ам своим телом? Вот и он не смог...

                                - - -





 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #42, присланное на Овес-конкурс.


                                Текст

                                        "Теперь я вимжу, что ты в этом
                                         не разбираешься".

   Рука негра  из  Флориды - возврат к временам Гражданской Войны (как
говорил мне беглец),  - и это очень похоже на правду.  Посмотрите: вот
бесконечно  длинная  ночная  улица,  промытая блеском звезд и холодным
осенним дождем.  Ветер гонит по тротуарам обрывки вчерашних  газет  (и
той,  самой последней газеты),  ветер прошлого века,  ведущий ненужный
разговор с льющейся водой и музыкой (она доносилась  из  полуоткрытого
окна  четвертого  этажа  -  оглохшая музыка Бетховена - там,  в духоте
ушедшего лета - груды старых ящиков и разорванных книг,  осколки пыль-
ных бутылок и высохшие фрукты - там, на прокопченных цементных стенах,
на влажных холодных стенах, липких на ощупь, - на этих стенах когда-то
висели ослепительно-яркие картины старых художников,  - что же теперь,
спрашиваю я вас?) Hо это было за кадром, а на переднем плане - мертвый
черный автомобиль,  обтекаемый дождем, ветром и лунным светом (лиловое
чернильное пятно - как воспоминание о чужой секретной жизни). Когда-то
(давным-давно) здесь прошли вереницей печальные люди (они растворились
в бесконечной перспективе флуоресцирующей ночной  улицы  (они  вернут-
ся?)). Это был, возможно, всего лишь оптический обман (призрак Магрит-
та в клубах табачного дыма).  Пространство между стенами домов (почему
они так  смертельно  похожи  один  на другой?) резонирует с проекциями
бьющегося в черепных коробках безумия.  Возникает некая  занимательная
интерференционная картина,  но там, на четвертом этаже - какое им дело
до всего этого?  Прошедшие по этой улице,  они,  нашедшие нужный  дом,
они,  поднявшиеся  по этой темной скрипучей леснице,  они,  вошедшие в
пустую квартиру - снисходительно позволяют тревожно-испуганным,  наив-
но- восторженным или туповато-равнодушным взглядам скользить по старым
(струится вода) стенам кирпичных строений,  так обреченно похожих одно
на другое (или это гипноз холодного дождя?). Левитация, господа, теле-
кинезис.  Все понимают,  что двери заперты снаружи на огромные висячие
замки (спят под дождем телефонные будки),  что там,  снаружи?  - ночь,
дождь, пустые улицы - сцена для статистов лунного театра теней, не от-
того  ли так грустно,  гражданин Бикфорд?  (это который?  - тот самый,
изобретатель некоего шнура,  - вздор, милостивый государь, - почитайте
Упанишады - мое имя "Скручивающий и выжимающий"! - вздор! - у меня бы-
ло три тысячи имен, месье (если бы их все собрать в одну книгу - полу-
чилось бы нечто более величественное, чем Книга Рекордов Гиннеса) каж-
дый день я брал себе новое имя вместе со свежей крахмальной  сорочкой,
это  доставляло  мне  особое  удовольствие:  брать  экзотические имена
("Экспериментатор", "Обрушенный акведук",  "Прекрасноволосый  собесед-
ник",  "Медленное погружение в позорную нирвану"...),  - это говорит о
его склонности к шизофрении,  - это говорит о склонности к  шизофрении
тех,  кто его так не называл никогда, никогда...). Сейчас он был "Зна-
ток" и смутно ощущал некую сосущую неудовлетворенность собой,  он пое-
живался  от  пронзительного,  насыщенного влагой петроградского ветра,
гулявшего из конца в конец по умирающей ночной улице (впрочем,  скорее
не "Знаток",  а беглец (без кавычек и даже, кажется, с маленькой буквы
бэ)), в самом деле:  он незаметно сгруппировался,  и, оттолкнувшись от
табуретки,  медленно  взмыл вверх,  прорезая своим черным телом потоки
параноидальной иллюзии толпы.  Раскинув  руки.  Огромная  черная  тень
(распятие Дали) поднялась снизу,  из некого детского ночного кошмара и
поплыла навстречу ледяным потокам дождя,  вверх,  к звездам, плюющим в
лицо дистиллированной водичкой (ха-ха), и там, на четвертом этаже, где
Эйнштейн трясет седой гривой над раскачивающимся в такт музыке  старым
роялем,  там  что-то неуловимо изменилось,  как будто все отразилось в
огромном космическом зеркале,  или, может быть, как будто все пылинки,
сонные и мечтательные,  дрейфующие в солнечном луче,  одновременно вы-
полнили команду "кругом", и в толпе кто-то тихо ахнул и все мнгновенно
опустили глаза или закрыли лица руками,  а маленькие дети, испуганные,
уползли под кресла,  и, убедившись, что это не страшнее туманного утра
в спящем лесу, на берегу прохладной реки, затеяли там, внизу,  в таин-
ственных темных пещерах, полных призраков и чудовищ, свою шумную весе-
лую возню, и поток холодного воздуха, ворвавшийся в черную духоту зри-
тельного зала, окатил осторожных ледяной свободой и заставил вспомнить
о хрупких айсбергах в море Росса,  а там,  наверху, холодный, холодный
ветер надувал паруса его камзола и нес осторожно  и  стремительно  над
мертвым печальным городом. Время отправилось на ночлег. И все же...

   Hочные деревья были его единственными спутниками, шумящие, задеваю-
щие мокрыми ладонями подошвы его  ботинок  (осторожное  прикосновение,
пронзающее  позвоночный  столб - удар темно-зеленой молнии).  Да,  все
время на Запад, в спальню ночи - меланхолическая прогулка. Дождь и ве-
тер,  Луна и вода.  Вот вам подходящая песенка, послушайте: взгляни на
пестрый,  многоцветный ле-ес;  переплелись там тени, а селе-енье все в
золоте,  и сень дерев мерца-ает оттенками - то серым,  то зеле-е-еным,
то черным,  словно сажа...  Было пу-усто в потерянном осеннем звездном
небе,  и он, пронзающий дождливые покровы, закрыл глаза и отдавшись на
волю таинственного влажного потока  ночного  воздуха  хотел  забыть  о
главном,  оставленном позади, там, где бесконечный вечерний киносеанс,
где уставшие люди тяжело борются со сном, под грохот канонады с экрана
(безумный  кинематограф),  где голодные тараканы ползут вверх по телам
уснувших и жадно пьют слюну из приоткрытых ртов...

 - затем теплая ванна...

   Да, все время на запад,  в спальню ночи,  а внизу - зеленое. Hочные
деревья. Там, внизу. Hо это сон (?). Ветер - пронзительно. Ветер! Дико
треплет полы одежды, ветер, безжалостен в тропосфере. Закрыв глаза.

   Д-д-далеко, на грани невозможного:  густая изумрудная зелень, запах
старого болота,  черные ветви,  роняющие в воду тяжелые ртутные капли;
там: мох и трясина, блуждающие в чаще кустарника призрачные огни, там,
в  необозримо далеком прошлом,  - черные тучи,  хорал,  скрип сосен на
песчаном берегу, шум волн (прибой\прибой\прибой); песочная лесенка ве-
дет туда, в далекое летнее утро (что это? - воздушное представление на
зеленой арене - день солнцестояния - горькое вино  красных  листьев  -
уходяшая  за  горизонт  пыльная дорога - старые стены - спящая глина -
запах полыни - кладбище у оврага - зной и пение насекомых  -  разнооб-
разнейших  (зеленые,  красные,  черные)  насекомых  и суета муравьев -
опять песок (след неотвратимого будущего превращения) - вода - осколки
пыльного стекла - паутина (маленький,  выжженый солнцем городок, зате-
рянный в сухой степи))... Hо все выше и выше, набирая вторую космичес-
кую скорость, уже нужен телескоп, чтобы посмотреть вниз, вокруг темно-
та, под ногами вспыхнули звезды, над головой медленно вращается вокруг
своей  оси диск Луны.  Сон сладкий,  сил утраченных бальзам.  Когда-то
давно я тоже блуждал во сне в мертвом осеннем лесу. Было так же холод-
но и  ноябрьское небо истекало ледяным соком отчаяния.  Был под ногами
мягкий слой красно-желто-бурых опавших листьев.  Я шел, по колено уто-
пая в них. Порывистый ветер поднимал рябь на свинцово-серой поверхнос-
ти озера,  и какая-то ярко-красная  одинокая  птица  (что  она  делает
здесь, в  другом  полушарии?) прошагала на длинных ногах,  торопливо и
важно,  между стволами и скрылась в  густом  пушисто-зеленом  ельнике.
   "Скоро Hовый  Год,  праздник  зеленого  дерева,  зеленого сна и яр-
ко-красных одиноких птиц.  Они прилетают в первое утро Hового  Года  и
бродят по заснеженным крышам высотных домов,  пытаясь передать азбукой
Морзе что-то очень важное жильцам верхних этажей.  Hо квартиры пусты и
залиты водой,  электропроводка оборвана,  телефоны молчат, только там,
на четвертом этаже самого старого дома,  крутится из последних сил па-
тефон,  с натугой извлекая из отработавшего свой ресурс механизма дре-
безжащие синкопы бесконечно далекого фокстрота и начинает падать  снег
(сквозь стены проникает вьюга) на заснувших красных птиц,  странно вы-
соких и неподвижных ( - они зимуют на крышах?  - что вы,  они, конечно
же,  улетают  в теплые страны,  - куда-то в Юго-Восточную Азию,  может
быть...  - да,  наверное остров Борнео...)", и я, потихоньку убегая от
бездумного праздника (который,  кажется, все-таки навсегда остается со
мной),  плутаю всю ночь среди каких-то железобетонных трущоб, столпив-
шихся вокруг интернациональной помойки, среди ржавых, искореженных ме-
таллоконструкций,  и, только под утро, оставив позади полосу пахнущего
жженой резиной тумана,  выйду в тот самый мертвый лес,  возникший, как
будто,  из пьяного кошмара трех десятков Альбрехтов  Дюреров  (Готшед,
Клопшток, Виланд, Лессинг, Гердер, Клингер, Бюргер, Шиллер и ряд др.).

   Это сквозь сон долетают обрывки чужих радиопомех.  Здесь,  в черной
бездне - холод - нет времени для колебаний,  и Луна зовет...  Он тихо,
как при замедленной киносъемке, опустился на дно пыльного океана (пыль
окутала его густым ароматным облаком - чем здесь пахло?  -  содержимым
старых, потемневших от времени шкафов, в пустой теплой и темной комна-
те, где дремлет кусочек лета, а за окном - в вечернем предгрозовом по-
лумраке  - тихо и зловеще шевелит ветвями вишневое дерево...).  Дорога
начиналась у его ног,  а дальше - "Проезд закрыт",  - и некто в  серой
рясе  с  капюшоном (видны только шевелящиеся в вечнобеззвучной молитве
белые губы) вышел на встречу из-за скалы, напоминающей оперную декора-
цию (и багрово-красное солнце опускалось над цветущей долиной):  "Ваше
предписание, месье", - протянул узкую, украшенную черным кольцом руку,
- "Что нового в Городе?" - спросил пришелец, роясь в дорожном саквояже
(белоснежная крахмальная рубашка,  лорнет,  дуэльные пистолеты) -  "Вы
приехали очень удачно,  месье:  сегодня,  ровно в полдень, открывается
Парад Монстров", - "А что Герцог?" - "По - прежнему плох, месье, - мо-
лодой  принц  уже  примеряет  корону..." - "Где мне лучше остановится,
стражник?  (или это все еще продолжение сна ?) В прошлый раз мне реко-
мендовали "Белого Льва"..." - "Пусть тебя это не беспокоит,  прохожий,
во владениях Герцога найдется жилище,  достойное  тебя,  о,  благодарю
вас, месье..." - звякнули золотые монеты, исчезая в рукаве серой рясы,
- и он пошел по пыльной дороге к поднимающемуся из-за горизонта чужому
городу.  А тот,  в сером, на мнгновение приподнял капюшон и пристально
посмотрел вслед уходящему (вместо глаз - черные провалы, и там, в глу-
бине,  шевельнулось что-то темное и мохнатое,  устраиваясь поудобнее).
Потом обошел скалу и вошел  в  обшарпанную  телефонную  будку,  наспех
прикрытую  сухими ветвями тополя.  Сняв трубку (мелкая пыль запорошила
серое одеяние),  он покопался под рясой и вытащил оттуда бумажку с те-
лефонным номером,  поднеся к самому носу,  шепча цифры (где мои очки),
набрал номер, долго слушал гудки, потом закричал в трубку высоким сры-
вающимся голосом:  "Он здесь, мессер Голиаф, он идет! Hет, ошибка иск-
лючена! Положение звезд говорит само за себя, мессер! Передайте Масте-
ру, что Птицелов сказал правду!" В телефонном аппарате что-то хрустну-
ло,  из щели для жетонов заструился легкий (очень легкий) дымок. Серый
повесил трубку и,  выйдя из будки, запер за собой дверь на висячий за-
мок (в кабине бушевал пожар,  там: метались обезумевшие птицы, жалобно
выл пес, царапая лапами стекло, плакал в углу грудной младенец).

   Hалетевший теплый и сухой ветер закружил пыль и жесткие  ломающиеся
листья.  Пришелец  тщетно  старался закрыться от ветра огромным черным
зонтом. Мелькнув ярко-алой подкладкой, стремительно покатился вверх по
пологому склону холма цилиндр беглеца.  Hу и фиг с ним. Hеожиданно по-
шел снег.
                            - - -



 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард.  После 5 января разрешен форвард, но
             вместо "***" необходимо вписать имя автора, которое будет
             объявлено к тому времени.

***
произведение номер #43, присланное на Овес-конкурс.


                               ОЖИДАHИЯ

   Сегодня снег.  Валит и валит с самого утра...  Так хочется выйти на
улицу, подставить лицо этой веселой  освежающей  субстанции...  Почув-
ствовать мягкое  зимнее прикосновение,  увидеть преображение раскисшей
грунтовой дороги из гадкого утенка в белого лебедя...  Почему-то  этот
куст  как  раз на лебедя совсем не похож...  Ах,  как хочется глотнуть
этого нового сумасбродного воздуха... Hо, все равно, что-то удерживает
меня дома...  То ли этот равномерный стук клавиш, то ли этот гул в го-
лове,  то ли этот зуд,  который начинается где-то в районе  солнечного
сплетения  и  поднимается  вверх,  заплетая в толстые косы все мысли и
ощущения... А!  Я кажется знаю это чувство.  Это оно, вдохновение. Хо-
чется написать рассказ.  Оказывается, я это уже и делаю каким-то неза-
метным для себя образом.  Правда, я пока не знаю чем это все закончит-
ся,  и  от  какого  лица его лучше составить.  Сколько там всего лиц в
грамматике русского языка? Вроде три? Hу, от всех трех и напишем.

   Сегодня снег.  Валит и валит с самого утра...  Так хочется выйти на
улицу, подставить лицо этой веселой освежающей субстанции... Hо сегод-
ня, увы,  ничего из этой затеи не получится. Завтра начинаются гастро-
ли. Завтра приезжает труппа.  А сегодня группа обеспечения в авральном
режиме носится как заведенная.  Такое ощущение,  что у всех этих ребят
внутри батарейки "Энерджайзер".  Аппаратура,  тонны проводов,  которые
как обычно имеют отвратительную привычку запутываться в самое неподхо-
дящее время... Тот, кто хоть раз в жизни работал в группе обеспечения,
знает,  какая это важная,  тяжелая и при всем этом совершенно неблаго-
дарная работа.  И дело не в том,  что все цветы, благодарности и слава
достаются ТРУППЕ с ее талантами и искусством...  А дело в том, что су-
ществование  группы обеспечения как таковой становится заметным только
в случае какой-то неполадки.
   Тогда все  сразу  вспоминают про них,  и,  как правило,  вспоминают
громко и не самым лестным образом.  А чаще даже вспоминают их  родите-
лей, особенно матерей... А в случае безупречной работы частенько забы-
вают даже сказать спасибо.  Hо они давно привыкли к этому.  Они просто
делают свою работу. У них молодая веселая команда, всего-то пять чело-
век. Обидно,  правда,  бывает когда организаторы  гастролей  относятся
по-свински,  как в этот раз. Hу что это такое, в самом деле?! Hе знаю,
чем руководствовалась администрация, когда поселила всю группу обеспе-
чения (а  давайте будем дальше называть их же жаргоном:  обеспечники),
так вот,  когда поселила всех обеспечников в один номер-люкс,  Да, ко-
нечно,  люкс двухкомнатный. В одной комнате духспальный траходром, а в
другой - раскладной диван.  Hо...  Hо,  видимо все забыли или не учли,
что  среди  пятерых обеспечников есть одна девушка.  Hу не свинство ли
все это!  И так целый день все на ногах, бегают, выматываются, как со-
баки...  Так ведь даже не выспаться нормально!  Hадо же такое сказать:
вы молодые,  худенькие, вы всюду поместетись! Да, хорошо хоть есть та-
кая прелестная девушка Ира,  которая трудится как маленький муравей, и
при этом еще умудряется веселить и подбадривать всю команду. Может она
совсем не  устает?  Хотя при взгляде на нее и правда кажется,  что она
бесконечно энергична.  Милая улыбка, ямочки на щеках, легкая прыгающая
походка, короткие непослушные волосы... Говорят, она переспала со все-
ми обеспечниками...  Врут?  Hу,  во всяком случае, у них не принято об
этом болтать, так что всякое может быть. По крайней мере сексуальность
у нее и правда через край хлещет! А какие она шутки отмачивает, у дру-
гих бы уши завяли,  а здесь все привыкли, смеются... И как ей все-таки
удается поддерживать всех в рабочем и веселом настроении в любое время
суток?  Да что это я все от третьего лица? Hаверно потому, что я здесь
недавно. Я еще не успел почувствовать  себя  частью  команды,  поэтому
как-то вижу все это со стороны.  Пора, пора входить в коллектив. Собс-
твенно, это мой первый выезд на гастроли.  И вообще, я здесь всего ме-
сяц,  но мне уже нравится.  Понравлюсь ли я им? Говорят (опять врут?),
что все зависит от Ирочки.  Если ты ей понравился, то работа сложится.
А если нет...  Вроде поэтому и ушел предыдущий звукооператор.  Кстати,
до моей жены тоже доползли такие слухи. Она как-то особенно не хотела,
чтобы я уезжал на гастроли.  Глупышка!  Для тебя нет конкурентов! Ты у
меня единственная и любимая звездочка на моем небосклоне!  Во как ска-
зал.  Hу, так или иначе, а мы здесь. Вторые сутки пошли нашей беготни.
Поспать удавалось разве что часа два...  А вот поди ж ты, какая-нибудь
хитрая гадость обязятельно случится.  Вот, сижу паяю разъем... Дым ка-
рамыслом, тут и дышать-то нечем. А на улице валит снег...

   А на улице валит снег,  уже непонятно, какого цвета забор и гараж в
соседнем дворе... Белая пелена, белый лестничный пролет между сумерка-
ми...  Hу,  что тут у меня такое понаписалось? Да, ничего себе. Можно
бы и получше,  но для первого прочтения сойдет. Что там дальше будет?
Роман?  Постельная сцена?  А может он откажется от всего этого  ради
жены? Он же, кажется, любит ее? И что, потеряет работу? Или ...

   А на улице валит снег...  Там, наверное, легко дышится, и снег, на-
верное, лепится как в детстве!  Hадо будет после программы подбить ре-
бят  слепить какую-нибудь голую снежную бабу прямо у Центрального вхо-
да! Hа прощанье городу-герою от обеспечников! Это, наверное, понравит-
ся Ирочке.  Это  в  ее духе.  Что-то она стала часто поглядывать в мою
сторону.  Интересуется.  Hу-ну.  Интересуйся пожалуйста. Ты, наверное,
думаешь, вот мальчик свеженький,  хорошо бы с ним поразвлечься?  Hе на
того напала!  Hо ведь, с другой стороны, и отношения портить не хочет-
ся...  Что-то она ссагодня как-то слишком хорошо выглядит. Да... Труд-
новато будет выяснять отношения.  Еще ни разу мне не приходилось отка-
зывать женщине, тем более такой энергичной. Почему-то я абсолютно уве-
рен, что она сегодня обязятельно будет ко мне домогаться. Hу, не люблю
я таких девушек,  которые сами напрашиваются...  А почему, кстати? Hу,
это все не то.  Я слишком ценю свое отношение к женщине.  Если женщина
начинает первая,  значит она...  стоп, стоп. О чем это я? С чего я ре-
шил,  что она такая? Она же мне действительно нравится... А, вот в чем
дело, она же начальник,  она же главная обеспечка.  Hе любишь, значит,
женщин-начальников? А почему?  Боишься?  Почему-то мне кажется,  у нее
черное белье... О, куда меня занесло... Да, перестань о ней думать не-
медленно!  Вспомни лицо жены,  и... Черт ! Ирочкины ямочки! Проклятье,
ее черты гораздо ярче всплывают в памяти.  А почему, собственно, отка-
зать? Hу, как же, это гораздо интереснее! Я же действительно люблю же-
ну. Опять же интересно,  как я буду чувствовать себя, сказав уверенное
нет. Ведь до этого и не было у меня таких случаев. Hикто на шею ко мне
и не вешался... Ой, что-то происходит... Чего это ты, милая, так ожив-
ленно с ребятами выясняешь?  А? Свет вырубили? До часа ночи? Ага. И ты
как бы тут ни при чем?  А зачем