нкт-Петербургского мирового судьи Паталеева свидетельствуют о том, что
правоохранительная система того времени была поражена болезнью коррупции
в той же степени, как и все остальное чиновничество.
   Кронштадтский полицмейстер, подполковник Шафров начинал  свою  службу
еще в Москве 1887 года, будучи сначала помощником участкового  пристава,
а потом приставом. Интересно, что московский начальник Шафрова,  полков-
ник Власовский однажды сказал командиру петербургского жандармского  ди-
визиона, полковнику Модему, что Шафрова надо бы  уволить,  как  чемпиона
среди приставов по взяткам. Тем не менее, в 1896 году Шафров назначается
кронштадтским полицмейстером. Медем выразил Власовскому  свое  удивление
по этому поводу, на что получил сногсшибательный по логике, ответ - дес-
кать, ему, Власовскому, неудобно выдать  Шафрову  "волчий  паспорт",  но
точные сведения о новоиспеченном  полицмейстере  московский  обер-полиц-
мейстер предоставить может.
   В Петербург Шафрова перевели еще в 1892 году, где  он  начал  служить
старшим помощником пристава второго участка Нарвской части,  откуда  его
затем вышибли в январе 1894 года - по причине доказанного  случая  лихо-
имства. Однако уже в апреле 1896 года господин Шафров  восстанавливается
на службе, получает назначение на должность кронштадтского полицмейстера
и начинает жить на широкую ногу - участвовать в кутежах, крупно играть в
карты и тратить денег столько, сколько у  него  просто  не  должно  было
быть, если бы он жил на одно казенное жалованье. Простая логика  подска-
зывает, что ни восстановиться на службе, ни получить неплохое назначение
без засыпания взяток наверх Шафров просто не мог... В  должности  кронш-
тадтского полицмейстера достойный господин Шафров,  помимо  неинтересных
обязанностей, предусмотренных должностной инструкцией, занимался  еще  и
гораздо более важными делами, а именно: присвоением  денег,  поступавших
на наряды полицейских чинов, кражей наградных денег у нижних чинов, зло-
употреблениями суммами, отпускаемыми на обмундирование и содержание  по-
лиции и пожарной команды, а также поборами с содержательниц притонов.  В
результате, количество притонов в Кронштадте резко возросло,  и  в  этот
маленький город стали даже стекаться "мадамы  из  Петербурга".  Господин
Шафров заботился о содержательницах, как отец о детях. Когда в одном  из
притонов некоему офицеру проломили голову, полицмейстер, как ему было  и
положено, закрыл заведение, но после получения взятки  в  тысячу  рублей
открыл его снова. Кроме того, господин Шафров решил обложить своих прис-
тавов данью (например, с пристава  Великопольского  он  требовал  тысячу
рублей), а также торговал вновь открывавшимися вакансиями. Пикантно, что
военный губернатор Кронштадта, вице-адмирал Макаров заявил позже,  когда
дело полицмейстера все-таки дошло до суда, что, по его мнению,  господин
Шафров был весьма распорядительным полицмейстером,  при  котором  значи-
тельно улучшилось санитарное состояние города. Суд, состоявшийся в  1900
году, заслушал 169  свидетелей  (вызывавшиеся  содержательницы  притонов
все, как одна, отказавшись от того,  что  давали  Шафрову  взятки).  Суд
признал полицмейстера виновным, его приговорили к  лишению  всех  особых
прав и преимуществ, к исключению из военного ведомства и отдали в испра-
вительно-арестантское отделение, сроком на два года.  Любопытно,  что  в
своем последнем слове подсудимый Шафров сказал: "У меня была только одна
привилегия... эта привилегия - моя спокойная совесть".
   Очевидно, такая же "спокойная совесть" двигала и  Санкт-Петербургским
столичным мировым судьей надворным советником Паталеевым, который "зале-
тел" в 1900 году на совершенно пустяковом уголовном  деле  по  обвинению
крестьянина Ильи Трушина в присвоении денег  у  ремесленника  Александра
Дмитриева. Паталеев, ведя процесс, начал угрожать Дмитриеву арестантски-
ми ротами за якобы совершенный подлог и потребовал у бедного ремесленни-
ка триста рублей за  непреследование.  Если  бы  у  Дмитриева  были  эти
деньги, то он скорее всего бы их заплатил судье восьмого участка, но ре-
месленник был бедным, а что беднякам остается - только идти  жаловаться.
В результате Паталеев был сначала отстранен от должности, а потом по ре-
шению суда лишен всех особенных, лично и по состоянию присвоенных,  прав
и преимуществ, и заключен в тюрьму, сроком на один год...
   Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что все-таки  однажды  к
суду было привлечено по делу о коррупции и  лицо,  относящееся  к  самым
верхам правоохранительной системы России того  времени.  Это  знаменитое
дело товарища, то есть помощника, министра  внутренних  дел,  камергера,
действительного статского советника Владимира Иосифовича Гурко...
   А все дело упиралось опять-таки в подряды, причем в подряды хлебные -
то есть как раз в то, с чего начинал праотец питерской  коррупции  свет-
лейший князь Меншиков.
   В начале XX в. в Петербурге жил да был шведско-подданный  купец  Эрик
Леонардо Иванович Лидваль. Личностью он был крайне  интересной.  В  1903
году Эрик Леонардо Иванович учредил в  Санкт-Петербурге  товарищество  -
торговый дом "Лидваль и К" для содержания конторы, занимавшейся продажей
американских товаров, с уставным капиталом в полторы тысячи рублей.  Сам
шведско-подданный занимался мелким бизнесом и имел маленький счет в бан-
кирском доме Вавельберга. Никакого недвижимого имущества в  Санкт-Петер-
бурге у него не было, более того, в 1905-1906 годах ему  вменялись  мно-
жество исков и взысканий. Эрик  Леонардо  был  неисправным  должником  и
контрагентом, его товары и домашняя обстановка неоднократно  описывалась
по судебным решениям. Кроме того, его имя фигурировало в нескольких  де-
лах, касавшихся организации в разных местах карточных игр (и  не  только
коммерческих)...
   Но была у Лидваля хорошая знакомая - содержательница женского хора  в
театре и саду "Аквариум", госпожа Сытова. А к этой самой госпоже Сытовой
в "Аквариум" любил заезжать товарищ  министра  внутренних  дел  камергер
Гурко, который частенько сиживал в 1906 году в особом кабинете "Аквариу-
ма" с самой Сытовой и с одной из ее певиц Диной Духовской. Чем занимался
камергер в особом кабинете с содержательницей хора и певицей,  следствие
позже не установило - видимо, они там пели... Как-то раз заглянул в "Ак-
вариум", где находился чиновник МВД, и шведско-подданный Лидваль  (инте-
ресно, что в свое время певице Духовской Сытова представляла Лидваля как
"американца Никитина"). Состоялось приятное знакомство, а надо  сказать,
что во многих российских губерниях в ту пору случился неурожай и на  ми-
нистерство внутренних дел были возложены обязанности поиска путей закуп-
ки продовольствия для голодавшего населения... В конце августа 1996 года
товарищ министра Гурко получил письменное предложение о поставке  десяти
миллионов пудов ржи от шведского купца Эрика Леонардо Ивановича Лидваля,
(кстати говоря, позже, на суде камергер Гурко  заявит,  что  раньше,  то
есть до этого предложения, он никогда не знал и не видел Леонардо Ивано-
вича). Шведскоподданный настолько очаровал Гурко, произвел на него такое
хорошее впечатление, что контракт (который, кстати, по инструкции должен
был бы рассматриваться на особом совещании в МВД), был заключен  -  Лид-
валь-то заверял, что 5 миллионов пудов ржи у него на руках и более того,
он, Эрик Леонардо, не какой-нибудь шаромыжник, а работает в доле с самим
владельцем мельницы в станице Урюпино. Судя по всему, именно  упоминание
урюпинского мельника и заставило Гурко полностью поверить Лидвалю... Ну,
а если серьезно - то в этой  истории  товарищ  министра  внутренних  дел
предстает либо полным идиотом, либо, что все-таки, видимо, более вероят-
но, он что-то имел с подряда, данного Лидвалю. Когда подошла осень  1906
года (а Лидваль уже получил от МВД аванс в 800  тысяч  рублей),  выясни-
лось, что поставки ржи в голодающие губернии фактически не идут, а  ведь
Гурко 7 сентября распорядятся выслать телеграммы десяти  губернаторам  о
приостановлении всяких покупок ржи на местах. Когда стало ясно,  что  со
шведско-подданного хлеба не получишь, губернаторам полетели новые телег-
раммы - чтобы они все-таки закупали хлеб, но при этом цены на закупки  в
губерниях были уже существенно выше.
   Поскольку деятельность Гурко и Лидваля вызвала существенные  сокраще-
ния пайков голодающего населения, дело это не могло не дойти до суда,  к
которому было приковано внимание всего высшего света.  Лидваль  на  суде
говорил, что поставкам ржи воспрепятствовал бардак на российских  желез-
ных дорогах, Гурко и вовсе нес какую-то околесицу, заявляя, что промашка
вышла исключительно из-за того, что он, Гурко, всю жизнь боролся  против
"трясины формализма". В защиту Гурко выступил  даже  могущественный  ми-
нистр внутренних дел Столыпин - но и это не помогло. Хорошие слова  ска-
зал на суде обер-прокурор: "Чем выше должностное лицо, тем больше  вреда
оно приносит, совершая незаконные проступки. Нельзя при  этом  забывать,
что все эти поступки были совершены господином Гурко в  годину  бедствия
нашего народа, переживавшего ужасы неурожая, изнемогавшая от голода  ро-
дина вправе была ожидать от товарища министра внутренних дел помощи, при
высочайшей осторожности и полном напряжении сил". (Ах, как  хорошо  было
бы, чтобы слова эти да были услышаны теми чиновниками, которые оказались
у больших и маленьких кормил нашего отечества в нынешнее время,  которое
очень походит на "годину бедствий").
   Правительственный сенат, где рассматривалось  дело  камергера  Гурко,
посчитал однако, что действия помощника министра имели важные, а не осо-
бо важные, как настаивал прокурор, последствия... (То есть, когда  народ
голодает по милости чиновника, заключившего весьма дурно пахнущий подряд
- это важно, но не особо). В результате Владимир Иосифович Гурко был от-
решен от должности - и только...
   Но если кто-то полагает,  что  после  показательного  отстранения  от
должности помощника министра внутренних дел подрядные аферы прекратились
- он жестоко ошибается. Несмотря на попытки честных чиновников  правоох-
ранительной системы (не нужно считать, что таковых в  России  не  было),
развернуть в 1908 году кампанию по разоблачению взяточничества  -  почти
все их  усилия  завязали  в  бездонной  трясине  круговой  поруки.  Брат
премьера Столыпина писал тогда на страницах "Нового времени":  "Бесплод-
ные попытки хоть как-нибудь сокрушить разбойничьи гнезда,  хоть  как-ни-
будь распутаться в море хищничества, заставляют предполагать, наводят на
мысль об очень сильной и непобедимой организации. По-видимому, воровство
имеет союзников везде, имеет сильную руку в таких местах, что громы  от-
водятся в сторону и негодующие крики застывают на устах" (сильно  сказа-
но, не правда ли, уважаемый читатель, хоть сейчас в любой  газете  печа-
тай, никто и не подумает, что написаны эти слова были в начале века).
   По мере погружения России в социально-экономические кризисы коррупция
крепчала, мутировала и все лучше и лучше училась защищаться от преследо-
вания. Те же подряды, государственные заказы выдавались уже разным  сом-
нительным лицам под "политическими соусами", то есть от принципа полити-
ческой и идеологической целесообразности. 12 января 1910 года  в  органе
Союза Русского Народа газете  "Русское  знамя"  появилась  интереснейшая
статья доктора черносотенной магии господина Дубровина.  В  этой  статье
маэстро Дубровин без тени  смущения  заявляет  о  том,  что  власти  со-
чувственно относятся к предоставлению интендантских заказов патриотичес-
кому Союзу Русского Народа: "Было бы крайне желательно, чтобы отделы Со-
юза повсеместно приступили к предварительной подготовке взятия  на  себя
интендантских подрядов... насколько нам известно, главный интендант  ге-
нерал Шувалов, крайне благосклонно относится  к  подобным  начинаниям...
Было бы полезным присылать в редакцию "Русского знамени" сообщения о хо-
де дел по принятию на себя исполнения подрядов и о тех препятствиях, ко-
торые встречаются... на пути этого благого начинания, вполне отвечающего
желаниям правительства, дабы со своевременными сношениями помочь преодо-
леть преграды". Прелесть, да и только! За громкое черносотенное  поведе-
ние, за лубочный и ломовой "патриотизм" огромные подряды отдавались гор-
лопанам, которые, если и зарекомендовали себя чем-то, кроме погромов, то
уж, конечно, не подвигами на поприще экономической деятельности...
   Ржавчина коррупции подтачивала институт российской монархии  со  всех
сторон. И во многом предопределила ее падение. Чудовищная фигура  старца
Распутина, занимавшегося при дворе не только шаманством и блудом,  но  и
корыстным устроением нужных людей на  нужные  должности  -  окончательно
дискредитировала самодержавие и унизила все более-менее здоровые силы  в
российском обществе. У тех, кто еще пытался хоть  что-то  сделать,  хоть
как-то остановить наступление коррупции и  взяточничества  -  опускались
руки. Во время Первой мировой войны шеф всей русской артиллерии  Великий
князь Сергей Михайлович с помощью балерины Матильды Кшесинской,  которая
была любовницей некоторых заметных членов царской семьи, за баснословные
взятки раздавал заказы на поставку снарядов  для  действующей  армии  на
фронте. Но это еще полбеды - лично императрица прилагала все усилия  для
освобождения изпод стражи банкира Дмитрия Рубинштейна - а  его  обвиняли
не в чем-нибудь, а в шпионаже.  Но  -  Рубинштейн  пользовался  покрови-
тельством Распутина. И что же? В своих мемуарах секретарь Распутина гос-
подин Симонович не стесняясь пишет, что он вместе  с  женой  Рубинштейна
отправился к министру юстиции Добровольскому и положил ему на  лапу  сто
тысяч рублей. Добровольский деньги взял, но освободить  Рубинштейна-таки
не решился, а всего лишь постановил перевести его из тюрьмы в  санаторий
строгого режима... Интересно, что сам Арон Симонович был все-таки  арес-
тован, но уже во время февральской революции.  Собственное  освобождение
обошлось советнику Распутина уже в 200 тысяч  рублей,  которые  упали  в
карман министра Переверзева. Единственное условие, которое поставили Си-
моновичу, немедленно выехать из Питера. Отмена  этого  условия  обошлась
взяточнику еще в 40 тысяч рублей...
   Общество бредило революцией, поскольку  вся  государственная  система
просто прогнила насквозь. И многим в том страшном для России  1917  году
казалось, что накатывавшаяся на страну революция принесет избавление  от
многих социальных болезней - в том числе уж, конечно,  и  от  коррупции,
казнокрадства  и  мздоимства.  Увы,  ожиданиям  этим  не  суждено   было
сбыться...
 
 
   Часть II.
   ТОВАРИЩИ В ЗАКОНЕ
 
   "Взяточники должны трепетать, если они наворовали сколько  нужно  для
них самих. Когда они награбши достаточно для того,  чтобы  поделиться  с
другими, им нечего бояться".
   Цицерон
 
   События 1917 года круто изменили весь общественный уклад  жизни  рос-
сийского общества. В прошлое,  казалось,  навсегда  должны  были  кануть
мздоимцы и лихоимцы, герои едкой сатиры Гоголя и Салтыкова-Щедрина, "ро-
димые пятна" царского режима, на которые достаточно справедливо указыва-
ли многие, а не только  теоретики  революции,  чья  деятельность  обяза-
тельным и непременным элементом включала в себя гневное  обличение  про-
дажности властей.
   Советский период истории лихоимства в городе на Неве  начался  уже  в
сам исторический момент штурма Зимнего. В шестидесятые  годы  в  ленинг-
радских скупках появились различные драгоценности, бронзовая утварь, хо-
зяева которой прямо признавались продавцам, что вещицы достались  им  по
наследству от дедов, штурмовавших оплот Временного правительства.
   Сразу же после Октябрьского переворота лихоимство в Петрограде приня-
ло такие размеры, что Ленин видел выход лишь в массовом крестовом походе
"для вооруженного уничтожения спекуляции, взяточничества  и  неряшливос-
ти". Уже в 1918 году был издан декрет  "О  взяточничестве",  который  во
всех бедах нового аппарата винил буржуазные элементы. Однако вскоре было
признано, что на путь мздоимства встала и часть малосознательных  трудя-
щихся.
   Председатель Всероссийской чрезвычайной  комиссии  Дзержинский  прямо
заявил, что если советская власть не справится со взяткой, то взятка до-
конает советскую власть. Присмотримся к главному чекисту повнимательнее.
Бессребренничество, как оказалось, в числе его достоинств не отмечалось.
Получив в наследство после смерти матушки тысячу рублей (что по тем вре-
менам - немалая сумма), Феликс Эдмундович не счел для себя  нужным  даже
поприсутствовать на ее похоронах. Зная силу денег, он не раз использовал
экспроприированные на нужды революции средства для откупа от  преследую-
щих его жандармов. Войдя во власть, Дзержинский, согласно партийной  ле-
генде, так и норовил отдать свою скудную пайку постовому или многодетной
мамаше. На самом же деле он перестал отказывать себе в чем бы то ни  бы-
ло. Его рабочий день начинался с хвойной ванны, которую готовила  специ-
альная работница. В обеденное меню Железного Феликса непременно  входили
следующие блюда - консоме из дичи, лососина, котлеты телячьи,  осетрина,
цыпленок маренго, суп из спаржи... Скромность меню имела  свои  причины:
врачи рекомендовали Феликсу Эдмундовичу белое мясо, фрукты, мучные изде-
лия. Утомленный борьбой с контрреволюцией, Феликс  Эдмундович  любил  со
вкусом отдохнуть, например, в Швейцарии. Одновременно он выполнял и важ-
ные партийные поручения - вывозил награбленное добро из России и  разме-
щал его на счетах революционеров в Швейцарских банках, о  чем  упоминают
многие источники. На его счету лежали 80 миллионов швейцарских  франков.
На счету Ильича - 75 миллионов швейцарских франков,  у  Зиновьева  -  80
миллионов швейцарских франков, у Троцкого  -  90  миллионов  швейцарских
франков и 1 миллион долларов США. На фотографиях, сделанных в Швейцарии,
Дзержинский выглядит респектабельным отцом  семейства  в  своем  дорогом
костюме. Длиннополую шинель и прочие реквизиты революционных будней  Фе-
ликс Эдмундович оставлял на родине.
   Современников, впрочем, не особенно удивляли нравы новых  властителей
России. Вот что писал Князев в своей "Записной книжке русского  интелли-
гента": "Удивляются, что кругом воровство, а сами, когда были господами,
как крали, какие бесстыдные дела делались во время войны, сколько милли-
онов народных денег было  украдено  под  самыми  различными  предлогами,
стыдно и страшно вспомнить, как богатели все, кто умел  и  имел  возмож-
ность красть. И те, кто крали сами, как клеймят тех, кто крадут теперь".
И дело даже не в личностях, ибо: "Если народ в корне своем  подгнил,  то
никакие идеи не смогли бы его спасти. Большевики же ничего не  стесняют-
ся, ничем "не брезгуют", им все позволено... В стране настоящая  тирания
и полнейший кризис, чудовищные злоупотребления и преступления. Не милли-
оны, а миллиарды расхищаются, никто не гарантирует, что  вот  сейчас  не
придут к нему, не отнимут все и самого не  засадят  в  тюрьму..."  Но  и
здесь большевикам удалось переплюнуть мздоимцев и лихоимцев царских вре-
мен - новгородские чиновники, например, усадили в тюрьму  прибывшего  из
Петрограда ревизора Кангера, что гоголевскому городничему и в голову  бы
не пришло.
   И еще одна цитата из записной книжки  Князева:  "Власть  окончательно
развратила большевиков. Ничего идейного у них не осталось. Наглость  не-
которых дошла до полного бесстыдства. Все эти господа Крыленки,  Курские
и Каменевы давно забыли и думать о коммунизме. Они держатся за власть, и
все их силы направлены к тому, чтобы удержаться у власти.  Некоторые  из
них нисколько не стесняются своей личной жизнью - и пьют, и развратнича-
ют. Мы во власти обнаглевших хулиганов. Большевики будут существовать до
тех пор, пока будет что грабить. Бриллиантовый фонд еще цел.  Вот  когда