Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Криминал
      Костомаров Леонид. Деять кругов ада -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -
- Улыбка была на все Володькино, ставшее в последнее время совсем добродушным, лицо. Батя хмуро кивнул. - Чего это ты радуешься, Сынка? - подозрительно спросил его Максимыч. - За тебя, Батя, радуюсь. Глядишь, годика три сразу тебе и скостят... На воле вместе гулять будем! - лихо добавил он. Бригадир Максимыч подумал, потом сказал совсем не командирским голосом, грустно: - Таких, как я, наверху особо не милуют. Обэспэшил меня, а теперь радуется, - угрюмо улыбнулся. Тут увидел летевшую на него бадью с бетоном, устремился за ней, толкая за собой Володьку. - Хромать-то скоро перестанешь? - крикнул ему на ходу, пытаясь поймать опускающуюся бадью. ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ ...А за день до этого произошел тайный разговор в душевой, говорившие были отделены друг от друга перегородкой, и один из них мылся, а другой, сплевывая от кислого запаха и поскрипывая хромовыми сапожками, что оставляли на мокром кафеле красную глину, похожую на кровь, внятно приказывал: - ...и не финти, все равно деваться тебе некуда. А без меня ты здесь пропадешь... - Пока не пропадал... - А теперь загнешься. Не согласишься, с моей помощью сваришься... - Это как? - Так. Узнаешь, когда вперед ногами понесут. Хватит базлать! - А если не получится? - Не твоя забота. - А следаки придут, что им говорить? - Ты сделай сначала... следаки... Я с ними буду творить. - Ага... А мне все ж равно надо что-то отвечать. - Ты ни в чем не виноват, не сам же ты залез туда. Поставили. - Я же не работал до этого на кране... - Какое твое дело? Приказали, ты и пошел. Ты - чист. Другие ответят. - А что он сделал? - выглянул из-за перегородки голый крепкий человек. Тот, что был в хромовых сапогах, ухмыльнулся. - Много тоже спрашивал. Таким обычно потом в ухо шомпол втыкают, и почему-то они не дышат, и диагноз ставят - сердце не выдержало горячей воды. У тебя в порядке сердце? - Вроде да... - Они тоже так думали. А тут раз - и сыграли в ящик. Сердце, брат, дело такое... Видел, как Мамочка за сердце хватается? Не жилец, видать... - А... Так когда сделать-то? - Через пару дней. Я ему свиданку с матерью дам. Значит, пока... Тебя освобожу досрочно, слово офицера! ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ ...А пока новый бригадир держал бадью с бетоном, крепко, направляя ее к пропарочной камере. - Временами болит еще... - крикнул Володька Бате, показывая на ногу. Но Батя уже не услышал. Он спрыгнул в остывающую камеру и стал ловко и яростно раскидывать бетон из бадьи. Спрыгнул за ним Володька, остальные ребята из звена. Кроха схватился за вибратор. - Ну, стерва, теперь я тебя достану! - пригрозил инструменту. Удерживал он его еле-еле, обеими руками. Казалось, еще мгновение - и вибратор завалит Кроху в бетон, замесит, и сгинет рябое личико в серой массе, и крикнет Кроха напоследок: "Чего ж это, братцы? Не смешно!" Еле-еле тащил он вибратор из вязкого месива. Рассмеялись рядом работавшие, а разозлившийся Воронцов выхватил из его безвольных рук ревущую машину, заработал ею сам - зло и напористо. Кроха отер тыльной стороной ладони вспотевшее лицо и заметил задумчиво: - Пойду-ка я, пожалуй, в стропали. - Там двигаться надо! - крикнул Лебедушкин. - А ты только шагом ходишь, будто в штаны наклал. Нет, не годится, Кроха! - весело добавил он. И все заржали над неумехой. А тот скорчил рожу, передразнивая их... Работа шла. ...Назавтра и бригадирская работа для Воронцова стала потихоньку превращаться в будни, словно давно знакомое ему дело: бетон, кран, пропарка, машина, обед, снова бетон, построение... Все знакомо и прочитываемо наперед. В обед, когда в бригадирской комнате он заполнял бумаги своим корявым почерком, глянул в окно и отложил ручку: скопление машин у восьмого полигона указывало - работа там не ладилась. Воронцов вздохнул, отлип от окна, быстро накинул телогрейку, взял ключ и пошел к двери. На пороге стояли, улыбаясь, капитан Волков и прапорщик Хрякин, его верный сучонок. Кивком головы поздоровался, отошел к шкафу, уступая им проход в комнату. Капитан расстегнул свою огромную шинель, снял шапку, размашисто, по-хозяйски упал на стул бригадира за столом. Оглядел чистую полированную поверхность, смахнул невидимые пылинки, еще шире улыбнулся: - Порядок, значит, у тебя, Квазимода? В голосе уже чувствовался подвох, и Воронцов напрягся: зачем же пришел этот сучий капитан, не просто же так заглянул... Всегда он приходил как зверь дикий - на добычу, что-то унюхавши. Прапорщик потоптался у двери, поймал взгляд капитана, уловив в нем приказ убраться, кивнул: - Зайду минут через двадцать, - и утопал. Волков недобро скалился на Ивана. - Прими мои поздравления... бугор... - выделил он последнее слово, произнеся его с издевкой, мол, понимаю, какой из тебя бугор, дорогуша. Оглядел смирно стоявшего Ивана. - А может, поумнел ты? - спросил сам себя. - Чего не бывает с вашим братом... Но к тебе это не относится... - сразу же исправился он. - А... теперь ты, как говорится, активист... и - первый помощник администрации? Верно? - с явным сладострастием протянул он. - Помощник? - Он понимал, как больно делает сейчас еще вчера неукротимому зэку. Иван, окаменевший, кивнул, глядя в окно. - О свободе думаешь? - попытался угадать мысли собеседника прилипчивый опер. Воронцов пожал плечами достаточно равнодушно. - Ну а что в бригаде? - внимательно посмотрел ему в лицо капитан. - Чем люди дышат? Кто анаши косяки забивает? Может, снова в побег кто готовится, а, Иван Максимович? Воронцов тяжко вздохнул. - А чего ж это ты вздыхаешь? - зло спросил Волков. - Ты думаешь, мне интересно с тобой здесь базланить? Да зачем ты мне сдался, бригадир хренов... Но ты... сюда смотри! - взорвался он. Воронцов повернул лицо, взглянул в сторону капитана и поднял голову, уставясь в портрет Ленина над ним. Ильич смотрел хитро, будто поддерживая Волкова: мол, зэк, не артачься, мы все равно тебя перекуем... Отвернулся и от Ленина. - А дело в том, уважаемый бригадир, что ты теперь по долгу службы, - внятно проговаривал Волков слова, - должен докладывать лично мне обо всем, что делается в бригаде, о малейших отклонениях. Это долг и обязанность бригадира. Как понял, не слышу? Иван кивнул, желваки ходили, взмок даже. - И погромче! Не слышу ответа! Понял? Что ты понял?! Громче! - Докладывать... - разлепил губы Квазимода. - Докладывать! - хрипло крикнул, полуприкрыв от стыда глаза, Иван. Волков осмотрел его и, кажется, остался доволен: - Вот так... Так кто водку пьет сейчас у вас в отряде? - Не пьют... - еле слышно выхрипнул Квазимода. - Никто не пьет... - Верно, - подтвердил капитан. - Но как только напьются, тебя первого вызову и первого накажу... Фирштейн? Воронцов кивнул. Все поплыло перед глазами. - Чего ты? - подозрительно спросил капитан. - Дайте воды! - протянул руку бригадир. - Болею... - Не болей, - посоветовал капитан, наливая в стакан воды и протягивая Квазимоде. - Ты мне живой нужен. Пока еще... ЗОНА. ВОРОНЦОВ Тут боров развалился, откинулся назад, выдвинул мой ящик стола, пошарил там, а что там найдешь? Разве что журнал с Надеждиной фотографией, что я принес на работу. Полистал он его. - Как говорится, доверяй, но проверяй... - мычит. - У бригадира власть в руках, потому и возможность нарушать у него больше... Тут долистался до обложки - он сзаду, по-юродивому журнал рассматривал. Увидел фото Нади. - Хороша доярка! - говорит эта рожа. - Окорока и губки рабочие... не грех и подрочить на нее... - расплылся в улыбочке мерзкой. ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ Крохалев счастливый возвращался со свиданки. Пузо - во, в голове с оголодалой непривычки звон стоит, а сквозь него голос матери: "Она ить и на воле дефисит, кобласка-то..." Ну, откуда взялся! - вынырнул Шакалов, палка в руке - прут невзрачный, на дорожке, что ли, подобрал. Как устерег, гнида! Всю свиданку, поди, за углом торчал... - Пошли, - коротко сказал Шакалов и, уверенный в исполнении, побрел вперевалку. Кроха за ним. Точно: в сортир ведет. - Да вы что, товарищ... эта... гражданин прапорщик... э... старший... - Погуторь у меня. В туалет шыгом марш. - Не хочу я, с утра маковой росинки... - Ну, тогды, - вздохнул Шакалов, - вот. - И изъял из неведомых Крохи глубин... трехлитровую банку с теплой мутной водой. - Поблюй, заключенный номер раз, легше станет. - Ну уж нет! - возмутился Кроха: не дай бог, отравишься... - Я уж лучше, как положено, через зад. - Дело твое. Да не туды, умора! В уголок, в уголок погадь. Да натужься получше, а не то будешь эту воду пить до четверга. - Понял! Обидно-то как! Но силился Кроха, выдавал съеденное за несколько часов. И все-то псу под хвост! Ну откуда, люди добрые, на Зоне силы возьмутся, когда каждый Шакал норовит все, что ты с таким трудом надыбал, прикарманить, да еще и усвоиться колбаске не дает. Уж как так получилось, но выдал Кроха даже то, что жевал в последнюю очередь - не больше пятнадцати минут назад. Узнал свое добро по маслинке, которую из жадности не жуя проглотил - вон она, чернеет в куче. - Тэк-с, - присел Шакалов над кучей, морщась от отвращения. Но полез в кучу с прутиком своим - аккуратненько, археолог вонючий. - Вот оно! Так и есть. Денежки, завернутые любовно в целлофан. Двадцатипяточка, четвертачок и зелененький полтинник. Хорошо, что два червонца заныкал - ни одна собака не найдет, - пронеслось в голове у Крохи. Червончики, с Лениным, привязал Кроха к самому интимному месту, а потом обвязал его, пришпандорив к яичкам - надежно. Да усмотрел, видать, Шакал, пока он, большое дело делая, слишком выставил свою премудрость, на гнусного начальника про себя матерясь. - А теперь попысай, будь ласка. Уморился ведь с лимонаду-то, сцать хочется. Не стесняйсь. Кроха полез в штаны, соображая, как бы так его вытащить, чтоб червонцы сохранить... И уронил, конечно, обоих Лениных в говно. - Вот теперь правда все, - Шакалов с удовольствием поковырялся в дерьме - на этот раз прямо пальцами. Достал двух Лениных, обдул формально... Подумал - и обтер о робу третьего. - Гуляй. Но прежде, Крохалев, кучу эту убери. Приду, проверю. Утекли денежки!.. Прощай чаек, прощай косячок, прощай лишняя папиросочка... Скорбно зарыдал Кроха - пустой, как вчера, униженный... опять голодный! И до ужина рак на горе свистеть не собирался... ЗОНА. ВОРОНЦОВ Я выдохнул полной грудью, сделал шаг к столу и понял... вон оно... то состояние... когда все оборвалось... и теперь уж никакая сила... никакой кран не сможет меня оторвать от ударов по морде этого человека. Я буду бить его ровно столько, чтобы убедиться, что он не живой... ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ И только неожиданно вбежавший прапорщик Хрякин спас жизнь капитана. Прапор загремел сапогами, хлопнул дверью, некстати заржал отчего-то, и все это сбило Батю со страшного намерения, будто пробудило, встряхнуло Воронцова, уже шедшего на прямых ногах к не подозревавшему, как смерть его близко, капитану... - Погуляй, не мешай нам! - схватил Хрякин Воронцова за рукав, подтолкнул к выходу. Воронцов бездумно глянул на него, машинально вышел и был рад, что его остановили, ошалело теперь смотрел по сторонам, понимая, что минуту назад могло случиться убийство, и оно, к счастью, не случилось... - Поехали... - кивнул прапорщику капитан. И тут они начали выворачивать наизнанку всю бригадирскую комнату, заглядывая в каждый угол, отдирая линолеум, переворачивая и перетряхивая стулья, заглядывая за отошедшие плинтуса и выкрутив даже патрон из лампочки. Потрошили аптечку с лекарствами, вскрыли все упаковки таблеток, изучив их со знанием дела, посчитали и составили опись. Крикнули Воронцова и, когда он вошел, озадаченный и растерянный от бардака, что наделали у него лихие сыщики, с него сняли (чуть ли не сами) сапоги. Ничего не находилось, и азарт проходил впустую. Он стоял, босой, униженный, похожий своей гладко выбритой головой на буддийского священника, печальный и недвижимый. Захватив в качестве единственного доказательства неблагонадежности бригадира чуть потемневшую от накипи чая пустую пол-литровую банку, горе-сыщики, матерясь, покинули его комнату, оставив запах сигарет, перегара и злости... ЗОНА. ВОРОНЦОВ Ага, вот так, значит, ссучиться так ссучиться мне судьба предлагает - до конца. Сдавать людей направо и налево. Вон она, оказывается, доля какая - бригадирская... Ну уж нет. Уж мне-то есть что рассказать, как Зона живет, для меня нет в ней тайн, но для тебя, боров, пусть останутся они тайнами... ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ Не было тайн здешних для авторитета Квазимоды, это точно. Вся, скажем, механика употребления наркоты была в его голове как на ладони. Вот, например, обед в ПКТ, куда уж и воробей не должен был ненароком залететь, не то что косячок с анашой... Ничего подобного. Вот настал в камере обед, и ловят момент - не бросит ли и на этот раз баландер вместе с хеком в камеру четвертиночку "шоколадной плитки"... И - дожидались. И, аккуратно разломив на газете "Правда" драгоценную шоколадку, выгребали из ее нутра дурь желанную, и скоро уже гуляла она по телу арестантов. Иван это не одобрял, сам не курил и не нюхал, однако никогда не пытался отсоветовать никому, знал, что для многих это единственная радость в жизни и многие так и живут в ПКТ - от подогрева до подогрева. Пускай... Но и умирала в Иване вся эта механика, не становилась достоянием никого - кто кому и сколько проиграл в стиры, и как расплачивался за это кукнаром, и кто употребил его. Все это было и будет, знал Квазимода, но умрет - для Медведева, Волкова, для всех погонников, для всего мира. Таков закон его мира, таков закон Зоны, таков закон его, Воронцова Ивана Максимовича. И если бригадирство этот закон заставляет попирать, то он выберет между воровским законом и властью, неожиданно упавшей в его сбитые работой руки... ЗОНА. ВОРОНЦОВ Оделся я, обулся, пошел по участку. Не знаю, куда себя деть... Столкнулся с бригадиром третьего отряда, а он посоветовал мне не спускать глаз с Ястребова, который все лазит куда-то в подвал. Зашел в подвал, пусто там. Просунул голову в дыру, что еще вчера по приказу прапорщика забивали, а сегодня кто-то постарался, раскрошил деревянные доски в щепу. Огляделся в темени... Доплыл смешок, и скрежет, и шепот. Есть кто-то, значит... Протискиваюсь весь в дыру и резко включаю прихваченный с собой фонарик. ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ В неестественно раскрытых совиных глазах Ястребова вспыхнули ржавые белки, в них металось безумие... Под ним бился молодой додик по кличке Снежинка. Амурчик хихикал, вперившись ничего не видящим взглядом во тьму потолка. Ястребов вспотел, дергался. Зрелище было мерзкое. Глядя на Батю, он в то же время явно не видел его... ЗОНА. ВОРОНЦОВ Ну, правильно, я же понял, обдолбились анаши до одури - оба. Положил на полку фонарь, подошел к Ястребу, рванул за грудки его и со всего маху саданул в хавальник. ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ У обкурившегося помоечника сейчас вместо лица была застывшая маска какой-то путающей елейной слащавости, даже удар Бати не стер ее. Кеша Ястребов, кажется, и не заметил удара. И, сбитый на пол, глядел очумело в ноги Квазу, ничего не понимая. - Скотина, какая ж ты скотина... - приподнял его одной рукой Квазимода. - Мальца поганишь... Обернулся к "мальцу", бессмысленно глядящему в угол подвала. Сплюнул. - Сука ты безмозглая! - снова ударил Кешу, и тот, нелепо дернув головой и клацнув железной челюстью, опять очутился на полу, немо хлопая ртом, словно рыба, вытащенная из воды. Квазимода вгляделся в подонка - не шваркнул ли его наглухо, часом? И окатило ушатом ледяной воды - опять ведь, опять совершил преступление, елки-моталки!.. И застонал в отчаянии сквозь намертво стиснутые зубы. И тут только увидел, что прикидывается лежащий, явно прикидывается. - А ну вставай, скот! - пнул его под зад. - Вставай, не буду бить! Кеша чуть приподнялся, но, не поверив Бате, вновь прильнул к спасительному полу. Вышел Батя, на улице набрал в ведро воды, вернулся и выплеснул по полведра на рожи обоих "корешей". Взгляды их стали приобретать более осмысленное выражение, они закашляли, застонали. Воронцов же тяжело уселся за стол, тупо оглядел подвал, направил фонарь на лежащих. Рядом с ними валялись два цветочных горшка, которые он случайно смахнул с подоконника при наказании. Переплетенная корнями земля вывалилась из них, прижав раздавленные каблуками робкие лепестки герани, что издавали сейчас терпкий запах чего-то забытого, с воли, запах дома... И какими же сиротливо-одинокими, ненужными и чужеродными были здесь и цветы эти, и запах их на грязном, в растоптанных окурках полу, у топчана, где распинали друг друга полулюди-полуживотные... Кеша подполз к топчану, цепляясь дрожащими пальцами за его края, поднялся на колени, затем сел, осторожно трогая ноющую скулу, показав на нее пальцем. Пробовал было приоткрыть рот, но скривился от боли... Кваз, брезгливо морщась, поднялся, и Ястребов тут же отшатнулся, прикрыв руками свою тыкву. - Да подожди ты, убери мослы, вправить надо! - крикнул Квазимода. Небрежно откинув мешавшие руки, обхватив одной рукой лысый, как арбуз, череп Ястреба, другой он резко рванул челюсть от себя вправо. Зэк замычал, испуская слюну, подскочил, вырвавшись из тисков костоправа, глухо матюгнулся. Но челюсть заняла свое место. Встал и Снежинка, переступая непослушными ногами, прошелся, поднял опрокинутый табурет, сел на него, опустив голову. - Ну, рассказывай! - грозно бросил ему Квазимода. Заговорил же Кеша: - Да он еще с тюрьмы такой. Я ж никому не говорю, в тайне держал. Его за мать свою там опустили, ну, не разобрались... А когда доперли, что за мачеху он сел, не за мать, позд-но уже было, распечатали фраерка... - И все? Говорите, а то бить буду, обоих! - крикнул на зэков Воронцов, стиснув для пущей острастки кулаки. - Он еще в вагоне приставил нож к горлу... - начал неуверенно колоться додик. - Говорил, давай... или прирежу... Батя у меня умер, а мачеха со своей дочерью дом заграбастали, напоила меня и в постель к себе. А потом порвала на себе белье и в милицию... Вот и посадили за изнасилование. Еще я обещал ему в СПП не вступать... Воронцов оглядел жалкого, растоптанного, как эта герань, парнишку. - Иди, - бросил ему. - Не бойся, никому не скажу. Но больше не попадайся, пропишут в сучий барак, и пойдешь по кругу. Завтра встанешь на бетон. И не хныкай. Когда парень скрылся в дыре, Воронцов тяжело уставился на своего бывшего дружка. - Ну что, Кеша? Сидор придется тебе в зебрятник обратно собирать... Видать, среди людей ты жить не можешь. - А это ты теперь решаешь? - зло сморщился Ястребов. - Именно мне решать... - спокойно отреагировал Квазимода. - Я же понял тебя, хочешь сам взять Зону. Не выйдет, не отдам тебе ее на растерзание. Ты уже был паханом другой зоны и погубил людей по своей сволочной натуре. Бунт поднял. ЗОНА. ЯСТРЕБОВ И смотрю я на него, и вижу вдруг - точно сейчас меня заложит, это уже не тот Квазимода, с которым в "крытке" пыхтели в Златоуст

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору