╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
вал, как нечто осязаемое схватило
его под руки и повлекло по темным улицам Вюртемберга.
7.
Шарлатан сидел против доктора Иоганна Фауста и взирал на него с тай-
ным почтением.
В окно заглянул уже серый утренний свет.
- Сорок лет тому назад, - заговорил доктор, - старый еврей из Лейпци-
га подарил мне белый порошок, который обладает чудесной силой в нахожде-
нии философского камня.
- Осмелюсь вас спросить, - сказал шарлатан очень тихо и с некоторой
печальной вежливостью, - для чего вы ищете филосфоский камень?
- Чужестранец, - отвечал, оборотясь, доктор, - ты получил приют в мо-
ем жилище. Ты - мой гость, но я прошу тебя не мешать в моей работе.
- Простите, - промолвил шарлатан, - но среди моих немногих друзей
есть некто Освальд Швериндох. Он ищет средства оживить Гомункулюса, и я
подумал, не одно и тоже ли служит целью ваших стремлений.
Доктор не отвечал ему. Подойдя к столу, он собрал пепел, оставшийся
на стекляной пластинке, смешал его с другим порошком и всыпал полученную
смесь в реторту. Снова запылал маленький горн и два пламени соединились
в одно, раскаляя железо.
- Гомункулюс? - сказал он, вспоминая о вопросе Гансвурста, - пустое,
Гомункулюса выдумал я еще в молодых годах, и оживить его - невозможно.
- Вероятно, так же невозможно, - пробормотал шарлатан, - как найти
золотой помет от осла, усеянный драгоценными камнями.
Он умолк. Голубая жидкость кипела в реторте, маленькие пузырьки отде-
лялись от нее и через стеклянную трубку выходили под прозрачный колпак и
оседали на его стенках блестящими каплями.
- Работай при восходе солнца, - снова сказал Фауст и снова более се-
бе, нежели своему собеседнику, - с запада иди на север, туда, где полная
луна. Он был уже в моих руках, философский камень.
Но шарлатан никогда не узнал о причинах исчезновения из рук Иоганна
Фауста философского камня, потому что на улице раздались неверные шаги,
и дверь распахнулась, как бы под сильным ударом.
8.
Добровольное условие, дано в городе Вюртемберге в день седьмой мая
месяца, года 14.
Закреплено в оный день советником магистрата Фридрихом Бауером.
Мы, бургомистры и совет, выслушав согласные речи нижепоименованных
граждан Вольных Германских городов о добром путешествии, ими замышляе-
мом, с целью разысканья многих, полезных науке, мираклей и соответствуя
твердому настоянию, ими утвержденному, сим положили:
В день восьмой, месяца мая, года 14.. доктор и магистр философии и
многих наук Иоганн Фауст из Вюртемберга, схоласт и также магистр многих
наук Освальд Швериндох, шут из Берна, именем Гансвурст и мастеровой из
Вюртемберга, цеха стекольщиков, именем Курт, покидают город для вольного
путешествия сроком на полтора года. По прошествии же положенного времени
должны возвратиться в город наш и кто из них возвратится ранее прочих,
имея цели свои решенными, тот получает право на, остальными странниками
открытые и полезные науки, миракли.
Таковая воля магистратом утверждена и печатью вольного Вюртемберга
запечатана.
Советник магистрата: Фридрих Бауер.
Примечание к памяти: Упомянутый мастеровой Курт города нашего, под-
линного телесного вида, при заключении сего договора, показать не поже-
лал, отговариваясь неимением. Однако звучал голосом и был признан су-
ществующим по уверению почтенного доктора и магистра философии Иоганна
Фауста. Советник Фридрих Бауер.
Глава II.
Путь схоласта Освальда Швериндоха.
1.
Дни проходят и дни уходят и Рейн протекает так же, как он протекал
сотни лет тому назад. И как сотни лет тому назад на берегу его виден
Кельн, сложенный из камней. Город этот очень древний город, но камни, из
которых он сложен, - древнее его. Старая ратуша не однажды жаловалась
дому бургомистра: - разница лет между мною и моими камнями все та же и
та же, меня огорчает эта неизменность - и она двигала стрелками своих
часов с неизменной последовательностью: час за часом, минута за минутой,
пока сторож Фрунсберг из Шмалькальдена не позабыл завести часы.
Это было ранним утром и в тот самый день, когда схоласт прошел через
городские ворота. Он первый увидел, как стрелки часов дрогнули последний
раз и остановились.
- Увы, - сказал он, пораженный горестью, - граждане города Кельна
расточают драгоценное время - бесплодно.
И так как он был человек добрый, то не замедлил сообщить о своем отк-
рытии первому встречному бюргеру.
- Herr, - начал он, подступая к нему с вежливостью, - Herr, простите
меня за то, что я столь нечаянным образом нарушаю ваше спокойствие. Ни-
какие обстоятельства не могли бы принудить меня к такому поступку, но
судьба наша неведома нам совершенно и сторож ратуши, быть может, и не
подозревает даже, какое ужасное событие случилось с ним.
- Herr, - отвечал бюргер, так же с вежливостью, однако же и с
чувством собственного достоинства. - Ему впрочем, чрезвычайно понрави-
лась обходительность Швериндоха. - Herr, не тревожьтесь о моем спо-
койствии, ибо мое спокойствие есть плод долгих размышлений и зрелого
возраста. Впрочем, если вы чужой в нашем городе, то я сочту своим долгом
дать вам приют. Позвольте также переспросить вас, какое замечание изво-
лили вы высказать относительно сторожа ратуши?
- Herr, - отвечал Швериндох, отступая на шаг и низко кланяясь, - ваша
догадка относительно моего происхождения поражает меня своей прозорли-
востью. Я, действительно, пришлец в вашем городе и ваше гостеприимство
делает ему честь. Впрочем, Herr, я упомянул о том, что наша судьба нам
совершенно неведома и сторож ратуши, быть может, напрасно не заботится о
своей безопасности.
- Herr, - отвечал бюргер с величественностью, - вы должны были знать,
что наш город, это самый гостеприимный город во всей Германии и мне, как
бургомистру этого города, вдвойне и втройне надлежит оказать гостепри-
имство гостю. Впрочем, позвольте узнать, о какой беде, грозящей сторожу
ратуши, изволите вы говорить?
- Herr, - отвечал Швериндох с нежностью прикладывая руку к сердцу, -
сам Яков Шпренгер не мог бы ожидать в вашем городе такого счастья, кото-
рое посетило меня, в виде встречи с одним из самых высоких его предста-
вителей. Я - ученый схоласт Освальд Швериндох, а, впрочем, упоминая не-
задолго перед тем о стороже ратуши, я имел ввиду некоторое странное со-
бытие случившееся на моих глазах в пределах вашего города.
- Herr, - отвечал бургомистр, - поверьте, ничто не заставило бы нас
нарушить святые законы и что сам Яков Шпренгер остался бы доволен тем
приемом, который мы оказали бы ему в нашем городе. Впрочем, Herr, что
именно подразумеваете вы под странным событием, случившемся на ваших
глазах?.
- Herr бургомистр, - отвечал Швериндох, глядя на него с сожаленьем. -
Наука бессильна перед законами природы, ничто не в силах задержать собою
их течение, и лишь великий Аристотель est praecursor Christi in rebus
naturalibus. Впрочем, уважаемый Herr бургомистр, под странным событьем,
случившимся на моих глазах, я считал нечто действительно странное, слу-
чившееся действительно на моих глазах.
- Herr scholast, - отвечал бургомистр, - я вполне согласен с истиной,
только что высказанной вами. И тем более, что сам я именуюсь в грамотах
города "Magister civium". Впрочем, позвольте также узнать, что именно
подразумеваете вы под чем-то действительно странным, случившемся
действительно на ваших глазах?...
Так, говоря, они дошли до дома бургомистра и лишь подходя к своему
дому бургомистр узнал о проступке сторожа Фрунсберга из Шмалькальдена. И
он вернулся и отправился в магистрат, а к вечеру сторожа повесили, пото-
му что часы не останавливались со времени короля Карла и король Карл за-
вел их своими руками.
2.
- Гомункулюс, - говорил Швериндох, поздней ночью ложась в постель в
доме бургомистра, - Гомункулюс, ты слышишь меня, Гомункулюс. Я принят в
доме бургомистра, я - учитель его сына, но минет год и я должен буду
вернуться в Вюртемберг с пустыми руками. Я говорю тебе, а ты не слышишь.
Он с горечью смотрел на колбу, а в ней по-прежнему плавал голенький
человечек и во всех членах его тела видна была полная беззаботность.
- Схоласт, - промолвила медная статуя воина, что стояла в углу комна-
ты, отведенной схоласту, - каждую секунду я ощущаю шлемом, как мимо меня
протекает время и пройдет еще 600 лет, прежде чем ты оживишь своего Го-
мункулюса.
- Рыцарь, - отвечал ночной колпак, с горделивым видом сидевший на го-
лове Швериндоха - опустите забрало и крепче сожмите губы. Я говорю: нет
ничего проще, как оживить Гомункулюса.
- Я сплю, - сказал Швериндох, - я боюсь, что мне это только снится.
- Ночь еще только что началась, - отвечал рыцарь, - расскажите мне,
что думаете вы об этом.
- Ночь приходит к концу, - сказал колпак, - еще не время оживить Го-
мункулюса. Четыре странника еще не прошли предназначенного им пути.
- Освальд Швериндох, баккалавр, magister scholarium - ты спишь? - И
он ответил сам себе: - Я сплю, но вижу странные сны похожие на правду.
- Вижу лишь одного странника, - ответствовал рыцарь, - и не знаю,
спит он, или бодрствует. Ночь еще только что началась, расскажите мне о
том, как оживить Гомункулюса.
- Ночь приходит к концу, - повторил колпак, - но чтобы оживить Гомун-
кулюса, стоит лишь подыскать для него подходящую по размеру душу.
- Это надо запомнить, - сказал Швериндох, натягивая одеяло до подбо-
родка, - это мне нужно запомнить.
И он уснул окончательно.
3.
Бургомистра города Кельна звали Иоганн Шварценберг и он имел сына Ан-
сельма, школьника. На утро Швериндох дал первый урок своему ученику.
- Sub virga degere, - сказал он, усаживаясь в кресло и кладя подле
себе огромную розгу, - sub virga - magistiri constitutum essue.
Ансельм выкатил глаза и поглядел на него со страхом.
- Так, так, - сказал бургомистр, - точно, Herr Швериндох, вы говорите
святые истины.
- Ансельм, - продолжал учитель, - вот книга, которую ты будешь читать
вместе со мной.
Ансельм издал звук весьма неопределенный и во всяком случае не вполне
одобрительный.
- Первое, что ты должен будешь изучить, - продолжал схоласт, - это
наука грамматики. Septemplex sapientia заключает в себе семь наук и на
первом месте - грамматика.
- Точно - повторил бургомистр, с удовольствием поднимая палец, - на
первом месте - грамматика.
Gram. loquitur; dia. Vera docet; ih verba colorat.
Mus. canit; ar. numerat; geo ponderat; as colit astra.
Пропел Швериндох.
- Grammatica loquitur, - повторил он, - грамматика читает.
Ансельм снова издал довольно гулкий звук, на этот раз неясный по мес-
ту своего происхождения.
- Точно - сказал бургомистр, и с одобреньем посмотрел на Ансельма, -
точно, Ансельм, повтори ка.
- Способный мальчик, - вскричал Швериндох, - у него удивительная па-
мять.
Ансельм повторял теми же звуками и так они занимались много дней.
4.
Однажды ночью схоласт сел на постели и принялся укорять себя.
- День проходит за днем, скоро уж минет положенный срок, а ты не дос-
тиг еще намеченной цели. К чему ведет тебя пребыванье в доме бургомист-
ра? Если память не изменила тебе, то ты должен похитить для Гомункулюса
небольшую, но добротную душу. Но у кого же тебе похитить эту душу, схо-
ласт?
Он сидел на кровати и чесал голову в недоумении.
- У бургомистра, - сказал колпак шопотом, - я отлично знаю все ка-
чества характера бургомистра Шварценберга. Он в меру чувствителен и в
меру благороден.
- Я полагаю, - продолжал схоласт думать вслух - что лучше всего похи-
тить душу у бургомистра. Я его знаю. Он обладает чувствительной и благо-
родной душой. Но как это сделать? Какие меры принять для этого, схоласт?
- Я думаю, щипцами для сахара, - сказал колпак, - щипцами для сахара,
бургомистр спит с полуоткрытым ртом.
- Эта мысль делает честь твоей сообразительности, схоласт. Щипцами
для сахара, поздней ночью.
- Ты присваиваешь себе мои мысли, - сказал колпак, огорчившись.
Но схоласт повернулся на другой бок и уснул.
5.
Дом бургомистра был очень велик и имел предлинные коридоры. В начале
каждого коридора горела свеча и всего в доме бургомистра каждую ночь го-
рело 17 свечей.
Схоласт зажег восемнадцатую, оделся и отправился по коридору от ком-
наты, ему отведенной, до лестницы, над которой помещалась комната бурго-
мистра.
- Gloria tibi, Domine - сказал Швериндох, когда добрался до этой
лестницы, - самая трудная часть пути пройдена.
В одной руке он держал свечу, а в другой большие щипцы для сахара. И
в кармане имел еще свечу и еще щипцы, поменьше.
- Не торопись, схоласт, - говорил он, поднимаясь по лестнице и, от
дуновенья, в его руках колебалось пламя свечи. Он поднялся и уже соби-
рался проскользнуть в комнату бургомистра, как вдруг на повороте он
встретился с Анной-Марией, молоденькой служанкой в доме. Она, увидев
учителя в таком странном виде, со свечой и со щипцами в руках, очень
удивилась, но сказала со скромностью:
- Добрый вечер, Herr Швериндох.
- Добрый вечер, - Анна-Мария, отвечал смущенный схоласт.
Так они стояли молча, покамест кто-то не затушил свечу. И схоласт,
хоть и не вернулся до утра в свою комнату, однако же не дошел в эту ночь
до комнаты бургомистра.
Но в следующую ночь он снова собрался итти и снова зажег свечу и взял
с собою щипцы для сахару и другие щипцы поменьше и повторяя в уме молит-
вы, он добрался до комнаты бургомистра.
Маленькая лампочка горела над кроватью бургомистра и он спал, полу-
открыв рот и вытянув вперед губы.
- Sanctum et terribile nomen ejus, - прошептал схоласт, - initum
sapientia timor domini.
Колпак плясал на его голове, потому что голова тряслась неудержимо.
Но он плясал от радости.
- Памятуя гостеприимство, - прошептал он на ухо Швериндоху, - вы не
должны бы были, разумеется, этого совершать. Но Гомункулюс оживет, а пу-
ти судьбы неведомы нам совершенно.
- Nisi dominus custodierat civitatem, - шептал схоласт, наклоняя све-
чу и пытаясь осветить бургомистра, - frusta vigilat, qui custoditeam.
- Щипцами для сахара, - говорил колпак, размахивая кисточкой, - стоит
только поглубже засунуть щипцы, покрепче сжать их в своей руке, и вы,
дорогой ученый, непременно вытащите душу. И эта душа соединившись с ва-
шим детищем узами химических соединений, подарит миру нечто вполне нео-
быкновенное. Решайтесь, решайтесь, любезнейший Швериндох.
И видя что Швериндох уже просунул щипцы сквозь полуоткрытые губы, он
засмеялся и заплясал на его голове снова.
- Conquissabit capita - шептал схоласт, зажимая концы щипцов и перес-
тупая охладевшими ногами - conquissabit capita interra multorum.
И он потащил щипцы.
Душа бургомистра, со одной стороны как бы коренастая и неуклюжая, с
другой являла вид вполне очаровательный. Она повисла на щипцах с необык-
новенной легкостью и переливалась всеми цветами радуги и не-радуги, при
свете свечи и лампы.
Схоласт стянул с головы колпак, подхватил бургомистрову душу другой
парой щипцов и, не касаясь пальцами осторожно, уложил ее на дно колпака.
Затем бросился вон из комнаты.
Бургомистр перевернулся на другой бок и крякнул. Немного погодя
вздохнул с сожаленьем и опять крякнул. От сильного дыханья ночник погас.
6.
- Пока луна еще не побледнела и звезды на небе, - скорей! Ученый,
баккалавр, magister scholarium, скорее, скорее!
Он открыл колбу и вытащил из нее своего Гомункулюса. И маленький че-
ловечек лежал перед ним с равнодушием и спокойствием, и во всех органах
его тела видна была полная беззаботность.
Схоласт дрожащими руками открыл его рот, взял щипцами бургомистрову
душу и, сотворив новую молитву, попытался вложить ее в Гомункулюса, по-
добно тому, как после урока с Ансельмом вкладывал в футляр очки. И вдруг
остановился с изумлением:
- Схоласт, - говорил Гомункулюс, - четыре странника не прошли еще
предназначенного им пути, а бургомистрова душа не подходит для меня по
размеру. Ступай в ад, ступай в ад, схоласт, там много душ, и среди них
ты найдешь для меня подходящую.
Тут он умолк, и Швериндох опомнился от своего изумления.
Но душа уже воспользовалась этой минутой и из открытого колпака уле-
тела на небо.
- Anno domini, - сказал колпак, прыгал в руках схоласта от огорчения.
- Anno domini, ante lucem, vobiscum.
7.
И тогда Освальд Швериндох вновь закупорил колбу, застегнул свою тогу
и, даже не успев одеть на голову колпака, отправился прямо на дно, от
крайней растерянности и огорчения, не получив от бургомистра платы, сле-
дуемой ему за уроки, которые он давал сыну бургомистра, Ансельму,
школьнику.
И пятый странник захлопнул за ним крышку ящика и промолвил: "А вот".
Глава III.
Путь сына стекольщика, именем Курт.
1.
- Память мне говорит - будь тверд, а судьба говорит иное. Я устал.
Сегодня к ночи мне не дойти до Геттингена, а ночь будет дождлива и пас-
мурна. О, сын стекольщика, будь тверд в испытаниях.
Так он говорил с горечью, и по дороге гулял ветер, а на небе зажига-
лись звезды.
- Курт, если даже ты встретишь крестьянскую повозку, то никакой
крестьянин не позволит невидимому человеку отдохнуть на своей повозке.
Точнее: когда неловкий человек загораживает собою свет, нужный для рабо-
ты, ему говорят: - отойди, ты не сын стекольщика.
Он шел неутомимо и к ночи пришел в Геттинген и, проходя через городс-
кие ворота, повторял со вздохом:
- Память мне говорит - будь тверд, а судьба говорит иное.
2.
В Геттингене философы не живут. Живут мастера, подмастерья или просто
почтенные бюргеры, и к философии у них наклонности не имеется. День за
днем проходит незаметно, и если бы не часы, то геттингенцами вовсе не
примечено было бы время.
Фрау Шнеллеркопф содержательница гостиницы на Шмиденштрассе, не од-
нажды говорила своему мужу, что жизнь в Геттингене за делами продолжает-
ся не более, как час или два, на что Herr Шнеллеркопф отвечал глубоко-
мысленно "ho" и смотрел на часы. Часы тикали, время шло предлинными ша-
гами, сын стекольщика также шел предлинными шагами, покамест не посту-
чался у дверей гостиницы.
Была поздняя ночь. Herr Шнеллеркопф уже спал, и его жена пошла отво-
рить двери.
- Кто стучит?
- Я, - отвечал сын стекольщика, - сын стекольщика, уважаемая фрейлен.
- Я не фрейлен, - отвечала хозяйка, - что вам нужно?
- Переночевать в вашей гостинице, любезная фрау.
- Да, - отвечала хозяйка с достоинством, - фрау. Подождите, я зажгу
свечу и отворю двери.
Она вернулась с зажженой свечей и отворила двери.
- Благодарю вас, - сказал сын стекольщика и ступил шаг.
- Боже мой, - закричала хозяйка, - да где же вы? Я никого не вижу.
- Вы вероятно страдаете глазами, - отвечал странник, оборотясь к ней,
- впрочем, действительно меня трудно заметить. Вы совершенно справедливо
отметили это печальное обстоятельство.
- Что такое, - говорила фрау, поводя вокруг свечею, - вы меня не ис-
пугаете. Я не пугливая женщина.
- Боже меня сохрани пугать вас, - отвечал сын стекольщика, - я чело-
век грустного характера и тверд в испытаниях. Надеюсь, вы не будете воз-
ражать мне, что твердость есть одно из лучших качеств моего характера.
- Помилуйте, - возразила хозяйка, - твердость, конечно, качество, но
вы явились сюда в столь странном виде...
- Теченье судьбы скрыто от людей, - в свою очередь возразил сын сте-
кольщика, - но я уверяю вас, что я совершенно невиновен в том, что мой
отец слишком любил свое ремесло.
- В таком случае я не могу пустить вас в мой дом, - продолжала хозяй-
ка, по-прежнему размахивая дрожащей свеч
─Ёрьр