Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
Никифоров приветливо
поднялся навстречу, указал на стул.
- У меня серьезное предложение, товарищ Куринев, если хотите - просьба,
- начал он. - В двух десятках километрах отсюда возводится кирпичный завод -
производственная база Казахстанской Магнитки. Там вырос поселок, в нем живет
преимущественно молодежь. А порядка мало. Нужен работник милиции -
вдумчивый, требовательный, решительный. Сами понимаете - участок отдаленный,
многие вопросы придется решать самостоятельно, - начальник сделал паузу и
неожиданно закончил, - выбор пал на вас. Подумайте.
Перед мысленным взором Михаила Куринева пронеслась его пятилетняя
милицейская служба. Трудился он старательно, часто и день, и вечер, а иногда
и всю ночь напролет.
Но одно дело - работать в коллективе сослуживцев, чувствовать локоть
товарища. А тут - отдаленный поселок, и он, Куринев, один-одинешенек. Вдруг
не справится? К тому же не хочется трогаться с места, менять город на
какой-то неблагоустроенный поселок.
Встав по команде "смирно", сержант четко ответил:
- Слушаюсь. Когда прикажете ехать?
- Завтра получите подробный инструктаж и поедете с моим заместителем.
II
Холодным и мокрым выдался день, когда со двора городского отдела
милиции выкатил "газик" с двумя пассажирами. Это были майор Ержанов и
сержант Куринев.
По асфальту машина бежала бойко. Миновали поселок строителей
Казахстанской Магнитки, корпуса "Промстроя" и завода железобетонных изделий.
Отсюда начиналась полевая дорога - глинистая, грязная. Водителю то и дело
приходилось включать передний мост. Это не всегда помогало, и на помощь
приходили майор и сержант.
Часа через два уставшие, забрызганные грязью, они добрались наконец до
поселка. Называли его по имени близлежащего железнодорожного полустанка -
Солонички. Невелик поселок: десяток зданий барачного типа. Непривычен для
новичка неумолчный рокот движка местной электростанции.
Была обеденная пора. Работники милиции решили заглянуть в столовую
пообедать. Их приветливо встретил уже немолодой человек в белой куртке и
поварском колпаке.
- Иван Михайлович Бондаренко, заведующий столовой, - отрекомендовался
он.
Было немножко странно, что Иван Михайлович худощав. Обычно руководящие
работники общепита выглядят несколько иначе. Но, как выяснилось, ни условия,
в которых работал Иван Михайлович, ни его непоседливая натура не располагали
к полноте. Для того, чтобы вовремя и сытно накормить людей, он сам порою не
ел и не спал.
- Возьмите хотя бы сегодняшний день: дождь, слякоть, - жаловался он. -
Для меня это хуже ножа острого. У нас все привозное: продукты, топливо,
вода, и, если случается бездорожье, рискуем остаться безо всего. А попробуй
запоздать с завтраком или обедом, что скажут люди? Вот и приходится ломать
голову...
Пообедав, Ержанов и Куринев зашли в одно из восьми общежитии и завязали
беседу с жильцами. Сразу же посыпались вопросы и жалобы:
- Когда у нас организуют самодеятельность?
- Почему кино редко завозят, а лекций совсем не бывает?
- Чего там, даже книжку негде достать, - мрачно заметил паренек с
наколкой на левой руке.
Выяснилось, что в непогожие дни людей плохо обеспечивают работой.
Отсюда низкие заработки и много ничем не занятого времени. Это расхолаживает
неустойчивых, они попадают под влияние сомнительных элементов.
Жаловались на домоуправа Касякина, пьяницу и бюрократа, на
малоактивного секретаря комсомольской организации стройуправления Раю
Севергину, на милицию, которая заглядывает в поселок, лишь когда стрясется
какая-нибудь большая беда.
- Теперь у вас будет свой милиционер, вот... товарищ Куринев, -
представил сержанта майор Ержанов. - Прошу любить и жаловать, а главное -
помогать.
Невесело было на душе Куринева. Сколько трудностей. Что он сделает тут
один, в такой обстановке? Может, отказаться пока не поздно? Но вспомнился
сержанту заведующий столовой. А как же он? Ведь нелегко ему, однако участок
свой обеспечивает.
III
В первый день работы на новом месте Михаил Куринев убедился в
правдивости пословицы: "Один в поле не воин". Сержант не раз ловил на себе
откровенно неприязненные взгляды, слышал едкие реплики. В дни авансов и
получек порой вспыхивали ссоры и драки. Начнет разбираться с одним, а уже
затеяли шум другие.
"Так дело не пойдет, - думал сержант. - Все-таки большинство здесь
честные, сознательные люди. Надо их организовать против нарушителей. Об этом
же и подполковник говорил".
Кое-кого из активистов Куринев сразу заметил. Особую симпатию вызвал
молодой коммунист Ким Семенков, работавший электриком на строительстве
кирпичного завода. Недавно он взялся за организацию художественной
самодеятельности.
Как-то вечером сержант зашел к Семенкову в общежитие посоветоваться,
как привлечь молодежь к борьбе с антиобщественными явлениями. Тот поддержал
Куринева:
- Я тут знаю ребят. Одним словом, помогу. Надо только поговорить с
людьми.
- А поговорим так, - подхватил Куринев. - Я приглашу из городской
милиции работника для беседы. О его приезде оповестим молодежь. После
доклада выступите вы и я. И тут же, на собрании, начнем записывать в бригаду
содействия милиции.
- И знаете еще что, - добавил электрик, - надо подумать и о
самодеятельности. Это тоже будет подспорьем. Коллектив подбирается хороший.
Одна беда - баяниста нет.
- Баяниста? - сержант милиции задумался. - Подумаю.
Собрание прошло очень хорошо. На призыв Куринева и Кима Семенкова
откликнулось много молодежи, которой давно опостылели непорядки в поселке. В
бригаду содействия записалось сразу более двадцати человек.
Собирались бригадмильцы в домоуправлении, после окончания рабочего дня
оно переходило в их распоряжение. На стене вывесили график дежурства.
IV
Прошло больше месяца.
Сержант вполне освоился со своим положением, стал, что называется,
чувствовать пульс поселка. Бригадмильцы по вечерам выходили на дежурства в
клуб, столовую, делали обходы общежитии.
Любители выпивать и подебоширить заметно поутихли. Кое-кому из них
довелось отсидеть по пятнадцать суток ареста. А иных пришлось передать для
привлечения к уголовной ответственности. Но главным в работе Куринева было
не администрирование, а убеждение, терпеливое разъяснение элементарных
положений советского правопорядка.
Отношение к милиционеру заметно изменилось. Если прежде его
недолюбливали, то теперь стали уважать, почтительно уступали ему дорогу,
вежливо здоровались.
Участковый... Куринев формально не был участковым уполномоченным: по
штатам эта должность не предусматривалась для Солоничек. Но практически он
выполнял роль участкового.
Сержант не ограничивал свою деятельность делами сугубо милицейскими.
Непорядки, затруднения, в чем бы они ни выражались и какой бы они характер
ни носили, всегда побуждали его к активному вмешательству. Однажды он
разговорился с ребятами, недавно прибывшими на стройку из Запорожья.
- Посоветуйте, що мне робить, - мешая русские и украинские слова,
обратился к милиционеру один из новичков Виктор Нуждан. - Понимаете, не
принимают на работу. О це вже недилю без дила сижу.
- Как так не принимают? - удивился Куринев.
- Да понимаете, в дорози, колы сюда ихав, трудовую загубыв. А без
книжки - сами понимаете...
- Чего же вы сразу не сказали?
На другой день сержант вместе с Виктором поехал в стройуправление
"Доменстрой". Прошли прямо к начальнику.
- Парня нужно принять. Я ручаюсь за него, - попросил Куринев
начальника, изложив суть дела. Виктор был устроен.
В другой раз жильцы одного из общежитии пожаловались: уже полмесяца,
как у них не меняется постельное белье. Куринев тут же - к домоуправу
Касякину. Тот выслушал его и мрачно отрезал:
- Сам знаю. Не ваше дело. Прочистят дорогу, тогда и стирка будет.
- Ошибаетесь. Мне до всего есть дело. А если всю зиму проезда не будет,
- тогда как?
Домоуправ молча пожал плечами и потянул к себе какую-то бумагу, давая
понять, что к дальнейшему разговору не расположен. Но сержант продолжал
настаивать:
- Я б на вашем месте не ждал погоды. Попросил бы домохозяек из семейных
квартир. Все равно ведь кому платить - городским или здешним.
V
Молодые жители Солоничек уже не спрашивали, когда у них будет
самодеятельность, они сами участвовали в ней. Чаще стали наведываться сюда
лекторы, появилась библиотека.
Михаилу Куриневу полюбился поселок, его люди. Ради благополучия людей
он готов был работать круглосуточно.
Это случилось в одну из вьюжных зимних ночей. Время клонилось к девяти
вечера. Сержант только что зашел в клуб, где проводилась репетиция
танцевального кружка. Подошел Семенков:
- Не могу нарадоваться, - кивнул он в сторону баяниста. - Просто
виртуоз. И где это ты, Михаил Михайлович, раздобыл такого?
- Постарался для пользы дела, - ответил сержант.
Да, постарался. Побывал даже в парткоме треста, прежде чем добился
перевода Юрия Масненко из города в Солонички...
В клуб вбежала буфетчица Шура, вся в снегу. Голос ее прерывался:
- Шофер замерзает! Возле Жана-Аула. Двое оттуда добрались еле живые...
Музыка замолкла. Волнение Шуры передавалось всем - человек в опасности!
"Сейчас же на поиски! - решил Куринев. - Но с кем?" Прикинул в уме, кто
из бригадмильцев понадежней и повыносливей. Ну, конечно же, Виктор Тюрин и
Николай Акулин. Побежал за ними.
...Шли, держась за руки. Пурга бушевала с неистовой яростью,
перехватывала дыхание, валила с ног. На пуговицу шинели сержант повесил
электрический фонарик. Попадался сугроб - светил: вдруг там человек. Но...
поиски были безрезультатными.
Перевалило далеко за полночь, когда сержант и его спутники, совершенно
уставшие и продрогшие, возвратились в поселок. Шофера так и не нашли.
Совесть мучила Куринева до тех пор, пока не узнал он, что пострадавшему
посчастливилось пробиться в соседнее село. Но люди в поселке помнят об этом
случае...
VI
В кабине самосвала, рядом с водителем, Михаил Куринев ехал в городской
отдел милиции на общее собрание личного состава. Боковое стекло было
опущено, и теплый ветер властно врывался в кабину, неся из степи терпкий
запах трав.
Вроде бы и немного - каких-нибудь девять месяцев проработал он в
поселке, а сколько изменений произошло там за это время! Не часто встретишь
теперь на улице пьяного, услышишь непристойное слово. Еще в начале весны
убрали домоуправа Касякина. Секретарь комсомольской организации
стройуправления тоже новый - Ким Семенков.
Михаил был далек от мысли усматривать в этих изменениях только свои
заслуги. Разве без таких людей, как Иван Михайлович Бондаренко, Николай
Акулин, Ким Семенков, Виктор Тюрин сумел бы он сделать что-нибудь? Крепкая
мужская дружба с ними вселяла уверенность, помогала бороться за новую жизнь.
Э.ИСМАИЛОВ
ТЕНЬ НА УЛИЦЕ САДОВОЙ
Случилось так, что эти шестеро встретились у ворот таксопарка, а потом,
уяснив свои намерения, отправились знакомым, нахоженным путем в сквер,
прилегающий к кинотеатру "Авангард".
Здесь на зеленой лужайке они уверенно выбрали место и невозмутимо, с
хозяйственным видом принялись откупоривать бутылки, в то время как самый
младший, Федька, отправился к ближайшему магазину и выпросил у бойкой,
накрашенной продавщицы стакан, уже пожелтевший и отбитый кем-то из
многочисленных просителей. Та, как водится, вначале отмахнулась, но, узнав
Федьку, раздобрилась и даже приложила к стакану несколько завалящих сухарей.
Федька небрежно, по-взрослому поблагодарил ее и поспешил к дружкам. В
этом местечке все хорошо и давно, со школьных парт, знали друг друга и не
только по уличным кличкам или законным именам. Знали, кто кому и что должен,
кто с кем встречается, кто каждый заработанный рубль несет домой, в семью, а
кто шаромыжничает в районе близкого кладбища, пугая захожих старушек
бесцеремонным обращением с кладбищенской оградой.
По шоссе мчались рейсовые автобусы и случайные машины. Было жарко и
тесно в летней одежде. Солнце готовилось вот-вот повалиться за высокие
карагачи, но почему-то задержалось на их верхушках и висело, висело...
Да, случилось так, что эти шестеро в этот день и час встретились на
этом месте. Спустя девяносто две минуты один из них будет мертв, а пятеро
остальных станут подозреваемыми в жестоком, преднамеренном убийстве. Придет
время, и они, протрезвев и осознав весь ужас происшедшего, будут
оправдываться, путать следствие не столько в попытках спасти самих себя, а
потому, что после принятой порции спиртного они очень смутно припоминали
происшедшее, пытаясь в отуманенной алкоголем памяти отыскать хоть малейшие
убедительные доводы того, что это не они убийцы, что все это фантастически
несправедливая ошибка следствия.
Но это еще надо было доказать. И здесь они, пятеро взрослых людей,
почувствовавших, как почва уходит из-под ног, были бессильны почти так же,
как и погибший Василий Квочкин.
В жизни порой бывает так, что незначительные в отдельности
обстоятельства, в какой-то определенной последовательности следуя друг за
другом, создавая или разрушая мимолетные связи, вдруг приобретают огромную
власть над человеком, направляя его поступки и исподволь готовя для него
крутые повороты, тем более поразительные, если речь идет о судьбе, в которой
уже все сложилось, все выяснено, и которая развивается без всплесков
романтики, без тяги к приключениям одинаково каждый день и каждый год. И
нельзя, конечно, сказать, что обстоятельства возникают сами по себе,
независимо от людей, в жизни которых они сыграют особую роль. Скорей всего
именно образ мыслей этих людей, их поведение и отношения друг с другом и
порождают эти обстоятельства.
О встрече в сквере эти шестеро заранее не уславливались. Все получилось
случайно. Загнав машины в гараж, разговорились у ворот Сергей Коромыслов и
Коля Коротких. К ним подошел Федька, огорченный тем, что единственная среди
таксистов женщина, Зоя Крупенева, презрительно отозвалась о его шоферских
способностях, и теперь Федька испытывал жгучую и непреодолимую потребность
поделиться своей обидой хоть с кем-нибудь и заодно поругать руководство
таксопарка, которое берет баб на эту сугубо мужскую работу. Было и еще одно
желание у него, о котором он и сам не догадывался, но жило оно где-то
глубоко внутренне, вынуждая его искать собеседников, чтобы в их ответных,
таких же усмешливых словах по отношению к Зое Крупеневой обрести на
мгновение утраченную уверенность в себе, сгладить и смыть в душе неприятное
ощущение неполноценности, возникшее после язвительных слов Зои.
Поэтому, едва обнаружив в Сергее и Николае именно, тех, кого искал, и
желая еще и еще утвердиться в их и своих глазах, предложил он отправиться на
знакомую лужайку и спрыснуть спокойно уходящий день.
Втроем идти было как-то несподручно. Сергей и Николай вдосталь
наговорились сегодня, чуть не полдня околачиваясь в таксопарке из-за
неповоротливых слесарей. Федьку же как собеседника они в расчет не брали -
молод еще, жизнь лаптями не хлебал, только слушать может, широко раскрыв
рот, а что ему говорить-то, все старые байки были давно рассказаны, а новые
не придумывались, настроение было не то.
Но тут с Фабричной вывернула серая "Волга", и все стоящие у ворот тут
же признали в ней свою, а за рулем увидели говорливого и надежного напарника
Василия Квочкина. Все разом замахали руками. "Волга", взвизгнув тормозами,
остановилась, и Квочкин, понимающе оглядев компанию, сказал, не задумываясь:
"Минутку, ребята, все ясно, машину загоню и от присутствия с вами не
откажусь".
Федька ожил, стал о чем-то спорить с Николаем. Покопался в кармане,
нащупывая две припасенные на всякий случай трешки, с которыми, признаться,
расставаться ему не хотелось, такие они были новенькие, только из Госбанка,
и, возможно, первыми попавшие именно к нему. Но это были деньги заработанные
им, и поэтому Федька, нисколько не колеблясь, решил истратить их сейчас же,
как только представится возможность.
Может быть, цепь роковых случайностей была бы нарушена, когда подошли к
ним еще двое: однофамилец Федьки, длинноухий и узкоскулый Лешка Тарасов и
его вечный спутник, маленький, какой-то весь неухоженный Витька Замирайло,
от которого недавно с двумя детьми ушла жена, отчаявшись дождаться увидеть в
Витьке Замирайло человека семейного и серьезного.
Они стали уговаривать пойти не к "Авангарду", где душно и жарко сейчас,
где можно вполне нажить неприятности, если появятся несговорчивые
дружинники, а развернуть баранку круто влево и отправиться к кладбищу,
поваляться там в высокой траве, где чинно и мирно можно вдоволь набраться
спиртного, а потом без всякого шума податься по домам.
Но и Федька, и Василий, и Николай уже вполне определенно настроились на
сквер за кинотеатром "Авангард", и после недолгих препирательств, в которых
Федька задавал тон, настояли на своем.
Так начался их путь навстречу трагической развязке, которая и чуть
позже могла не состояться, и никто из этих шестерых никогда бы и не подумал,
что так могло произойти.
...Пили и разливали быстро, не церемонясь, без тостов и обязательных в
другой, более спокойной обстановке, речей. Похваливали принесенные Федькой
сухари. Заедали огонь в горле тридцатикопеечной килькой, консервы которой
неведомым гением были изобретательно названы "дружными ребятами". Время от
времени кто-нибудь, испытывая потребность побродить, покидал компанию,
подходил к кинотеатру, пошатываясь, спускался в овраг, на дне которого
валялся выброшенный домашний скарб: обрывки старых газет, битые бутылки,
поржавевшие колеса детских автомобилей и что-то еще. По возвращении ему
наливались штрафные, он морщился, но пил, понимая, что компанию обижать
нельзя.
Хмель быстро ударил им в голову. Деревья поплыли над улицей,
вытанцовывая что-то свое. Гомон отдыхающих, толпящихся у входа в кинотеатр,
потускнел и отдалился.
Федьку сгоняли за добавкой. Он немного поворчал, но, сникнув под
распорядительными взглядами, мигом собрался, теша себя тем, что сможет
перекинуться парой простых, но значительных фраз с бойкой продавщицей
винного отдела, которая умела ответить так, что голос у Федьки начинал
срываться, а в голове что-то отдаленно и приятно шумело.
Василий, ударяя себя в грудь, неведомо с кем заспорил. Его поначалу
слушали, а потом заговорили вдруг все разом, перебивая и суетясь.
...Выяснилось, что все наличное выпито, а раскошеливаться никто не
решался. Разве что Федька, раз и навсегда решивший доказать свою
причастность к миру мужчин, но две его трешки давно уже перекочевали в ящик
продавщицы винного отдела.
Все одновременно поднялись и пошли к узкой улочке Садовой, выбегающей
слева из-за низких, вихрастых домишек, чтобы потом, простившись, разбрестись
по до