о за несколько дней до своей смерти Гитлер кричал: "Если
война проиграна, немецкий народ не должен существовать. Нечего заботиться
о том, чтобы этот народ пережил свое поражение. Уничтожайте все заводы,
мосты, продовольствие. Этот народ оказался слабым и значит будущее
принадлежит народу Восточному, который показал себя более сильным.
  Вот краткая хроника последних дней фюрера.
  26 апреля. Советские войска заняли три четверти Берлина, но Гитлер еще на
что-то надеется... Он находится в двухэтажном бункере на глубине 8 метров
под двором имперской канцелярии, с тревогой ожидая вестей. К вечеру,
однако, становится ясно, что 9-я и 12-я армии не способны освободить
столицу. Вместе с Гитлером в бункере находятся его любовница Ева Браун,
Геббельс с семьей, начальник генерального штаба Кребс, секретари,
адъютанты, охранники... По свидетельству офицера генерального штаба, в это
время "физически Гитлер являл собой страшную картину: он передвигался с
трудом и неуклюже, выбрасывая верхнюю часть туловища вперед, волоча
ноги... С трудом он мог сохранять равновесие. Левая рука ему не
подчинялась, а правая постоянно дрожала... Глаза Гитлера были налиты
кровью...
  Вечером в бункер прибыла одна из лучших летчиц Германии Ханна Райч,
фанатично преданная Гитлеру. По рассказу летчицы, фюрер пригласил ее к
себе и тихо сказал:
  - Ханна, вы принадлежите к тем, кто умрет со мной. У каждого из нас есть
ампула с ядом. - Он протянул ампулу Ханне. - Я не хочу, чтобы кто-нибудь
из нас попал к русским в руки, и я не хочу, чтобы наши тела достались
русским. Тела Евы и мое будут сожжены.
  Ханна Райч свидетельствует, что во время разговора Гитлер являл собой
трагикомическую картину: почти вслепую метался от стены к стене с бумагой
в дрожащих руках; затем внезапно останавливался, садился за стол,
передвигал по карте флажки, обозначавшие несуществовавшие армии.
"Полностью распавшийся человек", - констатировала Райч.
  27 апреля. Распад личности и умопомрачение не помешали Гитлеру отдать
приказ об открытии шлюзов на реке Шпрее и затоплении станции метро, когда
он узнал о том, что советские войска проникли в берлинское метро.
Выполнение приказа привело к гибели находившихся в метро тысяч людей:
раненых немецких солдат, женщин и детей.
  29 апреля. Геббельс и Борман в качестве свидетелей присутствуют на
бракосочетании Гитлера и Евы Браун. Процесс проходит в соответствии с
законом: составляется брачный контракт и совершается обряд венчания.
Свидетели, а также Кребс, жена Геббельса, адъютанты Гитлера генерал
Бургдорф и полковник Белов, секретарши и повариха приглашены на
празднование свадьбы. После небольшого застолья Гитлер уединяется, чтобы
составить завещание.
  30 апреля. Наступает последний день фюрера. После обеда по приказу Гитлера
его личный шофер штандартенфюрер СС Кемпка доставляет в сад имперской
канцелярии канистры с 200 литрами бензина. В комнате для совещаний Гитлер
и Ева Браун прощаются с пришедшими сюда Борманом, Геббельсом, Бургдорфом,
Кребсом, Аксманом, с секретаршами фюрера Юнге и Вайхельт. Затем все, кроме
Гитлера и его жены, выходят в коридор.
  Дальнейшие события излагаются в двух основных версиях.
  Согласно первой версии, основанной на показаниях личного камердинера
Гитлера Линге, фюрер и Ева Браун выстрелили в себя в 15.30 минут. Когда
Линге и Борман вошли в комнату, Гитлер якобы сидел на софе в углу, на
столике перед ним лежал револьвер, из его правого виска текла кровь.
Мертвая Ева Браун, находившаяся в другом углу, уронила свой револьвер на
пол.
  Другая версия (принятая почти всеми историками) гласит: Гитлер и Ева Браун
отравились цианистым калием. Перед своей смертью Гитлер также отравил двух
любимых овчарок.
  По приказу Бормана тела умерших были завернуты в одеяла, вынесены во двор,
политы бензином и сожжены в воронке от снаряда. Правда, горели они плохо,
и, в конце концов, полусожженные трупы эсесовцы закопали в землю.
  Тела Гитлера и Евы Браун были обнаружены красноармейцем И.Д.Чураковым 4
мая, но почему-то целых 4 дня пролежали без освидетельствования. Они были
доставлены для осмотра и идентификации в один из берлинских моргов 8 мая
1945 г. Внешний осмотр давал основания предполагать, что обгоревшие трупы
мужчины и женщины - это останки Адольфа Гитлера и Евы Браун. Но, как
известно, у фюрера и его любовницы имелось несколько двойников, и потому
советские военные власти хотели провести тщательное расследование.
  Вопрос о том, был ли доставленный в морг человек действительно Гитлером,
до сих пор волнует исследователей. Вот, что рассказывает об
обстоятельствах дела один из них:
  "Труп мужчины находился в деревянном ящике длиной 163 см, шириной и
высотой соответственно 55 и 53 см.
  На трупе был обнаружен обгоревший по краям кусок трикотажной материи
желтоватого цвета, похожий на рубашку.
  Ввиду того, что труп был обуглен в значительной степени, судить о возрасте
и росте можно было только предположительно: около 50-60 лет. Рост - 165 см.
  При жизни Гитлер неоднократно обращался к своему стоматологу, о чем
свидетельствовало большое количество пломб и золотых коронок на
сохранившихся участках челюстей.
  Они были изъяты и переданы в отдел СМЕРШ-3* Ударной армии.
  Из протокола допроса стоматолога К.Гайзерман усматривалось, что челюсти
принадлежали именно фюреру. 11 мая 1945 г. Гайзер-ман подробно описала
анатомические данные ротовой полости Гитлера, которые совпали с
результатами исследования, проведенного 8 мая. Но все же, на наш взгляд,
нельзя полностью исключить заведомую игру со стороны тех, кто мог стоять
за ней.
  На значительно измененном огнем теле видимых признаков тяжелых смертельных
повреждений или заболеваний обнаружено не было.
  ?Но в полости рта была найдена раздавленная стеклянная ампула. От трупа
исходил запах горького миндаля. Такие же ампулы были обнаружены при
вскрытии еще 10 трупов приближенных Гитлера.
  Было установлено, что смерть наступила в результате отравления цианистыми
соединениями.
  В этот же день производилось вскрытие трупа женщины, "предположительно",
как сказано в актах, принадлежавшего жене Гитлера - Еве Браун.
  Также сложно было установить возраст: между 30 и 40 годами. Рост около 150
см.
  Идентифицировать труп можно было тоже только по золотому мостику нижней
челюсти.
  Но иными, по-видимому, были причины смерти: несмотря на то, что во рту
была разломанная стеклянная ампула и от трупа тоже исходил запах горького
миндаля, в грудной клетке были обнаружены следы осколочного ранения и 6
мелких металлических оскол-ков.
  Исследование останков Гитлера и Браун производилось военными советскими
судебно-медицинскими экспертами и патологоанатомами; на сегодняшний день
все они умерли, и потому трудно (практически невозможно) узнать судьбу
останков Гитлера. Писательница Елена Ржевская, которая во время войны была
переводчицей 1-го Белорусского фронта, в книге "Была война..." пишет, что
эти останки отправили в Москву. Однако отыскать их следы в СССР до сих пор
никому не удалось.
  * Отдел по борьбе со шпионами.

  ГЛИНКА Михаил Иванович (1804-1857) - русский композитор, родоначальник
русской классической музыки. Глинка как будто предчувствовал свою довольно
раннюю смерть. Сестра его свидетельствует: "Он так боялся смерти, что до
смешного ограждал себя от всяких малостей..."
Весной 1856 года Глинка отправился в заграничное путешествие, из которого
вернулся уже не на земную, а на небесную родину. Жил он в Берлине.
Последнее письмо родные Глинки получили от него 15 января 1857 г. Он
писал: "...9 января исполнили в Королевском дворце известное трио из
"Жизни за царя"... Оркестром управлял Мейербер, и надо сознаться, что он
отличнейший капельмейстер во всех отношениях. Я также был приглашен во
дворец... Если не ошибаюсь, полагаю, что я первый русский, достигший
подобной чести... У меня сильная простуда или грипп, а время мерзкое,
просто ничего не видать от тумана и снега...'. Затем от Глинки долго не
было известий, а 12 февраля пришло сообщение, что композитор скончался 3
февраля в 5 часов утра на руках у чужих людей. Никто из них даже не
подумал известить родных телеграммой. Тело его распорядились похоронить в
Берлине, но усилиями родных в мае того же года гроб перевезли на пароходе
в Россию.

  ГОГОЛЬ Николай Васильевич (1809-1852) - русский писатель. Современники
говорят, что последние год-полтора жизни его мучил страх смерти. Этот
страх умножился, когда 26 января 1852 умерла Екатерина Хомякова, сестра
поэта Н.М.Языкова, с которой Гоголь дружил. Умерла она от брюшного тифа,
будучи при этом беременной. Лечивший Гоголя доктор А.Т.Тарасенков говорит,
что "смерть ее не столько поразила мужа и родных, как поразила Гоголя...
Он, может быть, впервые здесь видел смерть лицом к лицу..." О том же пишет
и А.П.Анненков: "...Лицезрение смерти ему было невыносимо". На панихиде,
вглядываясь в лицо умершей, Гоголь, по словам А.С.Хомякова, сказал: "Все
для меня кончено..."
"На похороны он не явился, сославшись на болезнь и недомогание нервов. Он
сам отслужил по покойной панихиду в церкви и поставил свечу. При этом он
помянул, как бы прощаясь с ними, всех близких его сердцу, всех отошедших
из тех, кого любил. "Она как будто в благодарность привела их всех ко мне,
- сказал он Аксаковым, - мне стало легче". И, немного задумавшись,
добавил: "Страшна минута смерти". "Почему же страшна? - спросили его,
-только бы быть уверену в милости Божией к страждущему человеку, и тогда
отрадно думать о смерти". Он ответил: "Но об этом надобно спросить тех,
кто перешел через эту минуту.
  За десять дней до смерти Гоголь, находясь в мучительном душевном кризисе,
сжег рукопись второго тома поэмы (романа) "Мертвые души" и ряд других
бумаг.
  "Надобно уж умирать, - сказал он после этого Хомякову, - я уже готов, и
умру..."
Он уже почти ничего не принимал из рук стоявшего бессменно у его изголовья
Семена* (после сожжения Гоголь перебрался на кровать и более не вставал),
только теплое красное вино, разбавленное водой...
  Его лечили. Ему лили на голову холодную воду ("матушка, что они со мной
делают?")**, он просил не трогать его, говорил, что ему хорошо и он хочет
скорее умереть. Его насильно раздевали, опускали в ванну, обматывали
мокрыми полотенцами, сажали ему на нос пиявок. Он стонал, звал кого-то и
просил подать ему лестницу, но это было уже в ночь накануне смерти.
  Обеспокоенный хозяин дома созвал консилиум, все имевшиеся тогда в Москве
известные врачи собрались у постели Гоголя. Он лежал, отвернувшись к
стене, в халате и сапогах и смотрел на прислоненную к стене икону Божьей
матери. Он хотел умереть тихо, спокойно. Ясное сознание, что он умирает,
было написано на его лице. Голоса, которые он слышал перед тем, как сжечь
второй том, были голосами оттуда - такие же голоса слышал его отец
незадолго до смерти. В этом смысле он был в отца. Он верил, что должен
умереть, и этой веры было достаточно, чтоб без какой-либо опасной болезни
свести его в могилу.
  А врачи, не понимая причины его болезни и ища ее в теле, старались лечить
тело. При этом они насиловали его тело, обижая душу этим насилием, этим
вмешательством в таинство ухода. То был уход, а не самоубийство, уход
сознательный, бесповоротный... Жить, чтобы просто жить, чтоб тянуть дни и
ожидать старости, он не мог. Жить и не писать (а писать он был более не в
силах), жить и стоять на месте значило для него при жизни стать
мертвецом...
  Муки Гоголя перед смертью были муками человека, которого не понимали,
которого вновь окружали удивленные люди, считавшие, что он с ума сошел,
что он голодом себя морит, что он чуть ли не задумал покончить с собой.
Они не могли поверить в то, что дух настолько руководил им, что его
распоряжения было достаточно, чтоб тело беспрекословно подчинилось.
  Врачи терялись в догадках о диагнозе, одни говорили, что у него воспаление
в кишечнике, третьи - что тиф, четвертые называли это нервической
горячкой, пятые не скрывали своего подозрения в помешательстве.
  Собственно, и обращались с ним уже не как с Гоголем, а как с сумасшедшим,
и это было естественным завершением того непонимания, которое началось еще
со времен "Ревизора". Врачи представляли в данном случае толпу, публику,
которая не со зла все это делала, но от трагического расхождения между
собой и поэтом, который умирал в ясном уме и твердой памяти.
  В начале 1852 года Гоголь писал Вяземскому: надо оставить "завещанье после
себя потомству, которое так же должно быть нам родное и близкое нашему
сердцу, как дети близки сердцу отца (иначе разорвана связь между настоящим
и будущим)..."
Он думал об этой связи, и смерть его - странная, загадочная смерть - была
этой связью, ибо Гоголь в ней довел свое искание до конца. Если ранее
винили его в лицемерии, в ханжестве, называли Тартюфом, то тут уже
никакого лицемерия не было.
  Возвышение Гоголя было подтверждено этим последним его поступком на земле.
  В восемь часов утра 21 февраля 1852 года дыхание его прекра-тилось.
  Гоголя похоронили в Даниловом монастыре, но, как потом оказалось, ему
пришлось умереть дважды и второй раз воистину ужасно - под землей, в
темноте и тесноте гроба. При перезахоронении праха Гоголя обнаружили, что
обшивка гроба изнутри была вся изорвана! Это значит, что похоронили
писателя живым - в состоянии летаргического сна. Именно этого он боялся
всю жизнь и не раз предупреждал о том, чтобы его не хоронили поспешно,
пока не убедятся в том, что он действительно умер, а не заснул
летаргическим сном.
  Увы! предупреждение не помогло.
  * Мальчик-слуга Гоголя.
  ** Фраза Поприщина, героя повести Гоголя "Записки сумасшедшего".

  ГОДУНОВ Борис Федорович (1552-1605) - русский царь. Годунов умер в разгар
борьбы с претендовавшим на русский престол Лжедмитрием I (беглым диаконом
Григорием Отрепьевым). Возможно, смерть Годунова приблизила напряжение
этой борьбы.
  "Борису исполнилось 53 года от рождения, - пишет Н.М.Карамзин, - в самых
цветущих летах мужества имел он недуги? особенно жестокую подагру, и легко
мог, уже стареясь, истощить свои телесные силы душевным страданием. Борис
13 апреля, в час утра, судил и рядил с вельможами в думе, принимал знатных
иноземцев, обедал с ними в Золотой палате и, едва встав из-за стола,
почувствовал дурноту: кррвь хлынула у него из носу, ушей и рта; лилась
рекою; врачи, столь им любимые, не могли остановить ее. Он терял память,
но успел благословить сына на государство Российское, восприять ангельский
образ с именем Боголепа и чрез два часа испустил дух в той же храмине, где
пировал с боярами и инозем-цами...
  Приводя столь короткий рассказ, историк с горечью говорит о том, что
"потомство не знает ничего более о сей кончине, разительной для сердца.
Кто не хотел бы видеть и слышать Годунова в последние минуты такой жизни -
читать в его взорах и в душе, смятенной внезапным наступлением вечности?
Пред ним был трон, венец и могила; супруга, дети, ближние, уже обреченные
жертвы судьбы; рабы неблагодарные, уже с готовою изменою в сердце; пред
ним и святое знамение христианства: образ того, кто не отвергает, может
быть, и позднего раскаяния!.." Молчание современников, сожалеет Карамзин,
подобно непроницаемой завесе, скрыло подробные обстоятельства смерти царя.
  Далее историк говорит о распространенной одно время версии: "Уверяют, что
Годунов был самоубийцею, в отчаянии лишив себя жизни ядом; но
обстоятельства и род его смерти подтверждают ли истину сего известия? И
сей нежный отец семейства, сей человек, сильный духом, мог ли, спасаясь
ядом от бедствия, малодушно оставить жену и детей на гибель почти
несомнительную? И торжество самозванца
ГОРЬКИЙ Алексей Максимович (псевдоним; настоящая фамилия Пешков)
(1868-1936) - русский советский писатель, символ социалистического
реализма.Смерть Горького уже несколько десятилетий является предметом
споров и домыслов. Начало этому было положено вскоре после кончины
писателя, когда лечивших его врачей Д.Д.Плетнева, Л.Г.Левина, И.Н.Казакова
обвинили в том, что они отравили флагмана пролетарской литературы
шоколадными конфетами с ядовитой начинкой. "Я признаю себя виновным в том,
- показал на процессе Левин, - что я употреблял лечение, противоположное
характеру болезни.... Я причинил преждевременную смерть Максиму Горькому и
Куйбышеву". Нечто подобное говорили и другие врачи, которым
инкриминировалось не только убийство писателя... Впрочем, все по порядку.
  В конце мая 1936 г. Горький серьезно заболел. Случилось это так. 27 числа
он вернулся из Тессели в Москву и на другой день отправился к себе на дачу
в Горки. По дороге машина заехала на Новодевичье кладбище - Горький хотел
навестить могилу своего сына Максима. День был холодный, ветреный. А
вечером, как вспоминает медсестра О.Д.Черткова, Горькому стало не по себе.
Поднялась температура, появились слабость, недомогание...
  Болезнь развивалась стремительно. Очевидцы отмечают, что уже 8 июня
Горький находился на пороге смерти.
  Е.П.Пешкова: "Состояние Алексея Максимовича настолько ухудшилось, что
врачи предупредили нас, что близкий конец его неизбежен и дальнейшее их
вмешательство бесполезно. Предложили нам войти для последнего прощания...
  Алексей Максимович сидит в кресле, глаза его закрыты, голова поникла, руки
беспомощно лежат на коленях.
  Дыхание прерывистое, пульс неровный. Лицо, уши и пальцы рук посинели.
Через некоторое время началась икота, беспокойные движения руками,
которыми он точно отодвигал что-то, снимал что-то с лица.
  Один за другим тихонько вышли из спальни врачи.
  Около Алексея Максимовича остались только близкие: я, Надежда Алексеевна*,
Мария Игнатьевна Будберг (секретарь Алексея Максимовича в Сорренто)**,
Липа (О.Д.Черткова - медсестра и друг семьи), П.П.Крючков - его секретарь,
И.Н.Ракицкий - художник, ряд лет живший в семье Алексея Максимовича...
  После продолжительной паузы Алексей Максимович открыл глаза.
  Выражение их было отсутствующим и далеким. Точно просыпаясь, он медленно
обвел всех нас взглядом, подолгу останавливаясь на каждом из нас, и с
трудом, глухо, раздельно, каким-то странно-чужим голосом произнес:
  - Я был так далеко, откуда так трудно возвращаться..."
Рассказ, записанный со слов М.И.Будберг, за исключением нескольких
моментов, подтверждает сказанное выше: "8 июня доктора объявили, что
ничего сделать больше не могут. Горький умирает... В комнате собрались
близкие... Горького посадили в кресло. Он обнял Марию Игнатьевну и сказал:
"Я всю жизнь думал, как бы мне изукрасить этот момент. Удалось ли мне
это?" - "Удалось", -ответила Мария Игнатьевна. - "Ну и хорошо!" Он трудно
дышал, редко говорил, но глаза оставались ясные. Обвел всех присутствующих
и сказал: "Как хорошо, что только близкие (нет чужих)". Посмотрел в окно -
день был серенький - и сказал Марии Игнатьевне: "А как-то скучно". Опять
молчание. К.П.И тут вдруг произошло чудо, о котором пишут все очевидцы.
Позвонили и сказали, что навестить Горького едут Сталин, Молотов и
Ворошилов. И Горький ожил! Совсем как в средневековых легендах, когда
прикосновение или взгляд исцеляли недужных. Правда, здесь "чуду"
способствовала лошадиная доза камфоры, вспрыснутая Горькому для поддержки
сил и достойной встречи с вождем. И писатель ободрился настолько, что
заговорил с прибывшим руководителем СССР о женщинах-писательницах, о
французской литературе.
  - О деле поговорим, когда вы поправитесь, - перебил его Сталин.
  - Ведь столько работы... - продолжал Горький.
  - Вот видите, - Сталин укоризненно покачал головой, - работы много, а вы
вздумали болеть, поправляйтесь скорее! - И после паузы спросил: - А, может
быть, в доме найдется вино? Мы бы выпили за ваше здоровье по стаканчику...
  Вино, разумеется, нашлось.
  Горький только пригубил его. То ли визит Сталина вдохнул в него силы, то
ли у организма были исчерпаны еще не все ресурсы, но писатель прожил после
этого еще 10 дней.
  В рассказе о смерти Горького очевидцы также сходятся в гла