Лорен ХЕНДЕРСОН 
   ЗАМОРОЗЬ МНЕ "МАРГАРИТУ" 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   Сэм Джонс живет в Лондоне,  у  нее  разноцветные  волосы,  она  носит
грубые башмаки на шнуровке, слушает кошмарную музыку и ваяет грандиозные
абстрактные скульптуры. Еще Сэм Джонс дружелюбна, она нравится  мужчинам
(а мужчины нравятся ей), у нее  странноватые  друзья,  и  она  поминутно
спотыкается о  трупы.  Словом,  у  Сэм  Джонс  невероятно  интересная  и
насыщенная жизнь, но несмотря на свою панковскую наружность, девушка она
очень серьезная и ответственная.
   Очутившись в ночном клубе с сомнительной репутацией,  Сэм  неожиданно
получает предложение оформить спектакль по пьесе Шекспира. Дав согласие,
она погружается в странный, загадочный, забавный и неожиданно жутковатый
мир театра, где у каждого своя тайна,  где  гетеросексуалы  притворяются
геями, звезды - дурочками и где интриги  порой  заканчиваются  смертями,
очень похожими на убийства.
   Лорен Хендерсон пишет детективы, но ее книги -  при  соблюдении  всех
канонов  жанра  -  отнюдь  не  банально-криминальное  развлечение,   это
городские комедии с  яркими  персонажами,  тонкими  наблюдениями,  порой
рискованными шутками и неожиданным финалом. "Заморозь мне "маргариту"" -
смешная и захватывающая театральная история с удивительно  нестандартной
и притягательной героиней.
 
   Всем парням, которые записывали мне музыку.
   Вы знаете, о ком я.
 
Глава первая 
 
   Вот уже несколько минут передо мной на четвереньках стоял мужчина, но
здесь это обычное дело. Я не сразу поняла, что он о чем-то меня  просит:
из колонок неслись траурные громыхания "Велвет Андеграунд" , заглушающие
подобострастный голос.
   - Можно мне вылизать вам сапоги?
   - Прошу прощения?
   Я наклонилась. Чуть привстав, раб сказал погромче:
   - Э-э... можно мне вылизать вам сапоги? Я пожала плечами:
   - Да ради бога.
   У  него  вытянулась  физиономия,  и  пришлось  добавить,   чтобы   не
разочаровать беднягу:
   - Кусок дерьма!
   Он тут же воспрял духом  и  быстро  наклонился,  высунув  из  разреза
кожаной маски проворный язык. Но в следующий миг я с ужасом поняла,  что
допустила оплошность:
   - О боже, они же замшевые! Прекрати! Ты их испортишь!
   И я  непроизвольно  пнула  его.  Раб  упал  на  бок  и  сладострастно
застонал:
   - Простите, хозяйка, простите, я плохой раб,  делайте  со  мной  все,
чего возжелаете.
   - Все, чего возжелаете? - переспросила я у Джейни вполголоса.
   Та пожала плечами:
   - Наверное, начитался Энн Раис.
   - Скорее Рэдклиф .
   Мне стало стыдно, что я лишаю бедолагу удовольствия, и я  ткнула  его
обтянутый резиной бок каблуком. Раб блаженно заскулил.
   - Никогда не понимала, как им удается не потеть в  таком  прикиде,  -
заметила я.
   - Наверное, никак.
   - Какая гадость...
   - Этот хоть не утверждает, что он - раб из "Криминального чтива" ,  -
сказала Джейни. - Сегодня видела уже трех таких  типов.  Тоска  зеленая.
Кстати, мне нравится твое платьице.
   - Спасибо. - Я удовлетворенно осмотрела  себя.  -  Я  в  нем  вылитая
Скарлетт О'Хара.
   Джейни взглянула на меня с откровенным недоумением:
   - Ты его из старого тюля, что ли, сшила? Хотелось  бы  посмотреть  на
комнату, где висели такие занавески.
   - Это шнуровка, идиотка.
   У меня нет скарлеттовской Мамочки, которая впихивала бы меня в  такое
платье, пока я крепко держусь за спинку кровати; осиной талии  мне  тоже
добиться не удалось, так что я  чувствовала  себя  весьма  сдавленно.  А
грудь,  которая  у  меня  и  так  никогда  не  была  иллюзорной,  сейчас
рискованно распирала кожаный корсет.
   - Сэм!
   Я оглянулась: ко мне  на  всех  парах  несся  очередной  раб,  больше
похожий на ошалевшего Лабрадора.  За  ним,  едва  поспевая,  на  поводке
волочилась хозяйка. Сначала я не поняла, кто меня  окликнул:  лицо  раба
пересекали два кожаных ремня, один закрывал глаза, другой - рот. Молнии,
делающие  его  слепым  и  немым,  были  расстегнуты,  и,  вглядевшись  в
отверстия, я различила знакомые черты. На нем было черное резиновое боди
без рукавов - так воздух циркулировал хотя бы под мышками.
   - Как давно я тебя не видай! - кричал он. - Как дела?
   По акценту я окончательно поняла, кто передо мной: Сальваторе  -  или
Салли, как звали его друзья, - один из  сицилийских  геев,  по  понятным
причинам огромной толпой эмигрировавших в Лондон. Мы  вместе  учились  в
художественной школе, но не виделись уже несколько лет.
   - Привет, Салли.
   Я как могла чмокнула его в щеку, хотя ремни  изрядно  мешали.  Джейни
тем временем завязала разговор с  каким-то  парнем  -  тот  уже  полчаса
пытался привлечь ее внимание  -  и  пустилась  в  монолог  о  закулисной
политике Четвертого канала. Она работает на  телевидении  редактором,  и
прервать ее в такой момент - все равно  что  посреди  мессы  спросить  у
священника, который час.
   Салли с мольбой посмотрел на хозяйку:
   - Хозяйка-а, это  мой  старый  подружка.  Можно  мне  болтай  два-три
минутка?
   - Только если будешь исполнять все ее приказания! - объявила хозяйка,
вручая мне поводок.
   Каблуки у нее были такими высокими, что напрягшиеся  икры  напоминали
сжатые кулаки. Поводок я  взяла  не  очень  охотно.  Никогда  не  любила
отвечать за других.
   - Э-э, купи мне что-нибудь выпить, - попросила я и добавила:
   - Это приказ.
   - Два обычный, - сказал Салли бармену. - Записай на мой счет.
   - У тебя есть здесь счет, Салли?
   - На самом деле нет. Отдавай деньги вечером. Где мне их  носи?  -  Он
показал на свой наряд из латекса. И правда, где?
   Бармен уже ставил  перед  нами  два  одинаковых  бокала.  Серебристый
соленый ободок приятно оттенял бледно-аквамариновую жидкость.
   - Что это еще за цвет? - подозрительно спросила я, вспомнив  жидкость
для полоскания рта.
   - Голубой кюрасо,  -  гордо  сообщил  бармен.  -  Пополам  с  тройным
мартини. Коктейль "голубая Маргарита".
   - Изумительно! - Салли был в восторге. - Это мой напитка года.
   - С тех пор как какой-то козел притащил на вечеринку мятный  ликер  и
соорудил что-то похожее на зубную пасту со сметаной, я перешла на  виски
с лимоном. - Я подняла бокал и осторожно попробовала жидкость.  -  Боже,
вкусно-то как!
   Немедленно переметнувшись в новую веру, я присосалась к соломинке.
   - Расскажи, как дела, - пробулькал в бокал Салли.
   - Хорошо, наверное. Скоро выставка, я уже почти все  подготовила.  Да
нет, не. почти, а все. Сейчас просто подкручиваю гайки.
   - И где ты сейчас выставляй?
   - Галерея "Уэллингтон".
   - Но это же здорово!
   - Знаю, - уныло согласилась я. - Может, конечно, я с жиру бешусь,  но
беда в том... Салли, ты помнишь Ли Джексон - она вела у нас  скульптуру?
Я знаю, ты только на первом курсе у нее занимался...
   - Как не помнить такую женщину? - вскричал истинный южанин Салли,  на
миг забыв о своей ориентации.
   - Она как-то сказала, что у скульптора, работающего  на  заказ,  есть
два пути, если не  клеится  работа:  либо  соорудить  нечто  огромное  и
выкрасить в красный цвет, либо наделать побольше и загромоздить ими весь
зал.
   - Значит, ты красить красным?
   - Нет, я пошла вторым путем.  И  вот  я  смотрю  на  свои  пятнадцать
подвесных скульптур и просто не  понимаю,  нравятся  они  мне  или  нет.
Скопом мои мобили смотрятся потрясающе. Но,  знаешь,  что  угодно  будет
смотреться классно, если помножено на пятнадцать и  свисает  с  потолка:
аквариумы с золотыми рыбками, тавровые балки, даже вот  такие  бокалы  с
коктейлем... Эй, ты чего вылупился?
   Сквозь прорези маски казалось, что глаза у Салли вот-вот выкатятся из
орбит. Он вдруг стал  похож  на  Людовика  Железная  Маска,  страдающего
базедовой  болезнью.  В  какой-то  части  мозга,  не  занятой  горестями
творческого кризиса, мелькнула мысль: интересно,  как  Салли  умудряется
застегивать свою кожаную щель, чтобы его роскошные  сицилийские  ресницы
не застревали в молнии. Все-таки жалко такую красоту выдергивать.
   - Говоришь, ты мобили строить?
   - Ну да.
   - Guarda bene , нам  надо  встречайся  и  говорить  об  это.  Если  я
заглянуть к тебе в студия? У тебя там есть такие скульптуры?
   - Да, но...
   - Я хорошо помни твои работа. Мне жутко нравиться то, что  ты  делай,
жутко!
   - Ну, сейчас все по-другому, - быстро проговорила я.
   Я не отношусь к тем, кто хранит свои  юношеские  творения.  Наоборот,
мне нужно двигаться вперед. Причем лучше -  как  грузовик  с  цепями  на
колесах,  сокрушающий  все  старые  работы.   В   художественной   школе
преподаватель живописи однажды попросил нас принести то, что мы  считаем
своими лучшими работами, а потом  объявил,  что  мы  разожжем  во  дворе
костер из этих картин. Я тогда единственная подпрыгнула от счастья.  Иди
вперед или умри. Слава богу,  есть  галерея,  куда  можно  сдавать  свои
скульптуры. Некоторые хранят работы годами, не в  состоянии  ни  продать
их, ни выставить. С таким же  успехом  могли  бы  жить  в  склепе  среди
разложившихся трупов.
   Салли пожал плечами и воздел руки. Этот жест я помнила хорошо: "И что
с того?"
   - А зачем тебе на них смотреть? - осторожно спросила я.
   - Я теперь работай в театре, и у меня неплохо получайся. -  Салли  не
смущали английские запреты на хвастовство. Что ж, отрадно слышать.  -  Я
только  начать...  вот-вот  начать,  -  поправился  он,  -  работай  над
постановка "Сон". Я хочу сказай "Сон в летнюю ночь"...
   - Спасибо, что разъяснил. Я и не думала, что ты имеешь в виду "Сон  о
Джинни" .
   - Cosa? Ну, короче, мы хоти, чтобы все  был  современно,  современно,
современно. И у нас есть деньги, большой красивый театр с авансценами, и
мы позволяй себе актеров. Я уже  давно  размышляй,  как  все  это  делай
поинтереснее, как Питер Брук с его трапециями.  И  тут  появляйся  ты  и
говори, что делай мобили, и эта идея просто взрывайся у меня в голова...
Они большие, да? Ты ведь всегда делай крупная вещь.
   - Довольно большие. Но, Салли, даже если мои мобили тебе  понравятся,
в театре работать мне сейчас меньше  всего  хочется.  Честно  говоря,  я
собираюсь в отпуск. Куда-нибудь в теплое место, где красивые мальчики  и
холодная выпивка.
   - Я ехай с тобой! Я знай такое место. А потом мы ставить спектакль.
   - О, бога ради...
   В этот момент поводок Салли изъяли из моей руки.
   - Он хорошо себя вел? - осведомилась хозяйка. Помада у нее  на  губах
была  цвета  перезревшего  чернослива  и  липко  поблескивала   даже   в
полумраке. Либо дамочка минуту назад  ее  подправила,  либо  только  что
отведала свежей крови юных девственниц.
   - Плохо! - мстительно ответила я. - Прицепился как репей.
   Хозяйка резко выдохнула и так сильно дернула Салли за ошейник, что он
чуть не упал с табурета.
   - Я вижу, ты  по-прежнему  отказываешься  подчиняться  дисциплине!  -
заорала она и поволокла его за собой.
   Она его  так  и  впрямь  задушит  -  сдавленный  стон  Салли  не  был
притворным.
   - К ноге!
   - Я тебе звони! - прохрипел Салли, ковыляя на  четвереньках  и  через
шнуровку купальника выставив на обозрение задницу.
   Я смотрела на Салли и понимала,  что  он  действительно  позвонит.  У
Салли не было моего номера, но его это  не  остановит:  мерзавец  станет
названивать всем знакомым, пока не добьется своего. Что ж, на  этот  раз
ему придется смириться с отказом. Ничто не заставит меня столько времени
возиться со скульптурами для того, чтобы типы, называющие себя  Душистый
Горошек или Горчичное Зерно  ,  болтались  на  моих  творениях,  как  на
цирковых трапециях. У меня есть своя гордость.
 
*** 
 
   - Кто это был? - поинтересовалась Джейни. Я кратко описала ей Салли и
его последнюю великую идею. К моему удивлению, Джейни  тут  же  заявила,
что не видит абсолютно ничего дурного в таком предложении.
   Я непонимающе уставилась на нее:
   - Ты серьезно? Ты же знаешь, в каком я состоянии!  Меньше  всего  мне
сейчас хочется уродовать свои работы на потеху кучке вампиров из театра.
Вообще-то я мечтаю свалить отсюда куда подальше...
   - Где теплые мальчики и холодная выпивка. Знаю, ты постоянно об  этом
твердишь. У тебя тысячу лет не было парня, с тех  пор,  как  ты  послала
того совершенно нормального...
   - Он был слишком правильным, - угрюмо пробурчала я.  -  Пытался  даже
затащить меня к своим родителям в Сассекс на воскресный обед, а его отец
- священник, черт подери. Ну да, он отличный парень, но, кроме секса,  у
нас не было ничего общего. Да, да, - упредила  я  возражения  Джейни,  -
сначала все шло отлично, но через  несколько  месяцев  отношения  всегда
скисают, сама ведь знаешь. К тому же я все время  работала.  У  меня  не
было времени думать о чем-то другом. Так что сейчас мне требуется только
отпуск.
   - Но ты все равно пока не можешь. Сама же говорила, что  тебе  нельзя
уезжать из Лондона в ближайшие два месяца,  потому  что  надо  закончить
работу и написать текст для каталога. А так ты смогла  бы  вырваться  из
рутины. Ты же счастлива, только когда работаешь.
   Со старыми друзьями вечно одно и то же: они  абсолютно  точно  знают,
как ты должна жить. (Кроме того, друзья гораздо лучше тебя в  мельчайших
подробностях помнят всю историю твоей сексуальной  жизни.  И  им  просто
неймется заполнить пробелы информацией,  которую  тебе  не  хотелось  бы
делать достоянием потомков.)
   - А что ставят? - поинтересовалась Джейни.
   - "Сон в летнюю ночь", в театре "Кросс".
   - Серьезно? - Ее голубые глаза  расширились  до  размеров  блюдец.  -
Хелен прошла туда пробы! Представляешь, как было бы здорово, если бы  вы
могли работать вместе!
   Джейни - вечная  оптимистка.  Она  никак  не  может  понять,  что  ее
подружка Хелен питает ко мне  глубочайшее  отвращение,  естественное  по
отношению ко всякому, кто не поддается чарам ее силиконового обаяния.  Я
тоже не сильно симпатизирую Хелен, но для моей неприязни есть куда более
серьезные основания, особенно после того случая,  когда  Хелен  изменила
Джейни с неким телепродюсером Куртом (мужчиной,  заметьте!),  посулившим
ей главную роль в своем сериале.  Роль  Хелен  так  и  не  дали,  и  она
вернулась к Джейни, ничуть  не  печальнее  и  не  мудрее,  зато  источая
раскаяние и клятвы в вечной верности.  Подозреваю,  что  "верность"  для
Хелен - понятие более растяжимое, чем резинка трусов Мика  Джаггера,  но
свое мнение держу при себе, поскольку дорожу дружбой с  Джейни.  Не  так
давно я по глупости вдрызг разругалась с одним своим приятелем, а потому
не собираюсь наступать на те же грабли.
   - На какую роль она пробовалась? - поинтересовалась я.
   - Мечтает  сыграть  Титанию.  Хелен  показалось,  что  она  выступила
здорово, однако что думает режиссер, никто не  знает.  Спектакль  ставит
Мелани Марш. Я с ней не знакома, но, говорят, она настоящий ас.  Правда,
Хелен уверяет, что Мелани похожа на дохлую рыбину.
   В переводе это  означало,  что  Мелани  Марш  оставила  без  внимания
заигрывания Хелен. Наверное, возьмет ее на роль  Елены,  которую  обычно
никто не хочет играть.
   - В любом случае, - спокойно и настойчиво продолжала Джейни, - ничего
ужасного не случится, если ты покажешь этому Салли свою студию.  Что  ты
теряешь?
   Я пожала плечами:
   - Меня достала работа, Джейни,  я  совершенно  измотана.  Иногда  мне
кажется, что я все это время разрабатываю всего одну  идею.  После  того
что произошло с Натом, я с головой ушла  в  работу,  стараясь  забыть  и
отвлечься, так что теперь просто-напросто перегорела.
   - А ведь это было давно. - Джейни встревоженно посмотрела на меня: не
так часто я вспоминаю Ната.
   - Пару лет назад. Иногда мне кажется, что пару недель... Если  бы  не
он, я бы никогда не начала заниматься мобилями.  Надо  будет  рассказать
всю эту историю придурку, который пишет наш каталог.
   - Боже, только этого не хватало! - Джейни побледнела под слоем пудры.
   У нее очень красивое пухлое  лицо,  как  на  полотнах  восемнадцатого
века, - круглые щеки, губы  изогнуты,  словно  лук  Купидона,  белокурые
кудряшки. Кожа Джейни напоминает дорогой белый бархат, истончившийся  до
такой степени, что  от  него  остался  только  легкий  пушок.  Я  всегда
представляю ее девушкой с портрета в массивной позолоченной раме: вся  в
пене голубого шелка, томно возлежит в креслах,  в  руке  веер,  рядом  -
блюдо  воздушных  пирожных.  Даже  прорезиненное  платье,  которое   она
натянула на себя сегодня, было так щедро  отделано  оборками  и  увешано
таким количеством ожерелий, что распознать в нем клубную спецодежду было
нелегко. Джейни была моей ближайшей и самой  старой  подругой  и  сейчас
сверлила меня своим особым взглядом: "Старшая сестра позаботится о твоей
душе". Я даже обмякла под тяжестью этой заботы.
   - Так вот почему последние два года ты ни с кем не  встречаешься!  Да
на тебя страшно смотреть. Все время думала о нем, да?
   - А что я могла поделать, Джейни? - просто ответила  я.  -  Последние
несколько месяцев просидела в студии, работала  без  продыху,  жила  как
отшельница... Знаешь, мне иногда кажется, что  я  мастерила  эти  мобили
лишь для того, чтобы как-то прийти в себя... Как я  могла  не  думать  о
нем?
   Джейни смотрела на меня с  такой  тревогой,  что  я  решила  поскорее
отречься от своих слов. Мне никогда не  хватало  времени  на  то,  чтобы
поверять другим свои сокровенные мысли; или же в  этом  просто  не  было
никакого смысла.
   - Ладно, забудь! - беспечно сказала я. - Просто меня достала  работа,
вот и все.
   - Не переживай. Мои сценаристы тоже такие, - вздохнула Джейни. Теребя
один из бесчисленных серебряных браслетов, она не сводила с меня мудрого
взгляда. - Нет, правда, тебе нужно переключиться на новый  проект.  Сама
увидишь. Главное - вонзить во что-то зубы.
   - На самом деле, - возразила я, - мне нужно выпить еще стаканчик. - Я
помахала  бармену  пустым  бокалом.  -  Еще  две  "голубые   Маргариты",
пожалуйста.
   - Две чего? - изумилась Джейни.
   - Тебе понравится. Обещаю.
 
*** 
 
   У меня в мастерской так давно никто не бывал, что я уже забыла, какое
впечатление она обычно производила на посетителей  даже  без  пятнадцати
гигантских мобилей, гроздьями свисающих с  потолка.  Все  эти  громадины
медленно покачивались  на  сквозняке.  Груда  инструментов,  щитков  для
сварки и рабочих перчаток, сваленных  под  мобилями,  будто  тянулась  к
висящим скульптурам. Сталактиты и сталагмиты. Порядка в  моих  владениях
не наблюдалось даже в лучшие времена, а за последние  несколько  месяцев
мастерская окончательно пришла в запустение, - впрочем, как  и  я  сама.
Я-то, по крайней мере, вынуждена  регулярно  принимать  душ,  вычесывать
металлическую стружку из волос и драить лицо после многочасовых вахт  со
сварочной маской на голове. Кухне повезло меньше, чем мастерской: еду  я
заказывала по телефону, чтобы не мыть посуду и не разгребать для  трапез
кухонный стол, заваленный рабочим барахлом.  С  однокомнатными  студиями
всегда так - хлам постепенно расползается повсюду...
   Первым делом Салли скептически осведомился:
   - Ты и жить здесь?
   Мне так часто задавали этот вопрос, что я давно перестала  обижаться;
к тому же мне польстило внимание,  с  которым  Салли  долго  разглядывал
болтающиеся под потолком мобили.
   - Сплю вон там. - Я показала на платформу,  прикрепленную  к  дальней
стене в двенадцати футах от пола. - Просыпаюсь среди ночи, а голова - на
одном уровне с мобилями. Классное зрелище, особенно в лунном свете, хотя
получается, что я совсем не расстаюсь с ними - ни днем, ни ночью.
   Иногда скульптуры шевелятся на сквозняке, и тогда  я  воображаю,  что
они разговаривают друг с другом. Стоит их  повесить  -  и  они  оживают.
М-да, неудачная фраза. Но Салли не обратил внимания на мои слова. Мелани
Марш, которую он представил как ММ, хранила упорное  молчание,  хотя  мы
были знакомы уже целых пять минут. Я заподозрила, что  таков  ее  стил