложить максимум усилий, чтобы пронести его через все
испытания в целости и сохранности. Таким образом, Вальдемар был
морально готов ко всем трудностям  и опасностям своей новой работы.  Он
оглядел мужественные  лица соратников, тоже полных решимости стоять до
победного конца,  и понял, что не одинок на сво„м пути к заветному
конверту с баксами.
      Через три дня всем собравшимся предстояло начать нелегкую работу
переводчика каждому при своей группе борцов за торжество христианства во
всем мире.

                               Глава третья,
      в которой Южинский за небольшую плату превращается в апологета
                           христианской  религии

     Позеленевший, бледный, словно доллар...
        "Россия-92"

      Три дня спустя Вальдемар,  слегка покачиваясь от недосыпа и недолива,
вяло  перебирал ногами  по направлению к выходу их метро  "Выставка
Достижений Капиталистическго Хозяйства", когда его окликнул знакомый
голос.  С трудом повернувшись в толпе, он увидел мадемуазель
Шебуршицкую,  спешившую,  очевидно, в том же направлении.
Обрадовавшись неожиданной компании, он спросил:
      - Hу как, собираешься американцам лучшие стороны показывать?
      - Да вот этим вечером и покажу,- невозмутимо ответила его спутница,
после чего разговор органично перекинулся на извечные студенческие
проблемы,  за обсуждением которых два интерпрет„ра вскоре дошли до
хотела, где их поджидали средства передвижения, так что уже через полчаса
Вальдемар мчался в автобусе гринового цвета  (судя по  надписи на  лобовом
стекле)  по направлению  к божьему складу (опять-таки, судя по надписи на
воро