▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
вым. В ожидании Коки Ломтев со Славушкою сидели за столом. Ломтев высокий, густоусый мужчина с зубочисткою во рту, солидно читал газету, а Славушка, мальчуган лет пятнадцати, с лицом розовым и пухлым, как у маленьких детей после сна, сидел развалясь, с фуражкою, надвинутой на глаза и сосал шоколад, изредка отламывая от плитки кусочки и бросая на пол. Мальчишки, сидящие в отдалении, на полу, кидались за подачкою, дра- лись как собаки из-за кости. Славушка тихо посмеивался, нехотя сося надоевший шоколад. Когда вошли Мельников с Кокою, Славушка крикнул: - Кока! Лети сюда. Тот развязно подошел. Сказал, не здороваясь, с некоторой важностью: - Сегодня он меня нанял. И кивнул на Мельникова. - И я нанимаю! Какая разница? - слегка нахмурился мальчуган. Протянул розовую со складочками в кисти, руку, с перстнем на безымян- ном пальце: - Целуй за гривенник! Кока насмешливо присвистнул. - Полтинник еще туда-сюда. Мельников кричал: - Чего ты с мальчишкою треплешься? Иди! Кока двинулся. Славушка сказал сердито: - Чорт нищий! Пятки мне чешешь за полтинник всю ночь, а с голодухи лизать будешь и спасибо скажешь. А тут ручку поцеловать и загнулся: Па-алтинник! Какой кум королю объявился. Ну, ладно, иди получай деньги! Кока вернулся, чмокнул Славушкину руку. Мальчуган долго рылся в ко- шельке. Мельников уже сердился: - Кока! Иди, чорт! Расчет дам! А Славушка копался. - Славенька, скорее! Слышишь, зовет? - торопил Кока. - Ус-пе-ешь! - тянул мальчишка. - С петуха сдачи есть? - С пяти рублей? Откуда же? - замигал Кока. - Тогда получай двугривенный. Но Ломтев уплатил за Славушку. Не хотел марать репутации. Кока поспешил к Мельникову. Славушка крикнул вслед: - Чтоб я тебя, стервеца, не видал больше! Дорого берешь, сволочь! Нахмурясь, засвистал. Вытянул плотные ноги в мягких лакированных са- пожках. Ломтев достал сигару, не торопясь вынул из замшевого чехольчика нож- ницы, обрезал кончик сигары. Шпана зашушукалась в углах. Ломтева не любили за причуды. Еще бы! В живопырке и вдруг - барин с сигарою, в костюме шикарном, в котелке, усы расчесаны, плашкет толстомордый в перстнях, будто в "Буффе" каком! Ломтев, щурясь от дыма, наклонился к мальчугану, спросил ласково: - Чего дуешься, Славушка? - Найми Коку! - угрюмо покосился из-под козырька мальчишка. - Чудак! Он нанят. Сейчас он к нам не пойдет! Ты же видишь - тот фра- ер на деньги рассердился. - А я хочу! - капризно выпятил пухлую губу Славушка. А если тебе де- нег жалко, значит ты меня не любишь. Ломтев забарабанил пальцем по столу. Помолчав, спросил: - Что ты хочешь? Славушка, продолжая коситься, раздраженно ответил: - А тебе чего? Денег жалко, так и спрашивать нечего. - Жалко у пчелки. А ты толком говори: чего хочешь? - нетерпеливо хлопнул ладонью по столу Ломтев. - Хочу, чтобы мне, значит, плевать Коке в морду, а он, пущай не ути- рается. Вот чего! Мальчишка закинул ногу на ногу. Прищелкнул языком. Смотрел на Ломтева вызывающе. Ломтев направился к столу, где сидели Мельников с Кокою, окруженные шпаною. Повел переговоры. Говорил деловито, осторожно отставив руку с сигарою, чтобы не уронить пепла. Важничал. - Мм... вы понимаете. Мальчик всегда с ним играет. - А мне что? - таращил пьяные глаза Мельников. - Я нанял и баста! - Я вас понимаю, но мальчугашка огорчен. Сделайте удовольствие ребен- ку. Мм... Он только поплюет и успокоится. И Коке лишняя рублевка не ме- шает. Верно, Кока? - Я ничего не знаю, - мямлил пьяный Кока: - Антон Иваныч мой господин сегодня. Пусть он распоряжается. Только имейте в виду, я за рубль не согласен. Три рубля. Слышите? - Ладно, сговоримся, - отмахнулся Ломтев. - Так уступите на пару ми- нуток? Мельников подумал, махнул рукою. - Ладно! Пускай человек заработает. Этим кормится, правильно. Вали, Кока! Видишь, как я тебе сочувствую! Ломтев любезно поблагодарил. Пошел к Славушке. Кока, пошатываясь - за ним. А сзади шпана, смеясь: - Кока! Пофартило тебе! Два заказчика сразу! - Деньгу заработаешь! - Только смотри, Славка тебя замучает! А мальчишка ждал, нетерпеливо постукивая каблуком. Кока подошел. Спросил: - Стоя будешь? - Нет! Ты голову сюды! Славушка хлопнул себя по круглому колену. - Садись на пол, а башку так вот. Погоди. Взял со стола газету, постелил на колени: - А то вшам наградишь, ежели без газеты. Кока уселся на полу, закинул голову на Славушкины колени, зажмурился. - Глаза-то открой! Ишь ты какой деловой! - сердито прикрикнул мальчишка. - Задарма хошь деньги получать. Взял из стакана кусочек лимона, пожевал, набрал слюны. Капнула слюна. Кока дернул головою. - Мордой не верти! - сказал Славушка, слегка щелкнув Коку по носу. Опять пожевал лимон. - Глаза как следует чтобы. Вот так. Низко наклонил голову. Плюнул прямо в глаза. Кругом захохотали. Смеялся и Славушка. - Кока! Здорово? - спрашивала шпана. - Чорт, плашкет. Специально. - Ладно! - тихо проворчал Кока. Ломтев, щурясь от дыма, равнодушно смотрел на эту сцену. - Плашкет! Ты хорошенько! - рявкнул откуда-то Калуга. - Заплюй ему глаза, чтоб он, сволочь, другой раз не нанимался. - Эх, мать честная! Денег нет! - потирал руки Яшка-Младенец. - Я бы харкнул по-настоящему. Славушка поднял на него румяное, смеющееся лицо: - Плюй за мой счет! Позволяю! Младенец почесал затылок. - Разрешаешь? Вот спасибо-то! Кока хотел запротестовать, замямлил что-то, но Славушка прикрикнул: - Замест меня, ведь! Тебе что за дело? Кому хочу, тому и дозволю: твое дело харю подставлять. Младенец шмаргнул носом, откашлялся, с хрипом харкнул. - Убьешь, чорт! - загоготала шпана. - Ну и глотка! Младенец протянул Славушке руку: - Спасибо, голубок! Кока поднялся. Мигал заплеванными глазами, пошел к Мельникову. - Смотри, не утирайсь! Денег не получишь! - предупредил Славушка. - Я за ним погляжу, чтобы не обтирался! - предложил свои услуги Мла- денец. Славушка заказал чаю. Ломтев дал царь-бабе рублевку, важно сказав: - Это, хозяюшка, вам за беспокойство. Царь-баба ласково закивала головою: - Помилуйте, господин Ломтев! От вас никакого беспокойства. Тверезый вы завсегда и не шумите. Ломтев обрезал кончик сигары. - Я это касаемо мальчика. Все-таки знаете, неудобно. Он шалун такой. - Ничего. Пущай поиграет. Красавчик он какой у вас! Здоровенький. Огурчик. Царь-баба заколыхалась, поплыла за стойку. - Ну, ты, огурчик, доволен? - спросил Ломтев Славушку. Мальчуган подошел к нему и поцеловал ему лоб. Ломтев погладил его по круглой щеке: - Пей чай и пойдем! А Мельников в это время уже придумал номер: предложил Коке схлест- нуться раз-на-раз с Младенцем. - Кто устоит на ногах, тому полтора целковых. А кто свалится - рюмка водки. - А если оба устоят - пополам? - осведомился Кока. - Ежели ты устоишь - трешку даже дам! - сказал Мельников. Младенец чуть не убил Коку. Так хлестанул - у того кровь из ушей. Ми- нут десять лежал без движения. Думали - покойник. Очухался потом. Дрожа, выпил рюмку водки и ушел окровавленный. Славушка радовался. - Отработался, Кока? Здорово! А по уходе Коки составилось пари: кто съест сотню картошек с маслом. Взялись Младенец и Щенок. Оба обжоры, только от разных причин: Младенец от здоровья, а Щенок от вечного недоедания. Премия была заманчивая: пять рублей. Перед каждым поставили по котелку с картошкою. Младенец уписывает да краснеет, а Щенок еле дышит. Силы неравные. Яшка настоящий бегемот из зоологического, а Костька-Щенок - щенок и есть. Яшка все посмеивался: - Гони, Антон Иваныч, пятитку. Скоро съем все. А ему не выдержать. Кишка тонка. И все макает в масло. В рот картошку за картошкою. Руки красные, толстые в масле. И лицо потное, блестящее - масленое тоже. Течет, стекает масло по ру- кам. Отирает руки о белобрысую голову. Весь как масло: жирный, здоровый. Противен он Ваньке, невыносимо. И жалко отца. Отец торопится, ест. А уж видно, тяжело. Глаза - растерянные, уста- лые. А тот жирный, масленый, поддразнивает: - Смотри, сдохнешь. Отвечать придется. Хохочут зрители. Подтрунивают над Щенком: - Брось, Костька! Сойди. А Мельников резко, пьяно, точно с цепи срываясь: - Щенок! не подгадь! Десятку плачу! С роздыхом жри, не торопись. Оба сожрете - обем по десятке! Во!.. Выбрасывает кредитки на стол. Костька начинает "с роздыхом". Встает, прохаживается, едва волоча но- ги и выставив отяжелевший живот. - Ладно! Успеем! Над нами не каплет! - кривится в жалкую улыбку лицо. Бледное, с синевой под глазами. А Младенец ворот расстегнул. Отерся рукавом. И все ест. - Садись, Костька! Мне скучно одному! - смеется. А сам все в рот картошку за картошкою. Балагурит: - Эта пища, что воздух. Сколько не жри - не сыт. Хлопает рукою по круглому большому животу: - Га-а! Пустяки - барабан. Противен Ваньке Младенец. Жирный, большой как животное. И тут же в роде его веселый румяный Славушка восторженно хохочет, на месте не стоит, переминается от нетерпения, опершись розовыми кулаками в широкие бока. И он тоже противен. И жалко отца. Бледный, вздрагивающей рукой шарит в котелке, с отвра- щением смотрит на картошку. Вяло жует, едва двигая челюстями. - Дрейфишь, а? - спрашивает Младенец насмешливо. Эх ты, герой с ды- рой! Где ж тебе со мною браться, мелочь? Я и тебя проглочу не подавлюсь. Глупо смеется. Блестят масленые щеки, вздрагивает от смеха мясистый загривок. - Сичас, братцы, щенок сдохнет! Мы из него колбасу сделаем! Кругом тихо. Только Славушка, упершись в широкие бока, задрав румяное толстощекое лицо, звонко смеется, блестя светлыми зубами: - Яшка-а! Меня колбасой угостишь, а? Ха-ха! слышь, Яшка! Я колбасу уважаю! - Захлебывается от смеха. И больно и страшно Ваньке от Славушкиного веселья. И еще страшнее, что отец так медленно, точно во сне жует. Вспоминается умирающая лошадь. Тычут ей в рот траву. Слабыми губами берет траву. Так на губах и мнется она. Так и остается около губ трава. Вспоминает умирающую лошадь Ванька, - дрожа подходит к отцу. Дергает за рукав: - Папка! Не надо больше! Поднимается Щенок. Оперся о стол руками. Наклонился вперед. Будто думает: что сказать? - Ух! - устало и жалобно промолвил и тяжело опустился на стул. Поднялся, опять постоял. - От... правь... те... в больни... цу, - непослушными, резиновыми ка- кими-то губами пошевелил. Тихо стало в чайной. Только Младенец чавкает. С полным ртом, говорит: - Чаво?.. Жри... знай. А Щенок не слышит и не видит, может, ничего. Мучительный, ожидающий чего-то, взгляд. И вдруг - схватился за бок. Открыл широко рот... - А-а-а! - стоном поплыло! А-а-а. Мельников вскочил. Схватил Костьку за руку. - Ты чего, чего?.. Растерялся: - Братцы! Извозчика найдите! Ванька бросился к отцу. - Папка-а! Папка! Зачем жрал? Папка-а! - в тоске и страхе бил кулаком по плечу отца. Зачем жрал? Пап-ка-а! Папка-жа! А отец не слышит и не видит. Болью искаженное, темнеющее лицо. Раздвигается непослушный резиновый рот: - А-а-а! плавно катится умоляющий стон: А-а-а! И поднимается суматоха. Мельников, взлохмаченный, растерянный, отрез- вевший сразу: - Извозчика! Братцы! Скорее, ради бога! Пьяные, рваные бессмысленно толкутся вокруг упавшего лицом вниз Щен- ка. Гневно взвизгивает царь-баба: - Черти! Обжираются на чужое! Сволочи! Тащите его вон отсюдова. Не дам здесь подыхать! И вдруг в суматошно-гудящую смятенную толпу грозно ударил рявкающий голос: - Погулял богатый гость, купец Иголкин. Теперь наш брат нищий погуля- ет. Калуга пьяный, дикий от злобы, расталкивая столпившихся приблизился к Мельникову, взмахнул костистым в рыжей шерсти кулаком. Загремел столом, посудою, опрокинутый жестоким ударом Мельников. Загудела, всполошившись, шпана: - Яшка! - кричал Калуга, - Яшка! Сюды! Гуляем! Схватил первый подвернувшийся под руку стул и ударил им ползущего на четвереньках окровавленного Мельникова. - Яшка! Гуляем! А Яшка опрокидывал столы. - Ганька! Бей по граммофону! Шпана бросилась к выходу. Заковыляли, озираясь, трясущиеся старухи, с визгом утекали плашкеты. Не торопясь ушел со Славушкою под руку солидный Ломтев. Царь-баба визжала где-то под стойкою: - Батюшки! Караул! Батюшки! Уби-и-ли-и! И покрывавший и крики и грохот рявкающий голос: - Яшка! Гуляй! И в ответ ему, дико-веселый: - Бей, Ганька! Я отвечаю! Трещат стулья, столы. Грузно, как камни, влепляются в стены с силою пущенные пузатые чайники, с веселым звоном разбиваются хрупкие стаканы. Бросается из угла в угол, как разгулявшееся пламя рыжий, крававо-гла- зый, с красным, точно опаленным лицом, Калуга, с бешеною силою, круша и ломая все. И медведем ломит за ним толстый, веселый от дикой забавы Яшка-Младе- нец, добивая, доламывая то, что миновал ослепленный яростью соратник. И растут на полу груды обломков. И тут же на полу, вниз лицом умирающий или умерший Костька-Щенок и потерявший сознание, в синяках и кровоподтеках, Мельников. А над ним суетится, хороня в рукаве (на всякий случай) финку, трезвый жуткий Маркизов. Толстый мельниковский бумажник с тремя тысячами будет у него. --------------- ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Осиротевшего Глазастого взял к себе Костя Ломтев. Из-за Славушки. Добрый стих на того нашел, предложил он Косте: - Возьмем. Пущай у нас живет. Ломтев пареньку ни в чем не отказывал, да и глаза Ванькины ему приг- лянулись! - Возьмем. Глазята у него превосходные! Приодел Ломтев Ваньку в новенькую одежду. Объявил: - Ты у меня будешь в роде как курьер. Ежели слетать куды или что. Только смотри, не воруй у меня ничего. И стрелять завяжи. Соренка потре- буется - спроси. Хотя незачем тебе деньги. Зажил Ванька хорошо: сыто, праздно. Только, вот, Славушки побаивался. Все казалось, что тот примется над ним фигурять. Особенно тревожился, когда Ломтев закатывался играть в карты на целые сутки. Но Славушка над Ванькою не куражился. Так, подать что прикажет, за шоколадом слетать, разуть на ночь. Раз только, когда у него зубы разболелись от конфет, велел он, чтобы Ванька ему чесал пятки. - Первое это мое лекарство, - сказал Славушка, укладываясь в постель! И опять же, ежели не спится - тоже помогает. Отказаться у Ваньки не хватило духа. Больше часа "работал"! А Славушка лежал, лениво болтая: - Так, Ваня, хорошо. Молодчик! Только ты веселее работай. Во-во! Вверх лезь! Так! А теперь пройдись по всему следу. Ага! Приятно. Ваньке хотелось обругаться, плюнуть, убежать. Но сидел, почесывая ши- рокие лоснящиеся подошвы ног толстяка. А тот лениво бормотал: - Толстенный я здорово, верно? Жиряк настоящий... Меня Андрияшка Ку- лясов все жиряком звал. Знаешь Кулясова Андрияшку? Нет? Это, брат, пер- веющий делаш. Прошлый год он на поселение ушел в Сибирь. Помолчал. Зевнул. Продолжал мечтательно. - У Кулясова хорошо было. Эх, человек же был Андрияшка Кулясов! Золо- то! Костя куды хуже, Костя - барин. Тот много душевнее. И пил здорово. А Костя не пьет. Немец будто, с сигарою завсегда. А как я над Кулясовым кураж держал. На извозчиках - беспременно, пешком - ни за что. Кофеем он меня в постели поил, Андрияшка-то! А перстенек вот этот - думаешь - Кос- тя подарил? Кулясов тоже. Евонный суперик. Как уезжал в Сибирь на вокза- ле мне отдал. Плакал. Любил он меня. Он, меня, Ваня и к пяткам-то приу- чил. Он мне чесал, а не я ему, ей-богу! Утром, это, встанет; начнет мне ножки целовать, щекотать. А я щекотки не понимаю. Приятность одна и боле ничего. Так он меня и приучил. Стал я ему приказывать: "Чеши", говорю. Он и чешет. Хороший человек! Первый человек, можно сказать. Любил он ме- ня за то, что я здоровый, жиряк. Я, бывало, окороками пошевелю: "Смотри, - говорю, - Андрияша. Вот что тебя сушит". Он прямо, что пьяный сделает- ся. Славушка весело смеется. - А с пьяным что я с ним вытворял, господи! - продолжает паренек. Он, знаешь, что барышня - нежненький. В чем душа. А я - жиряк. Отыму, напри- мер, вино. Осердится. Лезет отымать бутылку. Я от него бегать. Он за мной. Выр- вет, кое-как. Я сызнова отыму. Так у нас и идет. А он от тюрьмы нервен- ный и грудью слабый. Повозится маленько и задышится. Тут я на него и напру, что бык. Сомну, это, сам поверх усядусь и рассуждаю: "Успокойте, мол, ваш карахтер. Не волнуйтеся, а то печенка лопнет"... А он бесится, матерится на чем свет, а я разыгрываю: "Не стыдно, - говорю: старый ты ротный, первый делаш, можно сказать, а плашкет тебя задницей придавил". Натешусь - отпущу. И вино отдаю, понятно. Очень я его не мучил, жалел. Славушка замолкает. Потом говорит, потягиваясь: - Еще немножечко, Ваня. Зубы никак прошли. Да и надоело мне валяться. Ты, брат, знаешь, что я тебе скажу? Ты жри больше, ей-богу! Видел, как я жру? И ты так же. Толстый будешь, красивый. У тощего какая же красота? Мясом, как я, обрастешь - фрайера подцепишь. Будет он тебя кормить, по- ить, одевать и обувать. У Кости товарищи, которые на меня что волки за- рятся. Завидуют ему, что он такого паренька заимел. Письма мне слали, ей-ей. Да... Всех я их с ума посводил харей своей да окороками, вот. И то сказать: такие жирные плашкеты разве из барчуков которые. А нешто генерал какой али граф отдадут ребят своих вору на содержание? Ха-ха!.. А из шпаны ежели, так таких, как я во всем свете не найтить. Мелочь одна: косола- пые, чахлые, шкилеты. Ты, Ванюшка, еще ничего, много паршивее тебя быва- ют. А жрать будешь больше - совсем выправишься. Слушай меня! Верно тебе говорю: жри и все! --------------- Костя Ломтев жил богато. Зарабатывал хорошо. Дела брал верные. С ба- рахольной какой хазовкою и пачкаться не станет. Господские все хазы катил. Или магазины. Кроме того, картами зарабатывал. Шуллер первосортный. Деньги клал на книжку: на себя и на Славушку. Костя Ломтев - деловой! Такие люди воруют зря! Служить ему надо, комиссионером каким заде- латься, торговцем. Не по тому пути пошел человек. Другие люди живут, а такие, как Костя - играют. Странно, но так. Все - игра для Кости. И квартира роскошная, с мягкою мебелью, с цветами, с письменным сто- лом - не игрушка разве? Для чего вору, спрашивается, письменный стол? И сигары ни к чему. Горько Косте от них - папиросы лучше и дешевле. А надо фасон держать. Барин, так уж барином и быть надо. В деревне когда-то, в Псковской губернии, Костя пахал, косил, любил девку Палашку или Феклушку. А тут - бездельничал. Не работа же - замки взламывать? И, вместо женщины - с мальчишкою жил. Вычитал в книжке о сербском князе, имевшем любовником подростка-ла- кея, и завел себе Славушку. Играл Костя! В богатую жизнь играл, в барина, в сербского князя. С юности он к книжкам пристрастился. И читал все книжки завлекательные: с любовью, с изменами и убийства- ми. Графы там разные, королевы, богачи, аристократы. И потянуло на такую же жизнь. И стал воровать. Другой позавидовал бы книжным и настоящим богачам. Ночи, может, не поспал бы, а на утро все равно на работу бы пошел. А Костя деловой был! Бросил работу малярную свою. И обворовал квартиру. Первое дело - на семьсот рублей. Марка хорошая! Играл Костя! И сигары и шикарные костюмы - и манеры барские, солидные - все со стра

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє