У свиньи было, как полагается, четыре конечности, с
трудом поворачивающиеся в  пазах, сделанных  в корпусе. На  туловище справа,
ближе  к голове, торчало  какое-то устройство, похожее на  щель  в  кассовом
аппарате, откуда вылезают  чеки, Сходство особенно бросалось в глаза, потому
что щель эта заканчивалась зубчиками - точь-в-точь такими,  как используются
в кассах, чтобы вручную оторвать пропечатанный чек.  Маленькие пластмассовые
глаза свиньи  были намертво  приделаны  к голове, зрачки, как  у  всех таких
кукол, были скошены в одну сторону.
     - Спасибо, - сказал  я и поставил свинью на полку в прихожей. -  Пойдем
что ли, выпьем?
     Пьянство отдаляет нас от бездны.
     Через  пару  дней Новый Год  кончился.  Сутки  мы  приходили в  себя  и
убирались в квартире. Лиза нашла свинью на полке и принесла ее мне.
     - Что это такое? - спросила она.
     - Там написано, - ответил я, - это Серега на Новый Год подарил.
     - "Свинья-оракул", - прочитала Лиза, - а что это значит?
     - Ты не знаешь, что такое оракул?
     - Знаю, но это как-то работает?
     - А ты ее что-нибудь спроси, а она ответит, - сказал я.
     Идиот.
     - Какая завтра будет погода?
     Завтра и  всегда будет тьма. Будет тоска, переходящая в отчаянье. Будет
очень холодно и страшно. Будет слишком много звезд. Будет очень черное небо.
     Свинья  слабо затарахтела, и  из  ее  недр  через  устройство на голове
поползла  бумажная лента. Мы отпрянули. Потарахтев с полминуты, она затихла.
Переглянувшись с Лизой, я с опаской ( ха! "с опаской"!) взял свинью в руки и
оторвал бумагу.
     " 6.00. - 18°С. Ветер 7-9 м / с, западный. Давление 140 мм. рт. ст.
     9.00. - 17°С. Ветер 7-9 м / с, западный.
     12.00. - 15°С. Ветер 6-8 м / с, юго-западный ..."
     И так далее, до полуночи.
     С другой стороны от любых проблем может спасти глупость. Я  готов перед
кем угодно отстаивать эту мысль. Глупость - дар Божий.
     - Вот здорово, - воскликнула Лиза. - Давай еще спросим.
     Она вертела в руках прогноз погоды.
     - Ну, ни фига себе! Давай, давай еще спросим.
     Я все еще не мог прийти в себя.
     - Ну, давай, да.
     - А что? - спросила Лиза.
     - Кто победит на выборах?
     - На каких? - не поняла Лиза.
     - Ну, на президентских, следующих, у нас.
     Свинья дернулась, вылез клочок бумаги.
     "Черномырдин".
     "По повелению использованию подлежит - свинья-оракул".
     В ту ночь мы  не спали как  раз  до шести утра. На термометре, конечно,
было - 18°С ...
     Лиза тогда работала в крупной риэлтерской фирме, кажется, менеджером. У
меня было свое небольшое дело. В принципе, мы жили в достатке.
     Я  поутру на работу не пошел, а Лиза  с котировками акций всех активных
эмитентов на  ближайший месяц умчалась  в  неизвестность. Через  два  дня  я
продал свое дело - в общем, за бесценок; через месяц мы были миллионерами, и
по  Лизиным подсчетам ( тут она свинье не доверилась ) через 8 месяцев у нас
должен был быть миллиард. Она дневала и ночевала на бирже - где-то на теле у
нее были спрятаны распечатки от свиньи.
     На этом история могла бы закончиться.
     Потому что с этого начинается безумие.
     Я  услышал,  как  свинья  ходит  по дому,  дня через три после прогноза
погоды. Проснувшись от звука цоканья пластмассы  по дереву, я замер  и почти
тут же толкнул Лизу в бок.
     - Ты слышишь?
     - Что?
     - Ходит кто-то ...
     - Кто - свинья, - сонно ответила она.
     - Как свинья? - испугался я.
     - Она и вчера  ходила, я тебе не сказала. Если  она любой прогноз может
выдать,  знаешь, сколько там  электроники. Так почему бы ей не  ходить? -  И
Лиза повернулась на другой бок.
     Звуки  доносились  из  дальнего угла комнаты. Если  прислушаться, можно
было различить, как скрипят лапы в пластмассовых суставах. Я включил ночник.
Свинья бродила под письменным столом. Ее  безжизненные  глаза были печальны.
Мне все еще было  страшно, но вдруг стало ее немного  жаль. Тогда я побоялся
взять ее в руки и лишь при свете дня, когда свинья была недвижима ( спала?),
решился еще раз рассмотреть ее. Я готов  поклясться, что у нее внутри ничего
не было.  Пластмасса не была прозрачной, но  достаточно легко  сдавливалась.
Весила свинья всего ничего.
     Она знала все. Она  никогда не ошибалась. Для нее  не было загадок. Она
было бесконечно одинока и несчастна.
     Что толку  от мира,  который неинтересен даже пластмассовой  свинье,  в
котором  для  такого  маленького,  такого  неприхотливого  создания  нет  ни
загадок, ни  радостей.  Что  за  радость  нам  жить  в мире, про который все
доподлинно известно? И  что за резон стремиться к чему-то  более высокому  и
дальнему, если это не прибавит нам счастья, не даст ничего, вообще ничего; и
чем я,  мятущийся по свету,  отличаюсь  от  этого оракула, как  по тюремному
двору совершающего ночную неуклюжую прогулку под письменным столом?
     Она  стала двигаться больше.  Я  видел в этом  обреченность. Иногда она
садилась на  задние лапы и сидела, невидящими глазами скосившись под  диван.
Какого  труда   ей  потом  стоило  подняться  снова!  Как  страшно  скрипели
пластмассовые  втулки. Что  такое тяжело,  если при этом не  больно.  Я  это
видел. Знаю ли я это?
     Однажды ...
     Однажды ночью к ней приходил друг.
     Может быть я сошел с ума, и это просто бред. Дай Бог.
     Не знаю,  почему я проснулся. Удивляться и бояться не  было  смысла.  В
углу комнаты стояло существо с тремя головами.
     Они  были расположены одна над  другой. В области  поясницы  была  одна
голова,  на  плечах  - кошачья  грустная морда с ушами  кролика, а на  ней -
голова, похожая  на  скальп  какого-то  древнего индейца с остатками жестких
волос и в  красной  тюбетейке. На удивление изящно эта тварь подошла к нашей
свинье, кот повел своими ушами, а индеец едва заметно кивнул. Глаза его были
закрыты. Я  вжался  в  подушку,  боясь  пошевелиться.  Существо явно  что-то
говорило свинье,  я вдруг заметил  зеленоватые огоньки  в  ее  пластмассовых
глазах. Она  характерно затарахтела, и из нее поползла бумага. Нижняя голова
открыла  рот  с рядом  огромных  лошадиных  зубов,  оттуда высунулся длинный
розовый язык, а  из-под  него - крошечная  сморщенная  рука.  Она тянулась к
бумажной ленте, растягиваясь  на глазах, наконец, схватила  ее  и попыталась
оторвать. У нее  ничего не вышло,  она была слишком слаба. Она мотала бумагу
из  стороны в сторону, но та не отрывалась. Морда кота  стала  еще грустнее,
уши нервно вздрагивали. Индеец стал медленно открывать глаза. Я  зажмурился.
Было очень  тихо. Мне был слышен  стук собственного сердца.  Не  раньше, чем
через полчаса,  я  рискнул заглянуть под письменный стол  - кроме свиньи там
никого не  было. Лиза  спала сном младенца. Глаза нашего оракула  снова были
безжизненны.
     Может быть,  я  потерял сознание,  может  быть,  заснул.  У  меня  есть
надежда, что все это - лишь приснилось мне.
     - Смотри, - разбудила меня жена. - Ты ее вчера о чем-нибудь спрашивал?
     - Доброе утро! - сказал я.
     - Смотри, - она протянула мне бумажную ленту.
     Она была недлинной. Строк десять, не более.
     Каждая  строка  волнистыми  линиями  соединялась  с  знаками  в  других
строках,  создавая  впечатление  испорченного  детскими  каракулями  письма.
Естественно, ни один значок не был мне известен.
     Что я мог сказать? Впрочем, Лиза и не настаивала.
     Иной раз мною  овладевала решимость. Мне жутко хотелось оторвать свинье
ногу или голову: вынуть из  паза, а  потом поставить  на  место. Я бы сделал
это, если бы верил, что хоть что-то изменится.
     Однажды  Лиза спросила, когда умрет ее дедушка (  он  действительно был
очень  плох). Свинья  ответила с точностью  до минуты. Мне с трудом  удалось
истерически  не расхохотаться. Я придумал  для свиньи  новый вопрос. Не  про
себя, упаси Бог.
     Один  раз  я ходил с  ней  гулять. Мы  вышли ночью,  месяц был подернут
слабой  пеленой  перистых облаков,  было  холодно. Я взял для  нее шерстяную
подстилку,  положил на снег и поставил на нее  свинью. Она сделал по ней два
или  три шага и  затем села, растопырив  свои пластмассовые ноги. Я  стоял и
смотрел  на нее сверху вниз. Минуту, две,  три.  Звезды сияли. Никогда, ни в
одном живом  существе, ни в одном камне или  закате я  не чувствовал столько
тоски.
     Я  придумал вопрос. Я  спросил ее:  "А когда ты умрешь?" Она  ответила.
Особенно  наглядно  это  выглядело  на  кассовом  чеке.  Там  было  пробито:
"Никогда".
     Утром я отвез ее на другой конец города и отдал в какую-то коммерческую
палатку, торгующую игрушками. Девушка-продавщица весело улыбалась.
     "По повелению использованию подлежит - свинья-оракул".
     Мне не страшно смотреть на звезды, мне страшно быть с ними рядом.
     Страшный суд, вечная жизнь, говорите вы?
     1-4.1.1997 г.
     Соколиная Гора.
http://www.lib.ru/ZHURNAL/abdullaew.txt
-==Искандер Абдуллаев. Два этюда==-

-------------------------------------------------------------------------------
 й Copyright Искандер Абдуллаев
 Email: iskandar@nips.ac.jp
 Date: 10 Mar 1999
 Этюды предложены на литконкурс "Тенета-98"

-------------------------------------------------------------------------------
-==СЕРЕБРЯНАЯ ПУЛЯ, ОСИНОВЫЙ КОЛ==-
     "Прекрасная, полупрозрачная мысль прилетела ко мне диковинной птицей, и
я наспех связал ее первыми попавшимися словами.. так что она  задохнулась  в
них  и  умерла. А  я, глядя на бездыханное тельце, удивлялся, чему я мог так
радоваться, поймав ее.."
     Аллюзия из Ф.Ницше.
     ...ложится на паркет, пахнущий пчелами, косматый серый зверь, похожий и
не  похожий  на волка, и  роняет  серебряную пулю,  символ  своей  особенной
смерти. Задумчиво  катает ее  по полу  громадной  лапой,  думая  о своем,  и
щурится на солнце из окна  янтарными глазами, в которых зрачки - как мошки в
кусочках желтого камня. Лениво зевает, клацкая челюстями и негромко скулит..
Некоторое  время  следит  за  неровным  полетом  ополоумевшей моли,  пыль на
крылышках которой вспыхивает алмазной  пылью, попадая под заоконное солнце..
Когда  же  она садится рядом с ним, утомленная,  сильно  хлопает по  ней,  и
смеется,  глядя  на  ее совсем уже сумашедшее,  летуче-мышиное  шарахание  в
затхлой коричневой комнате...
     Он ждет.. В эту ночь должна взойти и раствориться в крови луна.
     Раньше,  много  лет  назад,  днем  он  был  человеком...  и  ночью  был
человеком. Но так  тяжело им  оставаться, - особенно когда влажное  серебро,
льющееся сверху, вносит свои жестокие коррективы.
     Он, тускло вспомнив что-то, походит к дальней стене -  там, как дорогая
вещь из оружейной коллекции,  висит кем-то любовно  отполированный  осиновый
кол,  покрытый затейливой  вязью  то ли диковинного узора, то ли  надписи на
старом языке.
     Полуволк  ставит  лапы на стену, оставляя  глубокие борозды  на  камне,
покрашенном под дерево, и  носом смахивает кол на паркет.  В  комнате быстро
темнеет. Он смотрит на мертвый  кусок  дерева, который когда-то  сделал сам,
готовил сам, любовно полировал сам, когда уже не было  надежды, и все меньше
оставалось времени даже  в безлунную  ночь, даже в  сумерки, - а потом уже и
днем;  а  был  только  страх, животный и безоговорочный,  который  все  чаще
сменялся холодной ЛУННОЙ яростью..
     Полуволк силится вспомнить что-то, и ему это почти удается.. и ввергает
в настоящее  исступление,  так что он  перекусывает свою смерть  напополам и
мочится на нее, нервно подняв заднюю лапу.
     Молча бросается  вон,  уже не  видя  луны, которая  только что  взошла,
полуслепой от диковинных гормонов, к которым привык так давно.
-==МАРТОВСКИЕ ДЖАГГЕРНАТИКИ==-
     Весна, и головная  боль,  и март, наглый  и невинный... Ласковое солнце
балует его.
     Оборотень  в забытьи, странной тоске, пережидает  головную боль и день,
забившись  в  свои мысли. Что-то в  нем  неудержимо  хочет  выть,  плакать и
смеяться. Весна, хвостом ее по голове...
     Долгожданная,   пришедшая   в  одно  касание,   полутемень   скрадывает
нестерпимый  свет  и  приносит с собой  прохладу.. Горы торопливо  вписаны в
черту   горизонта  серыми,   зелеными   и  коричневыми  мазками;  и,  только
успокоившись,  невидимая  рука  наносит   закатные   краски.   Тени  в  лесу
укорачиваются и синеют, как сумеречное небо. Зажигаются звезды, еще не зная,
что скоро серебрянная монета неведомого бога потушит их.
     Вперед!
     Запахи,   и  знакомая  ярость,   запахи   леса  и   бег,   бесшумный  и
полубезумный.. Там! невдалеке! за деревьями, в кустах, где начинается лунная
поляна - тела двоих, любовная возня и приглушенный смех..
     Долгое мгновение полуволк смотрит желтыми глазами туда, где трахаются и
говорят друг  другу нежные слова, плачaт, стонут  и тихо  смеются мужчина  и
женщина. Глаза его -  тусклый  янтарь, и ничего больше. Ощеривается  и  идет
напролом,  вперед, уже неторопливым шагом,  чтобы его успели заметить  перед
смертью.. Кровь без вкуса страха - пуста.
     ...Лежит   на   траве,  под  шелестящим  призраком  громадного  дерева,
прислушиваясь с любопытством  к  звукам  и запахам, и  шорохам, с  поднятыми
торчком  от  возбуждения ушами;  сладкий  зуд  охоты стихает  медленно,  как
угасающая мелодия колокольчика.  Ветер тихонько поет заупокойную по ком-то в
сверчковой тишине...
     Шум  ломающихся кустов, всхрапывание  и вздохи,  запах пота  и  большое
животное, силуэт  коня, залитый  голубым светом; он приближается, не замечая
оборотня, не замечая вообще ничего, кроме травы и надоедливых слепней, хлеща
себя по бокам хвостом, мотая головой, как бы отгоняя мысли...
     Полуволк скалит зубы в ухмылке, и крепко прижимается к влажной земле.
     Сегодня хорошо и много, думает он.
     ...Прыжок!! на спину! когтями по бокам, раздирая толстую  шкуру, зубами
- в загривок, и лакать горячее , и еще, и еще!!
     А потом - кромешная тьма, и тишина, как поворот выключателя, с щелчком.
     ...Зверь ты, или человек, скулящее создание? Скули громче.. и смотри!
     Смотри!  он, крупица Джаггернаута,  на сером коне, рубит коротким мечом
налево и направо от взмыленного крупа, а конь его бешен, и оставляет трещины
там,  где   касается   копытами,  и   топчет  демонов-крыс,  скалящихся   на
полубогов-детей,   и   опрокидывает   пинками  полубогов-детей,  улыбающихся
демонам-крысам, когда они гурьбой и с визгом затевают свои странные игры...
     "Отвали, волчара позорная, не до тебя."
     Оборотень опрокинут на землю, и ощущает холод и тяжесть  там, где давит
копыто.
     " А ты не пасись, где не попадя.."
     " Цыц!"
     " А хозяин-то где?"
     "  Да не знаю я. Трахается  где-то, наверно. Что-то  в нем от  человека
есть... Весна пришла, чуешь, волчара позорная?"
     " Да.." - хриплый рык.
     "То-то..  Надоело,  говорит, в джаггернатики  играть, а ты попасись,  я
скоро.."
     Полуволк рычит и воет, и кашляет кровью, и  хрипит - смеется, похожий и
непохожий на Анубиса, опрокинутого копьем сумасшедшего писца.
     Тоскливо:
     ".. и восьмое скоро... сдохнешь тут в конях..р-р-р-романтика, туды ее в
качель..!"
     Призрачный конь  уходит,  забыв про оборотня, и щиплет траву,  время от
времени резко встряхивая головой, как бы отгоняя грустные мысли.
     Вой, и плач, и смех полузверя в одном.
http://www.lib.ru/ZHURNAL/gdg.txt
-==GDG. Капкан==-

-------------------------------------------------------------------------------
 Email: rem_rem@chat.ru
 Date: 10 Mar 1999
 Рассказ предложен на литконкурс "Тенета-98"

-------------------------------------------------------------------------------
Большую часть времени я жду. За одно только терпение, выказанное в этом
бесконечном ожидании, мной можно восхищаться. Я лежу в ящике в вашем сарае,
или в мешке под лавкой, или вишу на гвозде, вбитом в стену, и жду, жду, жду.
Это первая стадия моего
ожидания. Я  безопасен, как безопасна граната, из которой пока не
выдернули чеку. Я безопасен и безупречно красив; в моих линиях виден
потенциал моей силы, мои челюсти плотно сомкнуты - голодные стальные
челюсти, - моя пружина расслабила свою единственную мышцу, мой язык
безволен и раскачивается сквозняком. Вы меня создали  совершенным, убрав
все лишнее, все, что вам самим не позволяет подняться до совершенства,
до предельной цельности и законченности.
Первая стадия ожидания может быть нескончаемой. Ее срок зависит только
от вас, от моих создателей, и я верю, что рано или поздно вы обо мне
вспомните. Вы пожелаете защитить свой дом от крыс, вам понадобится пища,
которая, как вам кажется, сама идет в руки, вам захочется иметь одежду -
прекрасные серебристые меха на плечи ваших самок, - вам захочется
развлечь себя убийством, за которое не карает ваш закон, и вы
попытаетесь удовлетворить ваши желания, и не сможете! Ваши мышцы давно
атрофированы, ваше зрение утратило остроту, ваша выносливость оставляет
желать лучшего, ваши желания чересчур многочисленны, ваше нетерпение
слишком велико. Неудачи обескуражат вас, оскорбленное самолюбие не даст
вам покоя и, не существуй я, вы бы изобрели меня  заново, но поскольку я
есть, вы вспомните о своем создании, и откроете ящик, где я лежу,  и
тряхнете мешок, и протяните руку, чтобы снять меня с гвоздя. Вы придете
за мной, и первая стадия моего ожидания закончится.
Я - ваша желанная игрушка. Вы берете меня в руки и становитесь другим,
вы перевоплощаетесь. Что может быть заманчивей перевоплощений? Отныне вы
азартный игрок, охотник, соперник ваших жертв. Вы легко входите в роль
когда я в ваших руках. Я ваш суфлер. Я помогаю вам там, где нужно быть
безжалостным, бесчувственным, хладнокровным, с одной единственной
пружиной, вобравшей в себя все ваши сомнения, желания и метания для
одного рывка.
Попробуйте, поиграйте со мной. Нажмите вот здесь. Смотрите - мои челюсти
расходятся! Они могут быть гладкими или с зубьями, но это не имеет
никакого значения. И те и другие никогда не выпустят того, что закусят,
никогда, пока вы сами этого не захотите. Жмите, жмите сильней! Пружину
нужно взвести до отказа. Это она должна вонзить меня в чужое тело,
поэтому жмите как следует. Ей нужно вобрать в себя вашу решительность, и
сохранить ее, и вернуть в нужный момент. У меня есть только терпение,
только умение ждать, а все остальное - ваше, присущее только вам, так
зарядите меня собой!
Теперь опустите меня на пол и возьмите палку. Смотрите, вы снова
перевоплотились! Теперь вы соболь, заяц, куница, белка, волк! Вы можете
стать кем угодно и красться, осторожничать, хитрить, ходить вокруг,
чтобы в конце концов угодить в меня. Так, тихонько, тихонько... Вот
конец палки уже завис над моим язычком... Вот он опускается все ниже и
чу-у-уть касается...
Ц-ЧАХ!
Я даже подпрыгиваю от своей стремительности! А вы, вы!.. Вы дергаете
рукой в испуге, хотя  и знали, что произойдет. Ну, жалкий любитель
перевоплощений, я убедил вас своей игрой? Меня нельзя назвать
недобросовестным - на недобросовестность у меня нет ресурсов. Я идеален!
Я полностью соответствую своей функции, удовлетворяя ваше ненасытное
желание иметь как можно больше доказательств вашей силы. Я нужен вам. Я
прекрасен, не так ли?
И вот я снова жду. Моя пасть распахнута, язык чуток, пружина взведена.
Цепь приковывает меня к дереву и ко второй стадии ожидания. Во мне
страшный заряд, но я бесшумен и недвижим. Сверху меня маскирует трава,
или песок, или снег. Мне даже не надо прислушиваться, только ждать. Что
толку, если я услышу чьи-то шаги, как они приближаются ко мне? Что толку
если лапа зверя ступит со мною рядом как угодно  близко? Я даже не
шелохнусь, не выдам себя безуспешной попыткой. Я останусь ждать на
внешне безопасной тропе, по которой уже пройдено сотни раз; останусь
ждать, зная, что прошедший вернется, и тогда ...
Вас не будет рядом в этот мой звездный час. Вы будете в другом месте.
Может быть, вы будете спать, или кормить кошку, или играть с детьми,