Майор  порылся  в  карманах
старенького  кителя,  лежащего  рядом  на  траве,  и  вынул  мелок,  который
использовал при строительстве своей бани. Наскреб  ножом  с  него  в  ладонь
мелкую пыль, слегка смочил ее и осторожно поймал  одного  из  муравьев.  Тот
изгибался на руке, стараясь укусить... Медведев тонкой былинкой покрасил его
в белый цвет и отпустил пленника в самую гущу его собратьев.
   Белый муравей был мгновенно растерзан на части...
   - Да-а... - изумленно промолвил он, - оказывается, все как у людей.
   Интересно, есть ли среди них пенсионеры, или умирают  на  ходу?  Коварная
штука... возраст. Старость подкралась  незаметно,  жизнь  пролетела  в  одно
мгновение. Как ни странно, но он  считал  лучшими  своими  годами  пять  лет
войны... четко определен враг... единая цель - смести его  с  родной  земли,
было  удивительное  братство  товарищей  по  оружию...  они  были  дружны  и
стремительны, как эти муравьи, защищающие свой дом и  род...  Были  страшные
лишения, смерти друзей... но и был единый порыв, единый дух Победы.
   И этот высокий долг служения Родине без остатка он навсегда определил для
себя  с  фронтовой  поры.  Так  не  хотелось  умирать   тогда,   молодым   и
необстрелянным юнцом, еще не поцеловавшим девушку... И не хочется  сейчас...
но срок близок. Скоро положат в пахучий дубовый или сосновый гроб и  опустят
в сырую землю... а запах Родины: этих лесов, полян и нив будет сниться, пока
не превратишься сам в соленый ком родной земли...
   - Деда-а, деда, ты посмотри! Какую бабочку я поймала, - подбежала к  нему
семилетняя внучка, - маленькие пальчики испачканы мучнистой  пыльцой,  синие
глазенки смотрят беззаботно и весело. - Может, отпустить ее?
   - Отпусти, Танечка... Она тоже жить хочет, смотри, как бьется  в  неволе,
трепещет крылышками... как хочется ей вырваться из плена...
   И вдруг... ни с того ни с сего встал  перед  его  глазами  Воронцов...  и
Медведев тяжело вздохнул, пристально глядя, как уже помятая руками бабочка с
трудом набирает высоту, и  трудно  представить  ее  радость  освобождения  и
возвращения в свой мир...
   ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
   А что я мог ответить Ястребу на его исповедь... Вроде как  все  сходится,
если не обманывается человек... Говори не говори -  ничего  теперь  изменить
нельзя... Надо  было  раньше  задуматься  и  искать  близких,  если  уж  так
получилось. Но все в руках же, главное - не отчаиваться. Останься  человеком
- и остальное воздастся. А там, глядишь, все  образуется...  Но  видно,  мой
ответ его не удовлетворил...
   Он отошел от меня, и злость не сходила с его угрюмого лица...
   ЗОНА. ВОРОН
   История  эта  достойна  сказания.  Она  имеет  обобщающее  значение   для
подтверждения сложившегося мнения о зоне как о грязной красоте. Или красивой
грязи.
   Впрочем, весь мир таков, а зона всего лишь часть его.
   Другое дело, когда Всевышний вершит чудеса  и  природа  ему  помогает.  И
такое бывало в прошлом, когда  невинная  зачала.  И  помог  в  этом  голубь,
случайно принесший семя в клюве и непонятно как оставивший это семя в нужном
месте на теле девственницы... И родился Дух Божий,  который  принес  с  Неба
свет на Землю... Но люди не оценили и погубили этот дар, за что и каются  по
сей день...
   ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
   Мечтал я после выхода на пенсию перебраться к солнечному  южному  морю...
отстроить дом своими руками.
   Приезжали бы внуки  отдыхать  и  купаться...  три  года  назад  домик  на
побережье отыскал... Но что-то душа заныла скукой. Зачах бы там без работы и
ее напряжения. И понял, что пустая это  блажь  для  меня  -  пожить  в  свое
удовольствие... Какой я старик? Еще повоюем...
   Ку-ку! - прервала его мысли кукушка.
   Я сразу же загадал, сколько она отмерит мне лет... Ждал... но она  так  и
не подала больше голоса... И пронзила горькая мысль: один раз... один только
год подарен судьбой... Ну, и то хлеб...

   Он поднялся с валежины и пошел к играющей  внучке.  Она  тихо  сидела  на
поляне и плела венок из цветов. И опять обступила их  тишина,  словно  время
остановило свой бег. Медведев замер, озирая дремотную природу, и опять мысли
о работе не давали покоя.

   Знаю, среди моего мира нельзя быть добрым пингвином... да  еще  и  белым.
Ненависть нужна к врагам нашего общества и жестокая хитрость  для  борьбы  с
преступным миром... даже обман, если это нужно для дела... Но  допустима  ли
святая  ложь  во  имя  справедливости,  чтобы  вернуть   морально   здоровым
гражданина в вольную  жизнь?  Ибо  только  чистота  мысли  и  дела  помогает
человеку исправиться, научиться совершать добро и служить народу. Преступник
переступает нравственный порог перед своим народом.  Но  преступление  может
быть обычным протестом обществу, когда оно само не совсем здорово.  И  может
совсем не быть "врожденных и унаследованных качеств", как это  любят  писать
горе-ученые.
   И  работу  свою  я  обязан  продолжить,  насколько   хватит   сил!   Надо
окончательно поставить отряд на ноги, тогда можно сказать, что исполнил свой
долг  до  конца...  И  пусть  молодые  офицеры  продолжат  мой  опыт,   пока
преступность не исчезнет совсем! Должна же она когда-то исчезнуть! Как чума!
Как оспа!
   Исчезнет  же  она  -  когда  в  людях  пробудится  Совесть,  когда   быть
преступником станет  нельзя  из-за  всеобщего  презрения,  бесстрашия  перед
волчьими стаями и невозможности им жить за счет других.
   Вспомнилась вдруг весна голодного сорок седьмого года... Его  только  что
направил комсомол на этот ответственный участок работы... Тогда зэк,  бывший
фронтовик-разведчик, имевший  полную  грудь  боевых  орденов  и  еще  больше
ранений, получивший десять лет за продажу на толчке десятка швейных  иголок,
ночью подпер окна и двери воровского барака и поджег его со всех сторон.
   Рубленый сухой барак мгновенно поглотило пламя...  Медведев  до  сих  пор
слышит душераздирающие вопли блатных бездельников, державших весь  лагерь  в
страхе. Увы, их не удалось спасти... да и никто не спешил кинуться в  огонь,
который вершил возмездие. Виновник поджога Коршунов сдался сам  и  ни  капли
раскаяния не испытывал.
   - Кукарекать хотели меня заставить... Опетушить грозились. Петушка нашли!
Я им красного  петуха  и  пустил.  Мишку  за  что  они  порешили?  А  Авдея?
Расстрелов по новому закону нет, вот и куражатся. Вместо расстрела  -  опять
двадцать пять... а у них уж по сотне лет накручено...  и  терять  нечего.  -
Коршунов смачно выругался. - Ведь мы тоже воры и им не  чета...  но  раз  мы
погоны надевали и воевали на фронте, значит, хана - для  них  мы  уже  суки.
Авдей орден имел. Ведь Родину защищали, под пулями ходили в  атаку,  я  весь
исшматованный ими... а для  них  -  сука.  Немца  бил  и  эту  сволочь  буду
искоренять... А срок больше двадцати пяти лет не дадите!
   Коршунов был  до  войны  легендарным  вором-циркачом,  как  его  окрестил
папа-Ростов. Верхолаз мог по водосточным трубам забираться  на  любой  этаж,
балансировать на узеньких карнизах, проникнуть в квартиру через  форточку  и
обчистить ее так тихо, что спящие хозяева обнаруживали это только утром.  Он
прослыл особо дерзким вором, но убийцей никогда не был.  В  войну  попал  из
лагеря в штрафную роту армии Рокоссовского и, к удивлению многих, не  только
искупил кровью свои грехи и был прощен за особые заслуги в  разведке,  но  и
получал боевые ордена, что немногим  штрафникам  удавалось.  Переодевшись  в
немецкую форму, он с таким  же  блеском  и  бесстрашием  лазил  по  немецким
блиндажам,  окопам  и  штабам,  добывая  совершенно  секретные  документы  и
притаскивая отборных офицеров.
   После пожара его хотели перевести в другой лагерь, но Зона  взбунтовалась
и отстояла Коршунова, ибо он был бы тут же убит  тамошними  ворами  за  свой
поступок...
   Сложная проблема - преступность... Почти неразрешимая. Мы живем  светлыми
мечтами и надеждами, а общество движется  вперед,  и  неизвестно,  куда  оно
придет, к каким идеалам и пророкам... и порокам.
   И вот пришла минута - оглянуться на прошлое. А оно не  совсем  приглядно,
оно прошло в борьбе, зачастую с ветряными  мельницами...  Общество  движется
вперед, и только вперед...
   НЕБО. ВОРОН
   Ка-р... Крак... Вперед, и только вперед... Движение "человечества" вперед
у меня вызывает большие сомнения... Движением вперед,  как  известно,  можно
считать развитие духовное, а здесь ступор на  земле  налицо.  Уж  какое  там
движение, сохранить бы хоть остатки нравственной  базы,  что  была  заложена
предыдущими поколениями. Материализм и революция,  гордыня  создания  своими
руками земного рая - коммунизма, глобальное заблуждение, что  будущее  людей
за наукой, якобы приближающей их к истине, отбросило  общество  к  махровому
нигилизму и большой крови.  Понукаемая  ледяными  атеистами  наука  приведет
только к глобальной катастрофе, ибо она бездуховна и  разрушительна.  Пример
тому - ядерное и биологическое оружие, химическое и прочее. Да-да... Вот эти
преступники, товарищ Медведев, не чета вашей зоновской мелкоте... Вот и  все
движение "вперед"... ногами...
   ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
   Еду к Кукушке. Беда в доме престарелых, обвинили моего зэка в  воровстве.
Конечно, человек он порченый, но я все ж не верю в это... Надо разобраться.
   Ага, вот то самое место, где выпустил я тогда  ворона  на  волю...  Тезка
взглянул на меня недоверчиво, почти как человек... И не принял из  моих  рук
колбасу...
   Эх, Кукушка, Кукушка, неужто опять ко мне вернешься, старый дурак...
   На пороге чистого  и  ухоженного  здания  стояла  сама  директриса  Раиса
Георгиевна, дородная, сытая и самоуверенная,  с  брезгливым  прищуром  глаз.
Большое количество золота на пухлых пальчиках,  шее  и  в  ушах  говорило  о
полном  отсутствии  вкуса  и  меры  в  ее  характере,  наметанным  глазом  я
определил: небось, сама ворует у бедолаг.
   Из-за ее широченной спины выглядывал худосочный лейтенант-участковый.
   -  Здрасьт-те-здрасьте,  -  недружелюбно   бросила   хранительница   дома
престарелых. - Не признается ваш  фрукт...  хорошо  хоть  приехали.  Вот,  -
кивнула она на лейтенантика, - арестовывать его собрался... А ваш плачет.
   - Ваш, ваш, - мягко поправил ее Медведев.
   - К великому сожалению, да....  -  развела  руками  Раиса  Георгиевна.  -
Сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит...
   - Давайте по порядку, - я мягко улыбнулся, призывая ее к  спокойствию,  -
кого и как обокрали?
   Пока шли к кабинету директора, участковый вкратце  поведал:  разнорабочий
дома престарелых Михаил Кукушка подозревается в краже у  кастелянши  Евдокии
Семеновны маленького замшевого кошелька с деньгами.
   - Живет одна... сыновей вырастила...  уехали.  И  зарабатывает-то  у  нас
копейки... Как могу, помогаю ей  продуктами...  У  нас  и  живет.  И  у  нее
украсть?! Подонок! - заклеймила несокрушимая директриса.
   ВОЛЯ. КУКУШКА
   Нам привезли свежую рыбу. Я в разделочной помогал Дуське, уносил  тазы  с
кишками на помойку. Быстро мы с ней справились с рыбой, у нее работа горит в
руках... она пашет как  молодая,  Дуся-то...  Я  тут  чего-то  рядом  с  ней
забегался послед-нее время. Хочется ей помочь, почему - не знаю, но  страсть
как хочется. И люблю смотреть, как она ловко работает, и  думаю:  "Не  видел
досель такой работящей женщины...  Как  много  интересного  упустил  в  этой
тюряге в своей гадкой жизни..."
   ВОЛЯ. МЕДВЕДЕВ
   - Работать он любит, - говорит директриса. - Но вот шашни заводить  здесь
я не позволю! У нас не публичный дом, а дом престарелых.
   - Какие шашни?
   - А такие... Он стал ухлестывать за нашей Евдокией.  Потому  на  кухне  и
трется. Вот кошелек там и спер, а в нем вся ее  пенсия...  семьдесят  четыре
рубля.
   - Как-то не принято у дамы сердца воровать... Он...
   - Уверена! - рубит директриса. - У нас до него за пятнадцать лет ни одной
кражи не  было.  А  я  вас  предупреждала,  товарищ  майор,  -  с  радостным
подозрением щурится  на  меня  и  словно  рентгеном  просвечивает,  -  а  вы
поручились за него... Вот теперь и расхлебывайте. Пользуясь ее беспечностью,
он наверняка подобрал ключи от склада и продал половину  имущества...  Будем
делать проверку! - торжественно заключила она.
   Вот куда она гнет... списать на старика все растраты - наконец понял я.
   Привели Кукушку. Плачет беззвучно, обижен как  малое  дитя.  Мямлит  едва
слышно:
   - На кой черт мне эти деньги! У меня своих четыре сотни...
   А тут влетает та самая Дуся. Оглядела  нас  и  негодующе  затараторила  с
порога:
   - Не воровал он деньги, не воровал! Пропали... и все! Хватит! И заявление
на него я  писать  не  стану!  -  Она  твердо  взглянула  на  директрису.  -
Успокойся, Миша... - Она ласково погладила старика по сивой голове.
   У директрисы рот от удивления открылся. Дуся закрыла собой от участкового
Кукушку и торжественно продолжила:
   - Он смелый и сильный, в молодости с волками дрался,  сам  рассказывал...
Он же мне то шоколадку несет, то пряников. Как тут воровать?
   - Значит, так, - пользуюсь паузой, - все само собой уладится. Вряд ли  он
украл кошелек. Подождем.  А  тюрьмой  его  не  испугаешь,  -  это  я  говорю
директрисе, ловя ее ускользающий взгляд,  -  тюрьма  для  него  дом  родной.
Подумайте хорошенько...
   - И чего я за него буду думать?! - взвилась директриса. - Избавьте нас от
него... Ворюга в коллективе.
   - Не надо так...  обвинять  опрометчиво,  -  строго  оборвал  я  ее,  еле
сдерживаясь, поймал ее взгляд и ляпнул: - От тюрьмы да от сумы...
   Ее как током прошило... поняла мой намек, и заимел я с этой минуты лютого
врага. Такое бабы не прощают...
   ВОЛЯ. КУКУШКА
   Вот молодец майор! А я уж в истерике хотел вину на себя брать. Только  бы
отвязались. Майор уехал, а директриса как-то странно затихла, только фыркает
от злости... Участковый исчез. Слава богу... Буду жить.
   НЕБО. ВОРОН
   А кража случилась вот как... Видимо, злополучный кошелек выпал из кармана
Дуси в лохань с рыбными очистками, а не заметила этого  суетливая  старушка.
Тамошний мой тезка, кот Василий, выудил из рыбьих кишок пахнущий ими тяжелый
предмет и уволок во двор, где и бросил несъедобную штуку.
   ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
   И все же директриса рискнула списать на  Кукушку  много  разных  полезных
вещей, которые давно были у нее дома: тюль, гардины,  ковры,  пылесос,  пара
цветных телевизоров и  так  далее  и  тому  подобное.  Она  уже  подготовила
заявление, но все  испортила  опять  шебутная  старуха...  Она  ворвалась  в
следственный изолятор  со  своим  кошельком,  где  уже  две  недели  томился
Кукушка, и всех  достала,  показывая  следы  кошачьих  зубов  на  замше  как
неопровержимые доказательства  невиновности  ее  Миши...  Но  машина-то  уже
закрутилась. Как прокурору докладывать? Невинного человека засадили...
   Пришлось опять вмешаться Медведеву, и он сумел отстоять потерявшего  веру
в справедливость старика. Дело  прикрыли.  Кукушку  отпустили...  Директриса
была сама не рада, когда проницательный майор напрямую  с  усмешкой  заявил,
что просит включить его в комиссию по инвентаризации имущества...
   Кукушка вернулся в дом престарелых, и работавшая на  кухне  Дуся  увидела
то, что повергло  ее  в  слезы  умиления:  на  пороге  стоял  свежевыбритый,
подтянутый кавалер с седой копной волос... он держал в руках  букет  полевых
цветов...
   Свадьбу старики наметили на конец октября и заранее  пригласили  почетным
гостем Медведева...
   Так нашел свое остатнее счастье человек,  потерявший  в  Зоне  сорок  лет
своей жизни. И старик доказал, что никогда не кончается надежда на  счастье,
какие бы преграды ни ставила на пути к нему судьба.
   ЗОНА. ВОРОНЦОВ
   Здравствуй, дорогая Надежда!
   Заранее извини, что так обращаюсь к  тебе.  Но  это  именно  то  чувство,
которое я испытываю, и лучше писать правду, а  не  скрывать.  В  моей  жизни
произошли большие перемены, я стал  бригадиром,  а  значит,  активистом.  Во
многом это благодаря тебе. Во мне проснулась вера в жизнь и надежда,  что  я
еще кому-то нужен  и  не  до  конца  потерянный  человек.  Пусть  недолго  я
бригадирствовал и ушел с этой должности сам,  по  собственному  желанию,  не
хотел унижаться и  участвовать  в  сдаче  товарищей.  Оказывается,  на  этой
должности для всех хорошим не будешь, надо лебезить  и  подлаживаться,  а  я
этого не умею. Теперь просто работаю, устаю меньше, как ни странно, чем  при
бригадирстве, там была большая нерво-трепка, наши ведь гаврики еще те.
   При мне человека из моей бригады убило, все из-за халатности.  Но  ничего
сейчас меня не пугает, искупаю вину, а значит,  приближаю  время,  когда  мы
сможем с тобой встретиться на воле. Ну а пока  есть  возможность  увидеться,
хоть через стекло, - но все же. Подумай и напиши, можешь ли ты  приехать.  А
если да, то когда сможешь, в каком месяце.
   Часто думаю о тебе, о Федорке, как он там? Слушается ли тебя?  Он  пишет,
чтобы я написал ему  какую-нибудь  историю.  А  я  рассказывать  истории  не
мастер, даже не знаю, что придумать.
   Жду вас обоих с нетерпением.
   Обнимаю, ваш Иван.
   Сентябрь 1983 года.
   ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
   Робко переступили Надежда с сыном порог одноэтажного здания и очутились в
небольшом полутемном коридорчике. Здесь стоял тяжкий казенный дух  гуталина,
горелой бумаги, хлорки и еще чего-то неприятно-чужеродного для пришедших  из
свободного мира.  То  был  запах  неволи,  но  только  зэк  безошибочно  его
определял. Постояли в нерешительности. Впереди была плотно закрытая дверь да
слева стеклянная перегородка, за которой недвижно сидел  подтянутый  солдат.
Феденька прижался к матери, а она растерянно заозиралась, не зная - чего  же
ждать сейчас? Или идти, или звать?
   Солдат медленно повернул к ним лицо, спросил сонно:
   - На свиданку?
   - А... - кивнула Надежда.
   - Минутку. - Он  встал,  прошелся,  прикурил  от  плитки,  взял  неспешно
телефонную трубку.
   Казалось, прошла целая вечность.
   Солдат что-то нудно говорил, поглядывая  на  Надежду.  Положил  трубку  и
снова замер.
   Стояли в растерянности.
   Через две минуты  заскрежетал  автоматический  упор  и  открылась  дверь.
Показался молодой, но какой-то уже траченный  и  равнодушный  прапорщик.  Он
поманил их пальцем, а когда быстро подошли к нему, пропустил, закрыл за ними
дверь и повел в следующий коридор - шире, но еще темнее.
   Там  молча  у  стен,  как  статуи,  стояли  люди.  На  нее  посмотрели  и
отвернулись. Здесь никто не разговаривал. Но среди таких же подавленных, как
она, людей Надежда почувствовала себя менее стыдливо, перестали гореть щеки.
Огляделась. Люди как люди. Только грустные...
   Стоявшая  рядом  молодая  девушка,  осмотрев  сочувственно   Федю,   тихо
спросила:
   - К отцу?
   - У... - неуверенно кивнул сын.
   Скоро  очередь  двинулась  к  окошку.  Надежда  достала  паспорт,  подала
прапорщику и назвала фамилию осужденного - Воронцов Иван Максимович. И снова
повторила ее про себя.
   И она ей понравилась на слух, и это чуть успокоило. Прапорщик  же  как-то
неестественно  вытянул  шею,  изображая  крайнее   изумление,   и,   оглядев
прижавшегося к матери Федю, спросил озадаченно:
   - Вы откуда знаете его?
   Снова лицо женщины  заполыхало  румянцем,  она  на  сей  раз  растерялась
окончательно, будто язык проглотила. Молчит, и все тут, голову опустила.
   Сидевший напротив лейтенант, увидя ее  растерянность,  сказал  прапорщику
мягко, но властно:
   - Отложи карточку Воронцова.
   Тот пожал плечами, выудил из  картотеки  совершенно  чистую  воронцовскую
карточку. Ни единого свидания не числилось в ней,  ни  единой  передачи  или
посылки.
   И прапорщик, впервые за двадцать шесть лет существования  этой  карточки,
обновил ее - записал сегодняшнее число и машинально спросил Надежду:
   - Краткосрочное? - и  сам  тут  же  удивился  своему  вопросу  и  записал
уверенно: "Краткосрочное".
   Позвонили майору Медведеву о приехавшей к Воронцову