Владимир Соловьев.
    Матрешка


     © Copyright Владимир Соловьев, 2001
     Email: yarmolinets@nrs.com
     Date: 08 Sep 2001


                                           упражнения в русском





     Сокращенная   версия   романа  печаталась  в   "Вечернем  Нью-Йорке"  и
"Панораме"  (Лос-Анджелес. Полностью он издан  под одной  обложкой с  другим
романом Владимира Соловьева "Похищение Данаи" (АСТ, Москва, 2001)



     Берту Тодду, чьи  рассказы  о  мормонах  обусловили выбор  героя  этого
романа, однако выбор сюжета полностью на совести автора.


     Жизнь моя, иль ты приснилась мне...
     Есенин


1.
     - Когда вы расстались?
     - Что-то около пяти. По солнцу судя.
     - А не проще было взглянуть на часы?
     -  Редко  когда так  делаю.  Только  чтоб  проверить,  ошибся  ли  -  и
насколько.
     Некто  - из  здешних неполноценных французов, предположил я по внешнему
виду - уставился на меня ошалело, будто я псих какой.
     - У нас в семье  такая установка - определять который час, где юг и где
север, по натуральным признакам. И Танюшу приучаем. Судя по тому, что солнце
уже  зажгло поверхность  океана,  было  около пяти  - оно  еще не  село,  но
катилось за окоем.
     О  моем детстве в Юте  рассказывать не  стал.  Там ни у меня, ни у моих
братьев и сестер  часов  в помине  не было,  но никто ни разу  не опоздал на
урок, как позже - на свидание или деловую встречу. Я всегда приходил раньше,
а оне почти всегда запаздывали. Ждать тяжело, нервозно, но дождаться - какой
кайф!  Ожидание есть  плата  за  встречу.  Так всю  жизнь и  живу  - ожидая,
надеясь, отчаиваясь.
     - Вы шли по прибрежной тропе навстречу друг другу, верно?
     - Да,  я с Танюшей, а  Лена  одна.  Если  туда и  обратно, Танюше не по
силам, а поворачивать с полпути - жаль: самая живописная здесь тропа. Вот мы
и решили  одолеть  ее с  двух  сторон: Лена высадила нас у Селедочной бухты,
сама поехала
     к Волчьему  мысу  и оттуда пошла нам  навстречу.  Должна  была пойти, -
поправился я. - Где-то посередке мы  бы с ней встретились - привет, привет -
и разошлись. Каждый своим путем. Таков был уговор.  У Волчьего  мыса мы бы с
Танюшей взяли машину - и обратно к Селедочной бухте, чтобы забрать Лену.
     - Не встретив ее на полпути, вы стали беспокоиться?
     - Нет, позже. Она ходит медленнее, часто останавливается,  разглядывает
все вокруг, собирает грибы, ягоды. С грибами в этом году не очень, зато ягод
полно -  малина, черника, на болотах морошка. А Лена - большой спец по всему
дикорастущему.  Да еще брошенные сады по пути с одичавшими яблонями, кустами
смородины, крыжовника и каринки.
     - Каринка?
     - Это по-русски. А по-английски  у  нее  скучное, бюрократическое имя -
serviceberry. Кожица слегка соленая от морских брызг, зато внутри сладчайшая
ягода, индейский изюм - аборигены высушивали ее на солнце. Если б не Лена, и
не  подозревал о ее существовании. Куда  бы летом  ни  ездили, она  вставала
раньше всех и собирала Танюше ягоды к завтраку. Когда вместе ходили, Лена от
нас отставала, аукались - для Танюши игра, а я весь извелся однажды, потеряв
Лену. Попрекала, что нелюбопытный,  что  хожу  чтоб отметиться: еще в  одном
месте побывал. И вправду, у меня скорый, спортивный шаг. А Танюшу часто беру
на плечи.
     - Разминуться не могли?
     -  Если идти,  не сворачивая,  по  тропе вдоль берега, - нет. Но в двух
местах от нее  отходят боковые тропинки - обе ведут к промежуточной стоянке,
образуя петлю. А от петли отходит еще одна тропинка и серпантином взбегает в
гору. Лена  могла, конечно, сбиться,  не заметив указателей. Еще я  подумал,
могло случиться что с машиной - у нас довольно старая "тойота камри", больше
ста тысяч миль. Но когда мы вышли к стоянке  у Волчьего мыса, машина была на
месте.
     Подумал  немного  и  решил  не рассказывать,  что  обнаружил  в  машине
прощальный  от  нее привет  -  несколько  веточек  пахучей земляники. Это  в
августе-то!  Лето  было  холодным, вот  сезонные  сроки и  сдвинулись. Отдал
букетик Танюше - равнодушно склевала ягоды, а веточки выбросила в окно.
     -  Помчали к Селедочной бухте, где должны  были встретить  Лену - вдруг
правда  разминулись,   -  продолжал   я.  -  На  всякий  случай  заехали  на
промежуточную стоянку. Потом обратно к Волчьему мысу. С полчаса мотались. От
каждой стоянки углублялись  немного  в лес. Кричали, звали.  Один раз Танюше
показалось, кто-то ответил.  Я приложил палец  к  губам. Ничего. Послышалось
или  нафантазировала, с детьми это сплошь, воображение  у них -  не в пример
нашему. В конце концов, отвез Танюшу в кемпграунд, сдал на попечение пожилой
паре из Флориды, у  них  трейлер,  а сам - к промежуточной стоянке. Пробежал
всю эту чертову залупину. Да что толку.
     - Одно только  странно. Вот  карта.  Ваш  путь, говорите,  занял  два с
половиной  часа.  Столько  же  приблизительно  времени  ушло,  если  бы,  не
расставаясь с женой, вы пошли все вместе по обходной петле.
     - Она  только дважды выходит  к  морю, - и  показал  на  карте два  эти
выхода. - Мэтью Хэд и Сквос Кэп. А мы хотели  пойти именно береговой тропой.
Виды там обалденные.
     - Вы, случаем, не ссорились сегодня с женой? - спросила меня все  та же
представительница нацменьшинства в этой двуязычной  провинции.  Похоже, я не
очень убедительно объяснил, почему мы отправились отдельно друг от друга.
     Расспрашивали - чтобы не сказать допрашивали  -  несколько человек,  но
самые въедливые вопросы задавала мамзель. Меньше тридцати, наверно. Выглядит
чуть  шлюховато.  Небольшая,   смазливая,  черноглазая,  в  больших   очках,
недоверчивая, самоуверенная,  занозистая. Почему именно  она меня  пытает? Я
здесь чтобы получить помощь, а не  по  подозрению  в  убийстве.  Пока что по
крайней мере. Да и кто такая, чтобы задавать вопросы, не имеющие отношения к
поискам Лены?
     -  Следующий вопрос, - сказал я,  не  вступая в пререкания, да и  какой
смысл?  Я,  конечно, догадывался,  что  своим умолчанием разжигаю не  только
любопытство. А попробуй определи, что стоит говорить, а что - не стоит. Нет,
пускаться во все тяжкие нашей семейной жизни по второму заходу, в  прилюдных
воспоминаниях -  да  на  хрен!  Из головы  все  не  шли  двое  русских,  что
повстречали мы с Танюшей, так и не найдя Лену.
     Француженка  устало глянула  на  меня - ей,  конечно, не впервой  такие
семейные сокрытия. Если только она та, за кого  ее принимаю. А кем она может
быть  еще  -  откуда  такая  дотошность?  Или  это  ее  личная черта,  а  не
профессиональная? И с чего вдруг возник вопрос о наших ссорах?
     - На всякий случай  спрашиваю, - объяснила  француженка. -  Дело в том,
что сегодня утром  от  кемперов  поступили  две жалобы. Одна - на ночной лай
собаки, другая - на шум  в соседней палатке. Эта палатка на тридцать седьмом
участке. Ваша?
     - Наша.
     -  Соседи утверждают, что из палатки ночью  слышались голоса, похоже на
выяснение  отношений,  доходило до крика, но о чем  был  спор не разобрали -
говорили не по-английски.
     - По-русски. Только что с того? Уж не думаете ли вы, что я сбросил жену
со скалы в океан?
     - Пока нет, - француженка расплылась в улыбке, которая ей очень шла.  -
Просто не могу понять, почему вы решили пойти раздельно.
     - Утром мы ходили все вместе. И что из этого вышло! - вырвалось у меня.
     - Опять поссорились?
     Промолчал.
     - Вот развилка трех троп, до которой вы дошли по окружной дороге, когда
искали жену, - пояснил парковый смотритель и показал на разложенную на столе
карту, которая была ему знакома, конечно же, лучше чем мне. - А дальше? Одна
дорога карабкается по краю скалы на север, другая  - уходит в гору, третья -
поворачивает к стоянке. Вы возвратились?
     - Нет. От развилки - с полмили, наверно, шел по прибрежной тропе.
     - Ваша жена могла повернуть на горную тропу.
     - Могла, - согласился я. - Но возраст у меня не тот, карабкаться в гору
дыхания не хватает, а тропа забирает довольно круто.
     - Ваша  жена могла догадаться, что вы скорее всего не пойдете в гору, -
вмешалась француженка.
     -  С чего ей от меня  прятаться? Но выбрал я прибрежную  тропу,  ничего
теперь не поделаешь.
     - Дальше.
     - Что  дальше! Вернулся  к машине.  Еще  с  полчаса  поколесил  с одной
стоянки на другую. Как в воду канула. Потом вернулся в кемпграунд, сунулся в
трейлер к Танюше, а оттуда к вам.
     Не  слишком  ли часто  ссылаюсь  на Танюшу?  Да  хоть  из  суеверия  не
следовало  втягивать ее  в эту  историю.  Такая  травма  -  на  всю жизнь, и
неизвестно, как, где  и когда  откликнется. И без того,  чего только она  за
свои пять  лет  не  насмотрелась  в нашей  семейной жизни  - не одни  только
интимные сцены, которых было не так уж много,  учитывая нашу с Леной разницу
в возрасте да и ее некоторую заторможенность, если не равнодушие к сексу. Не
исключено,  танюшино  знание некоторых сторон  жизни  Лены превышает  мое. В
семейных  склоках  Танюша всегда  брала  мою  сторону, что  меня  умиляло  и
утешало, а Лену - бесило. После одной из  таких вспышек, Лена, с Танюшей под
мышкой  (против  ее  воли),  сбежала  в неизвестном  направлении,  хоть я  и
догадывался в каком, но виду  не подал, чтобы не распалять себя  еще больше.
Да, я  себя берегу, а  что мне  остается в мои 56 годков и начальном  накате
хворей? Старость можно определить не  только психологически - как повышенный
интерес к  некрологам, муку  памяти, навязчивые  перебросы  между нынешним и
бывшим, зацикленность на десятилетии,  с которым  связана  канувшая неведомо
куда  молодость,  Лаев  комплекс наконец  (что куда хуже Эдипова),  но  и по
лингвистической шкале - как обогащение словаря за счет медицинских терминов.
Кто знает, старость может  оказаться еще хуже,  чем мы боимся. Хотя вот-вот,
но разговоры о здоровье полагаю нездоровыми. Пока что.
     Чего боялся  пуще всего, так это разрыва -  потерять жену,  а тем более
Танюшу!  Ведь Лена могла запросто улизнуть  к себе на родину, чем  грозилась
неоднократно, пока угроза не превратилась в ultima  ratio; проще говоря -  в
шантаж.  Моя  тогдашняя  мысль сводилась  к  тому, что  измена  мужу  -  это
повторная  и  на  этот раз окончательная  потеря девственности.  Я  и сейчас
недалеко  ушел, хотя  жизнь поимела меня  с тех пор дай Бог,  и  что  мне не
грозит,  так  это  стать  на  старости  моралистом. А тогда  адюльтер,  даже
случайный и единичный, я приравнивал к блядству. К тому  ж, еще, возможно, и
инцест, если только мои  подозрения отражали  реальность, а не  игру ложного
воображения.
     В своем  мормонском детстве  я получил  довольно строгое  воспитание, а
потом религию заменила литература. Не вижу большой разницы между мормонскими
религиозными  принципами  и  моральными  принципами  литературы   X1X  века.
Перечтите   Диккенса,   Флобера,  Толстого,  Достоевского.   В  отличие   от
литературы,  в жизни порок, увы,  безнаказан. В современном, по преимуществу
безрелигиозном, обществе книга  берет на  себя религиозные функции, являя на
последних  страницах наказание злу и воздаяние добру, то  есть то самое, что
церковь  переносит  за пределы земной  жизни.  Литература есть  прижизненное
торжество справедливости. Если читаю книгу  или  гляжу  фильм про  адюльтер,
ставлю   себя  на  место   обманутого  мужа,   а  не  страстного  любовника.
Самоубийство мадам Бовари или госпожи Карениной, как ни жаль этих блудодеек,
вызывает у меня чувство нравственного  удовлетворения. Как, впрочем, и вовсе
не случайная, на мой взгляд, гибель принцессы Дайаны, да простят меня адепты
телевизионных  легенд  заместо ральности.  До  чего  должны были  сместиться
понятия, чтобы принцессу-блудню возвести посмертно в святые.
     Так думал еще совсем недавно. Как давно это "недавно" было!
     При  таком четком распределении мировых сил  между  Добром  и Злом, все
остальное  у  меня  теперь  под  знаком  вопроса.  Контуры  размыты,  полная
неопределенность  во  всем,  что касается Лены,  эмоциональная распутица  на
месте точных фактов, впервые я попал в такой семейный переплет, хоть это мой
четвертый брак, но  в предыдущих все как  на ладони, и  даже об измене  моей
третьей  жены  я узнал заранее,  до того, как  она произошла - от нее самой,
понятно.  А  тут вдруг угодил в мир, где слово может  означать  что угодно -
дело  случая,  голова  шла  кругом,  как  с перепоя. Дошел  до  ручки:  если
Дездемона  полюбила  Отелло  за  его  муки,  а  он  ее,  соответственно,  за
состраданье  к  ним, то я, наоборот, возненавидел Лену за  испытываемые мною
из-за нее муки, не подозревая в то время о ее собственных. Знаю,  что говорю
загадками,  но  я и сам  в то время находился  перед  гигантской мучительной
загадкой, имя которой было Лена и разгадать  которую  я поклялся чего  бы ни
стоило.
     Понятно, что  когда неделю спустя они  вернулись, меня так и  подмывало
спросить  обо  всем  Танюшу, потому что  Лену  спрашивать  бесполезно  - она
запуталась в своей лжи еще больше, чем запутала в ней меня. Вот я и не хотел
толкать ее на очередную небылицу. Хорошо хоть удержался  и не устроил допрос
Танюше, а теперь вот ее  неизбежно подвергнут  допросу незнакомые люди, если
Лена не найдется. А пока спит в трейлере с флоридским номером.
     - К нам вы заявились около девяти. А когда сдали дочку знакомым?
     Это легко проверить, врать бессмысленно.
     - Семи не было.
     - И эти  два часа у  вас  ушли на самостоятельные поиски? -  продолжала
давить миловидная француженка.
     Я молчал.
     - Пока вы рыскали по тропам, вам никто не повстречался?
     Мне стало вдруг как-то не по себе от одного этого вопроса.
     - Повстречался.
     - Кто?
     - Два парня, молодые, до тридцати,  спортивной выправки. Шли навстречу,
а  мы с  Танюшей возвращались  с очередной разведки. Не обратил бы внимания,
если  б  не  одна  особенность - говорили  по-русски. Встретить здесь в лесу
русских! Это же не Нью-Йорк. Да я бы и так их узнал. Ежики.
     - Ежики?
     -  Ну да. Их так по короткой прическе зовут. Из породы "новых русских".
Скоробогачи. Думаю, они не знали, что я знаю их язык.
     Могло быть  и  наоборот, но это допущение я предпочел бы  сохранить при
себе.
     - О чем они говорили?
     -   Откуда   мне   знать?  Повстречались  и  разошлись.  Обрывки  фраз,
мат-перемат, как у ежиков принято, ничего примечательного.
     Моя собеседница  тут  же  попросила паркового служащего проверить имена
кемперов по компьютеру - нет ли русских имен?
     Все  было   несколько  иначе,  чем  я  сообщил,  сместив  реальность  в
пространстве и времени,  но  два русских,  действительно, попались  нам,  их
черный  "мерс"  стоял  впритык   к   нашей  золотистой   "тойоте  камри"  на
промежуточной стоянке, и  до  меня не  сразу  дошло,  что могло  означать их
присутствие в кемпграунде.
     - Компасом, как я поняла, вы не пользуетесь. А карта у вашей жены есть?
     - Нет. Только у меня.
     - Фонарик?
     -  Она  всегда  ходит  налегке.  Карманы  мелкие,   рассеянная,  боится
потерять.
     - Она хорошо ориентируется?
     -  Смотря где.  В городе - плохо. Иное  дело в лесу. Родом из Сибири, а
там  леса еще те! В четыре  года  мамаша ее потеряла, когда собирали в тайге
чернику.  Легкомысленная  была  особа, у нас бы  ее  живо  материнских  прав
лишили.  Нашли  только  через шесть  дней,  когда надежд  уже  никаких.  Так
представьте,  эта пигалица  была абсолютно  спокойна,  ни страха, ни голода,
жила  на  подножном  корму:  ягоды,  грибы  сырьем.  Судя  по  ее  рассказу,
повстречала  волка, приняв за собаку,  и  даже  пыталась погладить,  но  тот
обнюхал ее и, поджав хвост, убежал. Не привык, видно, к такому обращению.
     - Летом волки сыты, людей не трогают, - объяснил парковый смотритель. -
Однако по опыту  знаю, в лесу  теряются именно те, кто лес знает. Те, кто не
знает - далеко не сунутся. Инстинкт самосохранения спасительнее знания.
     Хотел сказать, что у Лены вообще дремучее сознание, но  это потребовало
бы долгих разъяснений.
     - Как у нее со зрением?
     - Отличное. Легко адаптируется к темноте. Как кошка.
     Открыл было рот, чтобы продлить кошачье сравнение, но как раз подъехали
две полицейские машины, в комнату ввалились какие-то чины в униформе. Народу
собралось десятка два. Все склонились над большой  картой. Со стороны похоже
на  совет  в  Филях,  где  Кутузов  объявил  о  сдаче Москвы Наполеону, чтоб
избежать  потерь и  сохранить армию для контрудара (см. "Войну и мир"). Было
как-то даже  неловко,  что  столько людей, столько усилий и  прочее.  Решили
разделиться на три  партии  и двигаться к  береговой  тропе  одновременно  с
нескольких стоянок, чтобы не  разминуться с  Леной. На  лоб нацепили фонари,
как  у  шахтеров. У  каждой бригады по  розыскной  собаке.  Погода на океане
меняется в мгновенье ока. Вот  и сейчас - мы шли в  тумане,  который застлал
всю  окрестность, меняя очертания и отсвечивая в глаза от наших фонарей.  На
открытых  пространствах  туман несся под  ветром, торопясь  неведомо куда  и
незнамо зачем. Иногда  из этого тумана вырисовывалось нечто конкретное - мне
казалось,  что девичья фигура, но при ближайшем рассмотрении оказывался куст
или камень. Какое там Лену найти - могли потерять друг друга.
     Наконец вышли к невидимому, зато слышимому и обоняемому океану: крепкий
настой соленой  воды и йодистых водорослей. Не  только  не видели, но теперь
уже  и не слышали друг друга -  так грохотали о скалы волны. Из тумана время
от времени выныривал  вертолет и мощным  прожектором прочесывал  берег  - на
случай, если  Лена  застряла  в одной  из  бухт  во время  прилива. Это была
маловероятная, но  самая  опасная возможность  (не считая  падения с горного
уступа): именно  приливами,  стремительными  и высокими  -  до 15  метров! -
славились  эти  места,  везде  висели  предупредительные  надписи  с  точным
расписанием. Зрелище  необыкновенное,  захватывающее - когда его  наблюдаешь
издали,  с безопасного  расстояния,  лучше всего со скалы, о  которую бьются
разъяренные волны. Когда  вода спадает, можно бродить  по дну  океана. Яхты,
лодки,  катера  стоят  на  дне,  увязнув  в  иле, а  через  несколько  часов
преспокойно прыгают  на волнах. Прилив  здесь как потоп.  А Лена  так  любит
сворачивать с тропы, спускаться к океану, вода ее манит к себе, как русалку.
     В  ней  и  в самом деле  что-то русалочье. Лес  ее зовет  еще больше. А
русалки бывают водяные и лесные, согласно фольклорным поверьям русских - так
что,  никакого  противоречия.  Разница  между   нами  та,  что  я  предпочту
политическую карту,  с четкими границами государств, а она - географическую,
еще  лучше - рельефную, чтобы наощупь определить, где горы, где равнины, где
моря. Ее любимые писатели - Жюль Верн, Майн Рид и Пришвин. Животных, которых
считает непавшими ангелами,  любит больше, чем людей, а людей боится. Именно
в  этом смысле я  и хотел  сообщить, что  у  нее  дремучее  сознание  -  она
принадлежит  больше природе,  чем цивилизации, тогда  как обычно у  человека
двойная лояльность  с перекосом в  противоположную сторону, ибо  современный
человек давным-давно отпал  от природы. А меня  и вовсе неизбежное, рано или
поздно,  исчезновение  нашей  цивилизации   тревожит  почти  так   же,   как
собственная смерть. Выходит, Библия и Шекспир тоже не вечны?
     Может, от  этой именно неадекватности  Лены человеческому общежитию все
ее  выдумки?  В  лесу  она  ориентируется  лучше, чем в  жизни,  от  которой
защищается  с помощью лжи.  "Брось заливать мне  баки",  - долетела  до меня
случайно фраза, брошенная  ее братцем. Ладно, не случайно  -  я подслушивал,
только что это мне дало,  кроме  расширения моего словарного  запаса за счет
новорусской фени? Брату она могла заливать  баки,  как и мне - если она лжет
даже  самой себе. Конечно, женщины по самой природе не могут