Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Сименон Жорж. Беглый -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  -
Жорж СИМЕНОН БЕГЛЫЙ Перевод с французского: Э.Штрайбер 1 Первая трещина обнаружилась в понедельник, 2 мая, в 8 утра. Как обычно, без пяти восемь в лицее для мальчиков прозвенел звонок, и ученики, рассеянные по мощенному розовыми плитами двору, вереницами выстроились перед дверьми классов. Слева от водонапорной башни расположились малыши - семи- и шестиклассники , красные и взлохмаченные от беготни. Чем дальше вправо, тем больше возраст; самые старшие носили уже мужские костюмы, говорили хриплым голосом, и на верхней губе у них темнел пушок. Солнечные лучи были еще тонкими, воздух прохладным. Со стороны крепостных валов доносился медный гул военного оркестра, а вой сирен возвещал, что настал прилив и траулеры один за другим выходят из Ла-Рошельского порта. Почти ритуальная минута! У каждой двери терпеливо ждет цепочка мальчишек. Учителя, державшиеся до этого группами, наспех пожимают друг другу руки и становятся во главе колонн. У каждого преподавателя своя манера. Одни с опущенной головой идут прямо к двери, делают шаг в сторону и пропускают учеников, даже не глядя на них. Другие шествуют медленно, как бы смакуя свое каждодневное вступление в должность, поочередно осматривают детей и щелчком пальцев приводят колонну в движение. Двор постепенно пустеет. Одна за другой двери закрываются. Но в этот день учащиеся 4-го "б" остались на улице одни, взволнованные непредвиденной и сладкой надеждой: Ж. П. Г., учителя немецкого языка, который вел у них утренние часы, еще не было. Его опоздание сказывается на поведении колонны. Равнение нарушается, ряды смешиваются. Перешептывание сменяется громким смехом. В противоположном углу двора надзиратель, почуяв неладное, направляется к 4-му, его рыжая шевелюра пылает на солнце, но дойти до цели он не успевает. В калитке для учителей уже возник Ж. П. Г, с портфелем под мышкой. Взгляд у него суровее, усы темнее, чем обычно. Он идет крупным шагом, но тут происходит нечто невероятное: Ж. П. Г, проходит мимо колонны, словно забыв, что дает сегодня урок в 4-м "б". Кто-то кашляет. Это его сын Антуан, длинноногий мальчик с длинной шеей, в сером костюме со вздутыми на коленях брюками. Он ошеломлен отцовской рассеянностью. Ж. П. Г, заметил, однако, что двор пуст: он по-солдатски круто поворачивается и, щелкнув пальцами, указывает на открытую дверь. Толкаясь, кашляя, давясь от смеха, мальчики буквально ринулись в класс. Хлопают крышки парт. Дежурный поспешно вытирает доску и приготавливает мел. Ничего особенного не произошло, но атмосфера на уроке не похожа на обычную. В воздухе словно разлито нетерпеливое любопытство. Между тем Ж. П. Г, ведет себя, как всегда: повесил котелок на вешалку, отцепил манжеты, положил их в ящик стола. Класс освещен расположенными друг против друга окнами. Те, что слева, - они выходят во двор - закрыты. Те, что справа, широко распахнуты, и через них проникают всякие неясные звуки. За окнами виднеются задние стены ближних домов и другие открытые окна. Ученики всегда глазеют на одно из них, в третьем этаже. Полная молодая женщина с белокурыми волосами, закрученными узлом на затылке, как обычно, развешивает там на подоконнике одеяла и простыни, переворачивает матрас на кровати, потом исчезает в темной глубине комнаты и возвращается с графином свежей воды. Появляются первые мухи, и воздух становится еще более звонким. Одни рассеянно посматривают по сторонам, другие, положив локти на черную крышку парты, пристально глядят на преподавателя. Пока один дежурный вытирает доску, второй обходит класс, собирает домашние тетради и кладет на стол перед Ж. П. Г. Прошла минута, может быть, две. Учитель сел. Теперь - а сегодня тем более он опоздал - Ж. П. Г, должен постучать линейкой по столу, окинуть класс строгим взглядом, найти очередного козла отпущения и с удовлетворением произнести: - Ну-с, Рандаль, раз вы такой умник, назовите неотделяемые глагольные приставки. - Раз вы такой умник... С этой фразы начинался урок. Затем неизменно следовало: "Напишите их сто раз, друг мой". Впрочем, подобных заданий никто не выполнял. Через неделю, к следующему уроку, Ж. П. Г, всегда забывал, кому он велел сто раз переписать парадигму, и лишь бесполезно хмурил брови, вглядываясь в лица учеников. Если случайно память не изменяла ему, он объявлял: - Теперь вы напишете их двести раз. У некоторых мальчишек, например у толстяка Кюинвера, задолженность достигла уже 1600 строк. Но думал ли сейчас Ж. П. Г, о наказаниях, наложенных неделю назад? В его белой длинной руке не было даже линейки. Ученики зашаркали ногами под скамейками, подчеркивая неестественность происходящего. Антуан снова кашлянул. Кто-то оглянулся. В третьем ряду ученик нацарапал несколько слов на клочке бумаги и перебросил его товарищу. Ж. П. Г, по-прежнему смотрел в пространство. Глаза у него были карие, взгляд жесткий и томный одновременно, брови густые. Таких глаз у преподавателей не бывает. Порой их хотелось сравнить с глазами женщины или цыгана. Но такое желание возникало редко: почти всегда вид у Ж. П. Г, был суровый, лицо и фигура словно деревянные. Уж не нарочно ли он старался выглядеть таким страшным? Его однобортные темные костюмы напоминали довоенные . Он неизменно носил туго накрахмаленные воротнички, подпиравшие подбородок. Но особенное сходство с болгарином или турком с лубочной картинки придавали ему усы торчком - черные, густые, перерезавшие лицо пополам. Молодая женщина в окне пела, в полутьме комнаты мелькали ее белые руки. Мальчики, пряча лица за крышками парт, без стеснения смеялись. Ж. П. Г., не шевелясь, смотрел на учеников невидящим взглядом; он не замечал даже сына, сидевшего во втором ряду и удивленного больше остальных. Антуан знал отца. Он знал также, что ничего особенного утром не произошло, и пытался вспомнить, как они провели время минута за минутой. Как и каждый день, будильник в спальне родителей зазвонил в половине седьмого. Как и каждый день, в саду кудахтали петух и куры. Ж. П. Г, занимал двухэтажный домик на авеню Колиньи, недалеко от набережной Майль. Три смежные комнаты разделялись тонкими перегородками, и Антуан неизменно слышал, как сестра первой спускалась вниз и разводила огонь, после чего отец с матерью начинали одеваться. Без четверти семь Жан Поль Гийом, которого ученики звали Ж. П. Г. - так он расписывался под их контрольными работами, - входил в комнату к Антуану - тот еще потягивался, нежась в лучах солнца. - Поторопись! Уже семь. В этот момент на Ж. П. Г, еще не было ни пристежного крахмального воротничка, ни однобортного пиджака, подтяжки свисали на брюки, и он вытирал уши полотенцем. Ж. П. Г, был человек отнюдь не злой, но педантичный, любивший, чтобы каждая вещь находилась на своем месте, и не терпевший бесполезных движений. Случалось, он даже улыбался, но так робко, словно побаивался, что с лица сползет маска суровости, а усы отклеются. Завтракала семья в столовой, дверь из которой в сад открыли лишь третьего дня. На блюде с цветочками искрилась первая красная смородина. После завтрака Ж. П. Г, всегда уходил раньше сына: по пути в лицей он для моциона делал круг пешком. Антуан же встречался с соучениками и выбирал кратчайший путь. В это утро, как обычно, учителя видели многие - он шел ровным шагом по Майль. Дойдя до ресторана "Беседка" на берегу моря, как всегда, несколько минут полюбовался лучами солнца, в которых таяла голубоватая дымка, закрывавшая горизонт. Затем проследовал мимо рыбного рынка через весь порт до Часовой башни и вошел под аркады Дворцовой улицы. С ним раскланялось по меньшей мере человек пятьдесят, включая постового у башни. Молоденькие служанки протирали стекла в магазинах. Продавщицы расставляли на витринах товар. Ничего чрезвычайного произойти не могло. Тем не менее Ж. П. Г, пришел с опозданием! И не сразу заметил свой класс! А теперь смотрел в пространство, не обращая внимания на учеников! В метре от Ж. П. Г, на помост упал бумажный шарик, и прочерченная им белая парабола, попав в поле зрения учителя, казалось, пробудила его. Ж. П. Г, пошевелился, откинулся на спинку стула, но не взял линейку и не постучал по столу. - Господа... - странным голосом начал он. Ж. П. Г, привык работать в старших классах и никогда не обращался к учащимся со словами: "Друзья мои". - Господа... Никто не мог точно определить, что именно происходит, настолько все это было неуловимо. И все же что-то происходило. Каменное лицо Ж. П. Г, менялось на глазах, как при наплыве в кино. Все по-прежнему было на месте - и усы, и густые, закрывающие лоб волосы, и большие карие глаза. Сама голова прочно покоилась на круглом, туго накрахмаленном воротничке, но лицо утратило одеревенелость. Сейчас оно напоминало таящую восковую маску. - Господа... - повторил Ж. П. Г. Он не находил других слов. Горло ему сдавило нечто вроде сдерживаемого рыдания. Он тоскливо посмотрел по сторонам. Вокруг лишь детские лица, любопытные и уже насмешливые взгляды. Наступила долгая тишина. Звуки военного оркестра звучали все ближе. По мостовой соседнего переулка неторопливо прогромыхал грузовик. - Даю вам несколько минут на повторение заданного. Даже голос не его! Выдавив эти слова, Ж. П. Г, встал, подошел к окну, и теперь его силуэт темнел на фоне солнечного прямоугольника. Один из мальчиков посмотрел на Антуана и подмигнул. Антуан под партой пнул его ногой. Ученики с шумом раскрыли немецкие учебники, кто-то вполголоса повторял наизусть отрывок из Гете; класс гудел, как взбудораженный улей. С верхнего этажа доносился размеренный голос преподавателя. А Ж. П. Г., спиной к классу, смотрел на ближние дома, на окно, где молодая белокурая женщина кормила канарейку. Сигнал дал мальчик в коротких штанах. Он вскочил на скамейку парты и принялся корчить рожи за спиной учителя. Взрыва смеха не произошло, но раздался глухой шум, понятный лишь тренированному учительскому уху. Все ждали, что последует немедленное наказание. Это было бы так похоже на Ж. П. Г.: он всегда утверждал, что умеет распознавать любые проделки учеников за его спиной, и время от времени, даже не оборачиваясь, бросал: - Куртуа, двести строк! - Но мсье... - Триста! На этот раз Ж. П. Г, промолчал. Спина его даже не дрогнула. Какой-то рыжий коротышка встал из-за парты и отправился поболтать с приятелем, сидевшим через три ряда от него. Виаль, сын рамочника, вырезал из бумаги смешную фигурку и делал отчаянные знаки, прося у товарищей булавку. Это был худой, болезненный подросток, с нескладно большим ртом. Булавка, передаваемая из рук в руки, наконец дошла до него. Сколько времени учитель простоял у окна? Минут пять, вряд ли дольше. Приглядевшись к нему, можно было бы заметить, что он втянул голову в плечи и подбородок его врезался в острый край воротничка. Виаль пополз по проходу. Руки его вынырнули из-под парты и медленно потянулись к спине Ж. П. Г. К бумажному паяцу он прикрепил нитку, конец нитки к булавке, и класс затаив дыхание увидел, как булавка зацепилась за пиджак учителя немецкого языка. И тут мальчишки чуть не вскрикнули. В тот момент, когда они меньше всего этого ждали, Ж. П. Г, обернулся, и перед классом предстал человек, еще более незнакомый, чем несколькими минутами ранее. Это был уже не педагог перед учениками, даже не просто взрослый перед детьми. Глаза его стали несчастными и затравленными, потом в них внезапно вспыхнула ярость. Белые руки схватили Виаля за курточку, тот отшатнулся, но движение оказалось таким резким, что курточка лопнула по швам. Виаль пришел в панику, стал брыкаться и угодил учителю каблуком в берцовую кость. Почему Ж. П. Г, показался школьникам таким страшным? Раньше они его ничуть не боялись, а теперь смех мгновенно стих. Все смотрели на Виаля, плечи которого были стиснуты двумя бледными руками. Если бы Ж. П. Г, сказал хоть слово! Но он лишь смотрел на озорника, словно не видя его, вернее, не понимая, что перед ним всего-навсего ученик 4-го "б". Как он тряс его! Впоследствии кто-то уверял, что щеки у Ж. П. Г, были мокрые. Во всяком случае, линия усов перекосилась так, словно они были накладные, и, отпустив наконец мальчишку, Ж. П. Г, на минуту закрыл глаза. Виаль лежал на полу и стонал. Шалун не ушибся, вероятно, даже не испытывал боли. Но, падая, он зацепился за скамью, и курточка его разорвалась еще на плече. Ж. П. Г, растерянно смотрел на него, раздираемый противоречивым желанием не то прикончить мальчишку, не то попросить у него прощения. Куртуа, сидевший ближе всех к двери, выскочил во двор, чтобы уведомить директора. Все знали, что за этим последует, мальчики понимали серьезность происходящего. Началось с опоздания на несколько минут, со смешков, подталкивания друг друга локтем. А теперь перед ними разыгрывалась подлинная драма. - Встаньте, Виаль! - сделав над собой усилие, произнес Ж. П. Г. Виаль на мгновение перестал скулить, бросил злобный взгляд на своего мучителя и опять забился в корчах на полу. - Виаль, я приказываю вам. Поздно! Во дворе раздались четкие, хорошо знакомые всему лицею шаги. За стеклянной дверью возник силуэт директора, и после секундной задержки та привычно скрипнула. Ученики разом поднялись. Только Виаль продолжал лежать со слезами на глазах, перегнувшись пополам и держась руками за поясницу. - Господин Гийом... - начал директор. Фразу он не закончил. Лишь указал глазами на дверь. - Виаль, отправляйтесь ко мне в кабинет. Прошло еще несколько минут: директор послал за надзирателем и теперь дожидался его прихода. Наконец надзиратель явился, встал рядом со стулом Ж. П. Г, и скомандовал: - Сесть! Шаги в коридоре затихли. Антуан зашмыгал носом. - Я слушаю вас, господин Гийом. Ж. П. Г, следовало всего-навсего объясниться, встать в подобающую случаю позу. - Я встряхнул этого мальчишку, - заявил он, указывая на ревущего Виаля, на верхней губе которого размазались сопли. - Мне кажется, вы порвали на нем одежду. Ж. П. Г, не ответил, и директор посмотрел на него с любопытством и беспокойством. Учитель немецкого языка, видимо, не сознает всей серьезности положения. Хуже того! В его манере держаться замечается развязность, несвойственная ему и несовместимая с его должностью. Он слушает своего начальника вполуха и, кажется, только ждет случая удалиться. - Какие у вас претензии к этому ученику, который, насколько мне известно, всегда был примерным во всех отношениях? Виаль действительно был рекордсменом по количеству первых наград, но даже это обстоятельство не мешало Ж. П. Г, иронически воспринимать случившееся. Директор не верил своим глазам. В кабинет, из которого он управлял многочисленными классами, никто еще не входил без почтительного трепета. Будь Жан Поль Гийом пьян, и то он не мог бы держаться более вызывающе. Его поведение было настолько необычным, что на секунду директор допустил, что происшествие объясняется именно опьянением. Но можно ли предположить, что человек напивается в восемь утра? И тем не менее... Перекосившиеся усы... Красные пятна на скулах... Непристойно сверкающие глаза... Да, непристойно! - Господин Гийом, прошу вас как можно подробнее изложить мне ход событий. - Вы считаете, они того заслуживают? Гийом не иронизировал, но ясно показывал, что ему на все наплевать. Виаль поднял голову и отважился вставить: - Отец подаст жалобу. И что же? Учитель в ответ лишь пожал плечами. Он преподает в Ла-Рошели семнадцать лет. Его неоднократно ставили в пример молодым учителям, позволявшим себе кое-какие вольности. Личная жизнь Жана Поля Гийома гармонично сочетается с общественной. Он ни разу не уличен в самом малом грешке. И вдруг он повел себя, как.., как. Не понимая, в чем дело, и отметая мысль об опьянении, директор начал склоняться к версии о внезапном помешательстве. - Ступайте в класс, Виаль, - приказал он. - Не пойду: у меня куртка разорвана. - В таком случае можете отправляться домой. Передадите родителям вот эту записку. Директор ровным почерком набросал несколько строк и положил записку в конверт. - Я вскоре повидаюсь с ними лично. Обычно цвет лица у Ж. П. Г, был бледный и тусклый. Сейчас оно побагровело, как у человека навеселе. - Идиотизм! - буркнул он, когда за Виалем закрылась дверь. - Что вы сказали? Ж. П. Г, не повторил, но директор его понял. - Весьма сожалею, господин Гийом, что неожиданно увидел вас в столь неприглядном свете, несовместимом с вашими обязанностями. Хочу надеяться, что вы просто не отдаете себе отчета в последствиях инцидента. Отец Виаля - муниципальный советник. На этот раз никаких сомнений: Ж. П. Г, усмехнулся горькой, возможно, печальной, но, во всяком случае, презрительной усмешкой. - Прошу выслушать меня внимательно. Завтра все местные газеты начнут трубить об этой истории. Нельзя допустить, чтобы на будущей неделе вы вели занятия в четвертом-б. Мне кажется, ученики терроризированы вашим необъяснимо грубым обращением. Ж. П. Г, вздохнул. Он очень устал. Несколько раз нахмурил брови, словно пытаясь понять, где находится, но атмосфера директорского кабинета была ему слишком чужда. И он вел себя как человек, к которому обращаются на непонятном для него языке. - Я вынужден подать докладную, и вы получите по меньшей мере выговор. Мне нужно от вас письменное объяснение для инспекции, которая... Из кабинета директора не видно было ни дома, ни окна, на котором висело постельное белье. За окном вставал более строгий пейзаж - строения лицея. Солнечные лучи потухли еще метров за десять до дверей. - Хочу надеяться, что вы действовали под влиянием мимолетной вспышки гнева. В общих интересах даю вам трехдневный отпуск по болезни, а там посмотрим. Мог ли директор представить себе, что г-н Гийом ответит ему с оскорбительной небрежностью: - Как вам угодно. Но именно так он и ответил. Затем по-простецки вытер ладонью лоб и, запинаясь, произнес: - А знаете, мальчишка-то - шельмец. Директор взглядом остановил его. - Зайдите ко мне через три дня, господин Гийом. Сегодня вам в класс лучше не возвращаться. Я схожу за вашей шляпой и портфелем. - Прихватите и манжеты. Они в ящике стола, - добавил Ж. П. Г., казалось окончательно переставший соображать. И он остался ждать в школьном дворе, на солнцепеке, подергивая вправо усы, которые перекашивались от этого еще сильнее. 2 Выйдя из лицея с портфелем под мышкой и низко надвинув шляпу на лоб, Ж. П. Г, вначале, как обычно, печатал шаг и, видимо, не сомневался, что направляется домой. Он шел, расправив плечи, выпятив грудь, держа портфель так, словно тот приклеился к боку, и когда с ним здоровались, широким жестом приподнимал котелок, но головы не поворачивал. Однако, дойдя до плаца и поравнявшись с кафе "Мир", он резко остановился. С самого утра он дал себе зарок: "Больше по Дворцовой не пойду". Дворцовая улица, с ее аркадами, магазинами и парикмахерской, витрина которой залита сиреневым светом, начиналась метрах в ста от плаца. Внезапно Ж. П. Г, сделал то, чего никогда не делал. Вошел в кафе "Мир", сел на банкетку в углу возле окна. - Принесите мне перно, - проговорил он тем же тоном, каким обращался к ученикам. Он хотел быть спокойным. Делал над собой почти болезненное усилие, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица и сдержать дрожь, подергивавшую крылья носа. Вдруг его охватило нелепое желание разбить кулаком мраморную крышку столика или впиться ногтями себе в тело. Официант ничего не заметил. Как и четыре игрок

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору