ФИНКА


                                  I

     Косаев чуть приподнялся.  Тупой болью отозвались на это движение голова
и  левый  бок.  Осторожно оперся на  локоть,  сел.  С  трудом раскрыл глаза.
Выплюнул изо рта песок с кровью.  Увидел вдруг свои босые ноги.  Осмотрелся:
незнакомое  место,  в  нескольких шагах  железнодорожная насыпь.  Пошарил  в
карманах,  отыскивая папиросу и спички, но, кроме носового платка, ничего не
нашел.  Лицо саднило.  Вытер, не спеша, лоб, щеки, губы - на платке остались
густые  полосы  крови.  Почувствовал смутное беспокойство,  тревогу.  Тупая,
давящая боль и  шум в  голове мешали вспомнить что-то  неприятное,  тяжелое,
происшедшее накануне.
     "Где  я?  Почему?"  Поднес к  глазам левую руку -  посмотреть,  сколько
времени, но часов на руке не оказалось.
     "Ограбили",  - понял Косаев. Осторожно поглаживая кровоточивший висок и
рассеченную бровь, начал смутно припоминать, как все случилось.


                                 II

     ...В  вагоне-ресторане Косаев сидел против степенного железнодорожника,
с тремя рядами орденских планок на груди.  Есть не хотелось,  поэтому Косаев
запивал водку пивом.
     Награды  на  груди  железнодорожника  уже  начинали  двоиться,  куда-то
исчезать,  опять  появляться.  Косаев  пробовал  запеть  "Шумел  камыш",  но
железнодорожник все время спрашивал его о чем-нибудь.
     - Куда еду,  говоришь? Домой еду. Отдохну малость, а там ключи в руки и
в мастерскую.  Кормильца своего,  значит,  лечить. Тракторист я... А ты пей,
браток,  пей! - Косаев, не рассчитав движения, сбил рукой стакан, но даже не
заметил этого, вынул из кармана пиджака пачку сотенных.
     - Видал,  брат?  -  тряс  он  деньгами перед носом железнодорожника.  -
Видал, брат? А? Видал?
     К  столу подошли двое мужчин в  серых лыжных костюмах,  один из  них  с
усиками.
     - Привет хорошей компании!
     - Прошу к нашему шалашу,  давай ближе,  братва,  -  пьяно приветствовал
Косаев незнакомых людей.
     На  столе появилось четыре стакана водки.  Косаев залпом вылил стакан в
горло, сплюнул на пол и неуклюже вытер рукавом отвисшую губу.
     - Житуха,  брат,  - начал было Косаев, но его взяли под руки, вывели на
перрон и  потащили к  "Москвичу".  Железнодорожник шел  позади.  Неизвестные
усадили Косаева в машину, захлопнули дверцы.


                                  III

     Начальник отделения милиции капитан Черенков морщил лоб  и  недоверчиво
смотрел поверх очков на потерпевшего.
     - Ограбили, говорите?
     - Выходит,  так,  -  вздохнул потерпевший.  Он сидел,  пряча под стулом
босые грязные ноги. Рассеченная бровь вспухла и закрыла правый глаз.
     - Давно?
     - Часов пять назад. Поезд сюда приходит...
     - Не помните даже время? Были пьяны или без сознания?
     Потерпевший опять вздохнул, развел руками.
     - Выходит, так.
     - Ваша фамилия? - капитан открыл настольный блокнот.
     - Косаев я, значит, тракторист.
     Потерпевший помнил лишь,  что у него было без малого две тысячи рублей,
что пил он с братвой и что с ним был награжденный железнодорожник...
     На следующий день, в воскресенье, пришел хорошо одетый молодой грузин и
рассказал начальнику милиции,  что  вчера двое неизвестных раздели пьяного в
его,  грузина,  личной  автомашине.  Ему  они  пригрозили  ножом,  чтобы  не
вмешивался. Казбеги, так назвал себя водитель, заявил, что он может опознать
грабителей, финский нож, на рукоятке которого он запомнил букву "К", а также
снятые с пьяного пальто, ботинки и часы.
     - Деньги были сотенными купюрами, - сообщил Казбеги.
     Такие   подробности   оказались   для   начальника   милиции   приятной
неожиданностью.  В  голове его  быстро сложился оперативный план,  в  памяти
всплыли фамилии людей, которых держал он на особой примете.
     Водитель на  прощание сказал,  что три года назад он потерял левый глаз
от  рук грабителей и  с  тех пор не  упускает случая отомстить всякому,  кто
занимается преступным ремеслом.
     Через  четверть часа  группа работников милиции выехала на  оперативное
задание.


                                 IV

     На  улице  бушевал  ветер.   Песок  хлестал  по  стеклам,   в  кабинете
чувствовался запах пыли. Черенков нервничал.
     "Что-то задерживаются", - думал он.
     Двери  распахнулись,  вошли сразу несколько человек,  и  с  ними  шофер
Казбеги.
     Молоденький лейтенант милиции бойко доложил:
     - Товарищ  капитан!  Задержали  перекупщика краденых  вещей  гражданина
Смагулова,  -  лейтенант указал на  парня лет двадцати семи.  Тот держал под
мышкой пальто и  был как будто совершенно спокоен.  -  Пальто,  -  продолжал
лейтенант, - принадлежит потерпевшему Косаеву. Казбеги подтверждает это.
     Шофер  утвердительно кивнул  головой.  Лейтенант,  указав  на  молодого
красивого  шатена,  растерянно  смотревшего на  капитана  широко  раскрытыми
голубыми глазами, сказал:
     - Гражданин  Спиридонов подозревается в  ограблении Косаева.  Смагулову
пальто продал он. Шофер личность грабителя опознал.
     При этих словах Казбеги сделал шаг вперед и  опять утвердительно кивнул
головой. При обыске у Спиридонова изъят финский нож. Обыск запротоколирован.
     Лейтенант положил на стол самодельную финку.
     Черенков ощупал пальцами двустороннее лезвие,  переложил нож на  ладонь
левой руки.  На  рукоятке была отчетливо вытравлена буква "К".  Посмотрел на
шофера.  Казбеги снова кивнул, как бы говоря: "Что" убедились? Говорил же я,
что заметил букву".  Капитан поправил очки и  улыбнулся чуть заметно.  "Один
глаз, но зоркий", - подумал он о шофере, откладывая в сторону финский нож.
     Самое лучшее -  вести расследование по горячим следам. Выпроводив всех,
кроме Спиридонова, из кабинета, начальник милиции приступил к допросу.
     Однако подозреваемый признаваться ни  в  чем не захотел.  Он утверждал,
что  пальто Смагулову не  продавал,  а  финку  вообще видит  первый раз.  По
многолетнему опыту капитан знал,  что  очень часто преступники категорически
отрицают свою вину,  тем более при ограблении.  И хотя показания Спиридонова
противоречили явным  уликам и  вещественным доказательствам,  предстояла еще
кропотливая работа. К каждому его слову нужно было подходить скрупулезно, не
упуская ни одного момента.
     - Если финский нож не  ваш,  то как же могло случиться,  что при обыске
его обнаружили у вас?
     Спиридонов сокрушенно вздыхал, разводил руками:
     - Не пойму. Сам не пойму. Ну, поверьте...
     - Вы не отрицаете, что работники милиции в присутствии шофера Казбеги и
других граждан извлек этот нож из вашего кармана?
     - Да... Не отрицаю... Действительно нашли... но...
     - Вы судились ранее?
     - Что вы,  никогда!  Я член комсомола.  Неудобно,  правда, ссылаться на
это,  но,  что поделаешь,  - голубые глаза Спиридонова повлажнели, замигали,
сдерживая накопившиеся слезы.
     - Вы утверждаете, что и пальто Смагулову не продавали?
     - Утверждаю.
     - Где проживаете?
     - В МДС-12.  Приехал на попутной машине с одним человеком.  Может быть,
знаете Василия Ивановича Мыльникова? В МВД раньше работал, теперь на пенсии,
у сына живет.
     Майора  Мыльникова  капитан  знал  хорошо,   и  если  майор  подтвердит
показания Спиридонова,  то обвинение в грабеже отпадет.  Но факт с финкой...
Да и ограбление...  Ведь могло быть,  что Спиридонов, ограбив Косаева, сел в
машину и уехал в МДС. Пальто оставил у соучастника, с тем чтобы на следующий
день  приехать  и  реализовать  на  рынке.  Надо  проверить,  чем  занимался
Спиридонов в день ограбления.
     - Когда вы, Спиридонов, вчера закончили работу?
     - Примерно в  пять часов.  Не  успел переодеться,  как пришел из  школы
младший брат, а он приходит ровно в пять. Я поел, потом сходил к Селехову за
баяном. От него - к Витьке Чернову, с ним вместе в восьмом часу мы пришли на
танцы. Домой вернулся в двенадцать, - продолжал Спиридонов. - Мать не спала,
замешивала тесто.
     Широко открытые глаза были чистыми и ясными.
     "Неужели ошибка?"  -  сомневался капитан,  никак не решаясь определенно
ответить на этот вопрос.
     На очной ставке с потерпевшим Косаев опознал в Спиридонове грабителя...
     Через два  дня  Казбеги доставил в  дежурную комнату милиции гражданина
Степанова,  который,  по  утверждению шофера,  и  есть  второй  неизвестный,
участвовавший в  ограблении Косаева.  Косаев опознал и  Степанова.  Он  даже
рассказал,  как  Степанов заломил ему  назад  левую руку  и  снимал часы,  а
Спиридонов в это время держал Косаева за волосы.
     Степанов тоже  отрицал  все.  Он  заявил,  что  в  субботу  находился в
больнице совхоза имени Тимирязева. Капитан решил проверить его показания. Из
больницы совхоза  имени  Тимирязева по  телефону подтвердили,  что  Степанов
перенес операцию аппендицита, а в субботу ему в больнице снимали швы.
     Все  перепуталось.  Следствие явно шло  по  ложному пути.  Черенков уже
сомневался в  самом  факте  ограбления.  В  то  же  время пальто,  изъятое у
перекупщика Смагулова,  действительно принадлежало Косаеву,  и это полностью
доказано.
     Но... что-то слишком часто стали возникать эти "но". Может быть, Косаев
был слишком пьян и не запомнил грабителей?
     Капитан  еще   раз  перечитал  записи  в   блокноте.   "...награжденный
железнодорожник"... Надо попробовать начать отсюда.
     В отделе кадров отделения железной дороги Черенков получил целый список
и  приступил к  перепроверке.  И  опять неудача.  Никто из железнодорожников
Косаева не  опознал.  Осталась последняя надежда на  гражданина С.,  который
выехал в командировку.
     На   помощь  пришла  железнодорожная  милиция.   Через  несколько  дней
гражданин С.  явился в  отделение милиции.  Да,  это  он  был за  столиком в
вагоне-ресторане.  Но ни Спиридонова, ни Степанова он не опознал. Зато сразу
сказал о  шофере Казбеги и  даже  назвал номер  его  машины.  Один  из  двух
неизвестных в  серых  лыжных  костюмах,  утверждал  железнодорожник,  был  с
усиками.
     Но  почему Казбеги ничего не говорил о  лыжных костюмах и  усах?  Может
быть,   те  двое  неизвестных  сошли  с  машины,  а  Казбеги  посадил  новых
пассажиров,  которые и совершили ограбление? Где же он их посадил? У вокзала
или в пути?  Сколько шофер сделал рейсов? Десятки вопросов возникли в голове
капитана.
     Вызванный Казбеги показал, что грабители сели в машину у вокзала.
     - Сколько вы сделали рейсов с целью подработать? - спросил капитан.
     Казбеги ответил определенно: один рейс. Следствие опять зашло в тупик.
     Вернулся оперуполномоченный,  посланный в МДС-12. Показания Спиридонова
полностью  совпали   с   данными  проверки.   Осталось  получить  письменное
подтверждение из  совхоза имени  Тимирязева.  Телефонный разговор -  еще  не
доказательство... Следствие придется начинать сначала.
     После  обеденного перерыва в  кабинет начальника милиции вошла  пожилая
женщина.
     - Я  сестра Степанова.  Не решилась бы прийти к  вам,  если бы не такое
дело.  Как вы можете приписывать брату такую вину? Разве не видите, что не в
его характере заниматься нечистыми делами?
     - Извините,   -   перебил  капитан,  -  ваши  волнения  преждевременны.
Обстоятельства выясняются, невиновный человек не пострадает.
     Женщина не сдержалась, заплакала.
     - А чего тут выяснять?  Почему настоящие преступники гуляют на свободе,
глумятся над  девичьей честью,  угрожают расправой,  тесаки носят?  Куда  вы
смотрите?
     - Простите, - спросил капитан, - вы кого имеете в виду?
     - Все вы знаете,  -  взвинченным тоном зачастила женщина. - Милиция все
должна знать.  Он у вас в доверии, машину предлагает, егозит перед вами... -
Степанова разрыдалась.
     "Неужели Казбеги?" - подумал Черенков, наливая ей воды в стакан.
     Несколько успокоившись, Степанова продолжала:
     - Николаем зовут,  нерусский он, и фамилия у него не то Казбегов, не то
Казбек какой-то.  Так вот,  вы  уж извините меня,  что погорячилась вначале.
Шуточное ли дело...  -  Степанова перешла на шепот.  -  Соседка моя,  Мария,
делилась со мной,  что этот Николай,  -  тут она запнулась,  подбирая нужные
слова, - говорить-то не к лицу женщине, но что поделаешь... так этот Николай
силком,  значит,  пытался  ею  овладеть,  тесаком  тряс.  Девка  испугалась.
Скажешь,  говорит,  убью,  не выйдешь за меня замуж, тоже, говорит, житья не
дам.  Вот  и  выходит,  что  моего  брата  неспроста толкает в  тюрьму  этот
Николай-то.  Он  думает,  что брат мой донос вам сделает на него.  И  ко мне
Николай приходил.  Промолчишь,  говорит, всем помогу, проболтаешься - на тот
свет забрякаешь.  Боялась я, конечно. Не бабье дело ходить в милицию. Но раз
брату грозит тюрьма, решилась вот все высказать.
     - А ваш брат знает обо всем этом?
     - Что вы! - замахала обеими руками женщина. - Что вы! Кому свет не мил?
Вам первому говорю.
     ...Соседка  Степановой,   Мария  Васильева,   вызванная  на   беседу  к
начальнику милиции,  подтвердила все.  Да,  с  Казбеги Николаем она  знакома
около года,  но встреч с  ним избегала.  Выйти замуж отказалась,  потому что
любила другого. И этот другой был Спиридонов.
     - Вы можете опознать финский нож, которым угрожал вам Казбеги?
     - Могу.  Он с ним никогда не расстается.  Шоферу всегда,  говорит,  нож
необходим.
     Капитан открыл сейф, взял с полочки нож и передал Марии.
     - Его. И ручка, и буква "К".
     Значит,  все ясно.  В момент задержания Спиридонова на рынке Казбеги на
всякий  случай  подложил ему  нож.  Не  выйдет с  грабежом,  выйдет дело  за
хранение  холодного  оружия.   Расчет  точный.   Капитан  нажал  на   кнопку
электрозвонка.
     Появившемуся дежурному  он  отдал  срочное  распоряжение,  а  сам  стал
готовиться к выезду.
     ...Косаев опознал ботинки и часы, найденные на квартире Казбеги. Улучив
момент,  когда работники милиции были  заняты оформлением протокола,  Косаев
наотмашь ударил по лицу Казбеги.
     - Гадина одноглазая! - процедил он сквозь зубы и сплюнул на пол.
     - Прекратите самоуправство!  -  приказал капитан и,  подойдя к Косаеву,
строго сказал:  -  Вам следовало бы  извлечь урок из  всего,  что произошло.
Сегодня вы по пьянке потеряли деньги,  а завтра можете потерять голову. И по
закону  вас   за   ложные  показания  тоже   нужно   привлечь  к   уголовной
ответственности...


                              И.АНТИПОВ

                       СКАЖУ ВАМ, КАК ЖЕНЩИНА...

     Это было скорее похоже на  кадры из  "Фантомаса".  Мужчина с  портфелем
получает по чеку крупную сумму в Госбанке и спокойно уходит.  Час спустя все
узнают,  что он мошенник.  И  в милицию сообщили,  и следы были "свежие",  и
вообще казалось,  что лишь несколько минут назад этот деловой и  озабоченный
мужчина с портфелем под мышкой стоял у окошечка кассы.
     Лицо? Трудно сказать. То, что мужчина? Да, мужчины у нас редко получают
деньги...  Ну,  что  еще вспомнить?  Кажется,  зажим авторучки выглядывал из
верхнего кармана пиджака...
     Вот  и  все  следы.  А  чек  вот  он,  подписанный директором  совхоза,
заверенный гербовой печатью.
     Что же  это за  таинственный мужчина?  Может быть,  он выкрал чек?  Или
напал на совхозного кассира?
     Раздается стук  в  дверь.  Входит  кассир  совхоза  Янина  Болеславовна
Романчик - жива и невредима. Она несколько озабочена вызовом, но по ее лицу,
доброму и открытому, видно, что она не чувствует за собой вины.
     Беседа с ней начинается с улыбки.  Нет,  нет,  что вы,  никто на нее не
нападал в дороге,  дома -  в совхозе - тоже все спокойно: касса не взломана,
ключ и чековая книжка при ней. ("Я уже по ней целый месяц получаю деньги!").
     Янина  Болеславовна растерянно  перелистывает чековую  книжку  и  вдруг
вздрагивает,  увидев полоску корешка там,  где  был  очередной,  подписанный
директором чек.
     Следователь берет со  стола чуть примятый злополучный чек  и  аккуратно
вставляет его на  место.  Теперь все становится нагляднее,  но не яснее.  По
чеку  на  25  000  рублей,  доверенному кассиру  Романчик,  получены деньги.
Подписи не вызывают сомнений -  директорская и главного бухгалтера, их можно
сравнить, перелистав остальные листы. Значит...
     Но глаза кассира,  открытые глаза растерянного и  ничего не понимающего
человека, говорят о другом...
     Главный бухгалтер совхоза Александр Петрович Цыбов  только в  том  себя
винит,  что  сделал "запас" документов.  Разве  поймаешь директора совхоза в
уборочную страду?! Тут, бывало, мелочь, бумажку без материальных ценностей и
то  за  день  не  подпишешь.  А  на  летучках  потом  будут  тебя  крыть  за
неповоротливость, за неоперативность. Деньги в горячую пору - это ж все!
     Поговорили они как-то об этом с  директором,  и тот принимая на подпись
чековую книжку,  только вздохнул, но подписал сразу семь чеков: один сейчас,
шесть про запас.  Цыбов тоже вздохнул.  Наверное,  каждый из  них подумал об
одном и том же.
     Это  и  было  одно  из,  казалось,  совсем  незначительных отступлений,
которое позволил себе  обычно пунктуальный и  дотошливый Александр Петрович.
Посылая после той молчаливой договоренности с директором кассира в райцентр,
главный  бухгалтер  совхоза  был  по-прежнему  строг  и   требователен.   Он
перечислил все  наказы Янине  Болеславовне,  которая должна была  побывать в
финотделе,  зайти  в  производственное управление,  сделать  в  Госбанке ряд
операций по безналичному расчету,  а  главное -  получить деньги для расчета
сезонных рабочих.
     Романчик - женщина исполнительная: она выполнила все поручения быстро и
аккуратно.  Перед  отъездом заместитель главного бухгалтера Госбанка Зинаида
Павловна  Уманцева  попросила  ее   на   минутку  забежать  за  контрольными
выписками, которые она уже приготовила для совхоза.
     Янина Болеславовна стала вспоминать свой последний разговор с  Зинаидой
Павловной.  "Вот ведь умеет говорить женщина, - восхищенно подумала она. - О
самом сокровенном,  о  самом что ни  есть женском всегда расскажет как самой
близкой подруге.  Что ни говори,  а когда такая женщина тебе доверяет -  это
много значит...  И  живет она  дай  бог каждому.  Молода,  красива,  женщина
деловитая, оборотистая. Одевается, что и желать лучше нельзя. А ее история с
этим Чернышевым? Они же такие разные! А как женщина страдает! И рассказать о
таких вещах она умеет..."
     Часа  за  два  до  отъезда Романчик в  предчувствии приятного разговора
зашла к Уманцевой.
     Отсутствие посетителей в это время,  полузатемненные от жары окна - все
располагало к приятной беседе.
     Зинаида Павловна за  своим большим полированным столом казалась сегодня
еще ярче и представительнее.  Ярко-голубое платье с вырезом на груди, модная
прическа,   рубиновые  серьги.  Доброе  сердце  Янины  Болеславовны  сделало
невольное  движение  навстречу  обаятельной собеседнице.  Разговор  о  делах
прекратился  сразу   же.   Лукавая  улыбка  Зинаиды  Павловны,   подробности
взаимоотношений с  Чернышевым,  о  которых она  уже все уши прожужжала своей
доверчивой собеседнице, - все настраивало на задушевную беседу.
     - Скажу вам откровенно,  как женщина женщине, - страдальчески закатывая
свои красивые глаза,  тараторила Зинаида Павловна.  -  Связала я  с ним свою
судьбу,  и нет мне теперь счастья и покоя. Вы думаете он меня любит? Как же!
Молодожен несчастный! У него только водка на уме!
     Не знаю, милочка, - картинно задумывалась на миг Зинаида Павловна, - уж
чем такого мужа иметь, лучше одной жить!
     Я ведь теперь часто думаю:  кто я?  - продолжала Уманцева. - И не стара
еще,  и  работаю,  и  одеваюсь,  а  вот в  личной жизни не  везет.  Отсюда и
одиночество мое,  и  радость каждому душевному человеку.  Я  ведь  знаю:  вы
добрая, Янина Болеславовна...


                                * * *

     Зинаида Павловна уже давно жила по своим собс