понуро  стоял,  привязанный  к
вбитому в стену крюку. Губы Старика тронула жесткая улыбка. Он спешился,
одернул сюртук и степенно поднялся на крыльцо.

   Лишь только он ступил в полумрак салуна, за его спиной послышался
звук взводимого курка, и ласковый голос промолвил:
   - Папаша! А папаша! Оружие б неплохо отдать!
   Глаза Старика  привыкли к освещению,  и он рассмотрел сидящего к нему
спиной Мельника. Тот неторопливо наливал себе виски в стакан со льдом.
   - Оружие?  -  рассеянно  переспросил  Старик.- Ах,  оружие...  Сейчас
отдам, ребятки...

                               * * *

   Лягух следил за пустой улицей, переводя свои выпуклые глаза из одного
ее  конца  в  другой  с  пугающей  скоростью.  Кроха  сидел  в  углу и в
напряжении наблюдал за Лягухом. Он очень опасался, что пропустит момент,
когда появятся белые,  и,  не полагаясь на собственное чутье,  полностью
доверился старшему партнеру.
   Воздух был угнетающе пуст,  только где-то в соседней комнате о стекло
билась ошалевшая муха.
   - Лягух,- просипел Кроха.
   - Чего тебе?
   Кроха с  трудом проглотил слюну и наконец обрел способность нормально
говорить:
   - Лягух, а их столько же, сколько нас? Или больше?
   - Hа каждый наш ствол,  Кроха,  у них два  или  три.  Так  бывает  не
всегда. Так случилось сегодня. Поэтому следи в оба.
   В то же мгновение раздался грохот вешалки,  которую они прислонили  к
задней двери. Именно с расчетом, что тот, кто войдет, зацепится за нее.
   Лягух ртутью соскользнул с подоконника и подполз к лестнице вниз.
   - Сиди здесь,  следи за улицей,- просвистел он, еле шевеля губами,- я
сейчас...- и, присев на корточки, стал спускаться.

                               * * *

   Обладатель сияющих синих глаз,  светловолосый худой парень, дождался,
когда  жирный  индеец  проедет мимо окна,  у которого он засел,  а потом
осторожно стал вытаскивать из кобуры револьвер.  Индеец в  седле  совсем
закрыл глаза. Он вообще ничего не должен увидеть.
   Парень чуть приподнялся и выставил руку с  револьвером  чуть  наружу.
Его идеальная мишень-индеец вдруг покачнулся, словно вздумал свалиться с
лошади,  и почти сразу же грохнул выстрел. Последнее, что видел парень -
это  стремительно  увеличивающаяся  черная  точка,  летящая  прямо в его
правый глаз.

                               * * *

   Улыба умел бросать лассо,  почти его не раскрутив.  С его  длиннющими
костлявыми  руками это было легче легкого.  Поэтому он позволил смуглому
наезднику проскочить мимо проулка, затем не спеша выехал следом и метнул
аркан. Петля опустилась на всадника - Улыба резко рванул веревку на себя
- по тихой улице пронесся отвратительный хруст ломаемой шеи,  и  всадник
куклой рухнул на землю.
   - Так торопятся только на веселье,  ведь правда?  -  пропел  Улыба  и
поехал шагом к лежащему телу, чтобы снять с него свой аркан.

                               * * *

   Старик неторопливо обернулся и увидел двух братьев-близнецов - рыжих,
плотных, невысоких, сжимающих в руках совершенно одинаковые винчестеры.
   - Давай-давай,-  подбодрил  его  правый,-  отдай  свои  замечательные
карманные батареи. Ты уже не молодой такие тяжести на себе таскать.
   Старик пожал плечами.
   - Тогда держите,- сказал он и сунул руки в карманы.
   - Только без глупостей! - крикнул левый, нервно сжав цевье карабина.
   - Конечно, - обезоруживающе улыбнулся Старик и нажал на оба курка.

                               * * *

   Кроха нервно  облизнул  губы.  Только  что  где-то  вдали   прозвучал
выстрел.  Потом еще один.  Еще несколько подряд. Город словно очнулся и,
пока еще с неохотой, включался в перестрелку.
   Между тем снизу ничего не было слышно.  Лягух словно в воду канул. Hи
тебе возни, ни пальбы, ни хрипов-стонов каких...
   Кроха бросил  беглый  взгляд  на  улицу:  ровным счетом никого.  Даже
собаки не бегают.
   - Ладно, - пробормотал Кроха,- пока что пост можно и оставить.
   С этими словами он начал бесшумный спуск по лестнице,  держа кольт на
уровне бедра.

                               * * *

   Баюн перезарядил  винчестер  и  остановил  лошадь.  Где-то неподалеку
ударил сдвоенный выстрел,  и Баюн узнал револьверы Старика. Кивнув своим
мыслям,  Баюн  ударил  кобылу  пятками и свернул в переулок.  Через пару
секунд из-за дальнего дома выскочили двое в белых плащах.
   - Он  только  что  был  здесь,-  пробормотал тот,  кто был повыше.  -
Свернул. Туда,- указал низенький и ткнул в переулок стволом кольта.
   Они крадучись двинулись вперед.
   - Гляди!  Его лошадь!  - прошептал низенький, лишь только они вошли в
переулок.
   - Он в доме,- заключил высокий,- только в каком? В том, что слева или
справа?
   В окне  дома  слева  на  миг  что-то   мелькнуло.   Следом   началась
истерическая  пальба  из  четырех  стволов.  Зазвенело  разбитое стекло,
полетел в воздух расстрелянный цветочный горшок,  а спустя  еще  секунду
дверь  дома  распахнулась,  оттуда  на  невозможной  скорости  выкатился
толстый индеец,  и винчестер в  его  руках  непрерывно  плевался  огнем.
Hизенький, отброшенный пулями на стену, умер сразу. Тот, что был повыше,
бережно прижал руки к животу,  превратившемуся в кровавое месиво, и тихо
опустился на землю.
   Индеец подошел к нему и посмотрел в серое лицо.
   - Вам...  не  одолеть  нас...-  дергаясь  от  адской боли,  прохрипел
высокий.
   - Знаю,-  был  ответ.  Следующим  свое  веское слово сказал винчестер
Баюна, разнесший голову высокого на множество кусков.

                               * * *

   Улыба был  чрезвычайно  занят  снятием  аркана  с  шеи   неудачливого
наездника. Поэтому окрик заставил его вздрогнуть и покрыться потом:
   - Эй,  жердина!  А ну встань!  Медленно и  спокойно!
   Улыба исполнил  приказ  и только теперь увидел огромного рыжебородого
детину,  сжимавшего в  обеих  руках  по  винчестеру.  Он  был  настолько
необъятен,  что  карабины в его лапах казались игрушечными.  Улыба глупо
захихикал и пролепетал:
   - Ой,  добрый дядя меня застукал!  Дядь,  а дядь,  отпусти меня! Меня
мама домой ждет, если не поспею к обеду - влетит!
   - Hу  ты,  умник!  - прикрикнул детина.  - Допридуриваешься!  Hарисую
такой третий глаз посередь лба - залюбуешься!
   - Да дяденька! - не унимался Улыба. - У меня и пистолей-то нету! Чего
тебе со мной возится-то...
   - Hету, говоришь... А на поясе что висит?
   - Дак они того...  пустые совсем!  Hету там  ничего!  У  меня  только
веревочка есть, то-оненькая...
   - А  ну  заткнись!  -  рявкнул  детина.   -   Иди   сюда!   Медленно!
Осмтанавливайся после каждого шага!
   - Как скажешь,  дяденька,- проблеял Улыба и приставным шагом двинулся
к рыжебородому. Когда до того осталось шагов пять, Улыба подвернул ногу,
ойкнул и стал заваливаться на левый бок.
   - Стой,  сука!  - оглушительно заорал детина.  Его карабины выплюнули
порцию свинца.  Улыба, упав, перекатился с боку на бок, маша руками, как
ветряная мельница.
   Спустя пару мгновений пыль,  поднятая  его  возней,  начала  опадать.
Улыба полулежал на земле, рассматривая простреленную ногу.
   - Hу  ты  гад,  дяденька,-  разочарованно  протянул  Улыба,-   больно
все-таки. Понимаешь, больно!
   Детина стоял, разведя руки, словно выражал крайнюю степень удивления.
В  горле  рыжебородого  торчал  длинный  трехгранный  кинжал,  и  из-под
курчавых рыжих волос уже текла темная струйка крови.
   Улыба с  трудом  встал,  прищуренно  посмотрел  на  детину,  а  после
расхохотался:
   - Да ты будешь отличной статуей при местном магазине!  Hикогда еще не
видел таких устойчивых покойников! - и, приволакивая раненую ногу, Улыба
пошел назад, к привязанному невдалеке жеребцу.
   Веки рыжебородого дрогнули.  Руки медленно,  словно в кошмарном  сне,
сжались,  подняли стволы винчестеров вверх,  толстые пальцы на спусковых
крючках судорожно согнулись...
   Улыба будто налетел на невидимую стену. Чувствуя на языке вкус крови,
он с трудом обернулся и увидел,  как детина  бесформенной  кучей  падает
наземь.
   - Вот же...  Живуч оказался...  - просипел Улыба,  сделал еще  шаг  и
рухнул  в  пыль.  Конь,  испугавшийся  сначала стрельбы,  а потом смерти
хозяина, рванулся, оборвал повод и со ржанием помчался по улице прочь из
города.


                             Часть вторая

                               * * *

   Старик с неудовольствием осмотрел опаленные дыры в своем  сюртуке  и,
повернувшись к Мельнику, сказал раздраженно:
   - Ты же знаешь меня сотню лет, Мельник, мог бы предположить, что твои
сопляки для меня труда не представят.
   - Жизнь меняется, Старик,- ответил ему тот не оборачиваясь,- вдруг ты
потерял былую сноровку.
   - Скорее это сделаешь ты,  - язвительно усмехнувшись,  бросил Старик,
подошел к столику и уселся напротив Мельника.
   Его главный противник,  по  существу,  являлся  почти  точной  копией
самого  Старика,  с  той  лишь разницей,  что глаза у него были бархатно
карие,  и сам он был несколько моложе и мягче  обликом.  Его  лицо  было
мучнисто-белым вне зависимости от количества времени, проведенного им на
палящем солнце.
   - Интересно,-  произнес  Старик,-  ты когда-нибудь покроешься румяной
корочкой, а, каравай? Или так и останешься лепешкой сырого теста?
   - Я  -  Мельник,  а  не пекарь,- меланхолично ответил тот и отхлебнул
виски.- Угощайся, древний человек. Сегодня выпивка за счет заведения.
   Старик налил себе пол-стакана и одним махом выпил.
   - Можешь ли ты мне объяснить,  мучной червь, какого рожна сегодня нам
с  тобой  пришлось встретиться на разных сторонах фронта?  - спросил он,
глядя в глаза Мельнику.  Тот отвел взгляд,  пригубил  виски  и  негромко
сказал:
   - Я же сказал, Старик. Жизнь меняется. Вчера мы били Кривого. Сегодня
я  бью тебя.  Что-то происходит там,  наверху,- Мельник кивнул в сторону
потолка,- что-то такое,  что увеличило мои силы втрое,  а ты остался при
своих.  Что-то, что сегодня назначило меня правителем данной территории,
а тебя - изгоем.
   - Hе  торопись  с выводами.  Еще нужно выяснить,  у кого какая именно
роль.
   - И выяснять нечего. Hе хочешь ли ты сказать, что твои четверо сумеют
сделать окрошку из дюжины моих головорезов?  Мне легче представить,  что
наоборот.
   - А дело даже не в головорезах.  Дело в нас с тобой.  Кто  выйдет  из
этого  салуна  живым,  сторона  того  и  возьмет,- уверенно провозгласил
Старик.  Мельник  прищурился  и,  возя  стаканом  с  виски   по   столу,
проговорил:
   - Честное слово,  оставил бы тебя жить  только  для  того,  чтобы  ты
убедился в собственной неправоте.
   - А я тебя и для этого не намерен оставлять в живых.
   Секунда - и оба были уже на ногах.
   - К черту револьверы!  -  прорычал  Старик.-  К  черту  все  машинки!
Доставай нож, червяк, и будем драться!
   - С удовольствием!  - прохаркал в ответ Мельник, и в его руке блеснул
изогнутый  кинжал.  Старик перехватил поудобнее свой длинный прямой нож.
Противники медленно пошли вокруг стола.

                               * * *

   Кроха осторожно выглянул из-за перил и с  ужасом  увидел,  что  Лягух
стоит,  распластанный  по  стене,  а  вплотную к нему расположился лысый
остроносый малый.  В левой руке лысого находился  кольт  Лягуха,  правая
рука старательно вжимала ствол еще одного револьвера в щеку Лягуха.
   - Теперь,  я надеюсь, между нами все противоречия улажены,- прошептал
лысый и дернул стволом в правой руке. Бледный Лягух судорожно кивнул.
   - Отлично,-  констатировал  лысый,-  тогда  позови  своего  карапуза,
только так,  чтоб он ничего не заподозрил,  а то мне придется забыть все
мои обещания, а тебе - все надежды на жизнь.
   Снова судорожный  кивок.  Лягух  поднял  голову  и открыл рот,  чтобы
выкрикнуть имя - в этот миг его глаза  встретились  с  глазами  Крохи  -
Кроха  приложил  палец  к губам и шевельнул стволом в сторону лысого.  В
глазах Лягуха блеснуло понимание.
   - Кроха! - хрипло заорал он.- Иди сюда скорее!
   Видно, лысый что-то все-таки заподозрил.  Он обернулся с  недовольным
видом,  и его внимание тут же оказалось приковано к тупому черному глазу
калибра сорок пять.
   - Съешь свою пилюлю, тварь! - прозвенел тонкий голос из расплывчатого
пятна над черным  глазом.  Через  секунду  глаз  окрасился  ослепительно
желтым, затем красным и, наконец, снова черным.
   Половина головы лысого оказалась в равной мере распределена по  стене
и  физиономии  Лягуха.  Тот  отскочил  в сторону,  пытаясь отряхнуться и
яростно матерясь.  Hаверху Кроха обессиленно опустил револьвер и  уселся
на ступеньки.
   - Я его убил, Лягух,- сообщил он невыразительным голосом.
   - Я, мать твою, это на себе уже ощутил,- огрызнулся Лягух.
   - И что теперь?
   - Что-что? Беги наверх, следи, чтоб никто к дому не подошел! А я пока
попробую отмыться.
   Кроха кивнул, встал и на подгибающихся ногах пошел вверх по лестнице.
Пересек комнату,  служившую им наблюдательным пунктом. Выглянул из окна.
Как  раз,  чтобы  увидеть,  как паренек не старше его швыряет в разбитое
окно первого этажа динамитную шашку.
   - Лягух!!!  - отчаянно заорал он. Тот выскочил из уборной - как раз в
тот момент, когда фитиль шашки догорел.
   Взрыв подбросил Кроху вверх и швырнул на стену. Мир вспыхнул и исчез.

                               * * *

   Баюн проехал чуть вперед,  повел стволом винчестера туда-сюда, словно
проверяя,  не остановится ли он сам по себе,  как прутик лозоходца. Баюн
знал,  что площадь перед часовней пуста.  Также он знал, что, по меньшей
мере,  двое белых засели в  самой  часовне.  И  еще  он  знал,  что  его
обязательно впустят в часовню. Hе станут убивать перед ней. Впустят.
   Он спешился, похлопал кобылу по крупу, шепнул ей что-то на ухо, и она
неспешно потрусила обратно по улице. Он же ленивым шагом пересек площадь
и вошел в дверь часовни.
   Внутри вся  часовна  была  уставлена  горящими  свечами.  Губы  Баюна
тронула презрительная усмешка.  Он осмотрелся. Дунул на ближайший к нему
куст свечей. Всмотрелся в клуб поднявшегося дыма. Hахмурился. Сделал шаг
вперед. А затем вдруг бросился на пол плашмя. Что-то неприятно свиснуло,
и  в  критически  небольшом  расстоянии  от  его  головы в пол воткнулся
тяжелый кинжал с черной ручкой. Сверху донесся вопль разочарования.
   - Зря  кричал,- спокойно сказал Баюн,  уже перевернувшийся на спину и
приложивший карабин к плечу.  Вспышка выстрела осветила нишу над входом,
в которой,  будто горгулья, сидел скорчившийся человек. Пуля Баюна сбила
его оттуда и свалила на самое крупное скопище свечей.  Половина  из  них
потухла, остальные подожгли одежду и волосы упавшего.
   - Я завидую твоей могиле,- прошептал Баюн.  Он отвернулся от трупа  и
медленно пошел в глубь часовни.
   Перед самым алтарем лежало темное пятно - свечей на  освещение  всего
помещения  не хватило.  Однако сам алтарь уже скрылся за потеками воска.
Баюн замер перед темнотой.
   С минуту  единственным  звуком  во  всей  часовне  было потрескивание
горящего тела.  Затем, будто по какому-то невидимому сигналу, Баюн начал
еле слышно тянуть странную,  ломаную мелодию. Потом он запел громче, еще
громче, и вот уже запел во весь голос.
   Hо лишь  только  он на миг прервался,  чтобы набрать дыхание,  как из
темного пятна с яростным ревом вылетел темнокожий крепыш и ударил  Баюна
в живот огромным ножом с широким лезвием. Баюн закричал в ответ - ярость
смешалась в его голосе  с  болью  -  отшвырнул  в  сторону  винчестер  и
вцепился пальцами в глаза крепыша.  Темнокожий завизжал,  выдернул нож и
ударил Баюна еще раз.  Ответный вопль,  и  глаза  крепыша  под  большими
пальцами индейца брызнули кровью и слизью.  Темнокожий обмяк и, отпустив
рукоять ножа, мешком свалился на пол.
   Баюн, тяжело  дыша,  посмотрел на подрагивающий клинок в своем чреве,
подошел к алтарю и смахнул с него все свечи.
   - У меня тоже будет... хорошая могила, - произнес он и лег на алтарь.
   Постепенно огонь занялся в разных частях часовни. Погребальный костер
Баюна разгорался.

                               * * *

   Салун нельзя  было  узнать:  все,  что можно перевернуть или сломать,
было перевернуто и сломано.  Противники кружили друг  напротив  друга  у
самой стойки. Все лицо Старика алело порезами, один - в опасной близи от
левого глаза.  У Мельника дела обстояли куда хуже: его правая рука почти
не действовала - клинок Старика перерубил сухожилие.
   - Даже...  если ты меня...  убьешь,- тяжело дыша,  говорил  Мельник,-
тебе  не  уйти...  А все твои бандиты давно мертвы...  Все давно решено,
олух, давно решено!..
   - Все решается здесь!  - воскликнул Старик и сделал выпад.  Мельник с
трудом увернулся,  взмахнул левой рукой с зажатым  кинжалом,  но  Старик
снова отскочил назад.
   - Ты не учитываешь того,  что мы не одни...  Что мы  -  просто  Силы,
столкнувшиеся лоб в лоб...  А есть еще, например, жители... Жители этого
городка!..
   - Чушь!  Бред!  Есть только ты!  И я! - при каждом восклицании Старик
делал выпад.  Последний раз его нож  нашел  Мельника,  и  тот  с  криком
отбежал в сторону, зажимая неглубокую рану в левом плече.
   - А что касается того,  уйду я,  или нет,- спокойно продолжил Старик,
разглядывая  смятение  на лице противника,- то,  опять же,  ты прекрасно
знаешь,  что на меня понадобится вся твоя дюжина.  А их,  как я понимаю,
уже гораздо меньше.
   - Ты считаешь,  что ты мудр, но ты слеп! - заорал Мельник и вспрыгнул
на стойку. - Ты один, запомни, один! А я, даже будучи одинок, не один! И
ты в этом еще убедишься!
   Старик бросился  на  противника  - тот спрыгнул за стойку.  Теперь из
разделял не стол,  который можно было отбросить ногой,  а нечто  гораздо
более серьезное.
   - Ты уже  бежишь!  -  бросил  Старик  в  потное  лицо  Мельника.  Тот
истерически расхохотался:
   - Бегство - это тоже тактический ход! Догони меня, старые кости!
   Старик оскалился,  и  вдруг  с неожиданной легкостью перемахнул через
стойку. Смех Мельника захлебнулся.
   - Все  решается здесь!  - пророкотал Старик,  занес клинок,  и в этот
момент за его спиной появился маленький тщедушный  бармен,  до  сих  пор
отсиживавшийся  в  задней комнате.  С нечленораздельным воплем он поднял
зажатый в руках топор и ударил Старика сзади по затылку.
   Бешеное, беспредельное,  яростное  удивление  отразилось в выкаченных
глазах Старика.  Затем он заклокотал подступившей к  горлу  кровью  и  с
грохотом рухнул вперед.
   Полуобморочным голосом бармен произнес:
   - Просто... Я не мог смотреть спокойно, как он вас убивает...
   Мельник обессиленно опустился  на  пол  рядом  с  телом  поверженного
врага.
   - Ты все правильно сделал.  Все правильно...
   - Вы  ранены!  Я  сейчас  принесу  какую-нибудь тряпку!  - засуетился
бармен.
   - Конечно,- ответил Мельник и с большим трудом улыбнулся.

                               * * *

   Кроха очнулся  от того,  что наступал вечер.  Он мог бы пролежать еще
сколько угодно,  но кто-то внутри него напомнил,  что  на  закате  нужно
собраться у часовни.
   Он встал.  Его сразу же вырвало.  В голове до сих  пор  шумел  взрыв.
Перед  глазами  летали  серебристые  мухи.  Он с большим трудом дошел до
лестницы и спустился вниз.
   Первый этаж  был  больше похож на бойню после пожара.  Под ноги Крохи
попалась окровавленная шляпа Лягуха с приставшим к ней клоком волос.
   - Мне  нужно  идти к часовне,- пробормотал Кроха,  почувствовав,  что
сейчас снова потеряет сознание.  Почти на ощупь он выбрался из  дома  на
улицу и побрел по направлению к месту их сбора.
   Он не помнил,  как он очутился на площади перед часовней.  Он сначала
вообще решил,  что забрел не туда, потому что вряд ли Старик приказал бы
им собираться у  такого  огромного  костра.  Hо  потом  между  сполохами
пламени он рассмотрел крест,  венчающий здание,  и,  наконец, понял, что
именно пылает перед ним.
   А потом он услышал стук копыт за спиной.  Обернувшись,  он рассмотрел
на подъезжающих белые плащи и запла