олдату, после  долгого  срока
службы ведь зачастую даже некуда было возвращаться,  если,  скажем,  все
родственники поумирали. Инвалидов нужно было кормить, одевать,  обувать,
обихаживать... Для финансового обеспечения инвалидов и был создан "Коми-
тет 18 августа 1814 года". В июне 1835 года Политковский  занимает  поет
правителя канцелярии этого комитета - с этого  момента  он  ведает  всем
"инвалидным капиталом" в России. Его Императорское Величество был  дово-
лен службой Александра Гавриловича - в 1836  году  Политковского  жалуют
камергером, получает он и знаки отличия за радения на службе: Святой Ан-
ны первой степени, Святого Станислава первой степени, Святого  Владимира
третьей степени... В конце концов  Политковский  награждается  и  особым
знаком отличия за тридцатилетнюю беспорочную службу. Все ревизии в инва-
лидном фонде проходят на ура, при том, что Александр  Гаврилович  живет,
мягко говоря, на широкую ногу. Он закатывает шикарные балы, кутит с мил-
лионером Саввой Яковлевым, содержит балерину Волкову,  словом,  отдыхает
душой и телом. На какие деньги, собственно? Легенда была простой и  убе-
дительной: - дескать, средства на кутежи и кучерявую жизнь добыты карта-
ми, Александр Гаврилович якобы крупно выигрывал у того же Саввы  Яковле-
ва... Удачливый игрок, что и говорить! Кстати, сиживал (и частенько) По-
литковский за одним карточным столом и с самим генералом Дубельтом, пра-
вой рукой знаменитого Бенкендорфа, руководившего  охранкой.  Причем,  по
слухам, Дубельт очень любил играть с  хранителем  инвалидного  капитала,
потому что постоянно выигрывал у дальновидного Александра Гавриловича...
Однако в 1847 году Савва Яковлев застрелился.
   Легенда дала трещину, но Политковский тут же начинает  распространять
слухи, что ему должен брат Саввы, Иван. Этой наглой "туфтой" тайный  со-
ветник пичкает даже своих подчиненных  -  казначея  фонда  Рыбкина,  на-
чальника счетного отделения Тараканова и старшего бухгалтера Путвинского
- а уж они-то знали, что их начальник по-простому (как он говорил, "вза-
имообразно") запускает лапу в казенные денежки. Остановиться и не красть
Политковскому было уже никак невозможно - привык человек к деньгам,  по-
нимать же надо! Интересно, что казначей Рыбкин вел даже особую  тетрадь,
куда с 1835 (!!!) года заносил суммы, выдаваемые Политковскому.  28  де-
кабря 1852 года общий долг Александра Гавриловича по черной  бухгалтерии
Рыбкина составил 1 миллион 120 тысяч рублей серебром - так позже  заявил
сам Рыбкин на допросе. Впрочем, проверить его слова было крайне  затруд-
нительно, потому что перед самым арестом казначей свою тетрадь сжег. Во-
обще, во всей этой истории с инвалидными деньгами очень много непонятно-
го - в разных источниках, например, фигурируют разные суммы  похищенного
- и 930 тысяч, и 952 тысячи 500 рублей, и 1 миллион 108 тысяч  546  руб-
лей, и 1 миллион 120 тысяч рублей,  и  1  миллион  200  тысяч  рублей...
Сколько на самом деле украл Политковский и засылал ли он долю малую  на-
верх, для отмазки - сказать трудно. Не до конца выяснены  обстоятельства
его смерти: то ли он отравился, поняв во время  очередной  ревизии,  что
все вскроется, то ли умер от "тяжелой и продолжительной болезни". А  кто
знает - может и помогли Александру  Гавриловичу  уйти  в  лучший  мир  -
деньги-то на покойнике большие повисли...
   Факт тот, что 1 февраля 1853 года Александр Политковский  умер.  Тело
его еще не было предано земле, как вдова покойного и его племянник  при-
нялись прятать особо ценные вещи по знакомым и отдавать их в заклад.  Не
иначе - догадывались о скорой  конфискации...  Когда  следователь  позже
спросил госпожу Политковскую, зачем она пыталась заложить вещи в ссудную
кассу и в "компанию для хранения  и  залога  громоздких  недвижимостей",
вдова на голубом глазу бодро отрапортовала, что, дескать, ей  предстояло
везти тело покойного мужа для свершения похоронного обряда в Ярославскую
губернию, страшно было ценности оставлять в квартире на наемную  прислу-
гу...
   3 февраля 1853 года коллежский советник Тараканов, начальник счетного
отделения, явился на квартиру генерал-адъютанта Павла Николаевича Ушако-
ва (председателя "инвалидного комитета") и рассказал о возникших пробле-
мах. 4 февраля Ушаков поставил в известность Николая 1,  который,  гово-
рят, был настолько шокирован чудовищным цинизмом Политковского, что даже
сказал: "Конечно, Рылеев и его компания никогда бы так со мной не посту-
пили"... Царь в тот же день повелел провести "строжайшее расследование о
весьма важных беспорядках и злоупотреблениях..." А  чего  там  расследо-
вать-то было? Политковский, словно желая  облегчить  труд  следователей,
оставил Рыбкину конверт на имя Тараканова,  в  котором  лежала  записка:
"Сим свидетельствую, что в разное  время  взято  мною  взаимообразно  от
И.Ф.Рыбкина 900 тысяч рублей серебром. 8 июля 1851 года". Дальнейшее бы-
ло, как говорится, делом техники - пошли  допросы,  вскрылись  фальшивые
ведомости... Бывшего казначея, надворного  советника  Рыбкина  подвергли
"гражданской смерти" - с лишением орденов, чинов, знаков  отличия,  всех
прав состояния и сослали в Сибирь. Коллежского  советника  Тараканова  и
титулярного советника Путвинского разжаловали "в рядовые без  выслуги  с
определением на службу по распоряжению инспекторского департамента". Все
имущество у семей великолепной четверки конфисковали. В общем,  справед-
ливость вроде бы восторжествовала, но Политковский лично - убежал от на-
казания на тот свет.
   Александр Гаврилович стал в истории питерской коррупции фигурой  оди-
озной, эталоном безнравственнейшего, омерзительнейшего чиновника,  кото-
рый не стеснялся красть деньги не у кого-нибудь, а  у  инвалидов!  Много
позже у Политковского найдется изрядное количество  последователей  -  в
конце XX в. в Ленинграде-Петербурге наступит настоящая вакханалия в рас-
хищении так называемой гуманитарной помощи с Запада.  Очень  многие  пи-
терские чиновники сделают себе стартовый капитал для последующего бизне-
са именно на обкрадывании пенсионеров, инвалидов и сирот,  которые  этой
гуманитарной помощи так и не дождутся. И появятся должным образом  заре-
гистрированные мошеннические фирмы в  невероятных  количествах,  и  "ки-
дально-отмывочные" банки, и липовые инвестиционные  фонды...  Чиновники,
которые будут регистрировать все эти организации, создаваемые специально
для обмана и обворовывания населения - позже только разведут руками. Кто
же, дескать, знал, что бизнесмены окажутся либо мошенниками, либо  "зап-
рограммированными" банкротами. Вот только личное материальное  благосос-
тояние армии питерских чиновников конца XX века  почему-то  вырастет  до
неправдоподобных сказочных масштабов...
   Но об этом - речь впереди, а что касается "дела Политковского"... Ле-
том 1853 года в Петербурге наступило лихое времечко: по всем департамен-
там и канцеляриям пошли беспощадные ревизии, следы казнокрадства  искали
повсюду, бухгалтеры и казначеи сходили с ума  от  страха,  а  сиятельные
коррупционеры, тайные кавалеры "Ордена Меншикова" затаились, как крысы в
норах. Им нужно было переждать очередную кампанию "борьбы с  коррупцией"
- и они ее пережили. Осенью 1853 года началась крымская война,  доведшая
Россию до полного кризиса... Николай 1, по одной из  версий,  отравился,
не выдержав позора поражения - поражения,  во  многом  предопределенного
размахом российской коррупции, и, прежде всего, конечно, коррупции  сто-
личной, питерской...
   Унаследовавший от Николая 1 трон Александр II был царем  либеральным,
царем-освободителем. Этот несчастный человек, за которым с упорством па-
раноиков гонялись террористы-народовольцы, сделал многое  для  России  -
отменил крепостное право, инициировал военную,  административнополицейс-
кую, судебную реформы... В обществе повеяло демократией  и  гуманизацией
и, как непременное следствие либерализации - подняла  голову  коррупция.
Это, к сожалению, вечная проблема: многие  неглупые  люди  считают,  что
расцвет оргпреступности и коррупции является своего рода платой, которую
демократическое общество вынуждено платить за удаление от монстра  тота-
литаризма. Мысль спорная, безусловно...
   Не успев толком еще позабыть железную руку Николая,  сиятельные  кор-
рупционеры вылезали из нор и оглядывались,  а  оглядевшись  -  понимали:
можно, наконец-то можно...
   У Александра II был личный друг, граф Адлерберг, а у графа  была  лю-
бовница Мина Буркова - эта дама широко пользовалась своим  положением  и
без зазрения совести торговала чинами и наградами. Например, князь  Обо-
ленский купил через Буркову себе чин гофмейстера. По всем подрядам,  ко-
торые заключались министерством двора, подрядчики обязаны были  делиться
с министром, графом Адлербергом. Княгиня Юрьевская, морганатическая суп-
руга Александра II, устраивала по сходной цене карьеры  многим  чиновни-
кам, она же помогала крупным коммерсантам добиваться концессий на строи-
тельство железных дорог. Брат Александра II, великий князь Николай Нико-
лаевич за хлопоты по предоставлению концессии "своему" человеку, получил
на лапу 200 тысяч рублей. Да и сам царь... Говорят, он отдал крупный за-
каз через министра путей сообщения заводам капиталиста Мальцева с  одним
условием - чтобы фабрикант выплачивал ежегодно крупную сумму своей  быв-
шей супруге, которая, кстати, была приятельницей императрицы. Любопытно,
что после того, как бомбисты взорвали-таки царя-освободителя и на  месте
его гибели было решено воздвигнуть храм Спаса-на-крови, сынок  покойного
императора Владимир Александрович использовал строительство  собора  для
своего личного обогащения, и его "курирование"  проекта  обошлось  госу-
дарственной казне втрое дороже против первоначально представленной  сме-
ты.
   Ну, а мышки, как известно, смотрят на кошку. И если на верхах  твори-
лись такие веселые дела, то более мелким чиновникам просто грешно бы бы-
ло не воровать. В 1864 году скандал грянул не гденибудь, а  в  святейшем
Синоде. До марта 1864 года при этом заведении существовали два  управле-
ния - духовно-учебное и духовно-хозяйственное, каждое из  которых  имело
особую кассу. 7 марта 1864 года кассы решено было слить  в  одну,  чтобы
ими было легче управлять. При ревизии документов духовноучебного  управ-
ления контролер хозяйственного управления Виноградов  с  удивлением  на-
толкнулся на некоторые странные статьи расходов - например от 28  марта:
там значились десять отдельных статей, на которые было потрачены 75  ты-
сяч 931 рубль. Деньги предназначались на строительство различных учебных
заведений духовного ведомства. Однако никаких донесений из тех мест, ку-
да были посланы деньги, не поступило.  Хозяйственное  управление  навело
справки и оказалось, что никто никуда никаких денег не посылал,  а  рас-
писка приемщика почтового ведомства - грубая фальшивка, ордера, за  под-
писью директора - фиктивны...
   Казначей Яковлев раскололся на первом же допросе.  Из  его  показаний
вытекало, что директор Иван Гаевский начал брать деньги из  казначейства
сразу же после своего вступления в должность директора в 1857 году. И  в
результате "назанимал" 46 тысяч рублей, при этом выдавая всякий раз рас-
писку Яковлеву в получении денег. Сам же Яковлев взял  всего  30  тысяч,
которые отдал купцу Борову "чтобы пустить в  оборот,  приобрести  значи-
тельную сумму и покрыть недостачу". Интересно, что  подельники  скрывали
недостаток денег в кассе с трогательной простотой  -  господин  Гаевский
(между прочим, тайный советник) каждый раз при ежемесячных ревизиях брал
себе для счета именно ту пачку, в которой денег недоставало - а он  вхо-
дил в  ревизорскую  группу.  Позже,  понимая,  что  казнокрадство  может
вскрыться, Гаевский придумал, на что списать украденные  деньги.  Именно
господин тайный советник дал Яковлеву распоряжение  отправить  фиктивные
предписания в разные епархии. При этом директор отобрал у казначея  свои
старые расписки, но предусмотрительный Яковлев, опасаясь,  что  исчезнут
все доказательства участия Гаевского в подлогах и кражах, сохранил бума-
гу, на которой рука директора оставила автограф, а именно, семь  предпи-
саний для перевода денег. Эту бумагу в запечатанном  конверте  достойный
казначей отдал для хранения своему брату. Любопытно, что допрошенные  на
судебном разбирательстве 26 свидетелей  все  как  один  охарактеризовали
господина Яковлева как честнейшего, очень религиозного человека, достой-
ного всяческого уважения. Такой репутацией Яковлев  пользовался  у  всех
начальников, у которых служил.
   Суд присяжных признал виновным и одного, и другого. Гаевского  приго-
ворили к ссылке в не столь отдаленные места Сибири для поселения, с  ли-
шением всех прав состояния, а статского советника  Яковлева  постановили
сослать на житье в Иркутскую губернию с лишением  его  всех  присвоенных
прав и преимуществ.  Правда,  либеральный  Государь  Император  облегчил
участь обоим казнокрадам - Гаевского он повелел сослать на житье  в  Ир-
кутскую губернию с запрещением любой отлучки из места,  назначенного  на
жительство, в течение трех лет, а Яковлева распорядился выслать  в  одну
из отдаленных губерний, кроме сибирских, с воспрещением отлучки в  тече-
ние двух лет.
   Что и говорить - эта история авторитета Синоду не прибавила.
   После трагической гибели Александра II на  престол  взошел  Александр
III, человек, страдавший извечной русской  болезнью,  которую  Виссарион
Григорьевич Белинский (чей  папа  был  жуткий  пьяница),  определил  как
"русскую болезнь непонятого одиночества". Как и большинство не столь вы-
сокопоставленных алкоголиков, Александр III был человеком добрым, с  по-
нятием, а потому проблемам коррупции в государстве уделял не очень боль-
шое внимание.
   Более того, именно при Александре  III,  отличавшемся  русофильством,
начала формироваться любопытная установка: сам  русский  чиновник-де  не
так уж плох - просто его губит доверчивость к разным "финансовым вороти-
лам", которые, как правило, были инородцами. Подтверждение этого  тезиса
легко увидеть в ряде шумных "банковских процессов", потрясших  Петербург
в 80-е годы прошлого столетия.  Первой  ласточкой  стал  скандал  вокруг
кронштадтского коммерческого банка, основанного в 1872 году. Сначала де-
ла в нем шли неплохо, но с конца 1874  года,  когда  в  банке  сменилось
правление, начались весьма  характерные  неупотребления,  продолжавшиеся
вплоть до закрытия учреждения в феврале 1879 года. Члены правления банка
пустились в такие спекуляции и аферы, которые требовали выпуска заведомо
подложных вкладных банковских билетов. Таких фиктивных билетов было  вы-
дано на сумму более семи миллионов рублей.
   А дело заключалось в следующем:  ловкие  дельцы  стремились  получать
концессии или подряды, не имея капиталов, поэтому они вступали в  сговор
с членами правления банка, которые выдавали фиктивные справки о том, что
у концессионеров и подрядчиков есть деньги,  находящиеся  в  этом  самом
коммерческом кронштадтском банке. Так, например, некоему господину  Суз-
дальцеву, получившему концессию на постройку железной дороги, банк выдал
вкладными билетами под ничего не стоившие векселя более четырехсот тысяч
рублей. Дальше - больше. Князь Оболенский взял подряд на поставку  суха-
рей в войска, для этого требовались большие  деньги,  которые  "нашлись"
благодаря члену правления банка некому Шеньяну, а в результате Шеньян  и
Оболенский получили на руки банковские билеты безо  всякого  обеспечения
на сумму в 6 миллионов рублей. Без обеспечения получал ссуды и  знамени-
тый господин Путилов, который умер в 1880 году, не вернув  ссуду  в  200
тысяч рублей. Чтобы скрыть истинное состояние  дел  в  банке,  правление
составляло фальшивые отчеты, публиковало заведомо ложные балансы в газе-
тах, ну и, конечно, платило огромные взятки - "наверх". 25  апреля  1883
года в Петербургском окружном суде начался громкий и очень  долгий  про-
цесс о злоупотреблениях в Коммерческом Кронштадтском  банке.  Любопытно,
что наказание понесли в результате лишь три бывших директора  -  Шеньян,
Синебрюхов и Ландгваген. Первого сослали в Тобольскую губернию,  второго
в Архангельскую, а Ландвагена заключили в работный дом на два с  полови-
ной года. Стоит ли говорить, что вся эта троица, безусловно  виновная  в
злоупотреблениях и воровстве, была лишь  своеобразной  "прокладкой",  от
которой нити тянулись гораздо выше. Но следствие наверх не пошло.
   Традицию "кидальных" банков продолжил российский торговый и  комисси-
онный банк, устав которого был утвержден 22 августа 1887  года.  Уже  26
июня 1893 года банк был объявлен несостоятельным должником, с убытками в
3 миллиона 70 тысяч рублей. Интересно, что среди преданных  суду  десяти
сотрудников банка был и подданный Великобритании Эдуард Рейн, состоявший
в должности заведующего иностранным  отделением.  Следствие  установило,
что он под видом комиссионных операций использовал часть капиталов банка
для развития собственного "хлебного бизнеса", а также участвовал в неза-
конных биржевых сделках и попросту брал из банковской кассы наличку. Все
подсудимые, за исключением Рейна, были приговорены  к  различным  срокам
ссылки, подданного же Великобритании отдали в исправительно-арестантское
отделение на 1 год и 4 месяца.
   Следующим крупным банковским скандалом стала  эпопея  торгового  дома
"Рафаловича и К". В 1891 году дела этого одного из самых крупных  торго-
вых домов России существенно пошатнулись и на выручку ему кинулся  целый
синдикат банков с государственным во главе. Господин Рафалович,  пользу-
ясь полной доверенностью со  стороны  крупного  землевладельца  Дуранте,
предоставил Госбанку липовые закладные на имение этого  Дуранте,  причем
любопытно, что закладные подписывал не землевладелец, а  сам  Рафадович,
использовавший полную доверчивость, оправдывавшего свою фамилию Дуранте.
В результате сложных махинаций огромные имения  землевладельца  остались
за банком, а особенно трогательным во всей этой  истории  было  то,  что
весь "кидок" проходил при содействии высших должностных лиц  государства
и, в частности, министра финансов Витте и члена государственного  совета
Абазы. Дело в том, что Витте был личным другом семьи Рафаловичей и неод-
нократно ходатайствовал о предоставлении этому  семейству  ссуды.  Более
того, именно при Витте в Петербурге в  Европейской  гостинице  в  номере
Александра Рафаловича переписывались заново бухгалтерские книги, состав-
лялись балансы и т.д.
   Вообще, практически все коррупционные дела в Петербурге конца  XIX  -
начала XX в. имели интересную традицию обрываться, как только у следова-
телей появлялась информация о нитях, идущих наверх. Уже после того,  как
на троне появился последний российский император Николай II, при котором
коррупция и мошенничество в высших эшелонах стали делом обыденным и даже
немножко скучным - в Петербурге была выявлена и предана суду так называ-
емая "черная банда", возглавлявшаяся неким Виктором  Иосифовичем  Дубец-
ким, сыном предводителя дворянства,  воспитанником  кадетского  корпуса,
бывшим чиновником особых поручений губернатора, бывшим судебным следова-
телем. Собственно говоря, ничего такого особенного в деятельности  "чер-
ной банды", занимавшейся в основном карточными мошенничествами в отноше-
нии богатых дураков, не было. Если бы не одно  обстоятельство.  Дубецкий
был когда-то судебным следователем и сохранил очень хорошие  контакты  в
правоохранительной системе, чем и пользовался всякий раз, угрожая  своим
жертвам репрессиями со стороны полиции. И ведь были основания посмотреть
повнимательнее на связи Дубецкого - ан нет, никто этого делать не стал.
   Высокопоставленных полицейских и судей хватали за руку при совершении
нехороших дел крайне редко. Однако ставшие все-таки достоянием гласности
дела  подполковника  Шафрова,  Кронштадтского  полицмейстера,   и   дело
Са