Сергей Солоух.
   Шизгара


 c Copyright Сергей Солоух
 From: sova@fobos-plus.ru
 Date: 27 May 1999
 Изд: журнал "Волга" ##6-9 1993.


                                    I once had a girl
                                    or should I say
                                    She once had me.

                                    The Beatles. 1965.



 * РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕРЫРЕ, ПЯТЬ... часть первая *


ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ИДИОТА
     Декан электромеханического факультета Южносибирского горного  института
Сергей Михайлович Грачик слыл полным  идиотом. На самом деле, с  медицинской
точки  зрения, никаких симптомов слабоумия  за Сергеем Михайловичем отметить
не  представлялось возможным, скорее  наоборот.  Оба полушария его головного
мозга имели вполне достойный объем и обширную систему склерозом еще почти не
тронутых сосудов, слегка же ослабленная многолетним курением и малоподвижным
образом жизни  деятельность мозжечка  вполне уравновешивалась  исключительно
богатым набором условных и безусловных рефлексов.
     Дураком  Сергей  Михайлович  притворялся,  и,  надо  заметить,   весьма
искусно.  Подобно  экзотическим йогам, способным останавливать неподвластные
обыкновенному человеку жизненные процессы, скажем, сердцебиение или дыхание,
Сергей Михайлович Грачик умел останавливать  мышление.  При  этом глаза  его
заметно голубели,  а  на  лице возникало  столь  знакомое  любому  просителю
выражение административной имбецильности. Возможно, кто-то сгоряча уже готов
осудить   подобный   дар.  назвать  Сергея  Михайловича  бюрократом  и  даже
хамелеоном,  но мы,  слава  Бог,  благополучно освобожденные от  худосочного
романтизма шестидесятых, и  смеяться не станем, а воспримем как неизбежность
судьбу мелкого начальника, планиду.
     Возможно даже в меру своего таланта, в ближайшее время автор приоткроет
читателю причины,  побудившие  некогда отличника  Томского  политехнического
института, впосследствии ассистента  уже  Южносибирского горного  института.
аспиранта,  кандидата технических и даже доцента Сергея  Михайловича Грачика
овладеть  изумляющей способностью сливать мысли, проще  говоря, держаться за
пост  декана  второго  по  величине  факультета  первого  по  величине  вуза
Южносибирска уже более десяти лет.
     Ну, а пока приключение еще  только-только  зарождается и  до завязки не
меньше десяти страниц, отдадимся во власть настроению и минуте, последуем за
Сергеем Михайловичем, который, кстати, лишь несколько мгновений как вышел из
прохладного третьего корпуса горного института на солнечную  майскую  улицу,
ныне  уже  переименованную  из  Садовой  в проспект Сибиряков-гвардейцев. Не
обращая внимания на трогательную  сибирскую весну,  травку и  птичек, Сергей
Михайлович  пересек  проспект  и  спустился  по  ступенькам винного  подвала
"Погребок", ныне сменившего профиль,  торгующего яблоками и гранатовым соком
и  только в память  о временах былого  величия,  а может быть, и не без доли
иронии переименованного в "Золотую осень". Между прочим, сварная, непомерных
размеров   вывеска   "Погребок"   чернела  точно   напротив   окон  деканата
электромеханического  факультета,  и Сергей Михайлович  в своем командирском
кресле пребывал одновременно как бы в засаде,  непрерывно  фиксируя  боковым
зрением  все происходящее на  той  стороне,  моментально  выхватывая в толпе
разнокалиберные фигуры своих подопечных, таким образом всегда имея под рукой
материал для воспитательной работы.
     Впрочем,  административная  стезя  побуждает  не  только  к  пассивному
соглядатайству. Как ни старайся, но  пост с телефоном и ограниченным набором
резолюций пробуждает  неудержимую тягу к театральности, к эффектным жестам и
неожиданным  развязкам.  Не  томя  читателя,   признаемся,  коньком   Сергея
Михайловича была  внезапность. Если в скабрезном анекдоте  особенности жанра
непременно   требуют   фразы   "и   тут   входит   муж",   специфика   жизни
электромеханического  факультета  не  может  быть передана  без  слов "и тут
входит декан", не  важно, будь то комсомольское собрание или трогательный  в
своем упорстве момент дефикации именного стипендиата в узком  пенале мужской
уборной.  Естественно,  лиловые   зеркала  полированных  панелей  "Погребка"
отразили  немало эффектных антре Сергея  Михайловича, замешательство в рядах
порока, слезные признания и краску стыда.
     И  тем  не  менее  преданность  правде  жизни  лишает нас  удовольствия
живописать  восхитительную  сцену  очередного пришествия  Лимонадного  Джо в
гнусный  вертеп  Мадам  Ивановой.  Более  того,  врожденный  ужас  лакировки
действительности заставляет сознаться в некоторых  странностях, свойственных
в  последнее  время  поведению  Сергея  Михайловича  Грачика.  Печально,  но
многолетнее  актерство  и  притворство  стали брать  свое.  Процесс  очистки
сусеков, магический процесс обретения служебного  соответствия с годами стал
выходить  из-под  контроля  товарища  декана.  Впадая  по  долгу  службы  "в
первозданность", Сергей Михайлович начал испытывать трудности с возвращением
с  Островов Зеленого Мыса  на улицу  Сибиряков-гвардейцев,  бывшую  Садовую.
Впрочем, целый  ряд событий  и обстоятельств, о которых мы надеемся  если не
рассказать в  деталях,  то  хотя  бы намекнуть,  повествуя о том о  сем,  не
случайно приурочили неприятную напасть к  описываемым нами временам. Так или
иначе, но, путешествуя в прекрасном, мы застали Сергея Михайловича в трудный
миг неадекватности. Ну, мог ли иначе, как ни при исполнении, бывший отличник
Томского политехнического  института,  ассистент, аспирант, доцент, в  конце
концов,  человек,  еще  недавно с  двухгодовой  регулярностью  публиковавший
ученые статьи в журнале  "Теория и практика горного электропривода", мог  ли
он, иначе как не к месту деканствуя, совершить столь явную оплошность, зайти
в винный погребок. обозреваемый  всеми пятью этажами третьего корпуса, не  с
целью укрепления  моральной  стойкости  студентов-электромехаников,  а  ради
приобретения бутылки полусухого шампанского.
     Раскроем   наконец  карты,-  в  этот  прекрасный  майский  день  Сергей
Михайлович был именинником.  Ровно  48  лет  назад его показали растерзанной
маме, высоко подняли над землей, чтобы женщина  могла воочию убедиться, маль
чик.  Между  прочим, этот,  в  общем-то,  малозначительный в бурях  истекших
десятилетий факт  незадолго  до  появления  Сергея  Михайловича под  сварной
рубенсианой  "Погребка"  служил  стержнем речи, произнесенной  деканом перед
потоком будущих шахтных электрослесарей.
     Будем  искренни  до  конца, да, помимо дня  рождения  у  нас  на  руках
остались  еще  кое-какие мелкие  козыришки  события -  и факты, до сей  поры
сокрытые  в  надежде  удержать  читательское  внимание  на  личности  самого
обыкновенного декана.  Ну,  во-первых.  Сергей Михайлович  страдал  довольно
неприятным заболеванием, безусловно  наложившим отпечаток на его характер  и
образ мыслей. Декана электромеханического факультета мучила язва  желудка, и
от  нее,  должно быть, проистекало столь характерное  для Сергея Михайловича
состояние  постоянного ожидания  каких-нибудь неприятностей и  вообще  общая
сумрачность.  Начало  незавидному интеллигентному  недугу Сергей  Михайлович
положил, однако, не в студенческие времена повышенной умственной активности,
а гораздо раньше,  во время  войны,  в пору  работы откатчиком  на анжерской
шахте "9-15".  Да,  следует  признать, -  первая строка  трудовой  биографии
декана  звучала  гордо.  А еще раньше, до  трудовой книжки,  до войны,  юный
Сережа  лишился  своего  родителя  Михаила  Зиновьевича,   человека,   после
окончания   горного   факультета   Томского   политехнического   оставившего
университетский  город. (В коем, кстати, первые Грачики обосновались по воле
тогдашней государыни лет двести  назад,  почти сразу  после  присоединения к
Отечеству земель, что западнее Буга и Немана.) Покинув родной город,  Михаил
Зиновьевич  остался,  однако,  в  вольных  пределах Сибири. Молодой  инженер
поселился просто немного  южнее,  в  маленьком  шахтерском Анжеро-Судженске,
расположившемся у Транссибирской  железной дороги, километрах в ста двадцати
от той излучины  Томи, где лет  пятнадцать спустя объявился областной центр,
обернувшийся еще через сорок красавцем Южносибирском.
     Отсчитав в изрядной глуши  пару високосных лет, женившись и родив сына.
Михаил  Зиновьевич  в  конце  концов  устал  от  непосильного  промфинплана,
поддался на  уговоры старшего, отчий  дом на старой  купеческой улице  ни на
какое таежное разнотравье  не собиравшегося менять брата и отправил в  Томск
все  необходимые  для занятия вакантной  должности преподавателя по  кафедре
разработки каменноугольных месторождений бумаги. Но, увы, судьбе было угодно
иначе распорядиться,- весной тридцать  пятого, когда  уже паковались вещи, в
самую оттепель  Михаил Зиновьевич свалился  с пневмонией и за  неделю сделал
маленького Сережу сиротой. Потом уже  в биографии  шла война, шахта. Томский
политехнический  и все прочее, не  будем  повторяться, отметим лишь  нюанс -
все, чего достиг в этой жизни Сергей Михайлович, а  начал он в самом деле  с
нуля  (ибо  не прошло  и  двух  лет,  как  зарыли отца.  за  дядей  доцентом
университета душной августовской ночью заехала машина, с тех пор ни писем от
него не стало, ни переводов). итак, всего, всего на этом свете достиг Сергей
Михайлович  сам,  своим упорством,  настойчивостью и  трудолюбием.  За  что,
впрочем,    пришлось   поплатиться    не   слишком    уж   жизнеутверждающим
мировосприятием,  иначе   говоря,  довольно  тяжелым  характером  и  разными
болезнями, хронически терзавшими плоть декана.
     Однако  автор   взялся  писать  воспоминания  юности.  а  в  юности  он
Достоевского не читал, в пору своей светлой молочной юности ни автор, ни его
герои, вот это особенно важно, над загадками и печалями минувших лет слезами
не  обливались, а  посему,  ради духа и  буквы,  ради  точности  восприятия,
пропустим  все  предшествующее  мимо  ушей.  Право, в  субботу  вечером  нет
большего преступления, чем потерять комический эффект.  А посему для нужного
эффекта следующее во-вторых.
     Во-вторых,  Сергей  Михайлович Грачик  уже  вторую  неделю  страдал  от
воздержания. По  настоятельному совету глубоко ненавистных ему врачей Сергей
Михайлович бросил курить и держался изо всех сил уже десятый день. Изнурение
плоти, история  тому  верный свидетель,  как ничто  способствует раскрытию в
человеке способностей  и задатков. Никотиновое воздержание открыло у  Сергея
Михайловича  фантастическое  обоняние.  Собаке декан  безусловно  уступал  в
точной дифференциации  оттенков, но в  сложной  коридорной системе  третьего
корпуса   электромеханического   факультета  Сергей  Михайлович  безошибочно
улавливал даже легчайший аромат студенческого греха.
     Уже  упомянутая   мимоходом  лекция  перед   потоком   будущих  шахтных
электрослесарей началась как раз гневным осуждением дурной привычки. Учуяв в
темном  аппендиксе  коридора  томительный запашок,  Сергей  Михайлович  счел
необходимым  открыть  дверь ближайшей  аудитории и,  едва кивнув  неожиданно
обнаружившемуся  на месте  лектора  ассистенту кафедры общей электротехники,
воскликнуть,  не  проходя,  впрочем,  за порог: "А это зачем?"  перст декана
указывал на плакат "В корпусе не курят".
     Зачем этот плакат, понимал даже  сопливый  первокурсник, но  исчерпание
темы покоя не слишком эластичным голосовым связкам товарища Грачика вовсе не
предвещало. Так или иначе, быстро перейдя  от  общего  к частному.  упомянув
пару-другую фамилий из  среды слушателей,  легко  связав безответственность,
недисциплинированность  и  академическую  неуспеваемость  в   одну  железную
цепочку. Сергей Михайлович  пустился в область убеждения примером.  Примером
трудолюбия, дисциплинированности  и. если хотите,  самоотверженности  служил
он.  лично  он. Сергей Михайлович Грачик, в свой день рождения (в субботу) в
четвертом часу все еще пребывающим на службе  Отечеству.  Эта речь, занявшая
добрых пятнадцать  минут  скучной  лекции, если и не  открыла  широкой массе
шахтных  злектрослесарей путь для вечного самоусовершенствования,  во всяком
случае  укрепила в  их  монолитных рядах  репутацию  Сергея Михайловича  как
первосортного кретина.

     Вообще,  раз  уж  речь  зашла  о добром  имени декана,  заканчивающийся
учебный  год следует  признать  на редкость  плодотворным. Такой безусловной
убежденности  в своей безнадежности  среди  подопечных Сергей Михайлович  не
добивался   даже  в  самые   блистательные  времена   своей   педагогической
деятельности. Право, ни одна из  широких кампаний прошлых лет - ни схватка с
обитателями  общежитий  за  образцовый  порядок  середины  шестидесятых,  ни
растянувшаяся  на  доброе   пятилетие  борьба  с  прогулами,  ни   открывшая
семидесятые битва с курением и отсутствием общественных нагрузок,- ничто  не
могло сравниться с начатым в прошлом, 197... году  всефакультетским  походом
за  внешний  вид  студента.  Под  сим  невинным.  вперед  зовущим  названием
подразумевалось  вовсе  не  ношение   комсомольских  значков,  не  остракизм
неожиданно  вошедших в  моду клетчатых пиджаков  Мариинского  ПШО,  не даже.
возможно оправданная соображениями гигиены, борьба за чистоту ногтей и ушей.
Во главу правого, всегда  попадающего на глаза угла неожиданно выплыл вопрос
о волосах  (hair). Именно  эта, способная  возбуждать эстетические эмоции  и
кормящая   парикмахеров   принадлежность   человеческой  головы,   шевелюра,
подвергалась  безоговорочному укорачиванию. Вся смена  специалистов отрасли,
ее  подавляющее мужское  большинство  под угрозой лишения. выселения  и даже
исключения подвергалась принудительному, впрочем, совершенно  добровольному,
ибо  ведомых  под  руки не отмечалось,  приведению  в  соответствие  с четко
установленным   деканом  эталоном   стрижки   -  "молодежная".  Персональная
ответственность  возлагалась  на  старост,  клятвы,  просьбы  и  уговоры  во
внимание  не  принимались.  наиболее  упрямых  и  непокорных  ожидало  самое
страшное - личная беседа с Сергеем Михайловичем.
     Очередную жертву  декан обыкновенно  выбирал в моменты своих  внезапных
явлений,  наметанным  глазом  молниеносно  схватывая  выражения  захваченных
врасплох лиц, за долю  секунды определяя степень вины  и  необходимость  мер
воздействия.  С  одной  стороны,  пожалуй,  именно  бесплодность  привычного
сканирования  от  лица к лицу (накануне сессии все оборотились  паиньками) и
лишила  декана  к  моменту   завершения  мучительного  речеиспуекания  перед
многоопытной  аудиторией  третьекурсников чувства  удовлетворения. С другой,
удрученный Сергеи Михаилович покинул порог а свою пространную речь он так  и
отговорил, стоя в дверях.в значительнои  мере из-за поведения, прямо скажем,
нагловатого, ассистента кафедры общей электротехники Алексея  Бессонова. Сей
молодой  человек,  в недавнем  прошлом  студент,  бывший  подопечный  Сергея
Михайловича,  едва   ли  не   им   лично   внесенный   в   заветные   списки
преподавательского состава, сейчас, заменяя за кафедрой приболевшего доцента
Волкова, верного, между прочим, соратника  декана,  позволял  себе  нехорошо
улыбаться,  отворачиваться,  глядеть  в окно,  явственно  вздыхать  и  даже,
представьте  себе,  даже  слегка  при  этом  постукивая пальцами  по  темной
полировке  кафедры,  сим   определенно  препятствуя   скорейшему  завершению
утомительного  словоплетства  Сергея  Михайловича. Впрочем,  невоспитанность
молодых ассистентов это одно, а вот очевидная недоработка в вопросе внешнего
вида, столь бессовестно и  откровенно  выразившаяся  в наползавших на  уши и
грозивших вот-вот пасть на  воротник волосах  юного воспитателя  молодежи, -
безусловно, уже  настоящая  причина  потери деканом  драгоценного  душевного
равновесия.   Привычка  молниеносными  педагогическими   приемами  пресекать
подобную безответственность, не реализовавшись в данном  конкретном случае в
поступок,  угнетающе  подействовала  на  Сергея  Михайловича.  Клянусь, лишь
святые соображения о благе высшей школы удержали карающую длань декана перед
лицом  жаждущей  преподавательского  конфуза  аудитории.  Однако,  шагая  по
коридору, Сергей Михайлович уже  жалел о  своей сдержанности и не  воротился
лишь по чистой случайности.
     Впрочем, если  Сергей  Михайлович  склонен  в  охвативших его  чувствах
предполагать  лишь  благороднейшие порывы, мы  воспользуемся своим правом  и
выложим одну,  известную лишь немногим  посвященным причину некоей  душевной
сумятицы  декана.  Чем больше  радовали Сергея  Михайловича в служебные часы
строгие скобки  и аккуратные проборы, тем горше чувствовал он  себя  в своем
собственном   доме,   принужденный  чудовищным  упрямством  сына  и  слишком
хитроумными педагогическими приемами жены денно и  нощно наблюдать ни с  чем
не сравнимое буйство на голове  собственного  отпрыска. М-да.  если у  Алеши
Бессонова, ассистента кафедры общей электротехники, кудри  отличались скорее
неаккуратностью, чем обильностью, то  черные локоны  Миши  Грачика блестели.
завивались, ниспадали до самых лопаток, прибавляли в длине сантиметр  каждые
две недели и сокращали жизнь Сергея Михайловича в обратной пропорции.
     Ах, если бы, если бы и дома  Сергей Михайлович мог  так же безраздельно
казнить и миловать,  как  на  факультете, если бы  не извечная необходимость
приспосабливаться к  методе  супруги  Веры  Константиновны,  безусловно,  не
пришлось бы утешаться поголовной стрижкой студентов электромехаников, и  уж,
совершенно определенно, судьба не преподнесла бы Сергею Михайловичу сюрприз,
о котором нам так не терпится поведать.
     Кстати, о  судьбе, как бы мы ни сетовали на тяжкую долю декана, но факт
остается фактом - Создатель наградил его сыновьями.  Двумя красавцами, и это
вовсе не  ирония  -  и старший. Гриша, Григорий  Грачик, пятьдесят  первого,
трудного  студенческого  года рождения, и  младший, Миша, Михаил  Сергеевич,
пришедший в мир  счастливого трехсотрублевого достатка, оба удались, пошли в
маму,  смуглые, темноволосые  и  удивительно стройные. Мама...  впрочем, это
отдельный  разговор, и к  нему мы непременно  вернемся, едва лишь представим
мальчиков Сергея Михайловича, начнем со старшего,  но при  этом сознаемся, -
именно младший, Миша, главный герой нашей истории.
     Да, мальчики были красивы,  но  это  не  все.  Больше того, это даже не
главное.   Куда   важнее   разнообразная,   прямо-таки    сверхъестественная
одаренность сыновей Сергея Михайловича.  Впрочем, оговоримся, нашими щедрыми
эпитетами  и, может  быть,  забавными  своей  простодушной провинциальностью
восторгами  мы  обязаны  в  первую  очередь  старшему  -  Григорию.  Рисунки
десятилетнего  Гриши   учитель   изостудии  Южносибирского  Дворца  пионеров
показывал    в   назидание    великовозрастным   студентам    Южносибирского
художественного училища. В двенадцать лет Гриша Грачик получил вторую премию
на республиканском конкурсе рисунков на тему  "Пусть всегда будет солнце". В
пятнадцать лет Гришины графические листы выставлялись в малом зале областной
картинной  галереи.  Истины ради  заметим, однако, - то не был  персональный
вернисаж, в  "зеленом"  зале выставлялись работы пяти  или  даже  шести юных
дарований, но вот самыми запоминающимися, уж не сомневайтесь,  были триптихи
Григория "Осада"  и "Куликово  поле". В шестнадцать  юный  Грачик удостоился
чести  быть одним из двухсот авторов, представивших мир советского подростка
в одноименном  художественном  альбоме.  В  том  же  году  Григорий  получил
приглашение в Репинку. Но приглашения не  принял и в семнадцать лет поступил
на  электромеханический факультет  Южносибирского  горного. (Ай да мама Вера
Константиновна, скажем мы, и как даже у Сергея Михайловича  хватает наглости
с  его  факультетским   солдафонством