Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
что они состоят в каком-то
родстве.
- Какой Корнеев? - обернулся ко мне начальник горжилуправления.
- Геннадий Ефимович.
- Дядя жены... А что?
Когда разгневанный Дроздов покинул кабинет следователя, Орлов дал волю
своим эмоциям.
- Так ведь он нахально врет. И про Калгашкину с Тараданкиным, и про
Корнеева...
- А это еще не доказано. Может быть, неправду говорил Щербаков,
председатель правления ЖСК "Салют".
- Даю голову наотрез, Дроздов помчался сейчас к нему, - продолжал
горячиться следователь.
- Вполне возможно.
- Простите, Захар Петрович, - следователь схватил трубку телефона,
набрал номер. - Володя? Да, я... Понимаешь, по-моему, Дроздов сейчас
направился к Щербакову... Да, умница, понял правильно. Действуй. Потом сразу
позвони. - Он положил трубку. - Это я Фадееву.
- Понял.
- Да, Захар Петрович, вы, наверное, правы. Зря я резко с Дроздовым.
Выдал себя, да?
- Не в этом дело...
- Вот я думаю: а вдруг он не к Щербакову, а к Корнееву? Как же быть?
Может, Корнеева срочно вызвать сюда?
- По-моему, лучше вам самому к нему поехать.
Орлов отправился к родственнику начальника горжилуправления домой.
Мне же пришлось по неотложному делу выехать из города. Так что доложил
мне Орлов о ходе расследования только на следующий день.
- А я был прав: Дроздов действительно отсюда прямиком к Щербакову.
Набросился на бедного председателя правления, требовал нигде и ни при каких
обстоятельствах не упоминать его имени. А Щербаков, кажется, тоже
разозлился. Говорит, что не желает быть козлом отпущения.
- В каких-таких грехах?
- Есть, Захар Петрович, есть грехи. И серьезные. Вот вам протокол
допроса Корнеева. Перепугался так, что все выложил.
Бухгалтер-пенсионер дал следующие показания.
"По существу дела могу сообщить. Последние три года я часто болел,
несколько раз лежал в больнице с гипертонией. Болезнь всегда -
дополнительные расходы. Я обратился полтора года тому назад к своему
родственнику, мужу моей племянницы В.С.Дроздову с просьбой одолжить на время
сто рублей. В ответ Дроздов сделал мне предложение: по его рекомендации я
буду зачислен инженером по технадзору строительства дома ЖСК "Салют" за сто
пятьдесят рублей в месяц. Он поставил условие: половину отдавать ему.
Принимая во внимание мое нелегкое материальное положение, я согласился.
Правда, сказал Дроздову, что в строительстве ничего не понимаю. Дроздов
заверил меня, что инженерных знаний и не потребуется, нужно изредка
появляться на стройке, и все. Так оно и было. В общей сложности я получил от
ЖСК "Салют" 1500 рублей. Из них половину передал Дроздову..."
- Понимаете, это же взятка от ЖСК! - воскликнул Орлов, который
внимательно следил за мной. - Взятка в рассрочку!
Я продолжал читать протокол допроса:
"Вопрос: Вы знаете Ирину Алексеевну Калгашкину?
Ответ: Завмагазином "Овощи-фрукты"? А как же, знаю. Она жила в доме,
который относился к ЖЭКу, где я работал бухгалтером.
Вопрос: Какие у вас с ней были отношения?
Ответ: А какие у нас могут быть отношения? Стар я уже, чтобы
поглядывать на таких молодых женщин. Просто были знакомы. Она ко мне со всей
душой. Позвонит, бывало: зайдите, Геннадий Ефимович, я вам черешни оставила.
Или еще там что. Ну, идешь. Она, конечно, самое лучшее выберет.
Вопрос: А сверх установленной цены брала что-нибудь?
Ответ: Ни боже мой. Но ведь надо как-то на заботу ответить. Вот и
покупал ей духи к 8 Марта. Рублей за девять-десять...
Вопрос: И она принимала подарки?
Ответ: Тогда принимала. Ну, когда в коммунальной квартире жила.
Вопрос: А теперь?
Ответ: Теперь - нет.
Вопрос: Почему же?
Ответ: Из уважения, наверное.
Вопрос: А может быть, потому, что и так чувствует себя обязанной вам?"
- Вот тут он и струхнул, - снова прокомментировал следователь. - Я
понял, что попал в самую точку. И, как говорится, начал наступление.
"Вопрос: Вы ей, кажется, порекомендовали подать заявление на получение
в том же ЖСК "Салют" на трехкомнатную квартиру?
Ответ: Что-то не помню такого.
Вопрос: Постарайтесь припомнить. Калгашкина сказала, что именно вы
посоветовали. Было такое?
Ответ: Да, что-то в этом роде.
Вопрос: И за что же вы к ней были так внимательны, Геннадий Ефимович?
Ответ: Из уважения. Да и жалко ее: бабенка хорошая, душевная и вот
семью никак завести не может.
Вопрос: У нас другие сведения, Геннадий Ефимович. Трехкомнатную
квартиру Калгашкина получила нечестным способом. Помимо пяти тысяч паевого
взноса она заплатила еще столько же. Кому и когда, не знаете?
Ответ: Нет.
Вопрос: А Бабаеву вы говорили, что знаете, кому надо дать, чтобы
получить квартиру побольше. И даже брались посодействовать. Не так ли?
Ответ: Не мог я такое предлагать. Если и помогал кому в ЖСК, так это
отнести-принести документы. Ведь зарплату получал, а дела как бы никакого.
Попросит меня кто-нибудь: занеси, мол, Геннадий Ефимович, справки или другие
бумаги. Почему не занести? Я пенсионер, времени сколько угодно.
Вопрос: И куда вы носили?
Ответ: В строительно-монтажное управление, в горэлектросеть. Да мало
ли...
Вопрос: А в горжилуправление? Дроздову?
Ответ: Носил, а как же. Сколько раз.
Вопрос: И это действительно были документы?
Ответ: Я почем знаю. Дадут мне заклеенный пакет, не буду же я
вскрывать.
Вопрос: Дроздову носили пакеты только на работу?
Ответ: Инок раз и домой. Бывал же у него по-родственному.
Вопрос: От кого именно носили Дроздову?
Ответ: От Щербакова, председателя ЖСК "Салют".
Вопрос: Еще от кого?
Ответ: Всех не упомнишь.
Вопрос: Калгашкина передавала что-нибудь через вас Дроздову?
Ответ: Было как-то.
Вопрос: Когда и что?
Ответ: Да в начале тысяча девятьсот восемьдесят первого года, кажется,
в марте, Калгашкина попросила передать Валерию Семеновичу сверток.
Вопрос: А что, по-вашему, было в нем?
Ответ: Книга. Я сам видел, когда он развернул сверток.
Вопрос: И Дроздов принял этот подарок?
Ответ: На следующий день вернул. Попросил снова отдать Калгашкиной. И
при этом добавил: "Пусть она обратится к Щербакову, тот все сделает..."
Протокол допроса неожиданно обрывался. Я вопросительно посмотрел на
следователя.
- Понимаете, Захар Петрович, у этого Корнеева случился приступ.
Наверное, переволновался очень. Схватился за сердце, побелел. Я вызвал
"скорую помощь". Померили давление - жутко высокое. Хлопотали над стариком
минут сорок. Увезли в больницу.
- Но ведь это нельзя считать документом, - показал я на протокол. -
Корнеев не прочел, не расписался...
- А вдруг у человека инфаркт? Не буду же я требовать у него в таком
состоянии подпись.
- Верно, - кивнул я. - Действительно, ничего тут не поделаешь.
- Но какие важные сведения! Во-первых, Дроздов связан с Щербаковым,
председателем ЖСК "Салют". В этом я теперь не сомневаюсь. Потому что договор
с Корнеевым о технадзоре за строительством дома - это липа, а вернее, форма
взятки. И не Корнееву, а самому Дроздову. Во-вторых, обратите внимание:
Калгашкина передала сверток Дроздову через Корнеева в марте 1981 года.
Именно тогда ее провели в члены правления кооператива и затем поставили в
список на получение трехкомнатной квартиры.
- Корнеев говорит, она передала только книгу.
- Наверняка еще кое-что, - убежденно сказал следователь. - Эх, жаль,
что так получилось. Я обязательно узнал бы у старика, что он еще носил от
Калгашкиной Дроздову.
Видя мое недоверчивое лицо (а я действительно был в затруднении:
приступ Корнеева помешал установить до конца истинное положение, и поэтому
делать окончательные выводы все-таки было нельзя), Орлов решительно
произнес:
- Да тут младенцу ясно: Корнеев - посредник. Между взяточником и
взяткодателями. Вспомните, он и к Бабаеву сунулся. Тот отверг нечестный
путь. А вот Калгашкина клюнула.
- Похоже, что это именно так, - сказал я. - Но пока что у нас лишь
показания Корнеева. И те без подписи допрашиваемого.
- Уверен, Захар Петрович, доказательства будут. И очень скоро!.. А
сейчас я попрошу вас утвердить постановление на обыск у Калгашкиной,
Дроздова и Щербакова.
Следователь Орлов начал с квартиры Калгашкиной. Действительно, как
говорил учитель географии Бабаев, новой обстановкой завмагазином еще не
обзавелась. Но зато у нее были обнаружены ценности. И немалые. Кольца,
броши, серьги, кулоны из золота и платины, украшенные драгоценными камнями,
на общую сумму около семнадцати тысяч рублей. С десяток пар дорогих
импортных сапог и туфель, две дубленки, пальто из замши и лайковой кожи. А
уж всяких там кофточек, платьев, шерстяных и трикотажных костюмов было
столько, что хватило бы одеть несколько привередливых модниц. Все, конечно,
импортное. Нашли у Калгашкиной и деньги, около тридцати тысяч рублей.
- Зачем она их дома хранила? - спросил я у следователя, когда он
приехал с обыска.
- Наверное, боялась класть на сберкнижку. Чуяла, что ее деятельность
может заинтересовать следственные органы. Вот она и посчитала, что надежнее
их держать не на книжке, а просто в книгах.
Орлов положил мне на стол роман А.Дюма "Виконт де Бражелон". С виду
книга как книга.
- Откройте, - с улыбкой сказал следователь.
Я открыл. Под обложкой аккуратно сквозь все страницы было вырезано
четырехугольное отверстие. Оно было заполнено сторублевыми купюрами.
- Между прочим, Захар Петрович, - продолжал Орлов, - у Калгашкиной
нашли еще один подобный экземпляр. Только пустой. Я и подумал: может, он
служил не для хранения денег, а для передачи? Понимаете, пакет, сверток
вызывает подозрение, а книга...
- Вы думаете, Корнеев передавал от Калгашкиной Дроздову именно ее?
- Вот-вот! Скажу честно, мне не давало покоя: зачем было заведующей
магазином посылать Дроздову какую-то книгу? Подарок? Не солидно. А главное,
он на следующий день вернул.
- А где та, вторая книга?
- Срочно послал на дактилоскопическую экспертизу. Если она побывала у
Дроздова, скорей всего, будут обнаружены его отпечатки пальцев.
- Когда обещали результаты?
- Сегодня к концу дня. А вот еще одна находка у Калгашкиной. И
по-моему, не менее интересная.
Следователь протянул мне записную книжку.
В ней не было ни номеров телефонов, ни адресов. Она была вся испещрена
цифрами и датами. А также инициалами или сокращенными названиями, скорее
всего, учреждений.
- Насколько я понял, личный гроссбух, - пояснил следователь. - Кое-что
мне уже удалось расшифровать. Поработать над этим документиком придется
основательно. Ирина Алексеевна, вероятно, мало надеялась на свою память, вот
и делала заметки, кому и когда давала деньги, от кого получала... Разрешите?
Я отдал книжку Орлову.
- Вот смотрите, - нашел следователь нужный листок. Двенадцатого,
третьего, восемьдесят первого. Д.В.С. - два... К.Г.Е. - ноль целых четыре
десятых... Щ.Н.Н. - ноль целых пять десятых... Вам это ничего не говорит?
- Д.В.С., - подумал я. - Уж не Дроздов ли Валерий Семенович?
- Уверен - он! А цифра два - это значит два куска, то есть две тысячи
на блатном жаргоне. К.Г.Е. - не кто иной, я думаю, как Корнеев Геннадий
Ефимович. Он за совет подать заявление на трехкомнатную квартиру получил 0,4
куска, или 400 рублей. Дальше идет Щ.Н.Н. - Щербаков Николай Николаевич -
пятьсот рублей. И обратите внимание на дату - 12 марта 1981 года. А уже на
следующий день, 13 марта, Калгашкина проведена в члены правления ЖСК "Сокол"
и внесена в список на трехкомнатную квартиру!
- Логично, - кивнул я. - Однако это еще не бесспорное доказательство.
Понимаете, Анатолий Васильевич, расследование дел о взяточничестве - очень
хлопотная и тонкая штука. Особенно если преступник не схвачен с поличным.
Тем более когда взятку давали давно. И без свидетелей. Ну, предъявите вы
Калгашкиной эту записную книжку, а она вам скажет, что Д.В.С. - вовсе не
Дроздов, а какой-нибудь Дмитрий Васильевич Сергеев. И речь не о двух тысячах
рублей, а о двух килограммах яблок...
- Хорошо, а что она скажет о такой записи? - Следователь снова полистал
книжку и прочел: - Три от Г.М.Д. - двенадцатого второго, восемьдесят
второго... Расшифровываю: три тысячи рублей от Галушко Миколы Даниловича,
двенадцатого февраля восемьдесят второго года... Как раз в это время в
магазин "Овощи-фрукты" отпустили две тонны марокканских апельсинов, которые
ушли налево...
- Кстати, нашли этого Галушко?
- Пока нет.
- Когда думаете допросить Калгашкину?
- Сейчас. Она здесь, в прокуратуре.
Я как в воду глядел. Калгашкина отрицала факт дачи взятки кому бы то ни
было и за что бы то ни было. А о найденных у нее деньгах - тридцати тысячах
рублей - сказала, что их у нее оставила на хранение подруга, которая
работает на Севере. Записи же в книжке, по ее словам, не что иное, как
памятка, кто и сколько у нее брал в долг продуктов. Она утверждала также -
апельсины были реализованы через магазин.
Часа четыре говорил с ней следователь, Калгашкина упорно стояла на
своем.
Принимая во внимание, что заведующая магазином могла сговориться с
Дроздовым и с Щербаковым, как всем им вести себя на допросах, было решено
взять ее под стражу.
В тот день Орлов произвел обыск в квартирах председателя ЖСК Щербакова
и начальника горжилуправления Дроздова.
- У Щербакова не квартира, а прямо выставка сувениров, - делился
следователь своими впечатлениями. - Чего там только нет! И дешевка, и
дорогие вещи - все вперемежку. Дома во время обыска была мать Щербакова и
его дочь. Сам председатель правления укатил с женой на свадьбу к
родственникам в другой город. Я спрашиваю у матери: кто это увлекается
безделушками? А она: моего, говорит, Николая очень уважают в кооперативе,
вот и несут в знак душевной благодарности.
- Как, как? - переспросил я.
- В знак, говорит, душевной благодарности, - повторил следователь. - А
когда мы выходили, сосед по площадке так прямо и влепил: хапуга, говорит,
этот Щербаков. За каждой бумажкой к нему неделями ходить приходится, пока
подарок не принесешь. За справку - берет, поставить печать - и то берет.
- А что он за птица? Где работает?
- До того, как стал председателем правления ЖСК, работал в типографии
простым наборщиком. Потом неожиданно сделался заместителем директора
строительного техникума. Но, Захар Петрович, странное дело: время устройства
Щербакова в это среднее учебное заведение совпадает со временем, когда дочь
директора техникума въехала в ЖСК "Салют" в однокомнатную квартиру.
- Тоже "душевная благодарность"?
- Похоже, что так. Ты мне квартиру, я тебе должность.
- Когда Щербаков должен вернуться со свадьбы?
- Его мать сказала: сегодня-завтра... Тут же допрошу его.
- Ну а как обыск у Дроздова?
Следователь развел руками:
- Да знаете, ничего подозрительного не обнаружили... Я бы не сказал,
что очень роскошная обстановка. Хороший мебельный гарнитур югославский.
Несколько ковров, не очень дорогих. Есть хрусталь, но немного... Ни денег,
ни драгоценностей не нашли.
- Валерий Семенович присутствовал при обыске?
- Был. Грозился найти на меня управу.
Но, как ни странно, на этот раз никто за начальника горжилуправления
вступаться не пробовал. Я сам позвонил председателю горисполкома Лазареву,
но тот был в командировке в областном центре.
Обсудив со следователем вопрос о мере пресечения в отношении Щербакова
и Дроздова, мы пришли к следующему: пока на руках Орлова не будет показаний,
изобличающих взяточников, ограничиться подпиской о невыезде.
Однако в тот же день это решение пришлось изменить.
Когда я вернулся после обеденного перерыва на работу, в приемной
навстречу мне со стула поднялся пожилой мужчина. Тут же находилась женщина с
авоськой в руках. Оба были бледные от волнения. Я успел заметить в авоське
какие-то свертки.
У мужчины дрожал подбородок. Он хотел что-то сказать, но так и не смог.
- Гражданин прокурор, - хрипло произнесла за него женщина. - Вот,
пришли. С повинной...
- Заходите, - открыл я дверь кабинета.
- Я уж один, Соня, - наконец обрел дар речи мужчина. - Сам натворил,
сам и ответ держать буду...
- ...Васильков моя фамилия, - представился мужчина, когда мы сели, -
Александр Прокофьевич. Извелся я, гражданин прокурор. Вконец совесть заела.
Шестьдесят лет прожил честно. На войне смерти в глаза смотрел. А вот
последнее время живу, как тварь какая-то, собственной тени боюсь. Словом...
- Он махнул рукой и замолчал.
- Объясните, пожалуйста, что такое вы натворили? - попросил я, видя,
как трудно перейти ему к делу.
Ведь я всегда презирал тех, кто ловчит, на чьем-то горбу или каким
другим паскудным макаром в рай въехать хочет. И вот на старости лет... -
Васильков судорожно вздохнул и, наконец, признался: - Пишите. Я, Васильков
Александр Прокофьевич, дал взятку триста рублей начальнику горжилуправления
Дроздову, за что получил двухкомнатную квартиру... И готов понести за это
заслуженное наказание...
Он замолчал и вздохнул так, словно сбросил с себя тяжелую ношу.
- Хорошо, - сказал я, - вы это сами изложите потом на бумаге. А теперь
расскажите, как это получилось?
- Понимаете, гражданин прокурор, вот уж как намаялись, - провел он
ребром ладони по горлу. - Трое в одной комнате. Знаете три дома на
Привокзальной улице? Барачного типа...
Я кивнул. Об этих домах который уж год говорили на сессиях горсовета.
Давно было решение снести их, а жильцов переселить в благоустроенные
квартиры. Бараки сломали, наконец, в прошлом месяце.
- Кухня общая. Уборная во дворе... Каждый год все обещаниями кормят:
снесем, дадим жилплощадь в новом доме. А у меня дочка взрослая, невеста.
Плачет, говорит, невозможно в такую халупу даже парня привести, чтобы с вами
познакомить.
- Вы стояли на очереди? - спросил я.
- А как же? Восемь лет. Мне еще когда говорили, что вот-вот должен
получить. А как пришел Дроздов, совсем другие песни стал петь. Ходил я к
нему на прием чуть ли не каждую неделю. Примет два-три человека, а потом то
на совещание уйдет, то еще куда. Наконец прорвался. Посмотрел он мои бумаги.
У тебя, говорит, Васильков, двадцать семь метров на троих. Действительно,
комната большая, скажу я вам. Так вот Дроздов мне даже выговор сделал: у
тебя двадцать семь, а у других и того меньше. А ждут... Жена посоветовалась
с юрисконсультом на работе. Оказывается, в новом законе есть такое
положение: ежели в одной комнате живут взрослые различного пола, ну, отец и
дочь, например, или мать и сын, то мы имеем право требовать две комнаты... Я
опять к Дроздову. Снова месяц ходил, пока попал на прием. Ждите, говорит...
Жена пилит, дочка плачет. Решился я пойти к Дроздову третий раз. Он говорит:
ну и настырный же ты мужик, Васильков. А какой я настырный? Кабы не
обстоятельства... И вдруг он такой ласковый стал. Выспрашивает, какой у меня
доход и так далее. Чую, что-то не так. А он осторожненько намекает, что
просьба без даров - что песня без музыки. Пришел я домой. Говор