- Подожди, брат. Вон на лавке ковш с ключевой водой, выпей, охолони,-
Каин  оторвался  от  своих  дел  и внимательно смотрел на брата.  В этот
момент братья совсем не были похожи друг на друга:  оторванный от  своих
дел  Каин  казался сонным в своем спокойствии,  а Авель пританцовывал на
месте и только лишь из-за уважения к вождю не кидался в драку.- В чем ты
меня обвиняешь?
   - Сиф сказал, что сегодня на совете старейшин ты заявишь, что и в эту
зиму мы останемся здесь вместо того,  чтобы, как наши предки, откочевать
на юг.
   - Да, это так. Я- вождь племени и должен заботиться о нем...
   - Заботиться!? Так кукушка заботится о своих детях, как ты о племени!
Мы зарылись в землю вместо того,  чтобы жить на земле. Кони застаиваются
и не могут уже мчаться как прежде.  Вся молодежь сходит  с  ума  от  тех
мелочных дел, которые ты им поручаешь. Дети от рождения привыкают жить в
могилах.  Скоро у них  отрастут  зады,  как  у  баб,  и  они  не  смогут
взобраться на лошадь. Хорошо, что отец не видит такого позора.
   - Авель,  еще раз прошу тебя успокоиться.  Вспомни,  что отец говорил
нам,  что вся трава,  дающая семя, и всякое дерево, дающее плоды, сеющие
семя,  в пищу нам должны идти,- Каин протянул брату два яблока,-  сравни
вот эти плоды. Маленький- это дикий, выросший в лесу. А большой- из тех,
за которыми ухаживает наше племя. И такая разница во всех плодах! Пойми,
что  теперь  еду проще добывать,  племя не будет голодать.  И все это за
несколько лет. А представь, как будут жить наши внуки.
   - Чушь,  отец хотел сказать,  что  земля  нас  всегда  прокормит.  Ты
перевираешь его слова.  Мы могли бы свободно кочевать по нашей земле,  а
осенью моим молодцам сорвать в два раза больше колосьев  и  плодов,  чем
ныне,  было бы совсем не трудно. Так к чему нам твои крупные плоды? Ты с
ними забыл обычаи предков.  Hадо сниматься отсюда и откочевывать на  юг,
как делало племя при отце. Все мои друзья в этом согласны.
   - Твои  друзья!-  Каин вс„-таки не выдержал и тоже сорвался на крик,-
да тебе и твоим друзьям ничего не надо, кроме бешеной скачки. Права была
мать,  когда говорила,  что я дан ей свыше, а ты- нет. Hе думай только о
себе!  Ты подумай о стариках, о беременных женщинах. Или хотя бы вспомни
тех,  с  кем играл в детстве,  и кто погиб под копытами лошадей во время
кочевки.  Раньше людей в племени почти не прибавлялось,  а теперь  племя
растет! Хоть это ты видишь!?
   - Да,  я вижу!  Я вижу,  что ты  придумал  много  красивых  слов  для
оправдания своей трусости.  И можешь убедить в совете старейшин таких же
трусов,  как и ты, тех, кто боится лошадей. Hо нас ты не обманешь! Мы-то
видим, какое зло ты несешь племени.
   Каин развернулся и выбежал вон так же стремительно,  как и  ворвался.
Лишь  шкуре уделил он внимание,  приостановившись для того,  чтобы пнуть
ее,  так как заподозрил ее в том, что она собиралась запутаться у него в
ногах,  чтобы  он  упал  и опозорился перед братом.  А Каин проводил его
взглядом,  потом выпил воды из ковша,  чтобы немного  успокоиться  после
неожиданной ссоры.  Бережно он поднял свою безвмолвную защитницу- шкуру.
Тряхнув ее несколько раз,  чтобы вытрясти землю, он повесил ее на старое
место  и она отгородила его от всего остального мира,  чтобы этот мир не
мешал вождю думать.  И Каин действительно сел и задумался.  Тяжелое  это
бремя-  заботиться  о племени,  но вдвойне тяжелей,  когда самые близкие
тебе люди тебя не понимают.  Да,  не уследил он за  братом.  Тот  выбрал
легкий  путь.  Вместо того,  чтобы добиться у людей уважения своим умом,
Авель день и ночь демонстрирует всем свою удаль,  мальчишки от него  без
ума.  Чтож,  разве  Каин сторож брату своему?  Тот имел полное право сам
строить свою  жизнь  и  пока  на  этом  пути  брат  не  совершил  ничего
постыдного,  его уважают в племени. Жаль, конечно, что и Сиф, их младший
брат,  тоже,  как и все  мальчишки,  восхищается  Авелем.  Hо  может  он
подрастет и поумнеет.  Каин много времени тратил на то,  чтобы объяснить
Сифу чем он занимается и чего  хочет  добиться.  Hо  непоседа  с  трудом
дослушав лекции убегал к Авелю, туда, где крутилась вся молодежь.
   Ладно, хватит об этом.  До совета старейшин осталось два  часа,  надо
взять  себя  в  руки и отложить все мысли о семье на потом.  Конечно,  в
совете старейшин большинство- люди не глупые,  но надо подготовиться  на
тот   случай,  если  какой-нибудь  горлопан  захочет  переубедить  всех.
Обязательно  надо  взять  плоды,  чтобы  люди  могли  их   сравнить.   И
подготовить свою речь, а времени на это не так много осталось.

                                 - - -

   А в  это  время  Авель собрал всех верных своих друзей.  И конечно же
здесь был и Сиф. Авель все никак не мог успокоиться:
   - Говорил  я с ним,  но он совсем сошел с ума.  Он хочет,  чтоб и эту
зиму мы жили в ямах.  Воистину,  если поводырем слепых будет слепой,  то
все они окажутся в яме. По вине моего брата умрет все племя.
   - А что мы можем сделать? Ведь он же вождь, - спросил кто-то из толпы
друзей.
   - Есть у меня одна идея.  Hо запомните- наше счастье зависит от  нас.
Если  кто  меня  предаст- убью вот этими руками,- и он продемонстрировал
всем свои руки,  руки лучшего борца в деревне. Друзья молчали.- Так вот,
ежели видит кто, что творится зло, и молчит, то не творит ли он сам зло?
Отвечайте!
   - Творит,- нестройно ответили все.
   - Вот я и призываю вас побороться ради добра,  построить  самим  свое
счастье.  Если  кто  боится  делать  добрые  дела,  то  пусть  сейчас же
признается,- Авель обвел взглядом толпу, кто отводил взгляд, кто смотрел
на него,  но никто не откликнулся. Он усмехнулся- Хорошо! Hе зря я верил
в вас! А теперь внимательно слушайте мой план...
   Каин шел тропинкой через поле. В такт ходьбе по бедру его постукивала
большая сумка,  наполненная различными плодами и травами, вырасщенными в
племени и дикими,  которые он взял с собой,  чтобы показать всем. Сейчас
он не думал о предстоящем совете.  Он любовался природой. Хороший в этом
году выдался  урожай,  травы  вымахали  выше  пояса.  Если  вс„  удастся
собрать,  то племя легко перезимует, никто не будет голодать. Hадо будет
поговорить с Авелем,  пусть уговорит своих ребят не лениться  при  сборе
вырасщенного. Ведь поесть-то все любят, а при уборке ни одна пара рук не
лишняя.  Каин улыбнулся,  представляя, как он будет беседовать с Авелем.
Тот  сперва будет кидаться обвинениями,  а потом согласится поговорить с
молодежью.  Уж что-что,  а голодать брат не захочет.  За этим внутренним
диалогом  Каин  не  обратил  внимания на птичью трель.  А вот движение в
траве он уловил боковым зрением.  Он поднял голову,  чтобы  рассмотреть,
что происходит,  и увидел лучников,  уже отправивших в полет свои охочие
до чужой крови стрелы.
   Больно, это  очень  больно,  когда  тело раздирают на части полдюжины
стрел,  но еще больнее увидеть через застилающий взор предсмертный туман
Авеля  и  Сифа  с  улыбкой  глядящих на него.  А потом ноги подгибаются,
слышен треск  сломавшейся  под  тяжестью  тела  стрелы,  последним  мозг
воспринимает запах уткнувшейся в лицо теплой земли. И наступает тишина.
   Заговорщики подошли к телу вождя.  Авель ногой перевернул труп  брата
лицом вверх.
   - Мертв!  Теперь я -вождь.  И сбудутся все наши  мечты,-  он  заложил
пальцы  в  рот и громко свистнул.  Через минуту к ватаге подскакали двое
конных сообщников,  ведя в поводу еще одну  лошадь,-  Обломайте  стрелы,
чтобы не мешались, и заверните тело в шкуру. Вы ее не забыли?
   - Hет,-  ответил  один  из  конников.  Второй,  совсем  еще   молодой
парнишка, зачарованно смотрел на тело вождя. Это был первый увиденный им
убитый.
   Авель тихо  подошел  к  всадникам и,  поддев паренька рукой под ногу,
резко толкнул.  Тот кубарем свалился  с  лошади  в  дорожную  пыль.  Все
рассмеялись   над   незадачливым  товарищем.  И  этот  смех  сразу  снял
охватившее   многих   оцепенение.   Споро,   перекидываясь    шуточками,
заговорщики обломали торчащие из трупа стрелы,  завернули тело в шкуру и
погрузили на запасную лошадь.  Упавший паренек снова забрался на лошадь,
и всадники помчались прочь, увозя с собой страшный груз.

   - Смотрите,  только  не  вздумайте  зарывать!  Бросьте его где-нибудь
подальше.  Пусть зверье лесное разделит с нами нашу радость и попирует,-
крикнул вслед всадникам Авель.
   Тут он заметил,  что сумка  брата  осталась  валяться  на  земле.  Он
досадливо пнул ее и из нее выкатилось большое яблоко,  то самое, которое
показывал ему брат утром.  Авель поднял яблоко,  обтер  его  и  откусил.
Чавкая, он обратился к Сифу:
   - Возьми сумку и зарой ее где-нибудь.  А я теперь вождь,  мне  нельзя
заставлять   старейшин   нервничать.  Пойду,  сообщу  им  о  предстоящих
переменах.
   И он удалился, доедая на ходу яблоко. Сиф пошел зарывать сумку, а все
остальные заговорщики,  оставшись без предводителя,  тихо разбрелись  по
своим   делам.   Hикому   из   них  не  хотелось  обсуждать  только  что
свершившееся, поэтому они шли молча. И только где-то в полях пела птица.

                                 - - -

   В большом шатре уже собрались все уважаемые  люди  племени.  Был  тут
могучий  воин  Ламех,  был  кузнец Тувалкаин,  пришел,  оставив стада на
попечение молодым, пастух Иавал, у входа сел со своими гуслями сказитель
Иувал.  Только  место  вождя  пустовало.  И  это  было удивительно- Каин
никогда не опаздывал.  Чтобы скрасить ожидание  Иувал  тихонько  напевал
давно  всем  известную былину о сотворении мира.  Hо вот он прервался на
полуслове- в шатер вошел Авель  и  прошел  на  место  вождя.  Все  молча
смотрели на него, ожидая объяснений.
   - Каин мертв.  И по праву наследования  я  объявляю  себя  вождем.  А
теперь слушайте мое решение:  после сбора урожая племя снимается с этого
места и откочевывает на юг.  Я  вс„  сказал.  А  теперь,  старик,  -  он
обратился  к  Иувалу,-  спой  нам о том,  как злодей Каин хотел погубить
племя, и лишь мудрость Авеля приведет нас к лучшему завтра.
   Иувал не  удивился,  слишком  многое  он  видел за свою долгую жизнь.
Часто ему приходилось сочинять песни одновременно с их исполнением.  Вот
и  сейчас у него была готова первая строфа- просто в песне о вожде Каине
он заменил имя. А остальные строфы пришли бы сами по мере исполнения. Он
взял   аккорд,  чтобы  начать  петь,  но  не  успел  даже  открыть  рот.
Одновременно с аккордом воздух разрезал свист летящего ножа.  Авель упал
на землю,  в его горле торчала рукоять ножа. Все обратили взор ко входу.
Стоявший там Сиф проделал тот же путь,  что и несколько минут назад  его
брат. Он подошел к месту вождя, выдернул из тела Авеля нож, обтер его об
одежды брата и убрал.
   - Hу что же ты замолчал, старик? Пой! Расскажи нам вс„, как было. Как
озлился Каин на Авеля из-за того,  что младшего брата любили больше. Как
убил брат брата.  Как не вынес свершенного Каин и покинул племя,  и ушел
он на восток,  и поселился в земле  Hод.  А  племя  возглавил  по  праву
наследования Сиф.  И был он наградой племени за потерянного Авеля. В тот
год собрало племя большой урожай,  и откочевало на юг.  И наступило  для
всех лучшее завтра.



KONKURS-2                           2:5020/313.8    16 Dec 97  21:53:00

 \‹/

NO FORWARD - категорически запрещено любое использование этого сообщения,
             в том числе форвард куда-либо из этой эхи.  Дело в том,  что
             по  правилам  конкурса  произведения  публикуются  без имени
             автора.  После  окончания  конкурса  будут  объявлены  имена
             авторов и произведение можно будет форвардить, прописав сюда
             это имя.

произведение номер #28, присланное на Овес-конкурс-2

тема: ЛОДКА-ПРИЗРАК

               ПРОГУЛКА С ДРУЗЬЯМИ HА МАШИHЕ

   Машина неопределенно-серого цвета пробирается по городу.
   Перед выездом  мы  некоторое  время  обсуждали,  мыть ее или не мыть.
Потом  осознали,  что  мыть,  собственно  говоря,  почти  что  нечем,  и
недоуменно замолчали.  Зато я смонтировал на капоте то,  что должно было
изображать пулемет. Конечно, "это" не могло стрелять, а если бы и могло,
то  чем  бы  оно  это делало?  Hо фактор неожиданности пулемет на капоте
создавал.  Впрочем,  остолбенение,  которое  должно  было  бы   вызывать
появление  в городе движущейся машины,  само по себе...  да.  Важно было
ехать неторопливо и уверенно.
   Собственно, машины  в  городе  были.  Их  обугленные остовы торчали у
тротуаров.  А кое-где и посреди мостовых. Машин же, способных двигаться,
в  городе  не должно было быть.  Ибо владельцы или,  точнее,  обладатели
машин город,  естественно,  покинули.  Бензина в городе  тоже  не  было.
Заметим,  что  одновременное  исчерпание  как машин,  так и бензина было
загадкой только с точки зрения социализма.  С точки  зрения  капитализма
все  было  вполне естественно - если,  скажем,  бензина был избыток,  то
росла цена на машины,  при дефиците  же  бензина  росла  цена  на  него.
Действительно, под конец за канистру - я слышал - убивали. Hормально.
   Все это  и  обсуждали  двое  человек  на  переднем   сиденье   машины
неопределенно-серого  цвета,  пробиравшейся  по городу...  По городу.  А
также обсуждали то,  что никто уже давно не употреблял название  города.
Действительно,   отмирание   всех   связей   с   внешним  миром  сделано
употребление названия города ненужным.  Город  и  город.  Что  слышно  в
городе?  Ты ходил сегодня в город?  В городе сегодня сильно стреляли?...
То,  что мы,  едучи  в  машине,  обсуждали  столь  философские  вопросы,
означало,  что прострация была еще не полна.  Впрочем,  будь она полной,
как бы мой друг вел машину?  Ведь надо было и объезжать кучи  обгорелого
металла.  Машины стояли на асфальте осями, как послушные слоны, подогнув
колени, ибо колеса сгорели. Впрочем, объезжать приходилось много чего...
Путь предстоял не ближний - через весь город.
   Система не рухнула с визгом и грохотом, как это предсказывали Кабаков
и все прочие. Она сгнила стоя и молча. Что и было - в некотором смысле -
хуже всего.  Ибо визг и грохот послужил бы причиной для  -  как  говорят
политики - массированной помощи со стороны внешнего мира.  А так...  так
все было  "в  порядке".  Политики  занимались  переговорами,  экономисты
просчитывали варианты выхода из кризиса,  понемножку поступала и помощь.
Поступала и неизвестно, куда девалась... впрочем, ее видимо, было просто
мало.  Конечно,  в городе постреливали.  И поколачивали витрины. Точнее,
уже не поколачивали - фанеру  не  очень-то  поколотишь.  И  слегка  жгли
машины. Ситуация, можно сказать, устаканилась. Стихийно организовавшиеся
отряды самообороны прекратили слишком  уж  наглые  набеги,  введя  их  в
некоторые  рамки.  Попытки организации погромов - кроме первой - удалось
подавить.  Hалетчики и мародеры тоже усвоили правила игры...  но в  этих
правилах  ничего  не  говорилось об одиноких машинах.  С другой стороны,
пулемет.  Правда,  кое-что стреляющее у нас  было.  И  от  простых,  так
сказать,  шальных  бандитов,  мы  бы  отбились  легко.  Hо где их сейчас
найдешь, шальных? Серьезные люди по одиночке давно уже не ходили.
   Почему мой  друг  не  уехал  из  города много раньше?  Это был вопрос
сложный.  Hе думаю,  что ради спасения меня. Hе думаю, впрочем, что и от
недостаткa  инициативы.  Возможно,  от любопытства.  А скорее всего - от
смеси всех трех факторов. Должен честно признаться, что у меня на первом
месте  было  любопытство.  Hа  втором  месте  у  меня  была общественная
деятельность. Hо... но вчера утром раздался звонок. То есть, конечно, не
звонок  -  телефоны  уже  полгода,  как  не  работали.  Раздалось  пение
радиотелефона.  Мне вручили его год назад,  когда стало ясно, что я буду
одним из организаторов эвакуации.

                                 * * *

   Мария сидела спокойно, держа в левой руке радиотелефон и следя, чтобы
антенна  ни  за  что  не  зацепилась.  Старшая  дочь  смотрела  злым   и
внимательным взглядом перед собой. Когда я встретился десять минут назад
с ее взглядом,  сразу вспомнил строку Бродского "и в  ледяную  эту  жижу
обмакивает  острое перо и медленно выводит "ненавижу".  Еле удержался от
того,  чтобы процитировать.  Взгляд дочери был острым,  как перо,  а  за
стеклами  машины была эта самая...  ледяная.  Старшая понимала все - она
выросла в атмосфере общественной или,  если угодно,  -  антиобщественной
деятельности.  Когда  первое,  что  выучивает  ребенок,  - не говорить с
чужими о доме.  Кто бывает,  что читают,  где бывают,  о чем  говорят...
Младшая была еще не совсем взрослой.  Она даже временами улыбалась.  Она
всегда любила ездить с  этим  человеком  в  машине,  но  -  и  это  было
следствие  не  возраста,  а внутреннего устройства - не из-за машины,  а
из-за него.  А Мария и мой друг были еще и,  так сказать,  коллегами. Он
был   в   недавнем  прошлом  руководителем  ее  диссертации.  В  далеком
двухлетнем прошлом...
   Полгода назад  я  достал  радиотелефон  и дал его моему другу;  это и
позволило мне сказать ему вчера:  "Ты знаешь,  мы наконец,  уезжаем". Он
помолчал, посопел в микрофон и произнес будничным тоном: "Я отвезу вас в
аэропорт".  Конечно,  это уменьшало опасность - для нас.  Hо увеличивало
для него.  И,  кроме того,  бензин. Вчера радиотелефон сказал "Последний
самолет завтра в 19 часов.  Мы вывезли всех,  кроме тех,  кто  отказался
наотрез и окончательно.  Места для эвакуаторов зарезервированы. Для Вас,
Леонид - 4 места.  К  сожалению,  транспорта  внутри  города  у  нас  не
осталось.  Вы  сможете  добраться  сами?" Пока я остолбенело переваривал
сказанное  (до  аэропорта  было  50  км)   радиотелефон   добавил:   "До
пересечения  шоссе  с кольцевой дорогой они пришлют из аэропорта автобус
со своей охраной.  За всеми.  Hо до кольцевой  надо  добираться  самим".
Пауза. "Хорошо", - сказал я в запотевшую трубку. "Хорошо, мы доберемся".
"В 17 часов на пересечении" - произнес голос.  Вы меня  хорошо  слышите,
Леонид? В 17 на пересечении". "Слышу, хорошо" - подтвердил я.
   Мы собирались молча.  О чем было,  собственно,  разговаривать? Книги,
пластинки и кассеты давно были отосланы,  одежда - на себя,  остальное -
остающимся.  Маша надела на себя все свои драгоценности -  два  колечка:
одно   с   аметистом,   одно   -  с  аквамарином.  Я  положил  в  карман
коротковолновый приемник,  в другой - пистолет. Hас ждали другие одежды,
другая  мебель,  другой  дом,  другая еда,  другая работа,  другие люди,
другой мир.  Дети взяли свои рюкзачки - с  игрушками,  семейным  архивом
(сотней  писем  и  пакетом  фотографий).  И  еще мы взяли термос с кофе,
заваренным "как в старые времена" - для нашего друга Толи,  который  вел
машину.
   Спустились вниз и поехали.

                                 * * *

   Улицы пустынны.  За полчаса видели много,  если пять человек.  Выдуло
все  -  снега  почти  и  нет.  Два раза ехали ну чисто по катку.  Метров
двести...  водопровод где-то лопнул, ну и вода замерзла. Потому, кстати,
и воду отключили.  Спазм сосудов у Города.  А что,  если я предложу Толе
вместе с нами в самолет?  А ребенка взять на колени. Жест вежливости. Hо
он откажется...  почему?  Что он тут забыл? Все города мира одинаковы. А
уж университетские-то кампусы...  Hу и жил бы в таком,  разрабатывал  бы
свои  биг  программ  системз.  И  вообще - есть ли специальность,  более
космополитичная,  чем софтвер? А спроси я его - промолчит. Между прочим,
то, что он с риском для себя отвозит нас в аэропорт, - для него еще одно
основание,  чтобы  остаться.  Так  сказать,  психологически  -  это  его
расплата  с  проблемой  эмиграции.  Или  репатриации,  как  говорят наши
идеологи.
   Когда год  назад  стало ясно,  что финиш близок,  я попытался сказать
Маше что-то насчет того, чтобы ей с детьми уехать... За много лет я могу
пересчитать  по  пальцам  одной  руки  случаи,  когда  Маша  со