Джон Уэйн. 

                                  Малое небо


   -----------------------------------------------------------------------
   John Wain. A Smaller Sky (1967). Пер. - А.Николаевская.
   Сб. "Современная английская повесть". М., "Радуга", 1984.
   OCR  spellcheck by HarryFan, 25 June 2002
   -----------------------------------------------------------------------


                                                                      Анне


   Едва показались высокие стальные арки вокзала, поезд  начал  тормозить,
зато в вагонах темп жизни стал  быстрее.  Только  что  пассажиры  спокойно
листали  газеты  или  негромко  переговаривались,  а  сейчас   нетерпеливо
поглядывали в окна, складывали вещи, вставали с мест  и  надевали  пальто.
Шестьдесят пять миль поезд шел, не сбавляя скорости, и в том,  что  теперь
он замедлил ход,  им  чудилась  какая-то  волнующая  новизна,  похожая  на
прелюдию к самым неожиданным происшествиям.
   Из яркого света осеннего дня состав не спеша вполз в ровный  вокзальный
полумрак. Колеса еще медленно вращались, а двери уже начали открываться, и
в тот самый миг, когда  поезд  замер,  они  широко  распахнулись,  и,  еле
сдерживая нетерпение, пассажиры хлынули под стеклянную крышу платформы.  В
этом людском потоке оставался неприметным мужчина в темно-сером  пальто  и
костюме того же цвета. Его лицо было умным и сдержанно добрым; высокий лоб
и седеющие волосы с плешинкой на  маковке  скрывала  мягкая  темно-зеленая
шляпа.
   Направляясь к входу в метро, мужчина внезапно замедлил шаг  возле  ряда
скамеек в зале ожидания, на лице его застыла вежливая, вопрошающая улыбка.
Он увидел знакомого и подошел ближе к этому человеку, своему ровеснику,  в
плаще и серой твидовой кепке.
   - Хелло, Артур! - радостно воскликнул он.
   Десять лет назад он бы наверняка сказал: "Хелло, Джири!" -  но,  идя  в
ногу со временем, он  усвоил  новомодную  привычку  звать  по  имени  даже
малознакомых людей. Мужчина, с которым  он  поздоровался,  сидел  скрестив
руки на груди и о чем-то напряженно думал; услышав приветствие, он  поднял
глаза, узнал окликнувшего и ответил:
   - Хелло, Филип! С поезда?
   - Да. А вы?
   - Нет. - Джири молчал, с интересом глядя на собеседника и  ожидая,  что
еще тот скажет.
   - Понятно, - Филип слегка помялся. - Вы не хотите выпить со мной  чашку
кофе? Я частенько захожу в вокзальное  кафе,  там  гораздо  лучше,  чем  в
поездах, да и дешевле.
   - Точно. В кафе на первой платформе  он  крепче,  -  угрюмо  подтвердил
Джири. - А всюду тут дают какую-то бурду, куда хуже, чем в поезде. Что  ж,
- заключил он подымаясь, - время у меня есть. Пойдемте, выпьем по чашке.
   Они прошли по перрону в кафе,  и  Джири  заказал  две  чашки,  отклонив
вежливую просьбу Филипа  Робинсона  позволить  ему  расплатиться  за  себя
самому. Они сели друг против  друга  и  стали  рассеянно  оглядываться  по
сторонам, словно подыскивая тему для разговора.
   - Так вы говорите, приехали не этим поездом?
   - Нет, - ответил Джири. - Я тут уже порядочно.
   Робинсон хотел что-то сказать, но не решился,  поднес  чашку  к  губам,
сделал глоток, помедлил еще несколько секунд и наконец осмелел:
   - Как вы себя чувствуете?
   - Довольно сносно.
   - Нас с Дженифер весьма огорчила  вся  эта  история,  -  мягко  заметил
Робинсон.
   Джири пожал плечами:
   - А что оставалось делать?..
   - Да, но... это всегда трудно дается. Где вы сейчас живете?
   - В гостинице, - ответил Джири.
   Робинсон помолчал, раздумывая, стоит ли продолжать  разговор  на  такую
тему. Он никогда не был близок с Джири. Вроде сказал достаточно - а просто
обойти молчанием всю эту историю было бы невежливо.
   - Вы ездите из города? - спросил он. - В институт, я имею в виду.
   - Из института я ушел.
   Это сообщение поразило Робинсона.
   - Без вас им будет трудно.
   Джири невозмутимо пил свой кофе, сдувая дрожащий парок над чашкой.
   - Мне пора. - Робинсон сделал последний глоток и встал. - Вы  идете?  Я
беру такси до Саут-Кенсингтона. Нам не по пути?
   - Нет, благодарю, - улыбнулся Джири. - Я останусь тут.
   Робинсон испытующе посмотрел на Джири. Неужели  он  решил  провести  на
вокзале весь день? Заболел, что ли? Правда, выглядит он вполне нормально -
цветущий,  элегантный,  подтянутый.  Значит,  все  в  порядке,  успокоился
Робинсон и попрощался, сказав учтиво,  что  неплохо  бы  как-нибудь  снова
повидаться.
   Когда Робинсон исчез из виду, Джири вышел на  перрон,  купил  в  киоске
газету, пробежал глазами заголовки и не спеша вернулся в  буфет  к  своему
недопитому кофе. Официант,  вестиндец,  подвез  тележку  и  забрал  пустую
чашку, но Джири продолжал сидеть за  столиком,  погруженный  в  чтение,  -
обычная  картина:  спокойный  мужчина   средних   лет,   которому   некуда
торопиться.


   Робинсон рассчитывал успеть на поезд,  отходивший  в  половине  пятого.
Однако говорливый председатель затянул заседание  комитета  почти  на  три
часа, хотя предполагалось, что оно продлится не больше двух;  потом  такси
попало в пробку, и до вокзала он добрался только  в  самый  час  пик,  что
вконец вывело его из себя.
   На улице смеркалось, помещения вокзала заливал  холодный  электрический
свет. Вечер выдался туманный и знобкий. Если смотреть из теплого, удобного
вагона, то погружающиеся в сумрак улицы кажутся знакомыми и  безмятежными;
желтые квадраты окон напоминают о домашнем уюте, о чае с гренками;  потом,
когда город уже позади, наслаждаешься зимним покоем  темнеющих  равнин;  а
сам вокзал -  как  пограничный  пункт,  как  преддверие  ада.  Сгорбленные
фигуры, изможденные лица, шаркающая походка - каждый влачит  свое  тело  в
потоке других таких же тел, заточенный в свое одиночество среди тысяч себе
подобных. В равнодушном ожидании застыли поезда. Гигантские, словно гробы,
локомотивы, жаркий запах машинного масла.
   С "дипломатом",  оттягивающим  руку,  Робинсон  пристроился  в  длинной
очереди у турникета, преградившего  выход  на  платформу.  Он  смотрел  на
состав, нетерпеливо ожидая, когда можно будет наконец  спокойно  сесть  на
свое место. Казалось, пока контролер  закомпостирует  его  билет,  пройдет
вечность. Очередь постоянно  прорезали  шныряющие  по  вокзалу  пассажиры,
длинный  хвост  то  и  дело  распадался  на  отдельные  кучки,   пропуская
бесконечную вереницу лениво ползущих почтовых тележек,  которые  тянул  за
собой небольшой красный автокар. Бестолковая суета была на руку ловкачам -
они смело вклинивались  в  голову  очереди,  и  Робинсон,  простояв  почти
двадцать минут, не сдвинулся с места. Раздражение его  сменилось  злостью;
вытянув шею, он стал заглядывать поверх голов тех, кто стоял  впереди.  Он
видел поезд, медлительного бестолкового контролера и вдруг - снова заметил
Джири.
   Джири стоял у турникета. Может, садился  на  тот  же  поезд?  Непохоже.
Джири не спеша прошагал мимо, в своей серой твидовой кепке он смахивал  на
респектабельного господина, вышедшего в осенний вечер прогуляться. Куда он
собрался? Забыв о своем  возмущении  и  даже  о  том,  что  спешит  домой,
Робинсон принялся наблюдать за Джири. Тот шел вдоль турникетов, а когда на
его пути  возникла  толпа  суетливых  пассажиров,  изменил  направление  и
двинулся вместе с толпой, она несла его, словно волна пробку. Но вот перед
ним выросла стена очереди, и тогда он так же спокойно пошел назад  и  стал
прохаживаться около очереди, повернувшись  спиной  к  турникету.  Судя  по
всему, он не торопился уезжать.
   Джири почти вплотную подошел к Робинсону, и тот отступил, опасаясь, что
будет обнаружен. Робинсон решил понаблюдать за  ним  немного,  не  выдавая
своего присутствия. Ни о чем не подозревающий Джири  невозмутимо  прошагал
буквально в метре от него. Он оживленно  глядел  по  сторонам,  ничего  не
выпуская из поля зрения, словно шел на рыбалку. В какой-то момент Робинсон
успокоил себя мыслью, что Джири ведет себя как вполне нормальный  человек,
просто ждет нужного поезда, потому и слоняется бесцельно по вокзалу, чтобы
скоротать время. Робинсон поспешил уверить себя в этом - очень уж хотелось
очутиться в вагоне и поехать домой. Очередь все-таки  продвинулась  вперед
на три-четыре ярда, и он отчетливо увидел  платформу,  темную  неподвижную
громаду состава, тут же  представил  себе  свой  дом,  садовую  дорожку  в
полосках света, падающего из окон, огонь в камине, ужин и - о  господи!  -
собирающихся к столу гостей и домочадцев.  Он  обещал  вернуться  вовремя,
чтобы жене не пришлось хлопотать одной.  А  тут  этот  Джири,  бродит  как
лунатик, вызывающе неприкаянный. Ведь он, Робинсон, порядочный  человек  и
не может наплевать на то, что происходит с Джири. Раз Джири  в  беде,  ему
надо помочь. Нельзя оставлять  его  одного  в  этом  тревожном  полумраке,
никому не нужного, среди чужих людей.
   Робинсон вышел  из  очереди.  Стоявшие  позади  него  тотчас  заполнили
пустоту, и цепочка  сомкнулась.  Обратной  дороги  нет.  Узенький  Рубикон
перейден. Он позвонит жене, потом позаботится о Джири, а поезд  уйдет  без
него.
   Пока он следил за серой твидовой кепкой, маячащей в толпе, в нем  росла
уверенность, что Джири не ждет никакого поезда, и свидания он ни с кем  не
назначил, и не ищет никакого справочного бюро или  парикмахерской,  просто
разгуливает по вокзалу, только и всего: _разгуливает по вокзалу_.
   Робинсон стоял у телефонной будки, наблюдая  за  вереницей  неподвижных
затылков и профилей. Его поезд отойдет через  девять  минут,  через  семь,
шесть, пять. Дверь открылась, теперь телефон свободен. С монеткой  в  руке
Робинсон бросился в будку.
   - Алло?
   - Алло?
   - Дженифер, это я, Филип.
   - Что-нибудь случилось? Ты едешь домой? Надеюсь, ты не надумал _именно_
сегодня вечером...
   - Послушай, дорогая. Это очень серьезно. Я только что  встретил  Артура
Джири. Ему худо.
   - Что значит худо? Разве нельзя все это выяснить по дороге?
   - Он не едет со мной.
   - Очень жаль. (Джулиан, не  трогай!  Пойди  скажи  Джулиану,  чтобы  он
ничего не трогал. Быстрее!) Слушай, Филип, не волнуйся ты за Артура Джири.
Приезжай домой.
   - Дорогая, разреши, я объясню. Похоже,  у  него  нервное  расстройство.
Слоняется просто так по вокзалу. Я еще утром видел его здесь -  видно,  он
провел на вокзале целый день.
   - С чего ты взял, что целый день? (Джулиан! Не трогай, кому  говорю!!!)
Он сам тебе сказал?
   - Не совсем так.
   - Что значит  не  совсем  так?  Ты  что,  не  едешь  шестичасовым?  Что
происходит?
   - Вечером я с ним не говорил. Только _видел_. Короче говоря,  я  сейчас
за ним слежу.
   - Ты не говорил с ним, но уверен, что он провел целый день на  вокзале,
уверен только потому, что видел его утром и теперь он там же. Так, что ли?
   - Дженифер, выслушай меня. Я звоню, чтобы  сказать  тебе,  что  не  еду
шестичасовым.
   - Не едешь?! Неужели ты забыл, что Кит и Элис...
   - Нет, не забыл, но я поеду следующим и буду дома полдевятого...
   - Полдевятого?!
   - Я должен отвести его к врачу, должен помочь ему. Хотя бы поговорить с
ним и выяснить, что случилось...
   - Филип, бога ради, поторопись, ты еще можешь успеть  на  шестичасовой,
ты _нужен_ мне, неужели не ясно?
   - Артур Джири...
   - Ты женат на мне, а не  на  Артуре  Джири,  -  прошипела  сквозь  зубы
Дженифер. - У тебя есть обязанности передо мной  и  перед  семьей.  Раньше
тебя почему-то не трогала  судьба  Артура  Джири,  а  сейчас,  стоило  мне
попросить...
   Робинсона лихорадило, он нажал на рычаг  и  бросил  трубку.  Американец
сказал бы - "сыграл отбой". Да, он сыграл отбой, бросил трубку, а ведь это
его  жена,  с  ней  он  прожил  девятнадцать  лет.  Что  для  жены  звучит
оскорбительнее? Бросил трубку. Сыграл отбой. Он толкнул дверь и отправился
на поиски Джири.
   Серая кепка все еще маячила возле киоска. Поезд прогудел на прощание, и
Робинсону в этом гудке почудилась насмешка.  Он  коснулся  плеча  Джири  и
взволнованно выдавил:
   - Добрый вечер.
   - Опять встретились, - раздался беспечный ответ. Джири был  воплощением
покоя в этом море суеты.
   - Опоздал на поезд, - объяснил Робинсон. - Чертовски неприятно,  у  нас
сегодня вечером гости. Жена будет... - Он даже взмок.  -  Пойдемте  выпьем
пива, если вы тоже ждете.
   В конце фразы Робинсон слегка приподнял  брови,  как  бы  желая,  чтобы
Джири понял деликатный намек его  полувопроса.  Робинсон  остался  доволен
собой - намек прозвучал весьма ненавязчиво, без тени  фамильярности,  зато
Джири может воспользоваться случаем и объяснить, как сочтет нужным, отчего
он до сих пор еще на вокзале. Но Джири словно и не подозревал о  том,  что
от него ждут объяснений.
   - В кафе сейчас  не  протолкнуться,  -  ответил  он.  -  Но  думаю,  мы
что-нибудь найдем. Вон то, мне кажется, самое подходящее.
   Он кивнул в сторону вывески над дверями в углу зала ожидания: "Спиртные
напитки",  и  они  отправились  туда.  Лавируя  среди  людей,  то  и  дело
сталкиваясь с ними, Робинсон чувствовал, что в нем закипает гнев.  Раз  уж
попал в такой переплет, и все ради того, чтобы  помочь  Джири,  пусть  тот
хотя бы не артачится.
   В кафе стояла банная духота. У левого края стойки продавали чай и кофе,
у правого - спиртное. Народу было полно. Одни  поспешно  хватали  рюмки  и
залпом выпивали  содержимое,  словно  их  поезд  вот-вот  отойдет,  другие
бережно обнимали рюмки пальцами  и  угрюмо  зыркали  по  сторонам,  словно
опоздали на поезд и теперь должны торчать здесь уйму времени.  Посетителей
обслуживали двое пожилых флегматичных барменов; хотя и неторопливо, но они
делали свое дело исправно, ни на  что  не  отвлекаясь.  Робинсон  и  Джири
заказали  пиво.  Молча  подождали,  когда  их  обслужат,  потом  с  трудом
выбрались из толпы, разыскали в углу зала банкетку, на которой им  удалось
уместиться вдвоем - тесновато, зато по крайней мере можно поговорить.
   - Будьте здоровы, - сказал Робинсон.
   - И вы будьте.
   Робинсон выпил, затем посмотрел Джири прямо в глаза.
   - Надеюсь, вы не сочтете меня назойливым. Все нормально?
   - Не понимаю.
   - Я хочу спросить, - пояснил Робинсон, взвешивая каждое слово, - у  вас
все нормально?
   Джири задумался.
   - Разве я неважно выгляжу?
   - Сознаюсь, я не сел на поезд, поскольку тревожусь за вас.
   - Весьма тронут, Филип. Спасибо.
   -  Послушайте,  -  Робинсон  расправил  плечи,  -  боюсь,  мы   рискуем
запутаться в недомолвках.
   - Слишком сильно сказано, - улыбнулся Джири.
   - Не сочтите за труд сообщить мне, - решительно продолжал  Робинсон,  -
сколько времени вы провели на вокзале?
   - Девять дней.
   Наступила пауза. Наконец Робинсон выдавил из себя:
   - Девять _дней_?
   К своему стыду, он  почувствовал  явное  облегчение,  прямо  от  сердца
отлегло. Да, Джири _действительно_ сошел  с  ума!  И  Дженифер  непременно
простит ему, что он не успел к ужину.
   - Но почему? Почему? - с горячностью спросил  он,  спеша  погасить  эту
отвратительную вспышку радости.
   - Меня это устраивает.
   - Но... - Робинсон в недоумении развел  руками.  -  Вы  же  не  станете
утверждать, что провели на вокзале все _девять суток_?
   - Нет, -  ответил  Джири.  -  Я  ночую  в  гостинице.  Спать  ложусь  в
одиннадцать. По утрам не тороплюсь: сюда прихожу обычно полдесятого.
   - В какой гостинице?
   - В привокзальной.
   -  Стоп.  Дайте  разобраться,  -  сказал  Робинсон.  -  Вы  ночуете   в
привокзальной гостинице и целыми днями гуляете по платформам?
   - Иногда гуляю, иногда сижу. А ем в кафе, их тут хватает. И вам  теперь
могу посоветовать, куда лучше пойти.
   - Нельзя ли узнать, зачем вы это делаете?
   - Я мог бы объяснить, - ответил Джири, - но при всем  моем  почтении  к
вам, Филип, не вижу причины, почему я обязан делать это.
   - Тогда ответьте мне только на один вопрос. Вы что-то  изучаете  здесь,
обследуете? Чего ради вы здесь торчите?
   - Вы хотите сказать, послал ли меня сюда кто-нибудь. Нет, никто.  Я  на
вокзале по своей доброй воле.
   - Вы собираете какую-нибудь информацию?
   - Не в том смысле, какой вы подразумеваете.
   - Что ж, - сказал, вставая, Робинсон. -  Если  вам  хочется  находиться
здесь - дело ваше. Но, полагаю, вы  догадываетесь,  как  это  выглядит  со
стороны.
   - А как?
   - Так, словно у вас расстроены нервы и  вы  не  в  состоянии  поступать
разумно, - резко ответил Робинсон.
   - Поступать разумно, - повторил Джири. - Вы, надеюсь, вкладываете в это
понятие конкретный смысл. Или же хотите сказать - поступать, как все?
   - Не запутывайте нашу беседу еще больше, Артур. Вы  отлично  понимаете,
что я имею в виду.
   - Если бы на всех больших вокзалах постоянно жили сотни  людей,  вы  бы
привыкли к этому и не считали это неразумным, - заметил Джири. -  Вы  ведь
на каждом шагу сталкиваетесь с куда более странными явлениями и принимаете
их.
   Робинсон порывисто  поднялся.  Вечер  испорчен,  дома  теперь  мира  не
восстановишь несколько недель, если не месяцев,  а  этот  Джири,  человек,
которому он от души желал добра, отказывается от  помощи.  Он  смотрел  на
серую твидовую кепку Джири - спокойствие, которым от нее веяло,  приводило
его в бешенство.
   - Что ж, Артур. Я опоздал на поезд, потому что встревожился за вас, но,
судя по всему, вы считаете, что я понапрасну теряю время.
   - Я тронут вашим вниманием. И мне было  приятно  побеседовать  с  вами.
Жаль, что вы опоздали на поезд.
   - Знаете, что меня больше всего пугает в вас? - Робинсон  наклонился  к
Джири. - Ваше _спокойствие_.
   Джири взял свой стакан и отхлебнул немного.
   - А почему бы мне не быть спокойным? Вы спросили меня, сколько  времени
я уже на вокзале, и я подумал: лучше сказать правду, чем играть в  прятки.
Я ведь знаю, вы чуткий, доброжелательный человек. Вы не  будете  стараться
упечь меня в психушку только из-за того, что я поступаю не так, как обычно
поступают другие.
   - Раз уж речь зашла о психушке, - гнев Робинсона еще не остыл,  -  могу
сказать, что я думаю по этому поводу. Если вы останетесь  на  вокзале,  вы
сойдете с ума. Бесконечные толпы людей, отсутствие  удобств  и  крыши  над
головой - все это доконает вас. Бога ради, смейтесь надо  мной,  но  через
три месяца вы свихнетесь.
   - Хотите поспорим? - с улыбкой спросил Джири.
   - С удовольствием, - ответил Робинсон. - Только каким образом я  получу
свой выигрыш, когда вам выдадут свидетельство о невменяемости?!
   Это слово - "свидетельство" - вырвалось  у  Робинсона  нечаянно.  Лучше
было бы сдержаться, оставить его при себе, ведь и так  все  ясно.  Оба  на
секунду замолкли, потом Джири спросил:
   - Вы в самом деле так считаете?
   - Я считаю, - размеренно произнес Робинсон, - что у вас сильное нервное
истощение, вы переутомлены и потому, вероятно, не в силах судить, что  вам
на пользу, а что во вред.
   - Иначе говоря, я душевнобольной, -  заключил  Джири.  Снова  наступила
пауза. Он нарушил ее первым: - Вы были знакомы с Джеффри Уинтерсом?
   - Где-то слышал это имя. А я мог его знать?
   - Он был микробиологом.
   - Что же с ним произошло?
   - Джеффри был бесконечно одинок,  другого  такого  я  не  встречал.  Он
говорил, что в разладе со всем миром и ничего не может  с  этим  поделать.
Привязан он был лишь к нескольким людям,  больше  всего,  мне  кажется,  к
своей жене и ко мне. Но ведь этого мало. Он чувствовал  себя  так,  словно
бОльшую часть суток проводил вне земной цивилизации,  на  какой-то  другой
планете, где, кроме него, не было ни одной живой души.
   - Что с ним случилось?
   - Он покончил с собой, - без всякого выражения ответил Джири.
   Робинсон снова наклонился к нему:
   - Зачем вы рассказали мне об этом?
   - Предположим,  Джеффри  нашел  способ  избавиться  от  этого  ужасного
одиночества, хоть и несколько странный. Не лучше ли было  оставить  его  в
покое и не принуждать вернуться к тому, что вы называете разумным  образом
жизни, тем самым обрекая его на нев