Эрнест Хемингуэй.
Рассказы

Десять индейцев
Пятьдесят тысяч
Альпийская идиллия
На сон грядущий
Отцы и дети
Убийцы
Che Ti Dice La Patria? (*)
Свет мира
У нас в Мичигане
Какими вы не будете
НА БИГ-РИВЕР
В чужой стране


   Эрнест Хемингуэй.
   Десять индейцев

   -----------------------------------------------------------------------
   Ernest Hemingway. Ten Indians (1927). Пер. - А.Елеонская.
   В кн. "Эрнест Хемингуэй". М., "Правда", 1984.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 14 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Когда Ник возвращался из города с праздника 4  июля  поздно  вечером  в
большой повозке вместе с Джо Гарнером и его семьей, им  попались  на  пути
девять пьяных индейцев. Он запомнил, что их было девять, потому,  что  Джо
Гарнер, погонявший лошадей, чтобы до ночи  добраться  домой,  соскочил  на
дорогу и вытащил из колеи индейца. Индеец спал, уткнувшись носом в  песок.
Джо оттащил его в кусты и влез обратно в фургон.
   - Это девятый, - сказал Джо, - как из города выехали.
   - Уж эти индейцы! - проговорила миссис Гарнер.
   Ник сидел  на  задней  скамье  с  двумя  гарнеровскими  мальчиками.  Он
выглянул из повозки посмотреть на индейца, которого Джо оттащил в  сторону
от дороги.
   - Это что, Билли Тэйбшо? - спросил Карл.
   - Нет.
   - А у него штаны совсем как у Билли.
   - У всех индейцев такие штаны.
   - Я его и не видел, - сказал Фрэнк. - Па  так  скоро  соскочил  и  влез
обратно, что я ничего не рассмотрел. Я думал, он змею переехал.
   - Ну, какая там змея! А вот индейцы - те сегодня действительно допились
до зеленого змия, - сказал Джо Гарнер.
   - Уж эти индейцы! - повторила миссис Гарнер.
   Они поехали дальше. Фургон свернул с шоссе и стал подниматься  в  гору.
Лошадям было тяжело; мальчики слезли и пошли пешком. Дорога была песчаная.
Когда они миновали школу. Ник оглянулся с вершины холма. Он увидел огни  в
Питоски, а там вдали, за Литль-Траверс-Бей, огни Харбор-Спрингс. Они снова
влезли в фургон.
   - Надо бы здесь дорогу гравием укрепить, - сказал Джо Гарнер.
   Теперь они ехали лесом. Джо и миссис Гарнер сидели  рядом  на  передней
скамье. Ник сидел сзади, между двумя мальчиками. Дорога вышла на просеку.
   - А вот здесь па хорька задавил.
   - Нет, дальше.
   - Неважно, где это было, - заметил Джо, не оборачиваясь. -  Не  все  ли
равно, где задавить хорька.
   - А я вчера вечером двух хорьков видел, - заявил Ник.
   - Где?
   - Там, около озера. Они по берегу дохлую рыбу искали.
   - Это, верно, еноты были, - сказал Карл.
   - Нет, хорьки. Что, я хорьков не знаю, что ли?
   - Тебе, да не знать! - сказал Карл. - Ты за индианкой бегаешь.
   - Перестань болтать глупости. Карл, - сказала миссис Гарнер.
   Джо Гарнер засмеялся.
   - Перестань смеяться, Джо, - заметила миссис Гарнер.  -  Я  не  позволю
Карлу ерунду пороть.
   - Правда, ты за индианкой бегаешь, Ники? - спросил Джо.
   - Нет.
   - Нет, правда, па, - сказал Фрэнк. - Он за Пруденс Митчель бегает.
   - Неправда.
   - Он каждый день к ней ходит.
   - Нет, не хожу. - Ник, сидевший в темноте  между  двумя  мальчиками,  в
глубине души чувствовал себя счастливым, что его дразнят Пруденс  Митчель.
- Вовсе я за ней не бегаю, - сказал он.
   - Будет врать! - сказал Карл. - Я их каждый день вместе встречаю.
   - А Карл ни за кем не бегает, - сказала мать, - даже за индианкой.
   Карл помолчал.
   - Карл не умеет с девчонками ладить, - сказал Фрэнк.
   - Заткнись!
   - Молодец, Карл! - заметил Джо Гарнер. - Девчонки до добра не  доведут.
Бери пример с отца.
   - Не тебе бы говорить. - И миссис Гарнер придвинулась  поближе  к  Джо,
воспользовавшись толчком повозки. - Мало у тебя в свое  время  подружек-то
было.
   - Уж наверное, па никогда не водился с индианкой.
   - Как знать? - сказал Джо. - Ты смотри, Ник, не упусти Прюди.
   Жена что-то шепнула ему, Джо засмеялся.
   - Чего ты смеешься, па? - спросил Фрэнк.
   - Не говори, Гарнер, - остановила его жена.
   Джо опять засмеялся.
   - Пускай Ники берет себе Прюди. У меня и без того хорошая женка.
   - Вот это так, - сказала миссис Гарнер.
   Лошади тяжело тащились по песку. Джо хлестнул кнутом наугад.
   - Но-но, веселее! Завтра еще хуже придется.
   С холма лошади пошли рысью, повозку подбрасывало.
   Около фермы все вылезли. Миссис Гарнер отперла дверь,  вошла  в  дом  и
вышла обратно с лампой в руках. Карл и Ник сняли поклажу с фургона.  Фрэнк
сел на переднюю скамью и погнал лошадей к сараю. Ник поднялся на крыльцо и
открыл дверь кухни. Миссис  Гарнер  растапливала  печку;  она  оглянулась,
продолжая поливать дрова керосином.
   - Прощайте, миссис Гарнер! - сказал Ник. - Спасибо, что подвезли меня.
   - Не за что, Ники.
   - Я прекрасно провел время.
   - Мы тебе всегда рады. Оставайся, поужинай с нами.
   - Нет, я уж пойду. Меня па дожидается.
   - Ну, иди. Пошли, пожалуйста, домой Карла.
   - Хорошо.
   - До свидания, Ники!
   - До свидания, миссис Гарнер!
   Ник вышел со двора фермы и направился к сараю. Джо и Фрэнк доили коров.
   - До свидания! - сказал Ник. - Мне было очень весело.
   - До свидания, Ники! - крикнул Джо Гарнер. - А ты разве  не  останешься
поужинать?
   - Нет, не могу. Скажите Карлу, что его мать зовет.
   - Ладно. Прощай, Ники!
   Ник босиком пошел по тропинке через луг  позади  сарая.  Тропинка  была
гладкая, роса холодила босые ноги. Он перелез через изгородь в конце луга,
спустился в овраг, увязая в топкой грязи,  и  пошел  в  гору  через  сухой
березовый лес, пока не увидел огонек в доме. Он перелез через загородку  и
подошел к переднему крыльцу. В окно он увидел, что отец сидит за столом  и
читает при свете большой лампы. Ник открыл дверь и вошел.
   - Ну как, Ники? - спросил отец. - Хорошо провел время?
   - Очень весело, па. Праздник был веселый.
   - Есть хочешь?
   - Еще как!
   - А куда ты дел свои башмаки?
   - Я их оставил у Гарнеров в фургоне.
   - Ну, пойдем в кухню.
   Отец пошел вперед с лампой. Он остановился у ледника и  поднял  крышку.
Ник вышел в кухню. Отец принес  на  тарелке  кусок  холодного  цыпленка  и
кувшин молока и поставил их перед Ником. Лампу он поставил на стол.
   - Еще пирог есть, - сказал отец. - С тебя этого хватит?
   - За глаза!
   Отец сел на стул у покрытого клеенкой стола.  На  стене  появилась  его
большая тень.
   - Кто же выиграл?
   - Питоски. Пять - три.
   Отец смотрел, как он ест; потом налил ему стакан молока из кувшина.
   Ник выпил и вытер салфеткой рот. Отец протянул руку к полке за пирогом.
Он отрезал Нику большой кусок. Пирог был с черникой.
   - А ты что делал, па?
   - Утром ходил рыбу удить.
   - А что поймал?
   - Одного окуня.
   Отец сидел и смотрел, как Ник ест пирог.
   - А после обеда ты что делал? - спросил Ник.
   - Ходил прогуляться к индейскому поселку.
   - Видел кого-нибудь?
   - Все индейцы отправились в город пьянствовать.
   - Так и не видел совсем никого?
   - Твою Прюди видел.
   - Где?
   - В лесу, с Фрэнком Уошберном. Случайно  набрел  на  них.  Они  недурно
проводили время.
   Отец смотрел в сторону.
   - Что они делали?
   - Да я особенно не разглядывал.
   - Скажи мне, что они делали?
   - Не знаю, - сказал отец. - Я слышал только, как они там возились.
   - А почему ты знаешь, что это были они?
   - Видел.
   - Ты, кажется, сказал, что не разглядел их?
   - Нет, я их видел.
   - Кто с ней был? - спросил Ник.
   - Фрэнк Уошберн.
   - А им... им...
   - Что им?
   - А им весело было?
   - Да как будто не скучно.
   Отец встал из-за стола и вышел из кухни. Когда он вернулся к столу. Ник
сидел, уставясь в тарелку. Глаза его были заплаканы.
   - Хочешь еще кусочек?
   Отец взял нож, чтобы отрезать кусок пирога.
   - Нет, - ответил Ник.
   - Съешь еще кусок.
   - Нет, я больше не хочу.
   Отец собрал со стола.
   - А где ты их видел? - спросил Ник.
   - За поселком.
   Ник смотрел на тарелку. Отец сказал:
   - Ступай-ка ты спать. Ник.
   - Иду.
   Ник вошел в свою комнату, разделся и лег в постель. Он слышал шаги отца
в соседней комнате. Ник лежал в постели, уткнувшись лицом в подушку.
   "Мое сердце разбито, -  подумал  он.  -  Я  чувствую,  что  мое  сердце
разбито".
   Через некоторое время он услышал, как отец потушил лампу и пошел к себе
в комнату. Он слышал, как зашумел ветер по деревьям, и почувствовал холод,
проникавший сквозь ставни. Он долго лежал,  уткнувшись  лицом  в  подушку,
потом перестал думать о Прюди и, наконец, уснул. Когда он проснулся ночью,
он услышал шум ветра в кустах болиголова около дома и прибой волн о  берег
озера и опять заснул. Утром, когда проснулся, дул сильный ветер,  и  волны
высоко набегали на берег, и он  долго  лежал,  прежде  чем  вспомнил,  что
сердце его разбито.



   Эрнест Хемингуэй.
   Пятьдесят тысяч

   -----------------------------------------------------------------------
   Ernest Hemingway. Fifty Grand (1927). Пер. - О.Холмская.
   В кн. "Эрнест Хемингуэй". М., "Правда", 1984.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 14 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   - Как дела, Джек? - спросил я.
   - Ты видел этого Уолкотта? - сказал он.
   - Только в гимнастическом зале.
   - Ну, - сказал Джек, - надо,  чтобы  мне  повезло,  а  то  его  так  не
возьмешь.
   - Он до тебя и не дотронется, Джек, - сказал Солджер.
   - Хорошо, кабы так.
   - Он в тебя и горстью дроби не попадет.
   - Дробью пускай, - сказал Джек. - Дроби я не боюсь.
   - А в него легко попасть, - сказал я.
   - Да, - сказал Джек, - он долго не продержится на ринге. Не то что мы с
тобой, Джерри. Но сейчас хорош.
   - Ты его обработаешь одной левой.
   - Пожалуй, - сказал Джек. - Может быть, и так.
   - Разделай его, как ты Ричи Льюиса разделал.
   - Ричи Льюис, - сказал Джек, - этот заморыш!
   Мы все трое, Джек Бреннан, Солджер Бартлет и я,  сидели  у  Хэндли.  За
соседним столиком сидели две шлюхи. Они уже порядком накачались.
   - Заморыш, - говорит одна. - Ишь ты! Ты как сказал, дубина  ирландская?
Заморыш?
   - Да, - говорит Джек. - Именно.
   - Заморыш, - говорит она опять. - Уж эти ирландцы! Чуть что, так сейчас
ругаться. А сам-то!
   - Не связывайся, Джек. Пойдем.
   - Заморыш, - говорит она. - А ты,  герой,  хоть  раз  в  жизни  угостил
кого-нибудь? Жена тебе небось каждое утро карманы наглухо зашивает. А туда
же, заморыш! Тебе от Ричи Льюиса тоже попало!
   - Да, - сказал Джек. - А вы как - ни с кого денег не берете?
   Мы вышли. Джек всегда был такой. За словом в карман не лазил.
   Джек проходил тренировку на ферме у Дании Хогана в  Джерси.  Место  там
красивое, но Джеку не нравилось. Он скучал без жены и детей  и  все  время
ворчал и злился. Меня он любил, и мы с ним ладили. Хогана он  тоже  любил,
но Солджер Бартлет  скоро  начал  его  раздражать.  Шутник  может  здорово
надоесть, особенно если шутки его  начинают  повторяться.  А  Солджер  все
время подшучивал над Джеком, все время отпускал шуточки. Не очень забавные
и не очень удачные, и Джека это злило. Бывало, например, так: Джек  кончал
работать с тяжестями и с мешком и надевал перчатки.
   - Поработаешь со мной? - спрашивал он Солджера.
   - Ладно. Ну, как с тобой поработать? - говорил Солджер. - Вздуть  тебя,
как Уолкотт тебя вздует? Посадить тебя разок-другой в нокдаун?
   - Валяй, - говорил Джек. Но это ему не нравилось.
   Раз утром на прогулке мы зашли довольно далеко и  теперь  возвращались.
Мы делали пробежку три минуты; потом ходьба -  одну  минуту.  Потом  опять
пробежка. Джека нельзя было  назвать  спринтером.  На  ринге  он  двигался
быстро, когда бывало нужно, но бегать не умел.  Во  время  ходьбы  Солджер
только и делал, что высмеивал Джека. Мы  поднялись  на  холм,  где  стояла
ферма.
   - Вот что, Солджер, - сказал Джек, - уезжай-ка ты в город.
   - Что это значит?
   - Уезжай в город, да там и оставайся.
   - В чем дело?
   - Меня тошнит от твоей болтовни.
   - Ах, так? - сказал Солджер.
   - Да уж так, - сказал Джек.
   - Тебя еще хуже будет тошнить, когда Уолкотт с тобой разделается.
   - Может быть, - сказал Джек, - но пока что меня тошнит от тебя.
   Солджер уехал в то же утро с первым поездом. Я провожал его на станцию.
Он был очень сердит.
   - Я ведь только шутил, - сказал он. Мы стояли на  платформе,  дожидаясь
поезда. - С чего он на меня взъелся, Джерри?
   - Он нервничает, оттого и злится, - сказал я. - А так он добрый  малый,
Солджер.
   - Вот так добрый! Когда это он был добрым?
   - Ну, прощай, Солджер, - сказал я.
   Поезд подошел. Солджер поднялся на ступеньки, держа чемодан в руках.
   - Прощай, Джерри, - сказал он. - Будешь в городе до состязания?
   - Навряд ли.
   - Значит, увидимся на матче.
   Он вошел в вагон, кондуктор вскочил на подножку, и  поезд  тронулся.  Я
поехал домой в двуколке. Джек  сидел  на  крыльце  и  писал  жене  письмо.
Принесли почту; я взял газету,  сел  на  другой  стороне  крыльца  и  стал
читать. Хоган выглянул из дверей и подошел ко мне.
   - Что у него вышло с Солджером?
   - Ничего не вышло. Просто он сказал Солджеру, чтоб тот уезжал в город.
   - Я так и знал, что этим кончится,  -  сказал  Хоган.  -  Он  не  любит
Солджера.
   - Да. Он мало кого любит.
   - Сухарь, - сказал Хоган.
   - Со мной он всегда был хорош.
   - Со мной тоже, - сказал Хоган.  -  Я  от  него  плохого  не  видел.  А
все-таки он сухарь.
   Хоган ушел в дом, а я остался на крыльце; сидел и читал  газеты.  Осень
только начиналась, а в Джерси, в горах, очень красиво, и я дочитал  газеты
и стал смотреть по сторонам и на дорогу  внизу  вдоль  леса,  по  которой,
поднимая пыль, бежали машины. Погода была хорошая и места очень красивые.
   Хоган вышел на порог, и я спросил:
   - Хоган, а что, есть тут какая-нибудь дичь?
   - Нет, - сказал Хоган. - Только воробьи.
   - Читал газету? - спросил я.
   - А что там?
   - Санди вчера трех привел к финишу.
   - Это мне еще вчера вечером сказали по телефону.
   - Следишь за ними? - спросил я.
   - Да, держу связь, - сказал он.
   - А Джек? - спросил я. - Он еще играет на скачках?
   - Он? - сказал Хоган. - Разве это на него похоже?
   Как раз в эту минуту Джек вышел из-за угла, держа в  руках  письмо.  На
нем был свитер, старые штаны и башмаки для бокса.
   - Есть у тебя марка, Хоган? - спросил он.
   - Давай письмо, - сказал Хоган. - Я отправлю.
   - Джек, - сказал я, - ведь ты раньше играл на скачках?
   - Случалось.
   - Я знаю, что ты играл. Помнится, я тебя видел в Шипсхэде.
   - А теперь почему бросил? - спросил Хоган.
   - Много проиграл.
   Джек сел на  ступеньку  рядом  со  мной  и  прислонился  к  столбу.  Он
жмурился, сидя на солнышке.
   - Дать тебе стул? - спросил Хоган.
   - Нет, - сказал Джек. - Так хорошо.
   - Хороший день, - сказал я. - Славно сейчас в деревне.
   - А по мне лучше в городе с женой.
   - Ну что ж, осталась всего неделя.
   - Да, - сказал Джек. - Это верно.
   Мы сидели на крыльце. Хоган ушел к себе в контору.
   - Как ты считаешь, я в форме? - спросил меня Джек.
   - Трудно сказать. У тебя, во всяком  случае,  еще  есть  неделя,  чтобы
войти в форму.
   - Не виляй, пожалуйста.
   - Ну, хорошо, - сказал я. - Ты не в порядке.
   - Сплю плохо, - сказал Джек.
   - Это пройдет. День-два, и все наладится.
   - Нет, - сказал Джек. - У меня бессонница.
   - Тебя что-нибудь тревожит?
   - По жене скучаю.
   - Пускай она сюда приедет.
   - Нет, для этого я слишком стар.
   - Мы хорошенько погуляем вечером,  перед  тем  как  тебе  ложиться,  ты
устанешь и заснешь.
   - Устану! - сказал Джек. - Я и так все время чувствую себя усталым.
   Он всю неделю был такой. Не спал по ночам, а утром чувствовал себя  так
- ну, знаете, когда даже руку сжать в кулак не можешь.
   - Выдохся, - сказал Хоган. - Как вино без пробки. Никуда не годится.
   - Я никогда не видал этого Уолкотта, - сказал я.
   - Он Джека убьет, - сказал Хоган. - Пополам перервет.
   - Ну что ж, - сказал я. - Надо же когда-нибудь и проиграть.
   - Да, но не так, - сказал Хоган. - Люди  подумают,  что  он  совсем  не
тренирован. Это портит нашу репутацию.
   - Ты слышал, что о нем говорили репортеры?
   - Еще бы не слышать! Они сказали, что он ни к черту не годен.  Сказали,
что его нельзя выпускать на ринг.
   - Ну, - сказал я, - они ведь всегда врут.
   - Так-то так. Но на этот раз не соврали.
   - Э, откуда им знать, в порядке человек или не в порядке.
   - Ну, - сказал Хоган, - не такие уж они дураки.
   - Только и сумели, что  разругать  Вилларда  в  Толедо.  Этот  Ларднер,
сейчас-то он умный, а спроси его, что он говорил о Вилларде в Толедо.
   - Да он к нам и не приезжал, -  сказал  Хоган.  -  Он  пишет  только  о
больших состязаниях.
   - А, плевать мне на них, кто бы они ни были, -  сказал  я.  -  Что  они
понимают? Писать они, может, и умеют, но что они понимают в боксе?
   - А сам-то ты считаешь, что Джек в форме? - спросил Хоган.
   - Нет. Он сошел. Теперь одного не хватает, чтоб Корбетт изругал его как
следует, - ну, и тогда все будет кончено.
   - Корбетт его изругает, будь покоен, - сказал Хоган.
   - Да. Он его изругает.
   В эту ночь Джек опять не спал. Следующий день был последний перед боем.
После завтрака мы опять сидели на крыльце.
   - О чем ты думаешь, Джек, когда не спишь? - спросил я.
   - Да так, беспокоюсь, - сказал Джек. - Беспокоюсь насчет своего дома  в
Бронксе, беспокоюсь насчет своей усадьбы во Флориде. О детях беспокоюсь  и
о жене. А то вспоминаю матчи. Потом у меня есть кой-какие акции - вот и  о
них беспокоюсь. О чем только не думаешь, когда не спится!
   - Ну, - сказал я, - завтра вечером все будет кончено.
   - Да, - сказал Джек. - Это очень утешительно, не правда ли? Раз, два  -
и все уладится, так, по-твоему?
   Весь день он злился. Мы не работали. Джек только поупражнялся  немного,
чтобы размяться. Он провел несколько раундов боя с тенью. И  даже  тут  он
производил неважное впечатление. Потом немного попрыгал со  скакалкой.  Он
никак не мог вспотеть.
   - Лучше бы уж совсем не работал, - сказал  Хоган.  Мы  стояли  рядом  и
смотрели, как он прыгает со скакалкой. - Он что, совсем больше не потеет?
   - Да, - вот не может.
   - Ты думаешь, что он хоть сколько-нибудь в  форме?  Ведь  он,  кажется,
всегда легко сгонял вес?
   - Нисколько он не в форме. Он сходит, вот что.
   - Надо, чтобы он вспотел, - сказал Хоган.
   Джек приблизился, прыгая через скакалку. Он прыгал прямо перед нами, то
вперед, то назад, на каждом третьем прыжке скрещивая руки.
   - Ну, - сказал он, - вы что каркаете, вороны?
   - Я считаю, что тебе  больше  не  надо  работать,  -  сказал  Хоган.  -
Выдохнешься.
   - Ах, как страшно! - сказал Джек и запрыгал прочь от нас, крепко ударяя
скакалкой об пол.
   Под вечер на ферму приехал Джон Коллинз. Джек был  у  себя  в  комнате.
Джон приехал из города  в  машине.  С  ним  было  двое  приятелей.  Машина
остановилась, и все они вышли.
   - Где Джек? - спросил меня Джон.
   - У себя. Лежит.
   - Лежит?
   - Да, - сказал я.
   - Ну, как он?
   Я посмотрел на тех двух, что приехали с Джоном.
   - Ничего, это его друзья, - сказал Джон.
   - Плохо, - сказал я.
   - Что с ним?
   - У него бессонница.
   - Черт, - сказал Джон. - У этого ирландца всегда бессонница.
   - Он не в порядке, - сказал я.
   - Черт, - сказал Джон. - Всегда он не в порядке. Десять  лет  я  с  ним
работаю, и никогда еще он не бывал в порядке.
   Те, что с ним приехали, засмеялись.
   - Познакомьтесь, - сказал Джон. - Мистер Морган и мистер  Стейнфелт.  А
это мистер Дойл. Тренер Джека.
   - Очень приятно, - сказал я.
   - Пойдем к Джеку, - сказал тот, кого звали Морганом.
   - Да, поглядим-ка на него, - сказал Стейнфелт.
   Мы все пошли наверх.
   - Где Хоган? - спросил Джон.
   - В сарае, со своими клиентами.
   - Много у него сейчас наро