ФАЗИЛЬ ИСКАНДЕР
   Рассказы


   АВТОРИТЕТ
   Англичанин с женой и ребенком.
   Антип уехал в Казантип
   Бедный демагог
   Богатый Портной и хиромант
   Время счастливых находок
   Дедушка
   Детский сад
   Должники
   ЖИЛ СТАРИК СО СВОЕЮ СТАРУШКОЙ
   Курортная идиллия
   Летним днем
   Лошадь дяди Кязыма
   Люди и гусеницы
   МАЛЬЧИК И ВОЙНА
   Мальчик-рыболов
   Мой кумир
   Муки совести, или Байская кровать
   Мученики сцены
   На даче
   Начало
   Первое дело
   Петух
   Письмо
   Попутчики
   Путь из варяг в греки
   Рассказ о море
   Рассказы о Чике
   Святое озеро
   Слово
   Случай в горах
   Сюжет существования
   Тринадцатый подвиг Геракла
   Утраты
   Чик чтит обычаи


   ЖИЛ СТАРИК СО СВОЕЮ СТАРУШКОЙ

   В Чегеме у одной деревенской старушки умер муж. Он был еще  во  время
войны ранен и потерял полноги. С тех пор до самой смерти ходил на косты-
лях. Но и на костылях он продолжал работать  и  оставался  гостеприимным
хозяином, каким был до войны. Во время праздничных застолий  мог  выпить
не меньше других, и если после выпивки возвращался  из  гостей,  костыли
его так и летали. И никто не мог понять, пьян он или трезв, потому что и
пьяным и трезвым он всегда был одинаково весел.
   Но вот он умер. Его с почестями похоронили, и оплакивать  его  пришла
вся деревня. Многие пришли и из других деревень. Такой он  был  приятный
старик. И старушка его очень горевала.
   На четвертый день после похорон приснился старушке ее  старик.  Вроде
стоит на тропе, ведущей на какую-то гору, неуклюже подпрыгивает на одной
ноге и просит ее:
   - Пришли, ради Бога, мои костыли. Никак без них не могу добраться  до
рая.
   Старушка проснулась и пожалела своего старика. Думает: к чему бы этот
сон? Да и как я могу послать ему костыли?
   На следующую ночь ей приснилось то же самое. Опять просит  ее  старик
прислать ему костыли, потому что иначе не доберется до рая.  Но  как  же
ему послать костыли? - думала старушка, проснувшись. И  никак  не  могла
придумать. Если еще раз приснится и будет просить костыли, спрошу у него
самого, решила она.
   Теперь он ей снился каждую ночь и каждую ночь просил костыли, но ста-
рушка во сне терялась, вовремя не спохватывалась спросить, а сон  уходил
куда-то. Наконец она взяла себя в руки и стала бдеть во сне.  И  теперь,
только завидела она своего старика и даже не дав ему раскрыть рот, спро-
сила:
   - Да как же тебе переслать костыли?
   - Через человека, который первым умрет в  нашей  деревне,  -  ответил
старик и, неловко попрыгав на одной ноге, присел  на  тропу,  поглаживая
свою культяпку. От жалости к нему старушка даже прослезилась во сне.
   Однако, проснувшись, взбодрилась. Она теперь знала,  что  делать.  На
окраине Чегема жил другой старик. Этот другой старик при жизни  ее  мужа
дружил с ним, и они нередко выпивали вместе.
   - Тебе хорошо пить, - говаривал он ее старику, - сколько бы ты ни вы-
пил, ты всегда опираешься на трезвые костыли. А мне вино бьет в ноги.
   Такая у него была шутка. Но сейчас он тяжело  болел,  и  односельчане
ждали, что он вот-вот умрет.
   И старушка решила договориться с этим стариком и с его согласия, ког-
да он умрет, положить  ему  в  гроб  костыли  своего  старика,  чтобы  в
дальнейшем, при встрече на том свете, он их ему передал.
   Утром она рассказала домашним о своем замысле. В доме у нее оставался
ее сын с женой и один взрослый внук. Все остальные ее дети и внуки  жили
своими домами. После того как она им рассказала, что  собирается  отпра-
виться к умирающему старику и попросить положить ему в гроб костыли сво-
его мужа, все начали над ней смеяться как над очень уж темной старушкой.
Особенно громко хохотал ее внук, как самый образованный в семье человек,
окончивший десять классов. Этим случаем, конечно, воспользовалась  и  ее
невестка, которая тоже громко хохотала, хотя, в отличие от своего  сына,
не кончала десятилетки. Отхохотавшись, невестка сказала:
   - Это даже неудобно - живого старика просить умереть,  чтобы  костыли
твоего мужа положить ему в гроб.
   Но старушка уже все обдумала.
   - Я же не буду его просить непременно сейчас умереть, - отвечала она.
- Пусть умирает, когда придет его срок. Лишь бы согласился взять  косты-
ли.
   Так отвечала эта разумная и довольно деликатная старушка. И  хотя  ее
отговаривали, она в тот же день пришла в дом этого старика. Принесла хо-
рошие гостинцы. Отчасти как больному, отчасти чтобы умаслить и умирающе-
го старика, и его семью перед своей неожиданной просьбой.
   Старик лежал в горнице и, хотя был тяжело болен, все  посасывал  свою
глиняную трубку. Они поговорили немного о жизни, а старушка все  стесня-
лась обратиться к старику со своей просьбой. Тем более в горнице  сидела
его невестка и некоторые другие из близких. К тому же она была, оказыва-
ется, еще более деликатной старушкой, чем мы думали вначале. Но  больной
старик сам ей помог - он вспомнил ее  мужа  добрыми  словами,  а  потом,
вздохнув, добавил:
   - Видно, и я скоро там буду и встречусь с твоим стариком.
   И тут старушка оживилась.
   - К слову сказать, - начала она и рассказала ему про свой сон  и  про
просьбу своего старика переслать ему костыли через односельчанина, кото-
рый первым умрет. - Я тебя не тороплю, - добавила она,  -  но  если  что
случится, разреши положить тебе в гроб костыли, чтобы мой старик доковы-
лял до рая.
   Этот умирающий с трубкой в зубах старик был остроязыким и  даже  гос-
теприимным человеком, но не до такой степени, чтобы брать к себе в  гроб
чужие костыли. Ему ужасно не хотелось брать к себе в гроб чужие костыли.
Стыдился, что ли? Может, боялся, что люди из чужих сел,  которые  явятся
на его похороны, заподозрят его мертвое тело в инвалидности? Но и  прямо
отказать было неудобно. Поэтому он стал с нею политиковать.
   - Разве рай большевики не закрыли? - пытался он отделаться от  нее  с
этой стороны.
   Но старушка оказалась не только деликатной, но и находчивой. Очень уж
она хотела с этим стариком отправить на тот свет костыли мужа.
   - Нет, - сказала она уверенно, - большевики рай  не  закрыли,  потому
что Ленина задержали в Мавзолее. А остальным это не под силу.
   Тогда старик решил отделаться от нее шуткой.
   - Лучше ты мне в гроб положи бутылку хорошей чачи, - предложил он,  -
мы с твоим стариком там при встрече ее разопьем.
   - Ты шутишь, - вздохнула старушка, - а он ждет и каждую  ночь  просит
прислать костыли.
   Старик понял, что от этой старушки трудно отделаться. Ему вообще было
неохота умирать и еще более не хотелось брать с собой в гроб костыли.
   - Да я ж его теперь не догоню, - сказал старик, подумав, - он уже ме-
сяц назад умер. Даже если меня по той же тропе отправят в рай, в  чем  я
сомневаюсь. Есть грех...
   - Знаю твой грех, - не согласилась старушка. - Моего старика с тем же
грехом, как видишь, отправили в рай. А насчет того, что  догнать,  -  не
смеши людей. Мой старик на одной ноге далеко ускакать не мог. Если, ска-
жем, завтра ты умрешь, хотя я тебя не тороплю, послезавтра догонишь. Ни-
куда он от тебя не денется...
   Старик призадумался. Но тут вмешалась в разговор его невестка, до сих
пор молча слушавшая их.
   - Если уж там что-то есть, - сказала она, поджав губы, -  мы  тебе  в
гроб положим мешок орехов. Бедный мой покойный брат так любил орехи...
   Все невестки одинаковы, подумала старушка, вечно лезут поперек.
   - Да вы, я вижу, из моего гроба хотите арбу сделать! - вскрикнул ста-
рик и добавил, обращаясь к старушке: - Приходи через неделю, я тебе  дам
окончательный ответ.
   - А не будет поздно? - спросила старушка, видимо преодолевая свою де-
ликатность. - Хотя я тебя не тороплю.
   - Не будет, - уверенно сказал старик и пыхнул трубкой.
   С тем старушка и ушла. К вечеру она возвратилась домой. Войдя на кух-
ню, она увидела совершенно неожиданное зрелище. Ее насмешник внук с  пе-
ревязанной ногой и на костылях деда стоял посреди кухни.
   - Что с тобой? - встрепенулась старушка.
   Оказывается, ее внук, когда она ушла к умирающему старику,  залез  на
дерево посбивать грецкие орехи, неосторожно ступил на усохшую ветку, она
под ним хрястнула, и он, слетев с дерева, сильно вывернул ногу.
   - Костыли заняты, - сказал внук, - придется деду с месяц подождать.
   Старушка любила своего старика, но и насмешника внука очень любила. И
она решила, что внуку костыли сейчас, пожалуй, нужней. Один месяц  можно
подождать, решила она, по дороге в рай погода не портится. Да и  старик,
которого она навещала, по ее наблюдениям, мог еще продержаться один  ме-
сяц, а то и побольше. Вон как трубкой пыхает.
   Но что всего удивительней - больше старик ее  не  являлся  во  сне  с
просьбой прислать ему костыли. Вообще не являлся. Скрылся куда-то.  Вид-
но, ждет, чтобы у внука нога поправилась, умилялась старушка  по  утрам,
вспоминая свои сны. Но вот внук бросил костыли, а старик больше в ее сны
не являлся. Видно, сам доковылял до рая, может быть, цепляясь за  придо-
рожные кусты, решила старушка, окончательно успокаиваясь.
   А тот умиравший старик после ее посещения стал с необыкновенным и да-
же неприличным для старика проворством выздоравливать. Очень уж  ему  не
хотелось брать в гроб чужие костыли. Обидно ему было: ни разу в жизни не
хромал, а в гроб ложиться с костылями. Он и сейчас жив, хотя с  тех  пор
прошло пять лет. Пасет себе своих коз в лесу, время от времени  подрубая
им ореховый молодняк, при этом даже не вынимая трубки изо рта.
   Тюк топором! Пых трубкой! Тюк топором! Пых трубкой! Тюк топором!  Пых
трубкой! Смотрит дьявол издали на него и скрежещет  зубами:  взорвал  бы
этот мир, но ведь проклятущий старик со своей трубкой даже не  оглянется
на взрыв! Придется подождать, пока его козы не наедятся.
   Вот мы и живы, пока старик - тюк топором! Пых трубкой! А козы никогда
не насытятся.


   АВТОРИТЕТ

   Георгий Андреевич был, как говорится, широко известен в узких  кругах
физиков. Правда, всей Москвы.
   На праздничные майские каникулы он приехал к себе на  дачу  вместе  с
женой и младшим сыном, чтобы отдохнуть от городской суеты и всласть  по-
работать несколько дней в тишине.
   Весь дачный поселок был послевоенным подарком Сталина советским физи-
кам, создавшим атомную бомбу. Однако с тех давних пор дачи сильно одрях-
лели, ремонтировать их не хватало средств. За последние годы,  даже  еще
до перестройки, государство потеряло интерес к физикам: мавр сделал свое
дело... Тем более старшее поколение физиков, создававшее  эту  бомбу,  в
основном уже перемерло.
   На третий день праздников труба в ванной дала течь. Георгий Андреевич
пошел в контору. Он знал, что оттуда можно было вызвать одного  из  двух
сантехников. Но работник конторы скорбно заявил ему, что сантехники сами
вышли из строя.
   - Что с Женей? - спросил Георгий Андреевич.
   - Руку сломал, - ответил конторский работник.
   - А Сережа?
   - Голову разбил. Только что его увезли на машине, - был  мрачный  от-
вет.
   Георгий Андреевич вернулся на дачу несолоно хлебавши. Трудно  жить  в
России, думал он: прежде чем починить трубу, надо починить слесаря.  Нам
многодневные праздники ни к чему. Работа невольно заставляет нашего  че-
ловека делать некоторые паузы в выпивке. Праздничные дни  -  пьянство  в
чистом виде.
   Однако он не дал себе испортить настроение этой неудачей, а сел рабо-
тать. Работа - единственное, в чем он еще не чувствовал приближение ста-
рости. И тем более было обидно, когда любимый ученик сказал ему об отзы-
ве о нем одного известного физика. "Каким ярким ученым был Георгий  Анд-
реевич! - вздохнул якобы тот. - Как жалко, что он замолк".
   Откуда он взял, что я замолк? - с горьким негодованием думал  Георгий
Андреевич. За последние два года четыре его серьезные работы были  опуб-
ликованы в научных журналах. Да тот просто журналы эти не видел! Физики,
- во всяком случае, те, что остались в  России,  -  перестали  интересо-
ваться работами друг друга. Это тоже было знаком времени. На  свои  пос-
ледние публикации он получал восхищенные отклики от некоторых  иностран-
ных коллег.
   Однако ему было шестьдесят пять лет, и  он  действительно  чувствовал
первые признаки старости. Только не в работе. Так он думал.  Но,  напри-
мер, процесс еды перестал приносить удовольствие, и он ел  не  то  чтобы
насильно, но с некоторым тихим раздражением примиряясь с  необходимостью
перемалывать пищу. Сколько можно!
   Утреннее бритье тоже стало раздражать его. Боже мой, думал он,  вклю-
чая электробритву, сколько можно бриться! Всю жизнь каждое утро бриться!
Некоторые его коллеги давно завели бороды, якобы подчиняясь моде возвра-
щения к национальным корням. Он сильно подозревал, что им просто надоело
бриться. Сам он никак не хотел заводить бороды. Они  при  помощи  бороды
маскируют собственную старость, думал он.
   Третьим признаком старости он считал то, что на ночь стал  проверять,
хорошо ли закрыты дверные запоры. Раньше он никогда об  этом  не  думал.
Правда, этот признак старости он мог не засчитывать себе или, по крайней
мере, смягчить тем, что, по вполне проверенным слухам,  многие  дачи  их
академического поселка ограбили.
   Слава Богу, обошлось без убийств. Правда, одного опустившегося  физи-
ка, пьяницу, воры избили. Он случайно во время грабежа оказался на даче,
но был так беден, что из дачи буквально нечего было  вынести.  Все,  что
можно было вынести и продать, он уже сам вынес и продал. Воры  обиделись
и, разбудив его, избили за свои напрасные труды. Тем более у кровати его
стояла пустая бутылка. Как будто он один любит выпить!
   Но Георгий Андреевич почему-то чувствовал, что его повышенный интерес
к замкам и запорам перед тем, как лечь спать, связан не с  участившимися
грабежами вообще, а с философским старческим отношением к собственности.
Тем более он хорошо помнил слова Гёте о том, что в молодости мы все  ли-
бералы, потому что нам нечего терять, а в старости делаемся  консервато-
рами, потому что хотим, чтобы нажитое нами осталось именно нашим детям.
   Ничего особенного нажито не было, хотя он  был  лауреатом  нескольких
международных премий. Но деньги, на которые он никогда не обращал внима-
ния, как-то незаметно испарились, хотя это было не совсем так.
   Оба его старших сына были биологами, и когда они женились,  он  обоим
купил квартиры. Они рано женились. Это было еще  в  советское  время,  и
один из них, которому он дал деньги на квартиру, просил его,  чтобы  он,
пользуясь своим авторитетом, помог вступить в какой-то кооператив. Но он
наотрез отказался. Он презирал этот путь и никогда в жизни не умел и  не
хотел им пользоваться.
   - Я же дал тебе деньги, - твердо ответил он сыну, -  дальше  действуй
сам.
   - Деньги - это далеко не главное, -  ответил  ему  сын  довольно  на-
хально.
   Впрочем, в те далекие, как теперь казалось, советские времена,  веро-
ятно, так оно и было.
   Зато теперь деньги решали все. Оба его старших сына по контракту  ра-
ботали в Европе. Судя по всему, они были хорошо устроены и в Россию поч-
ти не приезжали. Беспокоиться об их судьбе не приходилось. Но он  волно-
вался о  младшем  сыне.  Отчасти  и  это  было  признаком  старости  или
следствием постарения.
   Через пятнадцать лет после второго сына у него  родился  третий  сын.
Ему было сейчас двенадцать лет, и отец несколько тревожился,  что  может
не успеть поставить его на ноги. А время настолько изменилось,  что  од-
нажды сын ему сказал с горестным недоумением:
   - Папа, почему мы такие нищие?
   Вопросу сына он поразился как грому среди ясного неба.
   - Какие мы нищие! - воскликнул он, не в силах сдержать раздражения. -
Мы живем на уровне хорошей интеллигентной семьи!
   Так оно и было на самом деле. Денег, по мнению отца,  вполне  хватало
на жизнь, хотя, конечно, жизнь достаточно скромную. Но в  школе  у  сына
внезапно появилось много богатых друзей, которые хвастались своей модной
одеждой, новейшей западной аппаратурой да и не по  возрасту  разбрасыва-
лись деньгами. И это шестиклассники!
   Напрасно Георгий Андреевич объяснял сыну, что отцы этих детей  скорее
всего жулики, которые воспользовались темной экономической  ситуацией  в
стране и нажились бесчестным путем. Он чувствовал, что слова его  падают
в пустоту.
   И тогда он подумал, что грешен перед своими детьми: всю жизнь  углуб-
ленный в науку, не уделял им внимания. Двое старших, слава Богу, без его
участия стали вполне интеллигентными людьми  и  достаточно  талантливыми
биологами. Да иначе с ними не продлевали бы контракты  с  такой  охотой!
Западные фирмы с необыкновенной точностью выклевывали  наших  самых  та-
лантливых ученых! И ему, несмотря на  его  возраст,  приходили  выгодные
предложения, но он их отклонял. Мы, думал  он  о  своем  поколении,  так
страстно мечтали о новых демократических  временах,  и  если  демократия
пришла с такими чудовищными уродствами, мы ответственны за это.  Уезжать
казалось ему дезертирством...
   Но дети ни при чем. Да, двое его старших сыновей стали  на  ноги.  Но
что будет с младшим? Он увлекается спортом и почти ничего не читает. Не-
ужели это свойство поколения, неужели книга перестала быть тем, чем  она
уже была в России в течение двух столетий для образованных людей?  Может
быть, это всемирный процесс? Хотя такие признаки есть, но он отказывался
в них верить. Не может быть, чтобы книга, самый  уютный,  самый  удобный
способ общения с мыслителем и художником, ушла из жизни!
   Он сам стал читать сыну. С каким увлечением он читал  ему  пушкинский
рассказ "Выстрел". Он сам чувствовал, что никогда в жизни вслух не читал
с таким волнением и с такой выразительностью. Он читал ему минут пятнад-
цать, и сын как-то притих. Достал! Достал! - ликовал отец про себя:  сын
подхвачен прозрачной волной пушкинского вдохновения! Однако,  воспользо-
вавшись первой же паузой, сын встал со стула и очень вежливо сказал:
   - Папа, извини, но это для меня слишком рано.
   И вышел из кабинета. Отец был сильно смущен. В словах сына ему послы-
шалось сожаление по поводу его напрасных стараний.  Но  не  может  быть,
чтобы ясный Пушкин до сына не доходил!
   Все-таки он прочел ему несколько книжек,  в  том  числе  "Капитанскую
дочку". Нельзя сказать, чтобы сын не  понимал  прочитанного.  Формальный
смысл он легко улавливал. Он не улавливал того очаровательного перемиги-
вания многих смыслов, которое дает настоящий художественный  текст  и  в
который автор  вовлекает  благодарного  читателя.  Неужели  телевизор  и
компьютерные игры победили? И тогда он решил пойти самым  большим  козы-
рем, который у него был в запасе, - он решил прочесть  ему  "Хаджи-Мура-
та".
   И действительно, "Хаджи-Мурат" несколько растормошил сына. Отец радо-
вался, читая ему эту великую книгу, написанную не только гениально, но и
с рекордной простотой. Он думал, что смерть Хаджи-Мурата потрясет  сына,
но ничего такого не случилось.
   - Я так и знал, - сказал сын, покидая его кабинет, как  всегда  после
чтения, со сдержанным облегчением. Все-таки облегчение он  сдерживал.  И
на том спасибо!
   Но ведь не был же сын бесчувственным! Отец  несколько  раз,  случайно
войдя в столовую с телевизором, видел на глазах у сына слезы. Ясно было,
что сын только что смотрел какой-то сентиментальный фильм.  Как  втолко-
вать ему условия игры книги, ему, так самозабвенно усвоившему жалкие ус-
ловия игры телевизора?
   И нельзя же все время читать ему вслух. Ему уже двенадцать лет.  Боже
мой, думал Георгий Андреевич, в этом возрасте меня невозможно было отор-
вать от книги! Более того, он был уверен, что его успехи  в  физике  ка-
ким-то таинственным образом связаны с прочитанными и  любимыми  книгами.
Занимаясь физикой, он заряжал себя азартом вдохновения, который  охваты-
вал его при чтении. А ведь счастье этого состояния он испытал до физики.
Книга была первична.
   Нет, надо приучить его читать самого. Но к