Уильям Сирз.
   Бог любит смех
 
 
   William Sears, God Loves Laughter
   OCR: Владимир Чупин
 
   Предисловие Все события этой книги произошли на самом деле. Все они о
действительно существующих людях. И если заметите сходство между  персо-
нажем и вашим знакомым, то, возможно, это он и есть.
   Все места, где происходят события, также подлинные, хотя я и  переме-
шал время действия и места расположения различных радио и ТВ станций, на
которых я работал. Лишь имена изменены, чтобы  отвести  вину,  да  и  то
только тех приятелей, которые работают на коммерческой ниве,  и  которым
это упоминание могло бы повредить.
   Причины, по которым я сделал эти незначительные изменения, таковы:
   Первое: Я хочу остаться на радио и телевидении.
   Второе: Для сохранности своей собственной персоны.
   Третье: Я не хочу делиться доходами с адвокатами.
   Путешествуя, я уже покрыл расстояние, равное  12  кругосветным  путе-
шествиям, и во всех уголках планеты я встречал совершенно  замечательных
людей. Тем большим удовольствием для меня было писать эту книгу. Я писал
ее не ради наград или славы, хотя и тому, и другому был бы рад.  У  меня
не было выбора. Я должен был написать ее. Прочитав ее, вы поймете, поче-
му.
   Г Л А В А I. СЕДЬМОЙ СУКИН СЫН СЕДЬМОГО СУКИНА СЫНА Я родился  в  со-
рочке. "Закутанный в покрывало", - хвастался мой папаша-ирландец.
   Мой дядя Даффи выразился красочнее. "Иисус, Мария, Иосиф и все святые
в чистилище! Мальчуган явился на свет в коконе!" Первой сообщила новость
отцу повивальная бабка. "У вас родился гений",
   -закричала она, - он весь закутан, как седьмой сын седьмого сына".
   "Это не беда", - сказал ей папаша. - Это гений-мальчик или  гений-де-
вочка?" "Большущий парень, и он отмечен перстом Господа".
   Я родился 28 марта 1911 года в Дулуте, штат Миннесота, на Пампкин-Ро-
уд. Мой папаша так и не смог до конца простить мне,  что  я  промахнулся
примерно на две недели мимо дня Святого Патрика. Как событие, я  занимал
жалкое второе место после бури с градом величиной с  куриное  яйцо,  что
бушевала тогда на Верхнем озере.
   Семья отца в свое время перебралась с Курт-МакШерри-Бэй  и  обоснова-
лась в Каунти-Корк. В субботние ночи отец часами простаивал у пианино  в
заведении Хеннеси вместе с двумя остальными ирландцами  городка,  и  они
снова и снова пели одну короткую песню:
 
   О-о... МакГинти помер - МакКарти не знал,
   МакКарти помер - МакГинти не знал,
   В похожих постелях лежат под землей,
   И оба не знают, что помер другой.
 
   Потом они прерывались, чтобы разразиться взрывами хохота, потом возв-
ращались к пению, а вскоре опять делали перерыв в том  же  духе.  Только
теперь это проделывалось в пабе МакМартри.
   Матушка, в жилах которой текла французская, испанская, немецкая, вал-
лийская, английская и шотландская кровь, часто повторяла отцу,  особенно
когда он сердил ее - а такое бывало почти ежедневно - что Святой  Патрик
совершил одну большую ошибку.
   "Ему бы надо было оставить в покое змей, - говорила она, - а  извести
ирландцев".
 
   Не прошло недели после моего рождения, а папаша растрезвонил по всему
городу, что отхватил щедрый подарок судьбы. "Это мой сын, - говорил  он.
- Он появился на свет в сорочке, как горошина в  стручке.  Это  небесное
знамение. Оно сулит нам удачу, и в скором времени нас ждет мешок денег".
   Матушка была раздосадована. "Я знаю всю твою родню,  -  говорила  она
отцу, - и здесь, и в Ирландии, и все их деньги уместятся в  носке  сапо-
га".
   "У тебя нет веры, женщина. Подожди, пока наш мальчик начнет говорить.
Он тебе скажет".
   Ходить я начал в десять месяцев, но заговорил, когда мне  исполнилось
только шесть месяцев. Это очень волновало папашу. Особенно то, что  пер-
вым моим словом было не "папа", а "Бог".
   "Мальчик меня пугает, - сказал он матушке. - Где  он  подцепил  это?"
"Да уж, конечно, не от тебя", - сказала ему матушка.
   "Мне это не нравится. Это просто ужасно. Я не знаю, богохульствует он
или пророчествует".
   К тому времени, как мне исполнилось полтора года, папаша был  перепу-
ган совершенно. Я знал уже такие слова, каких не знал он. Это было  тог-
да, когда меня впервые посетило видение. После того, как я рассказал ма-
тушке о своем видении, она посвятила в это отца. Он  решил  было  свести
меня к доктору, но матушка сказала, Он просто не по годам развит".
   "Он странный, - сказал ей папаша, - и я не совсем уверен, что это ра-
зумно - иметь такого ребенка. Но ведь теперь его не отправишь обратно".
   Матушка рассказала мне обо всем этом в подробностях  годы  спустя.  А
все, что я помню о своем первом видении, это то, что там  была  комната,
полная удивительного ослепительного света, что я был  счастлив  и  хотел
там остаться.
   Матушка говорила, что помнит день моего видения совершенно ясно. В то
утро папаша спустился к нам, встав после тяжелой болезни. Он поел несве-
жих бобов из банки и отравился. Целых три дня он был уверен, что  отдает
Богу душу. На пике своей лихорадки он признался матушке, что десять  лет
назад, когда они только поженились, он водил Альму Енсен на танцы, и  он
не хотел умереть, не облегчив своей совести. К несчастью  для  него,  он
выздоровел. Когда он сошел к нам, он был откровенно весел. Он обнял  ма-
тушку и дал ей шутливый тычок под ребра.
   "Я надеюсь, ты не придаешь большого значения моему бреду во время ли-
хорадки?" Матушка дала ему хорошего тычка в ответ. Она холодно  рассмея-
лась. "Конечно нет, Франк. Я думаю, что забуду все это  уже  через  нес-
колько лет".
   Вот почему матушка так ясно запомнила день моего видения.
   Женщины удивительны в этом смысле. Дата, когда я имел первое  видение
- 20 сентября 1912 года.
   К тому времени, как мне исполнилось пять лет, я превратил жизнь моего
бедного отца в муку. Я проявлял чрезмерный интерес к Богу, а он не желал
об этом со мной говорить. Однажды в цирке, когда наездники на неоседлан-
ных лошадях скакали сквозь огромные огненные кольца, я обернулся к  отцу
и сказал неожиданно: "Это похоже на преисподнюю?" Папаша чуть не прогло-
тил свою сигару, так это его поразило.
   "Этот вопрос не ко мне, - сказал он раздраженно, - всю свою  жизнь  я
прожил в Миннесоте".
   Так как отец оставил вопрос открытым, я сказал:  "А  где  живет  Бог,
пап? Как он велик? Не карие ли у него глаза?" Мы покинули  шатер  немед-
ленно. Остановился папаша у ближайшей витрины и купил мне резиновый мяч.
"Теперь, - сказал он терпеливо, - играй в мяч. Будь как другие маленькие
мальчики. Ударь мячом о землю".
   Я послушался. А потом гордо посмотрел на него.
   "Бог создал землю, - сообщил я.
   Папаша воздел руки и увел меня домой.
   Примерно через месяц, по матушкиным сведениям, меня во второй раз по-
сетило видение. Я помалкивал об этом, пока мой папаша не пришел с  рабо-
ты. Я играл в лошадки, и отец вез меня в Банбери-Кросс верхом  на  своей
ноге, когда я обратился к нему:
   "Человек опять приходил, - сказал я.
   "Кто приходил? - засмеялся отец.
   "Человек".
   "Что за человек?" "Человек в сиянии".
   Матушка нежно обняла меня и поцеловала. "Конечно, он видел".
   Она прижала меня к себе. "Нас всех иногда посещают скверные сны".
   "Это был хороший сон", - сказал я ей.
   "А как выглядит, этот человек?" "Я не знаю".
   "Что он говорил?" "Не следуй по их стопам".
   Матушка чуть не уронила меня. Отец обернулся в дверях.
   "Слава Богу, я работаю в шахте и не вылажу оттуда дотемна".
   На следующее утро, когда папаша брился, я зашел в ванную.
   "Как меня зовут?" - спросил я его.
   Мы с отцом часто играли в эту игру. "Тебя зовут Уильям".
   "Тогда почему он назвал меня Петром?" "Кто?" "Человек, который  прис-
нился мне сегодня ночью".
   Отец резанул по подбородку. "Этель!" Матушка возникла  ниоткуда.  Она
была очень терпелива.
   "Ты уверен, что он назвал тебя Петром, дорогой?" Я кивнул.  "Он  ска-
зал: "Рыбачь как Петр".
   Папаша пошел в это утро на работу с лицом,  выбритым  наполовину.  Он
велел матушке сводить меня к доктору до его возвращения домой.
   "Это ненормально. Он разговаривает, как старик, с ним неуютно жить  в
одном доме.
   Он умрет, когда ему не исполнится еще шести лет".
   "Фрэнк!" Отец был совсем удручен. Всякий раз, когда он расстраивался,
он начинал говорить с ирландским акцентом и делался поэтичным.
   "Если бы я знал, что случилось в ту темную мартовскую ночь, я бы  за-
сунул его назад в "сорочку" и послал обратно".
   Когда отец этой ночью вернулся домой, они с матерью решили, что лучше
всего отдать меня в воскресную школу. Таким образом, на следующей неделе
я уже сопровождал туда мою сестру Эллу.
   "Пусть мальчик некоторое время помучает отца Хогана,  -  сказал  отец
матери. - Я регулярно плачу за место в церкви, которым почти не  пользу-
юсь. Пускай тот отрабатывает эти денежки". Воскресная  школа  подбросила
кучу нового материала для меня. Новые вопросы к папаше у меня  появились
в изобилии. Полагаю, инстинктивно я понимал, как они должны  нервировать
его, особенно после того утра, когда он въехал в дуб,  росший  на  нашем
дворе. Когда он выезжал из гаража, я воскликнул:
   "Мне кажется, я вижу Бога, он рядом с тобой - сидит впереди!"  Папаша
отправил меня в постель в тот вечер пораньше, а сам нашел убежище у  ма-
тушки. "Мы должны что-то делать с этим болезненным интересом. Это  непо-
рядок".
   Элла включилась в разговор. "Если вы думаете, что  сейчас  непорядок,
то подождите до следующей недели, когда отец Хоган расскажет нам  о  Бо-
ге-Отце, Боге-сыне и Боге-Духе Святом. Вот тогда он действительно задаст
жару!" Это было слишком для отца. Тем же  вечером  он  отлучил  меня  от
воскресной школы. И это было пожалуй  правильно,  потому  что  вскоре  я
вступил с церковью в конфликт.
   Это случилось после того, как я перешел в третий класс. На той  самой
неделе, когда я пообещал Марджи Келли, что принесу  аиста  на  церковный
пикник.
   Г Л А В А 2. ПТИЦЫ И ПЧЕЛЫ, ИЛИ АИСТНЫЙ КЛУБ Вся  округа  говорила  ,
что Божии мельницы творили справедливость в то утро, когда я сломал  ло-
дыжку. Мой папаша заявил, что в моем случае  остается  только  сожалеть,
что они мололи не слишком крепко. Я упал с крыши дома Сэфида Филлипса. Я
устанавливал там медвежий капкан, возле каминной трубы, поскользнулся  и
потерял равновесие.
   Папаша совсем разозлился из-за того, что я затеял на крыше Филлипсов.
Я объяснил, что миссис Филлипс ждет ребенка, а  капкан  мной  поставлен,
чтобы поймать аиста, как только он появится. В эту ночь, через  вентиля-
тор для теплого воздуха в полу моей спальни, я слышал, как папаша  гово-
рил матери, что, пожалуй, печально, что я не свернул себе  шею.  Я  мог,
приблизив лицо к вентилятору, смотреть прямо на кухню. Я видел, что мать
огорчена словами отца.
   "Он твой сын, Фрэнк, - сказал она, - ты обязан поговорить с ним".
   Отец был практичен. "Меня беспокоит, что он может дожить до пятидеся-
ти, пока не поймет, что там ему аиста не найти".
   Не найти! Не может быть. Если не будет аиста, я окажусь банкротом  на
церковном пикнике. Все дети ждут его. Мы готовили сюрприз для мисс  Поп-
пенбург. Если не аист приносит детей, то кто же? Разумеется, я спросил у
отца. Он что-то быстро пробормотал в ответ. Я разобрал  только,  что  он
немедленно идет в город. Он посоветовал мне расспросить мистера  Филлип-
са. Это его аист, сказал папаша.
   Я встревожился. Как я мог со сломанной лодыжкой снять  этот  медвежий
капкан с крыши? Если мистер Филлипс замешан в  появлении  ребенка,  этот
капкан у трубы может преподнести ему сюрприз, когда он будет спускаться.
Он тоже может сломать лодыжку.
   Вечером, когда мистер Филлипс возвращался домой с работы, я ждал  его
у ворот. Я сказал ему: "Если это случится ночью, мистер Филлипс,  будьте
осторожнее там, наверху".
   "Что?" "Я только имею в виду, что вы не птица, и с капканом  на  ноге
вы можете потерять ваш сверток".
   Мистер Филлипс был довольно туповат. "О чем  ты  толкуешь?"  Я  решил
быть с ним откровенным. "Как мужчина мужчине, - сказал я. - Мы ведь зна-
ем, что аиста нет, не так ли?" Лицо мистера Филлипса вдруг стало как ба-
нановый пудинг , а потом как томатный сок. Я сразу понял,  что  совершил
серьезную ошибку. Бедняга. Похоже, он не знал, что аиста  не  будет.  Он
подозрительно посмотрел на меня.
   "А ты уверен, что упал не головой?" - спросил он.
   Когда он ушел, появилась матушка. Она сказала: "Мистер Филлипс выгля-
дел немного расстроенным. Что ты ему  сказал?"  "Я  нанес  ему  страшный
удар, - сообщил я ей. - Теперь он не знает, получит ребенка или нет".
   Мать засмеялась. "Я думаю, что он нисколько не сомневается ".
   Я покачал головой. "Он полагался на аиста, а я разбил все его  надеж-
ды".
   Матушка пристально разглядывала меня. Она делала вид, что очень инте-
ресуется гипсом на моей лодыжке. "Хорошо, - сказала она, - если не  аист
приносит детей, то кто?" Я ответил не сразу.  Все  считали,  что  капкан
упал с крыши вместе со мной, но я-то знал, что он все еще там, у трубы -
на взводе. Я посмотрел наверх, в сумрак, где возле красных кирпичей  ле-
жал, замаскированный, мой капкан.
   "Пока не знаю, - сказал я матери. - Но, думаю, что на днях смогу тебе
сказать".
   Когда же мистер Филлипс получил ребенка без участия капкана, это зас-
тавило меня призадуматься. А кроме того, и начать читать.  Я  потерял  к
ребенку Филлипсов всякий интерес. Я напал на след более крупной дичи.  Я
решил получить ответы на все мои вопросы. Почему небо голубое? Куда  де-
вается смех, после того, как его услышишь? Если земля  круглая,  а  люди
ходят по ней со всех сторон, то какая сторона верхняя? Почему Сэмми Агню
черный, а я белый - большую часть времени?
   Есть ли у Господа жена? Где его дом? Может он говорить на  языке  ин-
дейцев-чиппевеев, как дядя Уолтер? Правда ли, что он  всех  любит?  Даже
старую леди Желтый Жакет, которая гоняется за нами с зонтиком? Зачем  он
сотворил москитов? А также мух, которые могут бегать  по  потолку  вверх
ногами? Я решил, что единственный человек, который может ответить на мои
вопросы, - это мой дедушка. Я пробовал спрашивать мисс Поппенбург в шко-
ле, но она сказала, что мне следует знать ответы только на ее вопросы, а
не на мои. Когда я обратился к отцу Хогену, он посоветовал мне регулярно
ходить на исповедь, хорошенько каяться , не пропускать воскресной мессы,
и оставить Бога в покое. Отец велел мне заткнуться.
   Однажды на улице я спрашивал о чем-то даже мэра Флэтчера. Он похлопал
меня по спине и с веселым смехом сказал, что обсудит мои вопросы на  му-
ниципалитете, но больше я никогда от него ничего не услышал.
   Я был уверен, что дедушка скажет, чтобы я выкладывал все  напрямик  и
задавал любые вопросы, какие смогу выдумать. Он, может быть, и не  знает
ответов, но непременно попытается отыскать их. Мой дедушка был невысоко-
го мнения о школе, церкви и политике. Он говорил, что у большинства  лю-
дей головы настолько пусты, что можно две недели ехать там на экипаже  и
не встретить ни одной свежей мысли.
   Он был именно тем человеком, которому  можно  задавать  вопросы,  это
точно.
   Г Л А В А 3. ПАРА ЗАКОРЕНЕЛЫХ ГРЕШНИКОВ Я  делал  следы  динозавра  в
мягкой теплой пыли дороги  на  Олд-Свимминг-Хоул,  прыгая  на  сдвинутых
вместе ногах.
   Я направлялся к дедушке. Я проигнорировал открытые ворота, потому что
они были слишком малы, чтобы в них мог пройти динозавр, и перелез  через
дощатый забор и пустые ясли. Дедушка был в амбаре и распевал во всю мощь
своих легких:
   Ждет на небе пирог, когда выйдет твой срок.
   Когда выйдет твой срок - ждет на небе пирог.
   Так живи день за днем весь отпущенный срок И получишь потом в небесах
свой пирог.
   Дедушка тер скребницей старого упитанного  Принца.  Он  поймал  меня,
вручил щетку и подсадил на хребет гнедого.
   "Ты когда-нибудь видел Бога? - спросил я его.
   Дедушка немного подумал. "Ты имеешь в виду - в лицо?" Я кивнул. "Гла-
за в глаза".
   Дедушка похлопал старого Принца по  холке,  стряхивая  тонкую  сенную
пыль, которая сыпалась с сеновала.
   "Ладно, сэр, - сказал он, - это забавная штука. Я частенько беседовал
с Ним, конечно, но это была большей частью односторонняя беседа".
   "Он не отвечал тебе?" Дедушка толкнул гнедого локтем. "Давай, малыш".
Принц сделал небольшое па задней ногой, освобождая место. "Нет, - сказал
дедушка, - ни звука не отвечал. Обычно я не получал ответа на свой  воп-
рос и понял мудрость этого позже. Господь во многом подобен банкиру, сы-
нок. Большая часть его работы - отшивать парней вроде меня,  которые  не
так надежны, чтобы давать им взаймы".
   Мой дедушка был протестантом, мы - католиками. Дедушка  говорил,  что
он бедный старый старатель, и ничего более. Я спросил его, почему.  "Все
уверены, что моют золото, но получают, в основном, гравий, - сказал  он.
- Я же ищу настоящую жилу".
   "Что это значит?" "Узнаешь когда-нибудь".
   Моя мать перешла в католичество, когда они с отцом поженились. Я слы-
шал, как она рассказывала о том, что бабушка была в ужасе от этого. Деда
же это не волновало вообще.
   "Если у тебя под шкурой чистое сердце, - сказал он матери, -  я  уве-
рен, что ты будешь водить Господа за нос, подыскивая местечко потеплее".
   Когда я поинтересовался у деда, почему он до сих пор оставался стара-
телем, он ответил мне, что, если его отец был любезен , то и он тоже бу-
дет любезен. Он поведал это мне при миссис Кэйси. Она заявила разгневан-
но, что деду никогда не увидать, что находится по ту  сторону  жемчужных
ворот.
   Меня это очень огорчило: мне было совершенно неинтересно отправляться
на небеса, раз там не будет дедушки. Я знал, что  пропускать  воскресную
службу - смертный грех, за который будешь вечно гореть в  геенне  огнен-
ной. Дедушке было больше семидесяти, значит,  он  пропустил  уже  больше
трех тысяч раз. Я сказал ему об этом. Он  захихикал.  "Я  буду  проклят,
насколько это возможно. Если не покаюсь в своих ужасных грехах". Я вышел
за ним во двор.
   "Ты здорово старый, дед. Ты не думаешь, что скоро придет время  испо-
ведаться?" Он прервал правку косы на точильном камне, смочил камень  во-
дой и опять принялся качать и точить.
   "Сынок, - сказал  он,  -  боюсь,  я  немножко  староват,  чтобы  идти
расстраивать такого славного молодого парня, как отец Хоган".  Я  запро-
тестовал. "Миссис Кейси сказала, что никто не бывает слишком стар, чтобы
смыть свои грехи".
   Дедушка кивнул. "Миссис Кейси хотела бы смывать их прямо  у  себя  на
кухне - сразу, лишь только они появятся перед ней". Дедушка встал,  поп-
робовал лезвие косы на своем большом пальце, после чего принялся  косить
траву вдоль участка подсолнечника. "Нет, - говорил он мне между  взмаха-
ми, - позволь своему старому деду отправиться в могилу таким  нераскаяв-
шимся грешником, каким он и является".
   Потом он засмеялся. "Но - только между нами - держу пари, что Господь
...
   Миссис Кейси жила в соседнем квартале. Она постоянно пеклась о  греш-
никах. Она регулярно ставила в церкви свечи, в надежде, что они все-таки
исправятся.
   Дедушка говорил, что если она зажжет свечу за  каждую  душу,  которая
кажется ей грешной, то наш городок будет виден в ночи аж из  Миннеаполи-
са.
   Миссис Кейси была чумой для грешников, особенно  для  протестантов  и
иудеев. Она говорила, что все они пойдут в ад, потому что язычники. Поэ-
тому-то мы с Эллой так расстроились, когда летом мисс Шустер уезжала об-
ратно на Верхнее озеро. Она была учительницей у нас во втором классе,  и
мы очень ее любили. Когда мы узнали, что она еврейка и протестантка,  мы
поняли, что у нее нет шансов.
   Вечером, когда на автобусе она покидала городок, мы с Эллой  принесли
ей три апельсина и старый журнал. Мы провожали ее так усердно,  что  ма-
тушке в конце концов пришлось придти и отправить нас домой. Мисс  Шустер
была очень тронута, что нас так печалит ее отъезд.
   "Спасибо за подарки,