ю по голове. Лакей поднял крик.
  Павел, услышав шум, поднятый заговорщиками, попытался скрыться через
двери, которые вели в покои императрицы, но они оказались запертыми. Тогда
он бросился к окну и спрятался за занавеской. Заговорщики, не найдя
императора в постели, на мгновение растерялись. Им показалось, что заговор
раскрыт и что это ловушка. Но граф Пален, самый хладнокровный из них,
приблизился к постели и потрогав простыни рукой, воскликнул: "Гнездо еще
тепло, птица не может быть далеко". Заговорщики обыскали комнату и
обнаружили спрятавшегося императора. Павел стоял беззащитный в ночной
рубашке перед заговорщиками, в руках которых сверкали шпаги. Кто-то из
заговорщиков сказал:
  - Государь, вы перестали царствовать. Император - Александр. По приказу
императора мы вас арестуем. Павел повернулся к Зубову и сказал ему:
  - Что вы делаете, Платон Александрович?
  В это время в комнату вошел офицер-заговорщик и шепнул Зубову на ухо, что
его присутствие необходимо внизу, где опасались гвардии. Зубов ушел, но
вместо него вошли еще заговорщики.
  - Вы арестованы, ваше величество, - снова сказал кто-то.
  - Арестован, что это значит - арестован? - в каком-то оцепенении спросил
император.
  Один из офицеров (а Павел очень многих военных ссылал и удалял со службы)
отвечал ему:
  - Еще четыре года тому назад с тобой следовало бы покончить! На это Павел
возразил:
  - Что я сделал?
  В описании дальнейшего мемуаристы расходятся. Один пишет: "Платон Зубов
отвечал, что деспотизм его сделался настолько тяжелым для нации, что они
пришли требовать его отречения от престола.
  В описании дальнейших событий мемуаристы расходятся. Один пишет:
  "Император... вступил с Зубовым в спор, который длился около получаса и
который, в конце концов, принял бурный характер. В это время те из
заговорщиков, которые слишком много выпили шампанского, стали выражать
нетерпение, тогда как император в свою очередь, говорил все громче и начал
сильно жестикулировать. В это время шталмейстер граф Николай Зубов,
человек громадного роста и необыкновенной силы, будучи совершенно пьян,
ударил Павла по руке и сказал: "Что ты так кричишь!"
При этом оскорблении император с негодованием оттолкнул левую руку Зубова,
на что последний, сжимая в кулаке массивную золотую табакерку, со всего
размаху нанес правою рукою удар в левый висок императора, вследствии чего
тот без чувств повалился на пол. В ту же минуту француз-камердинер Зубова
вскочил с ногами на живот императора, а Скарятин, офицер Измайловского
полка, сняв висевший над кроватью шарф императора, задушил его им. (Другие
очевидцы говорят, что Павел пробовал освободиться, и Бенигсен дважды
повторил ему:"Оставайтесь спокойным, ваше величество, - дело идет о вашей
жизни!" Однако спустя немного времени сам же Бенигсен снял шарф и подал
его князю Яшвилю. Подполковник Яшвиль, которого Павел однажды во время
парада Ударил палкой, накинул на шею императора шарф и принялся его
Душить. - А.Л.).
  На основании другой версии, Зубов, будучи сильно пьян, будто бы запустил
пальцы в табакерку, которую Павел держал в руках.
  Тогда император первый ударил Зубова и, таким образом, сам начал ссору.
Зубов, будто бы, выхватил табакерку из рук императора и сильным ударом
сшиб его с ног. Но это едва ли правдоподобно, если принять во внимание,
что Павел выскочил прямо из кровати и хотел скрыться. Как бы то ни было,
несомненно то, что табакерка играла в этом событии известную роль.

  Еще один мемуарист описывает сцену смерти так: удар табакеркой был
"сигналом, по которому князь Яшвиль, Татаринов, Гарданов и Скарятин
яростно бросились на него Оставшуюся часть ночи лейб-медик Вилие
обрабатывал изуродованный труп Павла, чтобы наутро его можно было показать
войскам в доказательство его естественной смерти. Но, несмотря на все
старания и тщательный грим, на лице императора были видны синие и черные
пятна. Когда он лежал в гробу, его треугольная шляпа была надвинута на лоб
так, чтобы скрыть, насколько возможно, левый глаз и зашибленный висок.

  ПАГАНИНИ НИККОЛО (1782-1840) - итальянский скрипач и композитор. В 1837 г.
Паганини еще давал концерты в Турине, но в следующем году его здоровье
резко ухудшилось. Чахотка, бич XIX века. В 1839 г. по предписанию врачей
Паганини поселился в Марселе. К страданиям от болезни прибавились
проблемы, связанные с судебной тяжбой, в результате которой скрипач должен
был выплатить 50 тысяч франков - весьма значительную по тем временам
сумму. Последние месяцы жизни Паганини провел в Ницце. В письмах к друзьям
он жаловался: "Грудной кашель, который мучает меня, очень огорчает, но я
держусь больше, чем могу, и хорошо ем то, что мне готовит "великолепный
повар".., "Я разваливаюсь на куски, и мне бесконечно жаль, что я не могу
снова увидеться с нашим добрым другом Джордано..." Именно к Джордано
обращено последнее письмо Паганини от 12 мая: "Мой дорогой друг, и все же
возможно не отвечать на сердечные письма друга. Обвини в этом упрямые и
бесконечные болезни... Причина всему этому судьба, которой угодно, чтобы я
был несчастлив...
  Доктор Бине считается в Ницце самым лучшим врачом, и только он лечит меня
сейчас. Он говорит, что, если мне удастся на треть уменьшить катар, я
смогу еще немного протянуть; а если удастся на две трети, то я смогу
питаться, но от лекарств, которые я начал принимать четыре дня тому назад,
нет никакой пользы."
И все же прежде, чем умереть, он еще раз играл на скрипке... Однажды
вечером, на закате, он сидел у окна в своей спальне. Заходящее солнце
озарило облака золотыми и пурпурными отблесками; легкий нежный ветерок
доносил опьяняющие ароматы цветов; множество птиц щебетало на деревьях.
Нарядные молодые люди и женщины прогуливались по бульвару. Понаблюдав
некоторое время за оживленной публикой, Паганини перевел взгляд на
прекрасный портрет лорда Байрона, висевший у его кровати. Он воспламенился
и, думая о великом поэте, его гениальности, славе и несчастьях, стал
сочинять самую прекрасную музыкальную поэму, какая когда-либо была создана
его воображением.
  "Он как бы проследил за всеми событиями бурной жизни Байрона. Сначала это
были сомнения, ирония, отчаяние - они видны на каждой странице "Манфреда",
"Лары", "Гяуры", затем великий поэт бросил клич свободы, призывая Грецию
сбросить оковы, и наконец смерть поэта среди эллинов".
  Музыкант едва закончил последнюю мелодическую фразу этой удивительной
драмы, как вдруг смычок внезапно замер в его леденеющих пальцах... Этот
последний всплеск вдохновения уничтожил его мозг...
  Трудно сказать, насколько достоверно это свидетельство, но остался также
рассказ графа Чессоле, который утверждает, что байроновская импровизация
Паганини на пороге смерти была поразительна.
  Пророчество поэта, к сожалению, оправдалось: Паганини, как и Байрон,
познал всю глубину страдания, и перед концом жизнь предстала перед ним во
всей своей жестокой реальности. Слава, богатство, любовь - все это у него
было, и всем этим он был пресыщен до отвращения. Теперь душа его была
совершенно опустошена, в ней остались лишь бесконечное одиночество и
великая усталость. Успех оставил ему лишь горечь. И его умирающее тело
конвульсивно вздрагивало, прежде чем застыло в ледяной неподвижности
смерти.
  Неописуемые мучения пережил Паганини в последние дни жизни - с 15 по 27
мая. Долгими часами он упрямо пытался проглотить хоть крохотнейшие кусочки
пищи, и, уже совершенно потеряв голос, он не мог объясниться даже с сыном
и писал свои просьбы на листках бумаги... Юлиус Капп в своей книге дал
факсимильное воспроизведение последнего листка, на котором Паганини
написал: "Красные розы... Красные розы... Они темно-красные и кажутся
Дамаском... 18, понедельник".
  Начиная с этого дня он уже не брал больше в руки пера.
  О последнем часе великого музыканта написано немало фантастического. Один
поэтический рассказ рисует такую картину: Паганини умирает в лунную ночь,
протянув руку к своей скрипке. На самом деле все было не так поэтично.
Один из друзей скрипача, не покидавший его в последние дни, Тито Рубаудо,
рассказывал, что ни он сам, ни кто-либо другой из тех, кто бывал в эти дни
рядом, не думали, "что так близок его конец, как вдруг Паганини,
согласившийся пообедать, начал мучительно кашлять. Этот приступ и оборвал
мгновенно его жизнь.
  Это подтверждает и другой очевидец - Эскюдье. По его свидетельству, когда
Паганини садился за обеденный стол, у него внезапно начался сильный
приступ кашля. Он захаркал кровью и тотчас захлебнулся ею. Произошло это
27 мая 1840 г., в 5 часов дня.
  В завещании Паганини было написано: "Запрещаю какие бы то ни было пышные
похороны. Не желаю, чтобы артисты исполняли реквием по мне. Пусть будет
исполнено сто месс. Дарю мою скрипку Генуе, чтобы она вечно хранилась там.
Отдаю мою душу великой милости моего творца".

  ПАЛЬМЕ Улоф (1927-1986) - премьер-министр Швеции в 1969-1976 гг. и в
1982-1986 гг., председатель Социал-демократической рабочей партии.
  До 28 февраля 1986 г. Швеция почти 200 лет не знала покушений на
национальных политических деятелей. Последнее убийство такого рода
произошло в 1792 году; тогда офицер Анкарстрем убил короля Густава III.
Единственное громкое покушение, которое могли вспомнить шведы до убийства
Пальме, - это смерть югославского посла в Швеции, которого застрелили
хорватские эмигранты в 70-х гг. Вот почему Улоф Паль'ме, как, впрочем, и
другие руководители страны, никогда не пользовался охраной, хотя получал
немало писем с угрозами в свой адрес. Но он с традиционным северным
хладнокровием игнорировал их, то ли считая эти письма пустым бахвальством,
плодом сумасшедшего разума, то ли действительно не боясь смерти. Мало
того, что премьер не имел охраны - он частенько ездил на общественном
транспорте, доступный не только любому террористу-профессионалу, но и
сопливому юнцу, закомплексованному сумасшедшему, пьяному хулигану и тому
подобной публике.
  В эту несчастливую пятницу 28 февраля 1986 года Улоф Пальме вместе с женой
Лисбет отправился в кинотеатр "Гранд", расположенный на центральной улице
Стокгольма Свеавэген. Посмотрев фильм, супруги вышли из кинотеатра,
обмениваясь впечатлениями, пересекли улицу и направились к метро.
  Судя по всему, убийца следил за ними еще до того, как они приехали сюда и
ждал их выхода из кинотеатра. Он шел поотдаль за ними, сжимая в кармане
крупнокалиберный револьвер "Смит-Вессон".
  Вечерело. Прохожих на улице было уже мало. Зрители, вышедшие из кинотеатра
вместе с четой Пальме, разошлись по сторонам. Убийца выждал, пока супруги
дойдут до места, где Свеавэген пересекает Туннельгатан, ускорил шаг и,
приблизившись почти вплотную, выхватил револьвер. Один за другим
прозвучали несколько выстрелов, направленные в спину премьеру. Одна из
пуль пробила аорту, и Пальме рухнул. Кровь хлынула из ран. Потрясенная
Лисбет наклонилась над мужем, а убийца бросился бежать по Туннельгатан к
крутой лестнице. Там ждала его спасительная тьма лабиринта верхних
кварталов.
  За пять лет следственные органы так и не смогли установить убийцу.
Арестованный по обвинению в убийстве премьер-министра 43-летний Кристофер
Петтерссон, за спиной которого длинный список преступлений, был осужден
судом первой инстанции, но в следующем суде оправдан - за недостатком
улик. Козырем обвинения было опознание Петтерссона вдовой премьера. Однако
этой карты оказалось недостаточно.
  В феврале 1991 г. корреспондент газеты "Известия" М.Зубко взял интервью у
руководителя следственной группы по делу об убийстве Улофа Пальме
полицейского комиссара Ханса Эльвебру. Вот несколько вопросов и ответов из
этой беседы.
  - Вы возглавляете группу с марта 1988 года, то есть уже три года. Какое
впечатление у вас лично складывается - это заговор каких-то темных сил или
действия маньяка?
  - Мне не хотелось бы связывать себя с какой-либо одной версией, пока не
разработаны до конца многие другие. Продолжаем трудиться над всеми.
  - А не возникали ли в последнее время новые "горячие следы"?
  - Мы стараемся избегать термина "горячий след", потому что он
подразумевает, что разгадка рядом, а это, к сожалению, пока не так. Если
же говорить о том, получили ли мы новые интересные факты, то тут я могу
сказать, что да, получили. И мы над ними работаем.
  - В разное время печать Швеции и других государств сообщала как о
сенсациях новости о возникновении версий, связанных с зарубежными
организациями, например, с охранкой Пиночета, спецслужбами ЮАР, курдскими
объединениями, итальянской масонской ложей "П-2"...
  - Я мог бы добавить к этому перечню ЦРУ, КГБ и еще кое-кого. Все эти
организации фигурировали, но до сих пор нам не удалось найти ни одного
человека, которого можно было бы связать с ними. Это касается всех
перечисленных организаций.
  - Следователи группы много сил потратили на то, чтобы найти револьвер
"Смит-Вессон", из которого был застрелен Улоф Пальме. Удалось ли вам его
обнаружить?
  - Нет, не удалось, хотя мы исследовали десятки вариантов.
  Подобный ход следствия привел к тому, что большинство шведов склоняется к
мысли о том, что самое громкое политическое убийство XX века в их стране
так и останется не раскрытым.

  ПАСКАЛЬ Блез (1623-1662) - французский философ, писатель, математик и
физик.
  Паскаль, столь много размышлявший о смерти, почувствовал ее приближение в
феврале 1659 г., когда здоровье его сильно ухудшилось. Но Бог, в которого
он так страстно верил, отпустил ему еще три года жизни. В это время он
продолжает свои философские занятия, пытаясь понять место человека во
вселенной, тоскуя о трагичности и хрупкости человеческого бытия: "Я не
знаю, кто меня послал в мир, что такое я. Я в ужасном и полнейшем
неведении. Я не знаю, что такое мое тело, чувства, душа, что такое та
часть моего "я", которая думает то, что я говорю, которая размышляет обо
всем и о самой себе и все-таки знает себя не больше, чем все остальное. Я
вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые заключают меня в себе,
я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная,
почему я помещен именно в этом, а не в другом месте, почему то короткое
время, в которое дано мне жить, назначено именно в этой, а не в другой
точке целой вечности, предшествовавшей мне и следующей за мной. Я вижу со
всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом;
я как тень, продолжающаяся только мгновение и никогда не возвращающаяся.
Все, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть; но чего я
больше всего не знаю, это смерть, которой не умею избежать (выделено мной.
- А.Л.). Как я не знаю, откуда пришел, так же точно не знаю, куда уйду...
Вот мое положение: оно полно ничтожности, слабости, мрака".
  Физические недомогания довольно скоро подтвердили правоту Паскаля. В
последний год жизни его страшно мучали головные боли и желудочные колики.
К этому прибавилась бессоница, усталость... В августе 1662 г. Паскаль
окончательно слег в постель. Периодически он посылал за местным
священником Берье и исповедывался ему, готовясь к смерти. Позднее Берье
вспоминал: "Я восхищался терпением, скромностью, милосердием и великим
самоотречением, которые замечал у месье Паскаля всякий раз при его
посещении в последние шесть недель его болезни и жизни..."
Понимая, что смерть все ближе и ближе подбирается к его постели, Паскаль
составил завещание, начинавшееся так:
  "Составлено в лице Блеза Паскаля, дворянина, обычно живущего в Париже близ
ворот Сент-Мишель, приход Сен-Косм, в настоящее время больного телом и
лежащего в постели, в комнате на втором этаже дома, находящегося в Париже
на рвах между воротами Сен-Марсель и Сен-Виктор, приход
Сен-тьен-дю-Мон..., однако в здравом уме, твердой памяти и разуме, как
нашли подписавшие нотариусы по его словам, жестам и поведению, и считая,
что нет ничего более верного, чем смерть, и более неверного, чем день и
час ее, и не желая быть застигнутым ею без завещания, по этим и другим
причинам умирающий сделал, продиктовал и назвал подписавшим нотариусам
свое завещание и изъявление своей воли следующим образом:
  Прежде всего, как добрый христианин... он препоручил и препоручает свою
душу Богу, моля Бога смилостивиться и... простить ему его грехи и
приобщить его душу к числу блаженных, когда он покинет сей мир...
  Далее хочет и приказывает, чтобы его долги были уплачены, а ущербы, им
нанесенные, если таковые имеются, возмещены и исправлены его
душеприказчиком..." .
  Ожидая скорой смерти, Паскаль, по христианскому обычаю, пожелал
причаститься, но поскольку причащение положено только умирающему, то
врачи, еще верившие в благополучный исход болезни, воспротивились. Между
тем, колики в животе продолжались, равно как и сильные головные боли,
приводившие иногда к обмороку.
  Паскаль в последние дни жизни много размышлял о нравственном долге
христианина, о милосердии. Широко известно его высказывание о том, что
"все тела, небесная твердь, звезды, земля и ее царства не стоят самого
ничтожного из умов, ибо он знает все это и самого себя, а тела не знают
ничего. Но все тела, вместе взятые, и все, что они сотворили, не стоят
единого порыва милосердия..."
В соответствии со своими убеждения Паскаль призывает к себе сестру
Жильберту.
  - Прошу тебя, - говорит он, - найди какого-нибудь бедного больного,
которому нужны такие же врачебные услуги, как и мне. Мне стыдно оттого,
что за мной ухаживают лучшие врачи, а тысячи больных, которым много хуже,
чем мне, лишены малейшего участия. Я бы хотел, чтобы рядом со мной был
хотя бы один из этих несчастных.
  Сестра передает эту просьбу кюре Берье, но тот сообщает, что все больные в
приходе в таком состоянии, что об их переносе не может быть и речи.
  - Тогда отвези меня в больницу, чтобы я мог умереть среди бедных.
  - Но тебя тоже нельзя сейчас перевозить. Когда тебе станет лучше, я
выполню твою просьбу.
  Головные боли усиливаются, их невозможно вытерпеть. 17 августа Паскаль
просит Жильберту позвать врачей для консилиума. Доктора с ученым видом
отменяют предписанные ранее минеральные воды и назначают больному пить
молочную сыворотку. Все это напоминало бы фарс, если б речь не шла о жизни
и смерти. Паскаль с сомнением воспринимает очередной рецепт. Он боится
того, что может умереть в любую минуту. Нужно, чтобы рядом с ним находился
священник - ведь нельзя же умереть без причащения! Кюре Берье в отлучке,
Жилберта приглашает другого священника, а пока готовит все необходимое для
этого таинства.
  Поздней ночью Паскалю становится совсем плохо. Он не в силах сдержать
крики и стоны, все тело сотрясают дикие конвульсии. Обессилев, он
застывает на кровати столь неподвижно, что родные и домочадцы принимают
его за умершего. Жильберта с болью смотрит на неподвижное лицо брата.
Бедняга, он так и не причастился Святых Тайн. Но что это? Паскаль
открывает глаза, он в ясном сознании! Очевидно, Бог решил вознаградить
его. И в эту минуту, словно в театральной пьесе, появляется кюре Берье. Он
протягивает умирающему причастие.
  - Вот Тот, к кому вы так стремились.
  Паскаль находит в себе силы приподняться и принять святые / дары. На
вопросы священника о таинствах веры он с глубоким .благоговением отвечает:
  - Да, месье, я верю всему этому всем своим сердцем.
  Перед тем, как снова начались конвульсии, Паскаль успевает
сказать:
  - Да не покинет меня Бог никогда!

  После этого он окончательно теряет сознание. Агония длится еще сутки. В
ночь с 18 на 19 августа 1662 г. мучения Паскаля прекращаются навсегда.

  ПЕСТЕЛЬ Павел Иванович (1793-1826) - декабрист, полковник, командовал
Вятским пехотным полком. О его смерти см. статью "БЕСТУЖЕВ-РЮМИН".

  ПЕТР I (1672-1725) - российский император. Бурная жизнь реформатора
достаточно рано подточила здоровье Петра I. Более всего его донимала
уремия. В последний год жизни он ездил лечиться на минеральные воды, но и
во время лечения занимался порой тяжелой физической работой. Так, в