▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╒єфюцхёЄтхээр  ышЄхЁрЄєЁр
   ─Ёрьр
      . ╨рёёърч√ 20-ї уюфют Ёрчэ√ї ртЄюЁют -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -
сиянный и пропитанный весь долгим расставаньем в лесу... Спал он крепко и комаров, набившихся в летняк и жучивших его, не слы- шал... Вдруг - надоедливо засвиристел в его ушах встревоженный шопот. Отдых был короток - тело не верило, что надо вставать... С усильем открыл гла- за Иванов... Прасковья Егоровна трясла за плечо и шипела: - Федор Палыч... А, Федор Палыч. Беда у нас... эти... отряды наеха- ли... с орудьями... Вскочил Иванов, в низиках подбежал к окошку. В предутреннем холодном и молочном тумане мельтешили люди. Больше всего скакали вершники, иногда с болтавшимся за плечами ружьем. - Чо буот-то... чо буот? - боязливо вытягивала в трубку рот растеряв- шаяся Прасковья Егоровна. - Михайло-то на двор убег глядеть. О-ох! сок- рушат нашу деревнюшку. Иванов - не решая, что будет делать дальше - начал все-таки оде- ваться. Потом позапрятал в разные щели и под отъехавшую половицу бинокли и планы местности. Вышел в хозяйскую половину. - Всее, как есь, деревню запрудили. Несметно мужиков-то... и Семка с ими - охала баба. Последние слова как дернули Иванова и заставили его подтянуться. Мысль лихорадочно заработала, и по коже и кнутри побежали острые колюч- ки, предвещавшие близкую опасность. - Ты вот что, Прасковья Егоровна: чаем меня напой-ка пока. - Давно готов самовар-от. И сала принесу - пожуешь маленько. Хто е знат. Как дале-то. Чо буот, чо буот? И Иванов - как перед дорогой - основательно набузонился. Солнце с красными веками и глазами выползло из-за согр. Заскрипело крыльцо. Властно зашаркали ноги. - Идут... И вместе с дядей Михайлом вошел человек с винтовкой. Кинул Иванову: - Собирайся. В штаб тебя требуют. По улице - человек с сотню, а то и больше - на конях. Кто с дробови- ком, кто с топором, кто с вилами, у коих выломаны крайние зубья. Редкие с винтовками и шашками. Летают и орут: - Долой камунистов! - Да здрастват Совецка власть! В окошках - выпученные глаза и серые лица баб и сплюснутые стеклами носы ребятишек. А в штабе сидят два брата кожзаводчика из села в 60-ти верстах от Тои - в рубахах, но важные и один в пиджаке - писарь, должно быть. Штаб в дому у Рублева. И Семен тут же подсевает. А губы у него в болячках, и немного присвистывает. На столе - мясо жареное кусками в тарелках и самосядка мутная в гра- фине и по столу в лужицах. Штабные впились в вошедшего. - Вот. Привел, - сказал мужик с винтовкой и опустился на скамью у двери. - Ну-ко... закурить дай-ка. - Как фамилия? - спросил в пиджаке и, подумав, добавил. - Ваша? - Иванов. - Откуда? Какое в Томске настроение масс? Что вы тут делаете? А изыс- кания-то эти кому пользу дадут? Коммунистам? - Населению, конечно, вообще. Какая бы власть ни была. Просушатся бо- лота - удобная земля получится. - Коммунист?.. Вы-то партийный? - Нет. - Как же начальством служите? - Как специалист. - Врет он, господа-товарищи, - вмешался Семен. - Он тут всех заверял: восстание, грит, от кулаков токо может поттить. Не вступайте, грит. - Тэ-эк. Постой-ка... Жалашь нам послужить? - подвинулся к технику кожзаводчик Гаврила Сапожков. - Нам, то-ись народу. В армею нашу встать? - Народу я и так служу... А в армию вашу пойти не могу. - Почему этта? Ну? - Не могу, граждане, народ обманывать. - Омманывать?! - удивился смелости техника Гаврила. - Стало мы, по-твоему, народ омманывам? А-а? - Да вот вы, к примеру, за Советскую власть идете и против коммунис- тов. Несуразно... - Э-э... сволочь, - оборвал Сапожков. - Ты, я вижу, в одну дудку с имя дудишь. Он зарычал было и сжал кулаки, но Иванов слишком прямо и светло смот- рел ему в глаза. - Уведите в сарай эттого... к протчим... Повел Иванова тот же с винтовкой, и Семен за ними вышел. А в сенцах развернулся и с размаху по скуле и глазу хватил техника. Глаз мигом по- багровел и запух. Взревел диким зверем Иванов, чует, что не будет ему пощады, что вот сейчас кончать его будут. И одна только режущая животная сила задвигала его мозгом, его мускулами: бороться, до конца бороться. Зубами рвать до последнего вздоха. Обернулся с ревом и мигом сгребся за ствол и приклад изо всей силы рванул к себе. Лопнул ремень у антабки, и винтовка со свистом взлетела над Ивановым. Одно мгновение это было. Вместе с Семеном, обхватившим, как клещами, техника сзаду у пояса, соскользнул он по трем ступеням за порог во двор и тут тяжелым вих- рем-вьюном завертелся. Не мог удержаться на нем Семен, проехался носками и коленками по земле и руки опустил, а в следующий момент череп его раз- летелся от удара прикладом - остервенел Иванов. С распухшим сизым глазом, со сшибленной на бок повязкой на лбу и в разорванной на пласты гимнастерке, плечистый и мычащий - был он страшен. Кругом уже: из избы, с улицы, от ворот орали и сбегались мужики, и сопровождающий козлом прыгал около. От сарая, где караульный стоял, грохнул выстрел, и пуля ожгла-пробила плечо Иванову. Толкнуло его. Сверлящий и сверкающий инстинкт подсказывал ему: вот как, вот как... Может быть! Кинулся он в задний двор, в калитку. На огороды... через прясла-горотьбу... через речку Тою в вытоптанные скотом кусты, где не различить следов... И в ту сторону, откуда не ждут нападения бандиты, и посты не выставлены - в тайгу. Колотящийся в теле ужас - быть растоптанным озверелой толпой - над- бавлял силы и бегу. Как ветер свистевший, тут же рядом с ним несся Ива- нов саженными прыжками по воде. Сзади грохали, улюлюкали, топотали. Нес- колько дробинок на излете ущипнули ему спину. Ага! Стихает барабанная дробь ног. Далеко, будто сзади крики... Шагах в ста за речкой Тоей оглянулся Иванов. Только один тоинский новобранец и тот, у которого он отнял винтовку, выбрались за ним на берег, подымаются. А вся толпа на том берегу оста- лась и разноголосит: - Вали! Вали! - Бросай, робя! Куды он денется? - Сдохнет в тайге-то. - Сам выйдет. - А винтовка-то, винтовка-то с ем. - Винтовку-то упер... ну-у! - Ничо... с раной. Куды удет? Многие уже ворочались улицей в деревню... Приложился он и выстрелил. Мужичонка всплеснул руками и упал обратно навзничь в реку. А новобранец сразу прилип к земле и пополз, как змея, по обрыву назад. Но задерживаться некогда было. Вершники могли еще нагнать, и надо бы- ло бежать и бежать и путать следы. Поэтому, скрывшись в одном направле- нии - видном всем - в согры, там он круто повернул вправо и почти опуш- кой краснолесья, выбирая бестравные плешины, понесся к Баксе. По ней прошел вверх с версту, обходя камыши и осоку и увязая в илу. Полный покой и молчание. Никого не слышно. Ни звука человеческого. Одни комары и пауты гудят и ослепляют. Вышел Иванов на берег, ударился немного в таежную чащу и перевел дух - упал. Плечо пробитое жгло и болело; теперь он это ощущал так, что порой зу- бы стискивал - стреляло по руке и к шее. Что же делать дальше? Положение было безнадежное: Куда итти? Когда это кончится? Сколько дней блудить ему по чаще? А рану его может разбарабанить, и сдохнет он тут в тайге, изъеденный гнусом, а то, может, еще на зверя напорется. Платок со лба он снял. К чему? - весь и так разрисованный теперь. Подвязался им по-бабьи: все меньше есть будет проклятый овод. Пить! Спустился опять к Баксе и долго и жадно пил в пустых зарослях, а пос- ле того в тайге лег в высокой траве и предался раздумью. Первое чувство радости от минования смертельной опасности и ощущения свободы потемне- ло... Винтовку он осмотрел: "N-ского завода N 71203" и в магазинной коробке еще четыре патрона. Хорошо! Пригодилось-таки колчаковское обученье, когда интеллигенцию в войска забирали. Теперь: итти! Итти надо к жилью - так или иначе. И непременно глушью, - не по доро- ге, не то изловят - не помилуют уж. Итти туда - где бы хоть немного знали. А то как куренка прирежут: коммунист-де или выдадут. Одно такое место есть и довольно близкое - заплутаться трудно: высе- лок Заболотье. Шесть верст по чаще, по трясинам... Но там и перевязку хоть какую сделают у Вариного крестного и не донесут. Тряхнул Иванов головой, поднялся-покривился от боли в плече и двинул- ся осторожно, стараясь не хрустеть, не шуметь, в лесную гущу да мокрые заросли на топь, что между Баксой и выселком. А солнце уж прямо бьет. 8. Целый день гоняли взад-вперед по деревне вершники. Была объявлена всеобщая мобилизация, и председатель Сельсовета в пене и мыле бегал от штаба по избам и обратно, собирал ратных и хлеб, и мяса на варево банде, и наряжал косить траву лошадям. Отказаться и думать нельзя было: до 45 лет все - не калеки - должны были садиться на-конь и двигаться с бандой сначала на поселок Чигин, а потом и на волость Елгай. С теми, которых засадили в сарай, - два милиционера, четверо из ячей- ки и двое техников - было покончено. Милиционеров и ячейковцев били каж- дого долго нестерпимо мужицким боем. Исколотые вилами, разбитые ружейны- ми прикладами, растоптанные сапогами - они представляли из себя огромные смятые битки, мясо, перемешанное с лоскутьями лопатины*1, особенно Васи- лий-партийный - около него постарались Хряпов и Рублев. ________________ *1 Лопатина - одежда. Бабам убитых тоже досталось: Рублихой и Хряпихой они были исцарапаны в ручьи, и платье на них висело клочьями. Вот-то хохотали мужики! Одного техника зарубили топором, а другого, Кольку Круткина, тоже искровянили, - но он выползал на коленях пощаду и ехал теперь вместе с прочим диким ополчением в наступление. За Ивановым порыскали вершники, порыскали и плюнули: все равно - либо сдохнет, либо им в руки выйдет. Тайга ведь - не что-нибудь. Разведка по дорогам вперед проехала, понюхала, донесла: - Неприятелев слыху нет. После того Гаврила-кожзаводчик на вороном - а тот ржет, урусит слегка - речь держал: - Граждане-товаришшы! Которы ждали большевиков... Хто пришел? Халига- ны... Тпру-у, ты - чорт! Грабители. Бога ругают и дела нарушают. Все идем противу их! Весь народ поднялси. Чо делают с народом - хозяйство рушат. У меня добро отняли, у еттого отобрали, у того разорили. Дочиста обирают... Эка ты... стой!.. Ну, не стерпела земля надругания - повсе- местно, кто с чем попало, противу грабителев идет. Чо дают - от богатых отбирают - ничо. Али и дают - кому? Подзаборникам, зимогорам - в провал. Камуна! Она - кому-то - на! выходит, а кому - нет! Сулят все токо - ом- манщики. Потому сами мы должны в свое мозолистые руки власть взять... Э-э, ты, - дура!.. Граждане товаришшы! Не устоят шалаберники перед миром хресьянским. Не дадимса-а-а! Едем бить камунистов! Бей их - живоглотов! Да здрастват Совецка власть! Ура-а-а! - Урра-а-а! - Бей их! Будя! - Бе-ей! Ура-а! - перекатилось, заклокотало по пестрой толпе, нест- ройно, однако, и несогласно. С площади перед школой галдящая армия кричит, ржет, шумит, спорит, бабы тут же причитают-всхлипывают. Солнце уж к западу поглядывало, - по- валила на Чигин. Впереди на вороных игрунах - братья, кожзаводчики Сапожковы, с нага- нами у поясов; за ними писарь в пиджаке на худой, уназменной, сивой ко- быле; а там взводы ополченцев. Набор каждой деревни составлял отдельный взвод: павловцы, воробьевс- кие, гнилоярцы, боровинские... Тоинскими командовал Рублев, который тоже откуда-то выкопал две винтовки и ящик с патронами, живо по запазухам рассовали тысячу. Всего бандитов было до двухсот. Близ ста, сказывал Гаврила, должны были присоединиться от поскотины - с охраны сняться. Вооруженных винтов- ками - человек двадцать. У остальных: вилы, топоры, колья, а то и про- земленные пятерни одни. Все на-вершнях: без седел - на пестриках*1, азя- мах, чапанах и полушубках. - Разобьем камуницкай отряд-от, - все будет! - обнадеживал сподвижни- ков Гаврила Сапожков. Но мужики (большая, пожалуй, часть) - хоть и зевали: бей! - ехали, опустив голову, а нутро дрожало, как холодное. Дядя Михайло из годов вышел - дома остался. Поглядел вслед, головой покрутил: - Ничо не выйдет у их. Одно - што в землю произведут их. Сомустили народ-от здря кулачье: видать теперь, хто таки. И техника-то, Федор Па- лыча, извели. О-хо-хо! - душевнай человек был... А баба его, подпирая черной сморщенной рукой подбородок, как больным зубом мучась, - раскачивалась: - Народу сколь унистожили, о, господи... Чо буот? Чо буот? Томительно и жутко было ждать оставшимся в деревне событий? а они уж быстро и четко отбивали: раз-два, раз-два! Было все так. В Колывани бывшие офицеры, заключенные в концентрацион- ный лагерь, ночью перебили стражу и власть в городе захватили. Два дня держались, порядки свои наводили, - но на третий накрыли их подошедшие революционные части, и восстание было подавлено. Отголоски его, однако, прокатились по окружным волостям. Кулаки вос- пользовались этим. Велики сибирские пространства, и широко разбросаны поселки. Пока-то милицейский район в Воронове стягивал свои силы и помаленьку двигался. Тут рассеется, - там, глядишь, опять. _______________ *1 Пестрик - домотканный коврик. Но не успела пестрая и гулкая толпа допереть до речки Кочегай, откуда оставалось версты три до Чигина, - как вдруг из-за речки с правого бере- га отчетливо прозвучало: - Пли! - и вслед за этим громовый залп. Два-три человека свалились с лошадей. Неожиданная, суровая действительность глянула прямо в глаза пьяным своими криками и жарким днем мужикам. Сразу подрубила все постромки. Безумный ужас обуял банду. Вздыбились лошади. Рев, неукротимый вопль вырвался и понесся в леса. Давя друг друга, бросились врассыпную люди назад - по дороге, вправо, влево, в кусты... А из-за Кочегая уже трещали одиночные крепкие взгрохи, и тонкие, меткие пули сверлили душный воздух. Сапожков Гаврила что-то орал, махал наганом, пытался остановить спод- вижников, но и сам мчался за ними, раненый в ногу. Шайка рассеялась вмиг. Пешая милиция, числом около семидесяти чело- век, сначала бегом, а потом шагом пустилась вслед, в Тою. Тоинские, кроме Хряпова и Рублева, прискакали домой, бросили лошадей на руки бабам и попрятались по сеновалам, в бурьянах таежных, а кто и на поля угнал. Деревня, - как вымерла. --------------- Левое плечо Иванова горело и ныло и больно уже было не только им ше- велить, но и самому шевелиться. Солнце давно уж покатилось под гору, и духотная жарынь висла в лесу. Овод жужжал над ним и ел его, как на пиру. Усталый - он плохо оборонял- ся. Паутины слепили глаза, вязали веки и слепляли пальцы. Несколько раз он сбивался с пути и возвращался обратно. Винтовка нес- терпимо оттягивала плечо и грудь ломило. Несчетно раз он выходил к Баксе и мочил пересохшее горло и треснутые губы. Наконец решил он итти по Баксе, берегом, не показываясь на реку до самой тропки на Заболотье. С час, как издалека слышались частые горошис- тые выстрелы, но потом все смолкло, а помутившейся головой, в которой как гарь стояла, Иванов, конечно, не мог представить в чем дело. После того обочиной тропы шел он долго, заплетаясь ногами спотыкаясь, хлюпая в мочежинах, путаясь в зарослях, подпираясь винтовкой, и, - нако- нец, - упал боком меж кочек в сограх в ржавую воду... Обросшие лишаями и зеленой щетью, лапы шумно раздвинули листву. Он еще увидел в ней: широкоскулое, прорезанное морщинами, как плугом, лицо с выпуклыми, обтянутыми клочковатой шерстью и зеленым мхом, надбровными дугами, черную усмешку, завязшую в желтых клыках, - и услышал хриплый шопот: - ...Ну и назюзюкался ты, гостенек дорогой... Сынок названный... - Тайга!.. --------------- Перед заходом солнца он был подобран милицейской разведкой. С разду- тым плечом, с руками и лицом, которые были одной сплошной раной, разъеденной торжествующим гнусом. Отрядный фельдшер промыл и перевязал раны, а с рассветом отправил Иванова в Вороновскую больницу. С ним выпросилась и Варя: - Хушь довезу, тятенька... А потом уж косить... - У, язви вас. Любвя тожа... С. А. СЕМЕНОВ ГОЛОД Роман-дневник. 25 апреля 1919 года. Я очень люблю Петроград! Из окна вагона уже видны трубы, церкви и крыши, крыши, крыши. И над всем протянулось огромное, дымное небо. Гос- поди, как бьется сердце! Сейчас, сейчас приеду! Выскочила на перрон и сразу растерялась. Все кричат, бегают, суетят- ся. У меня с собой немного продуктов. Везу для голодного папы, а у про- ходных весов, кажется, реквизируют. Вокруг милиционеров столпилась целая куча. Плачут, ругаются. Неужели у меня тоже реквизируют? Слава Богу! Через весы проскочила благополучно. Господи, как же это? На вокзальных часах уже без десяти шесть! А трамвай ходит только до шес- ти. Мне же далеко!.. В Гавань!.. Успею ли? Бегу через вокзал и никого не вижу. Толкаю всех без разбора. И чувствую, чувствую, как сзади позорно треплются мои жалкие две косички. Наверное, все смеются. А я еще в шляпке... Еду в Петроград, чтобы слу- жить. Мне уже пятнадцать лет. Как сумасшедшая, выбежала на Знаменскую площадь. Какие эти мальчишки нахалы! Так и пристают. Барышня, барышня, пожалуйте тележку! - Ну, вы, оголтелые, пошли прочь! Вишь, барышню совсем закружили. Поднимаю глаза и благодарю чуть не со слезами. А лицо простодушное, широкое и румяное. Глаза замечательно добрые. И большая, русая борода. Наверное, не обманет. - Давайте, барышня, донесу. Не сумлевайтесь, все будет в аккурат... Пожалуйте на трамвай. - Благодарю вас, благодарю. Мне на пятый номер. Не знаю, куда... По- жалуйста... Господи, куда же вы меня сажаете? Мне же в Гавань!.. А этот куда? куда? - Скорей, скорей, барышня! Последний прозеваете. В аккурат этот са- мый!.. На Васильевский!.. Слышу, на площадке говорит кто-то: - На Васильевский, на Васильевский этот... Слава Богу, попала. Гляжу, а мужик протягивает руку: - На чаек-с, барышня. И, конечно, я покраснела. Всегда, всегда краснею, когда даю кому-ни- будь деньги. Вот глупая-то... Сколько же дать этому... товарищу? Покраснела еще больше и протягиваю двадцатирублевую керенку. - До... до... довольно? Господи! Все лица на площадке заулыбались. Поглядывают на керенку в протянутой руке и улыбаются. Конечно, конечно, даю очень много!.. А товарищ вдруг: - Маловато-с, барышня. Ах, какой он нахал! И лицо совсем не добродушное, а хитрое. Противная публика смеется еще больше. Господин в пенснэ посмотрел, нахмурился и отвернулся. А товарищ все протягивает руку. Ищу в кошельке еще керенку, и пальцы дрожат. Господи, все смеются на- до мной, а я стою красная, красная. Протягиваю еще одну: - Сдачи... сдачи у вас нет? - Нет-с, барышня. Противный! Он еще смеется. Щурит глаза и смеется. - Нет, нет... ради Бога, возьмите... не надо сдачи. Едем по Невскому. Какой он стал печальный, безлюдный. Милый, родной Невский. Говорят, люди умирают на ходу от голода. Господи, как же я-то буду жить? Очень голодает папа или нет? Уже Николаевский мост. Вот Пятая линия. Сейчас, сейчас. Звоню изо всей силы. - Кто там? Ах, какой сердитый, раздраженный голос! Это - Антонина. Наверное, она голодная. А я почти ничего не везу... - Тонечка, милая, открой... Это я... я... Неужели не узнала? С размаху бросилась ей на шею. Целую и плачу. Странно! Почему же я так обрадовалась ей? Она совсем чужая. Жена брата. И нехорошая, черствая. Шея у ней костлявая. И теперь-то она не рада мне. Чувствую это сквозь свои слезы. А все почему-т

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  - 95  - 96  - 97  - 98  - 99  - 100  - 101  -
102  - 103  - 104  - 105  - 106  - 107  - 108  - 109  - 110  - 111  - 112  - 113  - 114  - 115  - 116  - 117  - 118  -
119  - 120  - 121  - 122  - 123  - 124  - 125  - 126  - 127  - 128  - 129  - 130  - 131  - 132  - 133  - 134  - 135  -
136  - 137  - 138  - 139  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє