▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
нос, на русском языке запоет. А?.. _______________ *1 Сопки - покрытые травой горы (Д. Восток), но часто в В. и З. Сиби- ри сопками называются вообще горы, возвышенности. *2 Тигр. *3 Китаец (обл.). *4 Одежда. *5 Род китайской обуви. Работал раньше Васька на приисках и говорит всегда так, будто саморо- док нашел и не верит ни себе, ни другим. Голова у него рыжая, кудрявая; лениво мотает он ею. Она словно плавится в теплом усталом ветре, дующем с моря; в жарких, наполненных тоской, запахах земли и деревьев. Вершинин перебросил винтовку на правое плечо и ответил: - Охота тебе, Васька. И так мало рази страдали? Окорок вдруг торопливо, пересиливая усталость, захохотал: - Не нравится! - Свое добро рушишь. Пашню там, хлеба, дома. А это дарма не пройдет. За это непременно пострадать придется. - Японца, Никита Егорыч, турнуть здорово надо. Набил им брюхо землей - и в море. - Японец народ маленький, а с маленького спрос какой? Дешевый народ. Так, вроде папироски - будто и курево, и дым идет, а так - баловство. Трубка, скажем, дело другое. В леса и сопки, клокоча, с тихими усталыми храпами вливались в русла троп ручьи людей, скота, телег и железа. На верху в скалах сумрачно тем- нели кедры. Сердца, как надломленные сучья, сушила жара, а ноги не могли найти места, словно на пожаре. Опять позади раздались выстрелы. Несколько партизан отстали от отряда и приготовились отстреливаться. Окорок разливчато улыбнулся: - Нонче в обоз ездил. Патеха-а!.. - Ну? - Петух орет. Птицу, лешаки, в сопки везут. Я им баю, жрите, мол, а то все равно бросите. - Нельзя. Без животины человеку никак нельзя. Всю тяжесть он потеряет без животины. С души-то, тяжесть... Син-Бин-У сказал громко: - Казаки цхау-жа! Нипонса куна, мадама бери мала-мала. Нехао, казака нехао! Кырасна русска*1... Он, скосив губы, швыркнул слюной сквозь зубы, и лицо его, цвета песка золотых россыпей, с узенькими, как семячки дыни, разрезами глаз, радост- но заулыбалось. - Шанго*2!.. Син-Бин-У в знак одобрения поднял кверху большой палец руки. Но не слыша, как всегда, хохота партизан, китаец уныло сказал: - Пылыоха-о*3... И тоскливо оглянулся. Партизаны, как стадо кабанов от лесного пожара, кинув логовища, в смятении и злобе рвались в горы. А родная земля сладостно прижимала своих сынов - итти было тяжело. В обозах лошади оглядывались назад и тонко с плачем ржали. Молчаливо бежа- ли собаки, отучившиеся лаять. От колес телег отлетала последняя пыль и последний деготь родных мест. Направо в падях темнел дуб, бледнел ясень. Налево - от него никак не могли уйти - спокойное, темнозеленое, пах- нущее песками и водорослями - море. _______________ *1 Казаки плохи. Японец - подлец, женщин берет. Нехорошо. Казаки пло- хи... *2 Хорошо. *3 Плохо... Лес был, как море, и море, как лес, только лес чуть темнее, почти си- ний. Партизаны упорно глядели на запад, а на западе отсвечивали золотом розоватые граниты сопок, и мужики через просветы деревьев плыли глазами туда, а потом вздыхали, и от этих вздохов лошади обозов поводили ушами и передергивались телом, точно чуя волка. А китайцу Син-Бин-У казалось, что мужики за розовыми гранитами на за- паде желают увидеть иное, ожидаемое. Китайцу хотелось петь. III. Никита Вершинин был рыбак больших поколений. Тосковал он без моря - и жизнь для него была вода, а пять пальцев - мелкие ячейки сети все что-нибудь да и попадет. Баба попалась жирная и мягкая, как налим. Детей она принесла пятерых - из года в год, пять осеней - когда шла сельдь, и не потому ли ребятиш- ки росли светловолосые - среброчешуйники. В рыбалках ему везло, на весь округ шел послух про него "вершининс- кое" счастье, и когда волость решила итти на японцев и атамановцев, - председателем ревштаба выбрали Никиту Егорыча. От волости уцелели телеги, увозящие в сопки ребятишек и баб. Жизнь нужно было тесать, как избы, неизвестно еще когда, - заново, как тесали прадеды, приехавшие сюда из пермских земель, на дикую землю. Многое было непонятно - и жена, как в молодости, не желала иметь ре- бенка. Думать было тяжело, хотелось повернуть назад и стрелять в японцев, американцев, атамановцев, в это сытое море, присылающее со своих остро- вов людей, умеющих только убивать. У пришиби*1 яра бомы*2 прервали дорогу и к утесу был приделан вися- чий, балконом, плетеный мост. Матера*3 рвались на бом, а ниже в камнях билась, как в падучей, белая пена стрежи*4 потока. Перейдя подвесный мост, Вершинин спросил: - Привал, что ли? Мужики остановились, закурили. Привал решили не делать. Пройти Давью деревню, а там в сопки близко и ночью можно отдыхать в сопках. У поскотины*5 Давьей деревни босоногий мужик с головой, перевязанной тряпицей, подогнал охлябью игренюю лошадь и сказал: - Битва у нас тут была, Никита Егорыч. - С кем битва-то? - В поселке. Японец с нашими дрался. Дивно народу положено. Японец-то ушел - отбили, а, чаем, придет завтра. Ну, вот мы барахлишко-то свое складывам, да в сопки с вами думам. - Кто наши-то? - Не знаю, парень. Не нашей волости должно. Хрисьяне тоже. Пулеметы у них, хорошие пулеметы. Так и строгат. Из сопок тоже. - Увидимся! _______________ *1 Подножие яра - крутой скалистый берег. *2 Камни, преграждающие течение потока. *3 Главная сила струи потока. *4 Сильнейшие струи матеры. *5 Ограда вокруг деревни, в которой пасется скот. На широкой поселковой улице валялись трупы людей, скота и телег. Японец, проткнутый штыком в горло, лежал на русском. У русского вытек на щеку длинный синий глаз. На гимнастерке, залитой кровью, ползали му- хи. Четыре японца лежали у заплота ниц лицом, точно стыдясь. Затылки у них были раздроблены. Куски кожи с жесткими черными волосами прилипли на спины опрятных мундирчиков, а желтые гетры были тщательно начищены, точ- но японцы сбирались гулять по владивостокским улицам. - Зарыть бы их, - сказал Окорок, - срамота. Жители складывали пожитки в телеги. Мальчишки выгоняли скот. Лица у всех были такие же, как и всегда - спокойно деловитые. Только от двора ко двору среди трупов кольцами кружилась сошедшая с ума беленькая собачонка. Подошел к партизанам старик с лицом, похожим на вытершуюся серую ов- чину. Где выпали клоки шерсти, там краснела кожа щек и лба. - Воюете? - спросил он плаксивым голосом у Вершинина. - Приходится, дедушка. - И то смотрю - тошнота с народом. Николды такой никудышной войны не было. Се царь скликал, а теперь, - на чемер тебя дери, сами промеж себя дерутся. - Все равно, что ехали-ехали, дедушка, а телега-то - трах! Оказыват- ся, сгнила давно, нову приходится делать. - А? Старик наклонил голову к земле и, словно прислушиваясь к шуму под но- гами, повторял: - Не пойму я... А?.. - Телега, мол, изломалась! Старик, будто стряхивая с рук воду, отошел бормоча: - Ну, ну... каки нонче телеги. Антихрист родился, хороших телег не жди. Вершинин потер ноющую поясницу и огляделся. Собачонка не переставала визжать. Один из партизан снял карабин и выстрелил. Собачонка свернулась клуб- ком, потом вытянулась всем телом, точно просыпаясь и потягиваясь. Издох- ла. IV. Мужик с перевязанной головой опять ускакал, но через несколько минут бешено выгнал обратно из переулка свою игренюю лошадь. Тело его влипло в плоскую лошадиную спину, лицо танцовало, тряслись кулаки и радостно орала глотка: - Мериканца пымали, братцы-ы!.. Окорок закричал: - Ого-го-го!.. Трое мужиков с винтовками показались в переулке. Посреди их шел, слегка прихрамывая, одетый в летнюю фланелевую форму американский солдат. Лицо у него было бритое, молодое. Испуганно дрожали его открытые губы и на правой щеке, у скулы, прыгал мускул. Длинноногий седой мужик, сопровождавший американца, спросил: - Кто у вас старшой? - По какому делу? - отозвался Вершинин. - Он старшой-то, он, - закричал Окорок. - Никита Егорыч Вершинин. А ты рассказывай, как пымали-то! Мужик сплюнул и, похлопывая американского солдата по плечу так, точно тот сам явился, стал рассказывать со стариковской охотливостью. - Привел его к тебе, Никита Егорыч. Вознесенской мы волости. Отряд-от наш за японцем пошел далеко-о. - А деревень-то каких? - Селом мы воюем. Пенино село слышал, может? - Пожгли его, бают. - Сволочь народ. Как есть все село, паря-батюшка, попалили, вот и уш- ли в сопки. Партизаны собрались вокруг, заговорили: - Одну муку принимам. Понятно. Седой мужик продолжал: - Ехали они двое, мериканцы-то. На трашпанке в жестянках молоко вез- ли. Дурной народ, воевать приехали, а молоко жрут с щиколадом. Одного-то мы сняли, а этот руки задрал. Ну, и повели. Хотели старости отдать, а тут ишь - целая компания. Американец стоял, выпрямившись, по-солдатски, и как с судьи не спус- кал глаз с Вершинина. Мужики сгрудились. На американца запахло табаком и крепким мужицким хлебом. От плотно сбившихся тел шла мутившая голову теплота и подымалась с ног до головы сухая, знобящая злость. Мужики загалдели. - Чего-то? - Пристрелить его, стерву. - Крой его! - Кончать!.. - И никаких! Американский солдат слегка сгорбился и боязливо втянул голову в пле- чи, и от этого движения еще сильнее захлестнула тело злоба. - Жгут, сволочи! - Распоряжаются!! - Будто у себя!.. - Ишь забрались... - Просили их!.. Кто-то пронзительно завизжал: - Бе ей!!. В это время Пентефлий Знобов, работавший раньше на владивостокских доках, залез на телегу и, точно указывая на потерянное, закричал: - Обо-ждь!.. И добавил: - Товарищи!.. Партизаны посмотрели на его лохматые, как лисий хвост, усы, на рас- тегнувшуюся прореху штанов, и замолчали: - Убить завсегда можно. Очень просто. Дешевое дело убить. Вон их сколь на улице-то наваляли. А по-моему, товарищи, - распропагандировать его - и пустить. Пущай большецкую правду понюхат. А я так полагаю... Вдруг мужики густо, как пшено из мешка, высыпали, хохот: - Хо-хо-ха!.. - Хе-е-е!.. - Хо-о!.. - Прореху-то застегни, чорт! - Валяй, Пентя, запузыривай... - Втемяшь ему! - Чать тоже человек!.. - На камне и то выдолбить можно. - Лупи!.. Крепкотелая Авдотья Сещенкова, подобрав палевые юбки, наклонилась, толкнула американца плечом: - Ты вникай, дурень, тебе же добра хочут! Американский солдат оглядывал волосатые красно-бронзовые лица мужи- ков, расстегнутую прореху штанов Знобова, слушал непонятный говор и веж- ливо мял в улыбке бритое лицо. Мужики возбужденно ходили вокруг него, передвигая его в толпе, как лист по воде; громко, как глухому, кричали, жали руки. Американец, часто мигая, как от дыма, поднимал кверху голову, улыбал- ся и ничего не понимал. Окорок закричал американцу во весь голос: - Ты им там разъясни подробно. Не хорошо, мол. - Зачем нам мешать! - Против свово брата заставляют итти! Вершинин степенно сказал: - Люди все хорошие, должны понять. Такие ж хрестьяне, как и мы, ска- жем, пашете и все такое. Японец - он што, рис жрет, для него по-другому говорить надо. Знобов тяжело затоптался перед американцем и, приглаживая усы, ска- зал: - Мы разбоем не занимамся, мы порядок наводим! У вас, поди, этого не знают за морем-то; далеко; да и опять и душа-то у тебе чужой земли... Голоса повышались, густели. Американец беспомощно оглянулся и проговорил: - I dont understand! Мужики в-раз смолкли. Васька Окорок сказал: - Не вникат! По русски-то не знат, бедность. Мужики медленно и, словно виновато, отошли от американца. Вершинин почувствовал смущенье. - Отправить его в обоз, что тут с ним чертомелиться? - сказал он Зно- бову. Знобов не соглашался, упорно твердя: - Он поймет... тут только надо... он поймет!.. Знобов думал. Американец, все припадая на ногу, слегка покачиваясь, стоял и чуть заметно, как ветерок стога сена, ворошила его лицо тоска. Син-Бин-У лег на землю подле американца; закрыв ладонью глаза, тянул пронзительную китайскую песню. - Мука-мученическая, - сказал тоскливо Вершинин. Васька Окорок нехотя предложил: - Рази книжку каку? Найденные книжки были все русские. - Только на раскурку и годны, - сказал Знобов, кабы с картинками. Авдотья пошла вперед, к возам, стоявшим у поскотины, долго рылась в сундуках и, наконец принесла истрепанный с оборванными углами учебник закона божия для сельских школ. - Може по закону? - спросила она. Знобов открыл книжку и сказал недоумевающе: - Картинки-то божественны. Нам его не перекрещивать. Не попы. - А ты попробуй, - предложил Васька. - Как его. Не поймет, поди? - Может поймет. Валяй! Знобов подозвал американца: - Эй, товарищ, иди-ка сюда! Американец подошел. Мужики опять собрались, опять задышали хлебом, табаком. - Ленин! - сказал громко и твердо Знобов как-то нечаянно, словно ос- тупясь, улыбнулся. Американец вздрогнул всем телом, блеснул глазами и радостно ответил: - There's a chap! Знобов стукнул себя кулаком в грудь, и похлопывая ладонью мужиков по плечам и спинам, почему-то ломанным языком прокричал: - Советска республика! Американец протянул руки к мужикам, щеки у него запрыгали и он воз- бужденно закричал: - That is pretty in deed! Мужики радостно захохотали. - Понимат, стерва! - Вот, сволочь, а? - А Пентя-то, Пентя-то по-американски кроет! - Ты ихних-то буржуев по матушке, Пентя! Знобов торопливо раскинул учебник закона божия и тыча пальцем в кар- тинку, где Авраам приносил в жертву Исаака, а вверху на облаках висел бог, стал разъяснять: - Этот с ножом-то - буржуй. Ишь, брюхо-то распустил, часы с цапочкой только. А здесь, на бревнах-то, пролетариат лежит, - понял? Про-ле-та ри ат. Американец указал себе рукой на грудь и, протяжно и радостно заика- ясь, гордо проговорил: - Про ле та ри-ат... We! Мужики обнимали американца, щупали его одежду и изо всей силы жали его руки, плечи. Васька Окорок, схватив его за голову и заглядывая в глаза, восторжен- но орал: - Парень, ты скажи та-ам. За морями-то!.. - Будет тебе, ветрень, - говорил любовно Вершинин. Знобов продолжал: - Лежит он - пролетариат, на бревнах, а буржуй его режет. А на обла- ках-то - японец, американка, англичанка - вся эта сволочь, империализма самая сидит. Американец сорвал с головы фуражку и завопил: - Империализм, awy! Знобов с ожесточением швырнул книжку о земь. - Империализму с буржуями к чертям! Син-Бин-У подскочил к американцу и, подтягивая спадающие штаны, то- ропливо проговорил: - Русики ресыпубылика-а. Кытайси ресыпубылика-а. Мериканысы ресыпубы- лика-а пухао. Нипонсы, пухао, надо, надо ресыпубылика-а. Кыра-а-сна ре- сыпубылика-а нада-нада*1. И, оглядевшись кругом, встал на цыпочки, и, медленно подымая большой палец руки кверху, проговорил: - Шанго. Вершинин приказал: - Накормить его надо. А потом вывести на дорогу и пусти. Старик конвоир спросил: - Глаза-то завязать, как поведем. Не приведет сюда? Мужики решили: - Не надо. Не выдаст! V. Партизаны с хохотом, свистом, вскинули ружья на плечи. Окорок закрутил курчавой рыжей головой, вдруг тонким, как паутинка, голоском затянул: Я рассею грусть-тоску по зеленому лужку. Уродись моя тоска мелкой травкой-муравой, Ты не сохни, ты не блекни, цветами расцвети... И какой-то быстрый и веселый голос ударил вслед за Васькой: Я рассеявши пошел, во зеленый сад вошел - Много в саду вишенья, винограду, грушенья. И тут сотня хриплых, порывистых, похожих на морской ветер, мужицких голосов рванула, подняла и понесла в тропы, в лес, в горы: Я рассеявши пошел. Во зеленый сад вошел. - Э-э-эх... - Сью-ю-ю!.. Партизаны, как на свадьбе, шли с ревом, гиканьем, свистом в сопки. Шестой день увядал. Томительно и радостно пахли вечерние деревья. ГЛАВА ТРЕТЬЯ. I. Эта история длинная, как Син-Бин-У возненавидел японцев. У Син-Бин-У была жена из фамилии Е, крепкая манза*2, в манзе крашеный теплый кан*3 и за манзой желтые поля гаоляна и чумизы*4. А в один день, когда гуси улетели на юг, все исчезло. Только щека оказалась проколота штыком. Син-Бин-У читал Ши-цзинь*5, плел цыновки в город, но бросил Ши-цзинь в колодец, забыл цыновки и ушел с русскими по дороге Хуан-ци-цзе*6. _______________ *1 Россия - республика, Китай - республика, Америка - плохая респуб- лика, Японец - совсем плох, надо красную республику. *2 Хижина. *3 Деревянные нары, заменяющие кровать. *4 Род китайского проса, употребляемого в пищу. *5 Книга стихов, чтение которой указывает на хорошую грамотность. *6 Дорога Красного Знамени, восстаний. Син-Бин-У отдыхал на песке, у моря. Снизу тепло, сверху тепло, словно сквозь тело прожигает и калит песок солнце. Ноги плещутся в море и когда теплая, как парное молоко, волна лезет под рубаху и штаны, Син-Бин-У задирает ноги и ругается. - Цхау-неа!.. Син-Бин-У не слушал, что говорит густоусый и высоконосый русский. Син-Бин-У убил трех японцев и пока китайцу ничего не надо, он доволен. От солнца, от влажного ветра бороды мужиков желтовато-зеленые, спу- танные, как болотная тина, и пахнут мужики скотом и травами. У телег пулеметы со щитами, похожими на зеленые тарелки; пулеметные ленты, винтовки. На телеге с низким передком, прикрытый рваным брезентом, метался ра- неный. Авдотья Сещенкова поила его из деревянной чашки и уговаривала: - А ты не стони, пройдет! Потная толпа плотно набилась между телег. И телеги, казалось, тоже вспотели, стиснутые бушующим человечьим мясом. Выросшие из бород мут- но-красными полосками губы блестели на солнце слюной. - О-о-о-у-у-у!.. Вершинин с болью во всем теле, точно его подкидывал на штыки этот бессловный рев, оглушая себя нутряным криком, орал: - Не давай землю японсу-у!.. Все отымем! Не давай!.. И никак не мог закрыть глотку. Все ему казалось мало. Иные слова не приходили: - Не да-ва-й!.. Толпа тянула за ним: - А-а-а!.. И вот, на мгновенье, стихла. Вздохнула. Ветер отнес кислый запах пота. Партизаны митинговали. Лицо Васьки Окорока рыжее, как подсолнечник, буйно металось в толпе и потрескавшиеся от жары губы шептали: - На-ароду-то... Народу-то, милены товарищи!.. Высокий, мясистый, похожий на вздыбленную лошадь, Никита Вершинин орал с пня: - Главна: не давай-й!.. Придет суда скора армия... советска, а ты не давай... старик!.. Как рыба, попавшая в невод, туго бросается в мотню, так кинулись все на одно слово: - Не-е-да-а-авай!!. И казалось, вот-вот обрушится слово, переломится и появится что-то непонятное, злобное, как тайфун. В это время корявый мужичонко в шелковой малиновой рубахе, прижимая руки к животу, пронзительным голоском подтвердил: - А верю, ведь, верна!.. - Потому за нас Питер... ници... пал!.. и все чужие земли! Бояться нечего... Японец - что, японец - легок... Кисея!.. - Верна, парень, верна! - визжал мужичонко. Густая потная тысячная толпа топтала его визг: - Верна-а... - Не да-а-ай!.. - На-а!.. - О-о-о-у-у-у!!. - О-о!!! ............... II. После митинга Никита Вершинин выпил ковш самогонки и пошел к морю. Он сел на камень подле китайца, сказал: - Подбери ноги, штаны измочишь. Пошто на митингу не шел, Сенька? - Нисиво, - проговорил китаец, - мне ни нада... Мне та

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє