у Муссолини пока
зародилось лишь подозрение. Я послал комиссара Пьетро и водителя в разные
стороны метрах в 50-60 от дороги и приказал им следить за окрестностями.
  Затем я заставил Муссолини выйти из машины и остановил его между стеной и
стойкой ворот. Он повиновался без малейшего протеста. Он все еще не верил,
что должен умереть, еще не отдавал себе отчета в происходящем. Люди,
подобные ему, страшатся действительности. Они предпочитают игнорировать
ее, им до последнего момента достаточно ими же самими созданных иллюзий.
  Сейчас он вновь превратился в усталого, неуверенного в себе старика.
Походка его была тяжелой, шагая, он слегка волочил правую ногу. При этом
бросалось в глаза, что молния на одном сапоге
разошлась.
  Затем из машины вышла Петаччи, которая по собственной инициативе поспешно
встала рядом с Муссолини, послушно остановившимся в указанном месте спиной
к стене.
  Прошла минута, и я вдруг начал читать смертный приговор военному
преступнику Муссолини Бенито:
  "По приказу Корпуса добровольцев свободы мне поручено свершить народное
правосудие".
  Мне кажется, Муссолини даже не понял смысла этих слов: с вытаращенными
глазами, полными ужаса, он смотрел на направленный на него автомат.
  Петаччи обняла его за плечи. А я сказал: "Отойди, если не хочешь
умереть тоже".
  Женщина тут же поняла смысл этого "тоже" и отодвинулась от осужденного.
Что касается его, то он не произнес ни слова: не вспомнил ни имени сына,
ни матери, ни жены. Из его груди не вырвалось ни крика, ничего. Он дрожал,
посинев от ужаса, и, заикаясь, бормотал своими жирными губами: "Но, но
я... синьор полковник... я... синьор полковник".
  Даже к женщине, которая металась рядом с ним, бросая на него взгляды,
полные крайнего отчаяния, он не обратил ни слова. Нет, он самым гнусным
образом просил за свое грузное, дрожащее тело. Лишь о нем он думал, об
этом теле, которое поддерживала стена.
  Я уже говорил раньше, что проверил свой автомат в доме Де Мария. И на тебе
- курок нажат, а выстрелов нет.
  Автомат заклинило. Я подергал затвор, вновь нажал курок, но с тем же
результатом. Гвидо поднял пистолет, прицелился, но - вот он рок! -
выстрела не последовало. Казалось, что Муссолини этого не заметил. Он
больше ничего не замечал.
  Я вновь взял в руки автомат, держа его за ствол, чтобы использовать как
дубинку, поскольку, несмотря ни на что, все еще ожидал хоть какой-нибудь
реакции с его стороны. Ведь всякий нормальный человек попытался бы
защищаться, однако Муссолини был уже невменяем. Он продолжал заикаться и
дрожать, по-прежнему неподвижный, с полуоткрытым ртом и безвольно
опущенными руками.
  Я громко позвал комиссара 52-й бригады, который тут же подбежал ко мне со
своим автоматом в руках.
  Тем временем прошло уже несколько минут, которые любой осужденный на
смерть использовал бы для попытки, пусть даже отчаянной, к бегству,
попытался бы по крайней мере оказать сопротивление. Тот же, кто считал
себя "львом", превратился в кучу дрожащего тряпья, не способного ни к
малейшему движению.
  В тот короткий отрезок времени, который понадобился Пьетро, чтобы принести
мне автомат, мне показалось, что я нахожусь с Муссолини один на один.
  Был Гвидо, внимательно следивший за происходящим. Была Петаччи, которая
стояла рядом с "ним", почти касаясь его локтем, но которую, однако, я не
принимал в расчет.
  Нас было только двое: я и он.
  В воздухе, наполненном влагой, стояла напряженная тишина, в которой
отчетливо слышалось учащенное дыхание осужденного. За воротами, среди
зелени сада, виднелся край белого дома. А далеко в глубине - горы.
  Если бы Муссолини был в состоянии смотреть и видеть, в поле зрения попала
бы полоска озера. Но он не смотрел, он дрожал. В нем не было больше ничего
человеческого. В этом мужчине единственными человеческими чертами были
спесивая чванливость и холодное презрение к слабым и побежденным,
появлявшиеся лишь в минуты триумфа. Сейчас рядом с ним не было придворных
главарей и маршалов. На его лице присутствовал лишь страх, животный страх
перед неизбежностью.
  Осечка автомата, конечно, не дала Муссолини даже проблеска надежды, он уже
понимал, что должен умереть. И он погрузился в это ощущение, как в море
бесчувствия, защищавшее его от боли. Он не замечал даже присутствия той,
которая была его женщиной.
  Я же не ощущал больше никакой ненависти, понимая лишь, что должен свершить
справедливость за тысячи и тысячи мертвых, за миллионы голодных, которых
предали. Став снова напротив него с автоматом в руках, я выпустил в это
дрожащее тело пять выстрелов. Военный преступник Муссолини, опустив голову
на грудь, медленно сполз вдоль стены.
  Петаччи, оглушенная, потеряв рассудок, странно дернулась в его сторону и
упала ничком на землю, тоже убитая. .Было 16 часов 10 минут 28 апреля 1945
года.

  МУХАММЕД (Мохаммед, в европейской литературе иногда Магомет, Магомед)
(ок.570-632) - основатель ислама, пророк. Незадолго до смерти Мухаммед
сумел объединить под знаменами ислама Мекку и значительную часть других
районов Аравии, став главой первого исламского теократического
государства. Весной 632 года болезнь стала одолевать его, но он все-таки
смог совершить хадж -паломничество в Мекку. История смерти пророка за
прошедшие века обросла легендами и домыслами. Приведу одно из
беллетризирован-ных ее изложений на основании различных исторических и
мифологических свидетельств.
  "В конце мая у Мухаммеда еще хватило сил проводить в поход Осаму*. Армия
не ушла, однако, далеко - все были встревожены болезнью пророка, все
понимали, что в случае его смерти начнется борьба за власть, и далеко
уходить не следует. На расстоянии дневного перехода от Медины армия
разбила лагерь.
  Чуть ли не на следующий день после проводов Осамы состояние Мухаммеда
резко ухудшилось. Ночью его мучили кошмары, а затем он явственно услышал
голоса, которые звали его: мертвецы требовали, чтобы он помолился за них.
Сейчас же, немедленно.
  Он очнулся в ужасе от того, что не выполнен важный долг. С тех пор как
Аллах призвал его, он ни разу не ослушался его воли, не исказил ни одного
слова, не утаил ничего. Он всегда провожал верующих и молился на их
могилах. Но кто-нибудь мог умереть в его отсутствие, ему могли не сказать
об этом или сказали, а он забыл. За десять лет умерли сотни людей -
женщины, дети, рабы, он даже не знал их имен. Нет, обо всех он не молился,
долг свой пророка не выполнил. Нужно было спешить.
  Мухаммед позвал раба и приказал немедленно вести себя на
кладбище.
  - Мне приказано помолиться об умерших на кладбище, - объяснил он.
  Поддерживаемый рабом, он отправился по улицам спящей Медины на окраину, к
общественному кладбищу. Была середина ночи... По словам раба, окончив
молиться, Мухаммед воскликнул:
  - Мир вам, люди могил! Счастье для нас, что вы умерли! Волнами мрака
надвигаются беды, и каждая последующая будет ужасней предыдущей!..
  С этой ночи состояние Мухаммеда стало стремительно ухудшаться. Он едва
добирался до мечети, чтобы руководить молитвами, с трудом пересекая двор,
чтобы отдать себя заботам очередной жены. Наконец болезнь осилила его - в
домике Маймуны он впервые потерял сознание, а очнувшись, не мог подняться.
Он попросил, чтобы его освободили от этих ежедневных переходов из дома в
дом и отдали на попечение Айши**.
  Али и сын Аббаса (сподвижники пророка. - А.Л.) с трудом перевели - скорее,
перенесли - Мухаммеда через двор, ноги его волочились по земле, голова
упала на грудь.
  Маймуна хотела лечить его какими-то снадобьями, привезенными из Эфиопии.
Мухаммед отказался их принимать; он попросил принести воды из семи
колодцев Медины и облить его. Воду принесли, его усадили на чурбан и стали
поливать голову холодной водой - он терпел эту пытку, хотя и кричал от
боли, но лечение не помогло.
  На следующий день он уже не мог встать на молитву - молиться нужно было
стоя. Ему помогли совершить омовение и подняли, но он сразу же потерял
сознание и упал. Очнувшись, он попросил, чтобы ему помогли встать; его
поставили, и он опять упал. Так повторялось несколько раз.
  После этого он смирился. До мечети ему было не дойти, руководить молитвой
попытался вместо него Омар, но верующие не приняли Омара. Тогда Мухаммед
поручил эту обязанность Абу Бакру. А может быть, и не поручал: все
чувствовали, что он скоро умрет, власть ушла из его рук.
  От него всех удалили, даже жен. Только Айша видела его и ухаживала за ним.
К нему перестали пускать. Абу Бакр, Омар, Али" заглядывали на минуту и
сейчас же исчезали - им было не до него. Они спешно совещались со своими
сторонниками, слали гонцов к дружественным кочевникам, настороженно
следили друг за другом. Их заботила судьба уммы и судьба ислама, вопрос о
том, кто станет преемником пророка, был для них вопросом жизни и смерти.
  Кого хотел видеть Мухаммед главой верующих после себя? Никто не спрашивал
его об этом, а он молчал. Он знал, что ничего не может сделать: верующие
не подчинятся его выбору, они будут решать этот вопрос сами. Хуже того,
если избранный Мухаммедом не получит власти, его убьют. Никто не рискнет
оставить в живых человека, которого сам пророк считал своим достойным
преемником... '.' 'Мухаммед молчал, но все-таки его боялись. Боялись его
послед-ней воли, необдуманного слова, ненужного откровения. Он бредил и
впадал в забытье, временами теряя способность говорить. Один раз, когда
сознание вернулось к нему, он попросил принести принадлежности для письма
- что-то хотел продиктовать. Никто не ответил ему, никто не пошевелился.
Все. Конец. Больше он уже ни о чем их не просил.
  Слухи о смертельной болезни пророка вызвали среди мусульман опасное
волнение. Некоторые настойчиво утверждали, что Мухаммед умер, другие были
убеждены, что пророк не может умереть, что пророк бессмертен. Абу Бакр и
Омар, по-видимому, всячески успокаивали мусульман - болезнь пророка не
опасна, утверждали они, он уже поправляется, скоро он будет здоров. Утром
8 июня, когда верующие собрались в мечети, двери хижины Айши распахнулись,
занавес отдернулся, и на пороге показался Мухаммед. Его поддерживали, но
все-таки он стоял - живой и невредимый. От Дверей Айши до мечети было
всего сорок метров, верующие хорошо видели пророка, некоторые утверждали,
что он улыбался. Постояв минуту, Мухаммед слегка помахал им рукой, дверь
захлопнулась. Все успокоились и разошлись по своим делам.
  Через несколько часов Мухаммед умер. По словам Лиши, голова его покоилась
у нее на коленях, когда она увидела, что глаза его остановились. На крик
Айши сбежались остальные жены пророка, они огласили дом дружными воплями,
раздирали свои одежды и царапали себе щеки...
  Могилу для пророка вырыли на том же месте, где было его смертное ложе.
Гробница Мухаммеда стала второй после Каабы святыней ислама.
  * Назначенного главой похода к берегам Иордании.
  ** Айша была самой молодой и самой любимой женой Мухаммеда.

  Н

  НАДИР-ШАХ Афшар (1688-1747) - шах Ирана. Родился в семье пастуха, но смог
пробиться на самые вершины власти с помощью военных талантов, коварства и
необычайной жестокости. Впрочем, последние два качества имели почти все
восточные деспоты. Когда Надир-шах захватил престол, он, чтобы обеспечить
себе безопасность, приказал тайно умертвить всех членов семейства
предыдущего шаха, включая детей.
  Христианский миссионер в Иране викарий брат Себастьян из Джульфы так пишет
о его конце:
  "Злодей прошедшей зимой прибыл в столицу и занимался только тем, что
калечил, душил и сжигал людей заживо. И все это с целью добыть деньги и
показать себя грозным государем, наводящим ужас на весь мир. Среди прочих
он без повода велел сжечь заживо на костре добрейшего графа Арутюна
Шаримана - столпа католической веры в этой стране, а несколько дней спустя
от тоски и страха умер брат сожженного граф Леон Шариман...
  Не насытившись злодействами, негодяй явился в город Керман и действовал
там примерно так же. Затем он проследовал в Мешхед, столицу Хорасана, где
возвел семь очень высоких башен из человеческих голов, сжег заживо двух
сыновей своего племянника Али Кули-хана и ослепил его мать и жену. Затем
по пути из Мешхеда ему пришло в голову предать мечу всю свою личную
гвардию, состоявшую из 4 тыс. человек. Но они узнали о намерении монарха,
и десяток самых храбрых явились ночью в шахский шатер и разрубили тирана
на куски и послали их во все концы страны. Голова же была отделена от тела
и водружена на острие копья...

  НАПОЛЕОН I, Наполеон Бонапарт (1769-1821) - французский государственный
деятель и полководец. За свою бурную жизнь Наполеон многократно подвергал
себя смертельной опасности. Во время итальянской кампании 1796 года в
битве на Аркольском мосту Наполеон бросился со знаменем вперед, несмотря
на град пуль, и остался жив, благодаря тому, что его прикрыл своим телом
Мюирон.
  В декабре 1796 - январе 1797 гг. Наполеон был тяжело болен лихорадкой; он
весь пожелтел, похудел, высох; его противники считали, что жить ему
осталось не больше двух недель. Но будущий император Франции выжил.
  Во время египетского похода в Яффе он посетил чумной госпиталь и не
заразился.
  Когда Наполеон бросил армию в Египте и вернулся во Францию, Директория,
правившая страной, едва не объявила его дезертиром. Один из членов
Директории Буле де ла Мерт предложил публично разоблачить своевольного
генерала и объявить вне закона. Другой член Директории Сиейес заметил, что
"это повлечет за собой расстрел, что существенно, даже если он его
заслужил". На это Буле де ла Мерт возразил: "Это детали, в которые я не
желаю входить. Если мы объявим его вне закона, будет ли он гильотинирован,
расстрелян или повешен - это лишь способ приведения приговора в
исполнение. Мне наплевать на это!.
  Во время переворота 18-19 брюмера, когда Наполеон явился в зал заседаний
Совета пятисот, толпа депутатов устроила ему обструкцию, крича: "Долой
диктатора!", "Вне закона его!" и т.д. Мало того, некоторые депутаты
бросились на него с пистолетами и кинжалами. Один депутат толкнул его,
другой ударил кинжалом, но удар успел отвести гренадер. Наполеона спас
генерал Лефевр. С возгласом "Спасем нашего генерала!" он и гренадеры
сумели растолкать депутатов и вытащить Бонапарта из зала.
  Был в жизни императора и такой эпизод: во время боевых действий на позиции
французских войск, неподалеку от места, где находился Наполеон, упала
бомба с зажженным фитилем. Солдаты в ужасы бросились в стороны. Наполеон,
желая устыдить их, подскакал на лошади к бомбе, и встал прямо над ней.
Раздался взрыв. Брюхо лошади разворотило. Наполеон остался невредим.
  Ну, а заранее подготовленных покушений на жизнь Наполеона было, наверное,
десятки. В одном случае (24 декабря 1800 г.) по дороге его следования в
театр поставили карету, набитую порохом, гранатами и бомбами. Время было
рассчитано с точностью до нескольких секунд. Бонапарт спасся лишь потому,
что его кучер в этот день сильнее обыкновенного гнал лошадей, и взрыв
раздался, когда карета уже миновала заминированное место. В другой раз
адская машина, уготовленная Наполеону, взорвалась в руках у ее
изготовителя парижского рабочего Шевалье. В Вене во время военного смотра
задержали студента Фридриха Штапса, который намеревался заколоть
императора кинжалом.
  6 апреля 1814 г. после поражения под Ватерлоо Наполеон подписал акт о
полном и безоговорочном отречении от власти, а 12 апреля он принял яд -
цианистый калий, который уже 2 года носил с собой. Однако яд потерял в
значительной степени свои свойства и Наполеон, промучившись ночь, к утру
пришел в себя.
  Он умер после продолжительной болезни 5 мая 1821 года на острове Святой
Елены, куда был сослан англичанами.
  Максим Гении, автор книги о Нострадамусе, утверждает, что Наполеон не
верил медицине и, умирая, отказывался лечиться. Д-р О'Мира, заметив это,
спросил: "Вы фаталист?" - "Разумеется! -ответил Наполеон. - Я всегда им
был. Нужно слушаться судьбы. Что написано, то написано наверху!" - и он
поднял глаза к небу.
  Врач заметил экс-императору, что его поведение похоже на поведение
человека, упавшего в пропасть, который отказывается схватиться за веревку,
брошенную спасателями. На это Наполеон засмеялся и сказал: "Да исполняются
судьбы. Наши дни сочтены..." С 1 марта 1821 г. Наполеоном овладело
особенно грустное настроение; он был подавлен. Своему врачу, доктору
Антомарки он сказал в эти дни: "Вы понимаете, я отказываюсь от лекарств. Я
хочу умереть от болезни.
  Ночь на 13 марта прошла для больного Наполеона тяжело. У него появилось
чувство страха. С 16 марта экс-император впал в длительное сонливое
состояние. Иногда, впрочем, он пробуждался, начинал много говорить, едко
шутить над врачами и медициной. В один из таких дней Наполеон разговорился
с доктором Антомарки. В своих мемуарах Антомарки пишет, что речь зашла о
роке, о судьбе, удары которой никто в мире не властен предотвратить. "Quod
scriptam, scriptam, - сказал Наполеон. - Разве можете вы сомневаться,
доктор, что наш смертный час предопределен?"
Когда Антомарки стал оспаривать это мнение, Наполеон рассердился и послал
его и в его лице всю европейскую науку к черту.
  В первых числах февраля 1821 г., за три месяца до смерти Наполеона, над
островом Святой Елены появилась комета. В Париже ее видели уже 11 января.
"В семь с четвертью вечера слуги его уверяют, будто видели комету на
востоке", - записал в своем дневнике Антомарки 2 апреля 1821 г. В этот
день врач застал Наполеона очень взволнованным.
  "Комета! - воскликнул император. - Комета возвестила смерть Цезаря и
возвестила также и мою!" На другой день, 3 апреля Антомарки констатировал
резкое ухудшение состояния Наполеона. Генералы Бертон и Монтолон взялись
подготовить Императора к
близкой смерти.
  За десять дней до кончины, 25 апреля Наполеон почувствовал вдруг
улучшение. Антомарки отлучился в аптеку, а тем временем Наполеон приказал
принести вино, фрукты, бисквиты, выпил шампанского, съел немного слив и
винограда. Когда доктор вернулся. Наполеон встретил ее громким смехом.
  Однако на другой день снова наступило ухудшение. Наполеон решился наконец
покинуть свою маленькую, неудобную, плохо проветриваемую комнату, чтобы
устроиться в салоне. Его хотели перенести на руках. "Нет, - отказался он,
- у вас будет такая возможность, когда я умру. А пока довольно того, что
вы меня поддержите".
  28 апреля в 8 часов утра Наполеон в полном спокойствии сделал свои
последние распоряжения. 2 мая он начал бредить. Он говорил о Франции, о
первой жене Жозефине, о своем сыне от второй жены Марии-Луизы, о товарищах
по оружию. Он перестал узнавать окружающих. В полдень к нему на минуту
возвратилось сознание -Наполеон открыл глаза и с глубоким вздохом
произнес: "Я умираю!" Затем он снова потерял сознание. Его забытье
прерывалось приступами рвоты и едва слышным смехом.
  Умирающий Наполеон не переносил света. Приходилось поднимать его, менять
белье и кормить в темноте.
  Во время агонии Наполеон вспомнил про китайцев, рабов на острове Святой
Елены, и негромко проговорил: "Мои бедные китайцы, надо, чтобы их не
забыли. Дайте им несколько десятков наполеондоров. Нужно мне попрощаться и
с ними".
  "В день пятого мая разразилась страшная буря, - живописует дальнейшее
историк-беллетрист. - Волны с ревом кинулись на берега острова. Тонкие
стены Лонгвудского дома вздрагивали. Потемнели зловещие медно-коричневые
горы. Чахлые деревья, тоскливо прикрывавшие наготу вулканических скал,
сорванные грозой, тяжело скатывались в глубокую пропасть, цепляясь ветвями
за камни.
  Как ни бодро расхаживал по комнатам виллы Лонгвуд развязный доктор
Антомарки, с видом человека, который все предвидел и потому ничего бояться
не может, было совершенно ясно, что для его пациента настали последние
минуты. Казалось, душа Наполеона, естественно, должна отойти в другой мир
именно в такую погоду, -среди тяжких раскатов грома, под завывания
свирепого ветра, при свете тропических молний.
  Но т