в  ее  жизни  яркой звездой,
поманил и снова ушел к другой, глубоко задев душу замкнутой, молчаливой, еще
совсем молодой женщины.  Главное, он был на ее глазах. Вернее они были на ее
глазах -  Макаров и Барченко. Если Емельянова любила его, представляю, какая
это была для нее пытка. Есть отчего разыграться ревности...
     Листы дела 69,  70, 71. Заключение экспертов из республиканского совета
по туризму и экскурсиям.
     "...Проверив  участок  маршрута,  по  которому  Емельянова повела  свою
группу,  мы  пришли  к  выводу,  что  при  соблюдении соответствующих правил
безопасности и  инструкций  по  прохождению  подобных  мест  не  было  явной
опасности для  участников похода той категории трудности,  какую имели право
преодолевать туристы  отряда  под  руководством Пуркача Л.Л.  Нахождение при
входе в желоб "живого" камня создавало наличие реальной угрозы.  Судя по тем
действиям,  которые  предприняла  Емельянова,  как-то:  заранее  обследовала
маршрут, предупредила способ прохождения данного конкретного участка и т.п.,
она сделала то, что должен делать каждый руководитель группы.
     Однако эксперты считают своим долгом высказать следующее.
     По нашему мнению, Емельяновой следовало воздержаться от этого маршрута,
так  как  преодоление в  такое время дня естественных русел движения камней,
какими  являются желоба и  кулуары,  чревато серьезной опасностью.  Об  этом
говорится во  многих постановлениях и  руководствах по  горному туризму (см.
Методические рекомендации Центрального совета по туризму и  экскурсиям ВЦСПС
"Опасности в горах".  Москва,  изд-во "Турист", 1974, с. 27-28; Гранильщиков
Ю.,  Вейцман С., Шимановский В. Горный туризм. Москва, изд-во "Физкультура и
спорт",  1966,  с.  20 и  др.).  А  Емельянова подошла к тому месту около 10
часов,  когда угроза камнепада достигла опасного предела. Желоб, по которому
спускалась связка туристов,  можно было, разумеется, преодолеть с наименьшей
опасностью рано утром,  когда еще не  начал таять лед,  цементирующий камни,
или под вечер.
     Далее  эксперты  хотели  бы  отметить,  что  нахождение Емельяновой вне
связки могло породить у  участников группы мысль о  полной безопасности пути
при наличии "живого" камня у входа в желоб.  Это могло ослабить бдительность
шедшего  последним Макарова,  который  пренебрег приказом  не  прикасаться к
каменной глыбе.
     В.X.Холаев,  мастер спорта СССР по туризму, А.3.Батанист, мастер спорта
СССР по альпинизму".
     Выводы экспертов были подчеркнуты красным карандашом.  Их  замечание по
поводу того,  что Емельянова находилась вне связки, я целиком перенес в свои
записи.
     Не явилось ли это роковой ошибкой?
     ...Наконец,  в  деле появились показания Альберта Балабанова.  Они были
получены по отдельному требованию в Москве,  в институте Склифосовского, где
Балабанов находился на  излечении.  "...Мы  с  Людой Пясецкой закрепились на
площадке,  и  по желобу стала двигаться Галя Барченко.  Когда ей осталось до
нас метра четыре,  в желоб вошел Олег Макаров,  хотя он не имел права делать
это,  потому что  Галя  еще  находилась в  выемке.  Стоящая сзади Емельянова
крикнула не  то  "стой!",  не то "камень!".  Однако Макаров уже задел глыбу.
"Живой" камень,  по-видимому,  сразу сдвинулся с  места,  и  Макаров,  чтобы
остановить падение,  повалился на него,  обхватив руками. Вместе с камнем он
пронесся по желобу, сбил Галю и свалился в пропасть".
     "Вопрос: В тот момент, когда Макаров вошел в желоб, на каком расстоянии
от него находилась Емельянова?
     Ответ: Метрах в трех.
     Вопрос: Макаров знал порядок прохождения желоба?
     Ответ:  Да.  Более того,  Ирина Сергеевна только что  еще раз напомнила
нам, как надо спускаться.
     Вопрос: Значит, вы утверждаете, что Макаров сам зашел в желоб?
     Ответ: Да, он сделал это сам.
     Вопрос: Может, он оступился, поскользнулся?
     Ответ:  Нет,  я этого сказать не могу.  Он шагнул.  Наверное,  нечаянно
задел камень и,  почувствовав,  что тот тронулся,  хотел прижать его к земле
своим телом..."
     Итак,  Емельянова находилась от  Макарова на  таком расстоянии,  что не
могла толкнуть Олега.  Камень был сдвинут с места самим погибшим. Теперь все
ясно.  Но  оставалось непонятным,  почему  все-таки  Олег  допустил  роковую
ошибку.
     После показаний Балабанова следователь снова допросил обвиняемую.
     "...Вопрос:  Обвиняемая  Емельянова,  вот  вы  ознакомились  с  мнением
экспертов. Вы согласны с заключением?
     Ответ: Если бы Олег не тронул камень, все были бы живы.
     Вопрос:  Но  ведь вы нарушили инструкцию.  Причем,  как пишут эксперты,
дважды.  Во-первых, стали проходить желоб в 10 часов утра, когда это опасно.
Во-вторых,  не встали в связку.  Вот вы, столкнувшись с таким фактом, как бы
расценивали действия руководителя группы?
     Ответ: Не знаю.
     Вопрос:   Значит,   вы  все-таки  сомневаетесь  в   правильности  ваших
поступков?
     Ответ:  Я  не могу подходить к  своему поведению объективно после того,
что случилось.  Я  мучаюсь.  Разве можно забыть,  как на моих глазах погибли
Олег и Галя, а я ничего не сумела сделать для их спасения?
     Вопрос: Вы считаете себя виновной в этом?
     Ответ: Морально - да.
     Вопрос: Объясните, пожалуйста, как вы понимаете это.
     Ответ:  Не  знаю,  как  передать словами.  Ведь  Макарова в  поход идти
сагитировала я. Ну а он - Барченко. Не будь этого, то есть не вступи Макаров
в клуб туристов, он был бы жив. И Галя тоже.
     Вопрос:  Это общий разговор.  Речь идет о вашей роли в этом трагическом
случае.  Вы,  нарушая инструкцию,  ведете группу к  тому  самому месту,  где
произошло несчастье.  В связке ставите последними Барченко и Макарова.  Сами
остаетесь вне связки.  Олег и Галя гибнут.  Все факты против вас.  Что вы на
это скажете?
     Ответ:  У  меня не  было никакого умысла послать их  на смерть.  Я  вам
клянусь, не было.
     Вопрос: Так что же было?
     Ответ:  Может, я сделала что-то не так как инструктор, упустила что-то,
не досмотрела.
     Вопрос: Вы хотите сказать, что проявили халатность?
     Ответ: Допускаю.
     Вопрос: Допускаете или действительно проявили?
     Ответ: Да, проявила халатность..."
     Я призадумался.  Признание Емельяновой можно было толковать по-разному.
Первое.  Она  взяла  меньшую  вину.  Умышленное  убийство  или  халатность -
различие огромное.  Второе. Емельянову убедили выводы экспертов. Третье. Она
устала.   Ей   хочется,   чтобы   поскорее  кончилось  следствие,   допросы,
неизвестность...
     Следователь, не установив связи между происшествием на перевале Шикша и
теми отношениями,  которые сложились у  Емельяновой с  Макаровым и Барченко,
вынес постановление об изменении меры пресечения подследственной. Емельянова
была  освобождена из-под  стражи.  Ей  предъявлялось обвинение в  преступной
небрежности: статья 172 Уголовного кодекса РСФСР.
     Я мысленно одобрил действия следователя.  Ему хватило профессионального
чутья  не  увлечься  версией  убийства.  Тоже  своеобразный "живой"  камень,
который едва не натворил в расследовании черт те чего.
     Конечно,  какие-то  сложности  во  взаимоотношениях инструктора и  двух
погибших были.  Но не они явились мотивами поведения Емельяновой, повлекшими
гибель двух молодых людей.
     Закрывая последнюю страницу дела, я чувствовал какую-то незавершенность
следствия.  В  общей  картине  не  хватало  штрихов,  деталей.  Смущали меня
некоторые противоречия,  которые я  не  мог объяснить.  Может,  они не столь
существенны,  но хотелось бы их понять.  Я  имею в  виду прежде всего оценку
характера Макарова.  Ведь "живой" камень был сдвинут с места им, несмотря на
предупреждение инструктора.
     Конечно,  было бы проще,  если бы расследование производилось у нас.  А
как быть в этом случае? Конечно, отыскивать ошибки у других легко...
     В  конце концов Емельянова свою вину признала.  А детали,  пробелы надо
постараться восстановить в ходе судебного разбирательства.
     ...Интерес  к  процессу  над  Емельяновой  был  велик.  Ожидалось,  что
соберется много  желающих  присутствовать на  нем.  Судебное  заседание было
решено  провести в  одной  из  самых  больших аудиторий города -  во  Дворце
культуры имени Орджоникидзе.
     Защищал  Емельянову  приезжий  адвокат  Лисиков.   Это   был  серьезный
оппонент. Правда, в процессах мы с ним не встречались, но его имя я встречал
часто в юридической литературе.
     Перед самым выходом судей в зале появилась Емельянова.  По рядам прошел
шумок. Некоторые даже встали с мест, чтобы поглядеть на нее.
     Адвокат,  заметив свою подзащитную,  спустился по  ступеням со  сцены в
зал.  Он что-то сказал ей.  Емельянова кивнула головой.  Адвокат снова занял
свое место.
     Скамьи подсудимых как таковой, разумеется, не было. Емельянову посадили
в первый ряд партера. Так она и сидела - одна в целом ряду пустых кресел.
     Я украдкой разглядывал ее:  рост -  чуть ниже среднего, хорошо сложена.
Миловидное  лицо.   Густые  темные  волосы  подстрижены  коротко.  В  легком
костюмчике из материала с блестящей ниткой, она чем-то напоминала испуганную
птицу.
     "Встать! Суд идет!"
     За   судейский  стол   прошли   Чернышев  вместе  с   двумя   народными
заседателями. Один из них - пожилой рабочий, другой - молодой врач. Началась
процедура ознакомления с  составом суда.  Емельянова,  прежде чем  отвечать,
бросила испуганный взгляд  на  адвоката.  Тот  продолжал писать.  Отводов не
последовало.
     После   оглашения   обвинительного  заключения  Чернышев   обратился  к
подсудимой с вопросом, признает ли та себя виновной.
     - Да, - ответила Емельянова, - я признаю себя виновной морально.
     Председательствующий повторил:
     - Признаете  ли   вы  себя  виновной  по  существу  предъявленного  вам
обвинения?
     Подсудимая снова испуганно посмотрела на Лисикова,  но, увидев лишь его
плешь, неуверенно произнесла:
     - Признаю...
     По залу пробежал ропот.
     Емельянова рассказала,  как  все  произошло.  Не  было  ничего  нового.
Председательствующий  задал  несколько  уточняющих  вопросов.   Затем  право
допрашивать обвиняемую получил я.
     - Скажите,  -  обратился я к подсудимой, - во время похода, до случая с
"живым" камнем,  Макаров проявлял недисциплинированность,  ослушание?  Может
быть, не выполнял ваши указания?
     Емельянова, некоторое время подумав, ответила:
     - Нет.  Олег  Макаров  старался делать  то,  что  было  положено.  Если
говорить по мелочам,  возможно,  кое-что было.  Но если речь шла о важном, о
соблюдении правил безопасности, - нет.
     - Что вы считаете мелочами?
     - Бывало,  говоришь ему:  "Олег,  иди спать, все уже легли. Завтра рано
вставать". А он смеется: "Ничего. Выдержу..." - Емельянова тяжело вздохнула.
     - Скажите, у вас не возникало ссор во время похода?
     - У нас были хорошие отношения, - ответила Емельянова поспешно.
     - А с Галей Барченко?
     - Барченко,  наверное,  на меня обижалась.  Она не всегда понимала, что
каждая мелочь в горах может грозить серьезными последствиями. А у меня опыт.
Но она быстро убедилась, что лучше слушаться...
     - Скажите, чем мотивировал Макаров свое желание отправиться в горы?
     - Он говорил, что хочет испытать себя на высоте.
     - В горах он был впервые?
     - В таких горах - да. Бывал в Карпатах. Но это ведь не то...
     - Почему  20  июня,  намереваясь одолеть  перевал Шикша,  вы  подошли к
желобу к 10 часам, тогда как четверка Пуркача была уже далеко?
     - Мы задержались на биваке из-за Барченко.  Снаряжение у  нее было не в
порядке.
     - До перевала Шикша у вас были трудные участки маршрута?
     - Были.
     - Вы находились вне связки?
     - Я всегда шла одна, вне связки.
     Я повернулся к судьям:
     - У меня больше нет вопросов к подсудимой.
     Наступил черед Лисикова:
     - Олег  Макаров был  проинформирован,  как  надлежит проходить желоб  с
"живым" камнем?
     - Был.
     - Вы доверяли Макарову, надеялись на него?
     - Да, конечно...
     - У меня пока все, - сказал Лисиков.
     Обычно догадываешься,  для  чего  адвокат задает тот  или  иной вопрос.
Яснее становится линия,  какую он будет вести.  В  данном случае я не совсем
уловил,  куда гнул мой  оппонент.  Впрочем,  делать прогнозы было еще  рано.
Предстоял допрос свидетелей.
     Первой вызвали Людмилу Пясецкую.
     В зал вошла высокая, светловолосая девушка с удлиненным лицом, крепкими
руками.  Пясецкая почти слово в  слово повторила свои  показания,  данные на
предварительном следствии.
     - Вы  доверяли  Емельяновой  как  инструктору?   -  спросил  у  девушки
председательствующий.
     - Конечно, доверяла.
     - А другие участники группы?
     - По-моему, тоже.
     - Вот  вы  обычно  шли  в  связке без  Емельяновой.  Чувствовали ли  вы
нерешительность, неуверенность, что руководитель ваш идет отдельно?
     - Ничего  такого  не  было.  Наоборот.  Ирина  Сергеевна старалась быть
всегда в таком месте, откуда легко нас в любой момент подстраховать.
     Судья о  чем-то  поговорил с  заседателями.  Тот,  что постарше,  задал
вопрос свидетельнице:
     - Вы  вошли  в  желоб  второй.  Скажите,  где  находился этот,  как  вы
называете, "живой" камень?
     - У входа в желоб, с правой стороны.
     - Его легко можно было коснуться?
     - Простите, я не понимаю ваш вопрос...
     - Поясню.  Чтобы  войти в  желоб,  может быть,  надо  было  обойти этот
камень, или он находился в стороне?
     - Как  вам  точнее рассказать...  Вот  перед нами  выемка в  горе.  Она
спускается вниз. Слева - небольшой откос, справа - "живой" камень. Надо было
чуть-чуть податься влево,  обойти немного камень,  а потом уже спускаться по
желобу. Это совсем не трудно.
     Адвокат ограничился только одним вопросом:
     - Когда Олег Макаров и Галя Барченко сорвались в пропасть и вы вместе с
Балабановым и  Емельяновой остались на  площадке втроем,  был ли  поблизости
безопасный путь вниз?
     - Нет,  не  было.  Спускаться оттуда  на  дно  ущелья -  безрассудство.
Спасательная команда сделала крюк в несколько километров, чтобы добраться до
погибших...
     Вызвали Балабанова.  Весь зал обернулся к входным дверям. По проходу на
костылях прошел Балабанов, поддерживаемый двумя друзьями.
     Альберт Балабанов был крепыш,  с широкими плечами,  крупным,  несколько
угрюмым лицом.  Давал он показания,  опираясь на костыли и  выдвинув немного
вперед больную ногу в гипсе. От стула отказался.
     - В каких отношениях с погибшими вы находились? - спросил судья.
     - В походе мы очень подружились с Олегом. Он был отличным парнем...
     Из  зала  донесся  всхлип.  Это  не  выдержал кто-то  из  родственников
Макарова.  Они сидели во втором ряду.  Отец, мать, сестра. Говорят, что мать
Гали Барченко до сих пор лежит в больнице после сердечного приступа.
     Альберт Балабанов, услышав рыдания, сделал паузу. Потом продолжал:
     - Он  был  добрым,  веселым.  Может быть,  излишне серьезно относился к
походу,  инструкциям. С маршрута не свернет ни на сантиметр. Я как-то сказал
ему:  "Ты что, отдыхать в горы забрался или зарабатывать спортивный разряд?"
Он ответил: "Горы, высота - это серьезно!" Я ему в шутку: "Трусишь, что ли?"
А он смеется:  "Я не трус,  а боюсь..." Да,  трусом он не был.  Рассказывал,
через какие пороги ходил на байдарке, мне прямо страшно стало...
     Балабанов рассказывал о Макарове с теплотой и любовью.  Мне показалось,
что к Барченко он относился с меньшей симпатией. Натянутые отношения Олега с
Емельяновой  отрицал  (этим  поинтересовался  я).   Об  инструкторе  (вопрос
адвоката) сказал:
     - Если  бы  мне  надо  было преодолеть самое опасное место в  горах,  в
инструкторы я  бы  выбрал Ирину Сергеевну.  И  мне  стыдно своего поведения,
когда  я  попытался,  ослушавшись ее,  спуститься  в  пропасть...  Это  было
безумием.  Еще  мне хочется,  чтобы суд понял,  что я  действовал вопреки ее
приказу... Я был сам не свой.
     Балабанов был,  что называется, свидетелем защиты. Он пытался во что бы
то  ни  стало  выгородить Емельянову.  И  видно  было,  что  парень  говорил
искренне.  Наверное,  его мучила совесть:  его поведение там, в горах, сразу
после  гибели  Макарова и  Барченко,  бросало  тень  на  авторитет и  власть
руководителя группы.
     Неожиданно  повела  себя  Рузаева.   Она   вдруг  стала  уверять,   что
следователь не так ее понял.  Якобы Галя Барченко говорила ей, что не боится
идти с  Емельяновой,  а опасается Ирину Сергеевну как соперницу.  Выяснилось
также, почему Емельянова "цеплялась" к Макарову.
     Олег,   чтобы  позабавить  всех,   как-то   утром  на   биваке  устроил
"торжественную" линейку,  поднял на шест тренировочные брюки Пуркача.  Ирину
Сергеевну эта  выходка  возмутила...  Рузаева  произвела на  меня  не  очень
приятное впечатление.  То ли она не хотела никого обидеть, то ли запуталась,
но ее ответы были какие-то неубедительные...
     Пуркач,  крепкого телосложения,  высокий, с буденновскими усами, густой
шевелюрой,  которую почти  не  тронула седина,  вышел к  микрофону в  темных
очках.
     Об истории с  брюками он отозвался с  улыбкой.  Она его не обидела,  не
задела.  Он даже удивлялся,  почему Емельянова так болезненно реагировала на
безобидную,  по его мнению, шутку. Он считал, что после переходов, требующих
от всех участников отряда много сил и  напряжения,  самая хорошая разрядка -
веселый, непринужденный отдых.
     На вопрос Лисикова, знал ли он о маршруте через желоб, Пуркач ответил:
     - Первоначально мы выбрали другой путь. Я провел по нему свою четверку.
О маршруте через желоб я не знал.  Его отыскала сама Емельянова,  потому что
там, где мы прошли, дорогу преградил камнепад.
     И тут разговор зашел о том, какое имело значение время дня для перехода
через желоб.
     Леонид Леонидович Пуркач утверждал:
     - Я  считаю,  что  тот самый желоб можно проходить в  любое время дня и
года. Местность не опасная для камнепада. Наличие одного камня еще ничего не
означает.
     У  меня возникло ощущение,  что мы топчемся на одном месте.  Получалась
странная картина:  Емельянова как будто бы  сделала все,  чтобы проход через
желоб прошел без осложнений.  Макаров не мог ослушаться руководителя группы.
А несчастье произошло. Кто же виноват?
     Не за что было уцепиться.  Макаров - крепкий, здоровый молодой человек,
в своем уме, трезвый.
     Что же произошло на самом деле? Наверное, все-таки эта видимая легкость
и  погубила его.  Как бывает в  жизни:  опасность настораживает,  заставляет
собраться,   напрячь   внимание.   А   простое,   нетрудное  может   усыпить
бдительность. Я не находил другого объяснения случившемуся.
     Некоторую дисгармонию внес свидетель Лебедев. Появился любопытный штрих
в поведении Макарова.
     - Я ничего не хочу сказать плохого об Олеге,  но мне кажется, он был не
очень смелым парнем.
     Такое признание произвело неблагоприятный эффект:  по  залу  прокатился
возмущенный гул.
     - Какими  фактами  вы  можете  подтвердить ваше  заявление?  -  спросил
Чернышев.
     - У нас с ним была палатка на двоих.  И когда мы ее ставили,  он всегда
старался, чтобы она находилась среди других, а не с краю.
     Эти  слова  прозвучали малоубедительно.  Больше  доводов у  Лебедева не
было. Но адвокат вернулся к этому вопросу.
     - Вернее,  Олег  был  осторожным,  -  пришел  к  окончательному  выводу
свидетель.
     Мне  показалось,  Лебедев что-то  не  договаривает.  Настроение в  зале
действовало на него.  О подслушанном разговоре между Макаровым и Емельяновой
свидетель говорил неохотно.  Он чувствовал за своей спиной присутствие Ирины
Сергеевны. Вообще получалось некрасиво - влез в чужую тайну.
     Сама Емельянова отнеслась к этому на удивление спокойно.  Она признала,
что этот разговор имел место.  Олег погорячился.  Буквально через полчаса он
извинился пер