жили в подошедшую санитарную машину и повезли
в морг для вскрытия. Захватили бумажник убитого, обрывок конверта. За пальто
заехали в отделение милиции, где в коридоре уныло сидел Пташкин.
     Осмотрев пальто, майор подмигнул Пташкину:
     - Вешалку-то когда оторвал?
     - Так и было!
     - Значит, пальто ты не вешал у себя на квартире, а клал?
     - Лежало оно. На сундуке в прихожей.
     Капитан  Крылов,  слушая  этот  диалог,  недовольно  хмурился,  потирал
подбородок,  но  ничего не  говорил.  Только когда  майор отпустил Пташкина,
капитан заметил, не глядя ни на кого, уткнувшись в папку с бумагами:
     - Не рано ли, товарищ майор? Все же патроны - улика.
     - Насчет патронов вешалка подсказывает.  Лежало пальто на  сундучке,  а
патроны,  видимо,  в кармане были.  Вот и выкатились за сундучок.  Вы давеча
осмотрели костюм Медведева,  товарищ капитан.  И думаю, не хуже меня кое-что
поняли в этом деле...  А Пташкина что держать?  Ему завтра на работу идти, а
тут мы ему на нервы давим.  У парня ведь тоже нервы,  не проволока,  товарищ
капитан.
     Хорошо  было  выйти  из  теплой,  прокуренной комнаты и  ощутить мягкую
свежесть  весеннего вечера.  В  окнах  горел  свет,  с  балконов  доносились
разговоры и смех, где-то крутили пластинку.
     Остановившись под фонарем, майор посмотрел на часы:
     - Скоро десять.  Все  же  в  поликлинике есть дежурный врач или сестра.
Зайдем.
     Дежурила сестра. Склонившись над потрепанным томиком, она читала.
     Хлопнула входная дверь, и девушка повернула голову навстречу вошедшим.
     Майор, назвав себя, попросил навести справку.
     - Пожалуйста, - кивнула девушка.
     - Нам нужно знать,  обращался ли  к  вам за помощью человек с  разбитой
головой...
     - К нам многие обращаются. Когда это было?
     - В прошедшее воскресенье, до обеда.
     - Сейчас посмотрим.
     Из-за  перегородки,  разделяющей комнату,  показалась  толстая  пожилая
женщина в очках. Ее круглое добродушное лицо выражало крайнее удивление.
     - Позвольте, позвольте, - заговорила она - значит, нашли тех хулиганов,
которые напали на  бедного молодого человека?..  Анечка,  не  надо искать по
книге,  я  все,  все  расскажу.  Я  лично все расскажу,  потому что я  лично
перевязывала раненого... Такой красивый молодой человек, очень вежливый. Шел
со станции и,  представьте,  на него в поле напали хулиганы. К счастью, удар
по  правой теменной кости  оказался не  очень  сильным.  Травмирована только
мягкая ткань, мозг не был задет. Но крови вытекло много.
     - В больницу его положили?
     - Нет,  не  госпитализировали,  лишь оказали амбулаторную помощь.  Врач
сказал, что обойдется... Все-таки проучить бы, товарищи, этих хулиганов!
     - Нам хотелось бы знать фамилию пострадавшего.
     Девушка  поискала  в   книге   регистрации  больных,   которым  оказана
амбулаторная помощь, и ответила:
     - Есть... Поляков Петр Андреевич, сорок второго года рождения...
     С ним столкнулись, когда он только что вышел из квартиры Медведевой.
     Вещей при нем не было,  если не считать плаща, перекинутого через руку.
Никитин узнал его, хотя бинт на голове несколько изменил лицо парня, снятого
на фотографии, хранящейся в альбоме Анны Николаевны.
     Да,  это был он,  только не в куртке с застежкой-молнией, а в недорогом
грубошерстном костюме.
     - Гражданин Поляков? Разрешите...
     - Я Поляков.
     Он обернулся и глянул снизу вверх на обитую клеенкой дверь квартиры, из
которой только что вышел.
     - Может, вернемся в квартиру? - предложил майор.
     - Думаю, не стоит.
     Майор разговаривал, а Никитин молча щупал в кармане колодку пистолета:
     "Вот бандюга. Держится так, вроде бы ничего не наделал..."
     - Тогда пошли к нам,  - сказал майор, точно он приглашал в гости своего
приятеля.
     - Я и сам хотел.
     - То есть?
     - Шел в милицию.  Все не решался,  а когда узнал,  что убит инженер, то
понял, что надо идти.
     "Поздновато уверяешь",  - пришло в голову лейтенанту, когда он вслед за
майором и задержанным шагнул из освещенного подъезда в ночную темь улицы.
     Шли рядом,  порой обходя лужи.  Почти не  говорили.  Да и  милиция была
близко.
     В  кабинете Крылова  монотонно качался маятник больших настенных часов.
За зарешеченным окном светились огни новостройки.  Самого капитана не было -
он  отдыхал в  этот час дома.  Поляков рассказал Гарину и  Никитину о  своей
любви к девушке,  с которой вместе учился в институте, о том, как собирались
они  после  учебы  всю  жизнь  шагать  рядом.   Девушка,  однако,  рассудила
по-другому.
     - Медведев меня знал,  встречал нас вместе. Потом не стал попадаться на
глаза.  И  она не  захотела больше встречаться...  Вскоре я  узнал,  что Аня
бросила учебу, вышла замуж и уехала из Свердловска.
     - Так,  так...  -  майор  подошел к  окну,  толкнул форточку,  и  струя
холодного воздуха шевельнула на столе чистый,  не начатый бланк протокола. -
Как же вы адрес ее узнали?
     - На днях получил неожиданное письмо. Пишет, что ошиблась, что любила и
любит только меня...  Не просит прощенья, просто пишет в минуту раскаянья...
Может же быть так в жизни, товарищи?
     - В жизни все может быть,  -  ответил серьезно Николай Петрович.  -  Уж
я-то знаю. И вы ей ответили?
     - Ответил,  как она и просила,  до востребованья.  Потом оказалось, что
письмо мое как-то  попало на  глаза мужу...  Ответил я,  а  сам не утерпел и
вслед за письмом решил поехать сюда,  в Степной.  Все думал как-нибудь найду
способ увидеться, поговорить.
     Поляков достал сигарету,  повертел ее, но курить раздумал и сунул назад
в пачку.
     - И вот вы здесь.
     - Да,  приехал.  Вещички -  чемоданчик ручной - сдал в камеру хранения.
Спросил на станции дорогу и пошел в поселок.
     - Это было утром в воскресенье?
     - Да.  Стоял туман. Вскоре я дошел до моста и тут услышал за спиной гул
автомашины.  Пришлось отойти в  сторону от дороги,  к  краю оврага.  Туда же
свернул другой человек, шедший мне навстречу.
     - Это был Медведев?
     - Да,  он.  Увидев меня, он вскрикнул, бросил на землю висевшее на руке
пальто и сбил с меня кепку.  Я нагнулся, и тут он чем-то меня ударил. У меня
потемнело в  глазах и,  словно сквозь туман,  я  услышал над  собой выстрел.
"Все!" -  мелькнула мысль...  Но нет,  я был жив. Снова все встало на место,
перестало кружиться,  выступило из  тьмы и  мост,  чуть видный в  тумане,  и
движущиеся фары машин... Медведева около меня не было.
     - Кто же стрелял и в кого?
     - Не знаю. Он мог бы стрелять в меня...
     Майор кивнул:
     - В  минуту запальчивости мог  бы.  Ведь у  него в  кармане лежало ваше
письмо  к  его  жене.  Разные люди  по-разному реагируют на  такие  вещи.  К
сожалению, часто реагируют неправильно. Дело в характере, в воспитании.
     Вмешался Никитин:
     - Но все-таки он инженер, был на фронте...
     - Разве должность гарантирует от ошибок?  В общем,  сорвался человек. И
погиб... Продолжайте, Поляков.
     - Придя в  себя,  я  поспешил в  амбулаторию.  Переночевал я  в комнате
отдыха на вокзале, потом остановился у одного старичка, живущего одиноко там
же,  вблизи станции. Заплатил ему. Раза два я побывал у Ани, но она сказала,
что сейчас говорить ни  о  чем не может,  слишком все неожиданно получилось.
Вот и  сейчас,  узнав,  что нашли труп Медведева,  я  заходил к  ней,  чтобы
посоветоваться и проститься. Видимо, позже она мне напишет.
     Поляков помолчал и  на  этот  раз,  вынув сигарету,  решительно чиркнул
спичкой... Но руки его задрожали...
     - Не убивал я инженера! - крикнул он.
     - А пистолет? Не видели вы пистолета? - неожиданно спросил Гарин.
     Поляков недоуменно посмотрел на майора:
     - Почему я должен был его видеть? И где?
     - Пистолет должен был остаться на месте!
     - Почему на  месте?  Не понимаю...  Или Медведев ударил меня,  а  потом
застрелился? Но... он исчез куда-то, ушел! Не понимаю!
     Майор помолчал.
     - Хорошо, - сказал он, подумав. - Хорошо. Идите...
     Пистолет нашли на дне оврага.

     Через  три  дня  Никитин зашел в  служебный кабинет майора в  областном
управлении,  и  Николай  Петрович положил перед  ним  заключение эксперта по
судебной баллистике:
     - Поляков не виновен.
     - Что? Выстрел без нажима на спусковой крючок, Николай Петрович?
     - Да.  В  пистолете имеется неисправность,  о  которой не знал даже его
владелец,  так как пользовался оружием очень давно. Пистолет лежал в комоде,
под  стопкой  белья,  то  есть  не  был  даже  смазан.  Головка разобщителя,
удерживающая кожух затвора от смещения назад,  к курку,  изношена.  Медведев
взмахнул пистолетом и  ударил им  Полякова.  Кожух скользнул назад,  ударник
наткнулся на курок и своим бойком наколол капсюль патрона. Все это произошло
в  считанные  доли  секунды.  Прогремел выстрел.  Пуля  продырявила рукав  и
воротник на пиджаке Медведева и пробила левую щеку...


                            В.КОПЕЛИОВИЧ,
                             Н.ШАПЧЕНКО

                          ШЕСТАЯ ФОТОГРАФИЯ

     День был воскресный,  июльское солнце палило немилосердно, и на берегах
Алматинки творилось что-то невообразимое.  Загорелые спины и  плечи,  темные
очки,  зонтики,  газетные шляпы,  -  казалось,  вся Алма-Ата высыпала к этой
говорливой речушке,  вода  которой  даже  в  такой  зной  оставалась приятно
прохладной.  Здесь читали романы, резались в шахматы и "подкидного", строили
"персональные" запруды и просто отдыхали, облепив раскаленные камни.
     В   пляжной  толчее   ничем   не   выделялась  группа   молодых  людей,
примостившихся у  самой  воды.  Время от  времени один  из  них  поворачивал
бутылки с пивом, лежащие на отмели в тени, и присыпал их мокрым песком.
     - Почти  остыли,  -  парень весело тряхнул головой,  подмигнул.  -  Еще
немножко,  и можно будет...  А пока я,  пожалуй,  ополоснусь.  -  Скользя по
каменистому дну,  он дошел до середины,  лег и  подставил плечи под холодные
струи. Через минуту выскочил на берег, сделал стойку на руках и, чувствуя на
себе любопытные взгляды,  направился так к  своим.  Он,  по-видимому,  любил
производить эффекты.
     Потом, когда бутылки опустели, кто-то из приятелей сказал вполголоса:
     - Вась,  а  Вась...  Обрати внимание,  слева от тебя девчонка в голубом
купальнике...  Знаешь,  как смотрела на тебя,  когда шел на руках. Подсядем,
может?
     Василий небрежно повернулся,  смахнул со лба смоляной чуб и  равнодушно
бросил:
     - Нет, не Рио-де-Жанейро. Типичное не то.
     На  него взглянули удивленно,  а  он,  не вдаваясь в  пояснения,  молча
достал  из   кармана  пиджака  фотокарточку-"визитку"  и   с   видом  явного
превосходства протянул ее товарищам.  Приветливое, слегка склоненное к плечу
девичье лицо  светилось безмятежной улыбкой.  Черные локоны подчеркивали его
белизну,  в лукавом прищуре глаз сверкали искорки, а нежная округлость щек и
точка-родинка  в   уголке  над   губой  придавали  лицу  выражение  милое  и
трогательное.  Да,  Васька считался заправским сердцеедом,  но на сей раз, -
трое друзей,  рассматривающих фотографию,  могли бы поклясться в этом,  - он
превзошел самого себя.
     - Кто такая?  -  не отрывая восхищенного взгляда от "визитки",  спросил
один.
     - Аллочка.  Аспирантка,  -  ответил Василий,  и в тоне,  каким это было
произнесено,  чувствовалось,  что  ему  до  чертиков  надоели  поклонницы из
научного мира,  и  он  их терпит только потому,  что от чрезмерного внимания
аспиранток и диссертанток буквально негде укрыться.
     - Ну,   а  как  у  тебя  с  ней...   в  смысле...   взаимоотношений?  -
поинтересовался другой и подгреб к груди горячий песок.
     - Какие  там  взаимоотношения,  -  Василий  обреченно махнул  рукой.  -
Замучила она меня своими звонками.  Только приду в мастерскую:  "Медынин,  к
телефону!" Так и бегаю весь день туда и обратно... Да вот, можете прочитать,
- он перевернул фотографию и ткнул пальцем в надпись, не оставляющую никаких
сомнений в искренности чувств аспирантки: "Дорогому Васюте. Люби меня, как я
тебя. Твоя Аллочка".
     Парни понимающе переглянулись и единодушно выразили желание увидеться с
ней вечером на танцах.
     - Аспирантка она, некогда ей.
     - Ну и что же, что аспирантка?! Что, для них воскресений не существует?
     - Это для нас с тобой,  Боренька,  воскресенье,  - назидательно ответил
Василий.  - Куда захотели, туда и пошли, что захотели, то и сделали. А у ней
- колбы, опыты, кислород, углерод, аш два о. Вот так!
     - Да и я,  пожалуй, не приду в парк, у меня вечером другое мероприятие,
- закончил он, вытряхнул из сандалий камешки и натянул носки.
     "Мероприятие",   действительно,   состоялось,   и  окончилось  оно  для
обладателя фотографии неожиданно и горько.  Обезумевший от выпитой водки, он
стремглав выскочил на широкую автомобильную магистраль и  бросился наперерез
мчавшемуся мотоциклу. Водитель едва остановил машину и, не успев сообразить,
в  чем дело,  покачнулся от удара в лицо.  В то же мгновение Василия ослепил
яркий  свет  фар,  надрывно заскрежетали тормоза,  и  чьи-то  тяжелые кулаки
опрокинули его на асфальт.  Как в полусне,  до него доносились ругань,  шум,
крики:
     - Саня, ну как, жив?
     - Братцы, да он пьян в дрезину!
     - Пьян не пьян, давай сюда в кузов!
     Сильно пахнуло бензином,  машина тронулась,  и Василий больше ничего не
слышал и не ощущал.
     Проснулся он  сразу и,  еще  не  оглядевшись,  понял,  что  находится в
вытрезвителе.  Тонкий холодящий матрац и легкое одеяло серого цвета наводили
на невеселые размышления.  "Как же это я очутился здесь?  Почему?  Вечером у
Леньчика на хате был выпивон...  Пили здорово...  Леньчик гонял магнитофон -
без конца какую-то одну и  ту же песню,  которая всем надоела,  а  Нинка все
подливала и подливала в мой стакан...  Потом плясал..." На этом воспоминание
обрывалось,  и  как  Василий ни  напрягал память,  дальнейшие события вечера
восстановить он не мог.
     "Сволочь все-таки Леньчик. То из него кружку пива не выжмешь, а то - на
тебе -  расщедрился -  упоил до зеленых чертей",  - подумал он, и на слабых,
словно набитых ватой ногах,  пошел к  огороженному деревянным барьером столу
дежурного, где уже двое мужчин ожидали документы и одежду.
     - Фамилия?  Имя?  Место  работы?  -  женщина в  форме  сержанта милиции
записала ответы в  толстый журнал и  протянула Василию номерок:  -  Получите
вещи.
     - Нет,  нет,  Татьяна Павловна,  этого не отпускайте,  -  запротестовал
вошедший со двора старшина и  пояснил:  -  Вчера из райотдела предупредили -
его с возвратом.
     У Василия закружилась голова,  он понял, что по-глупому влип в какую-то
нехорошую историю.


                                * * *

     Юрий  Николаевич Вольский,  следователь,  к  которому попало  заявление
Александра  Буренкова,   меньше  всего  рассчитывал  при  его  расследовании
столкнуться  с   какими-нибудь  неожиданностями.   Все  было  яснее  ясного.
Хулиганство в состоянии сильного опьянения,  более десяти очевидцев.  Сейчас
Медынин даст показания, потом опросить свидетелей, и дело можно передавать в
суд. А там пусть решают...
     - Рассказывай,   Медынин,  дальше.  Что  же  произошло  потом?  -  Юрий
Николаевич  взглянул  в  осунувшееся лицо  Василия  и,  не  получив  ответа,
повторил: - Рассказывай, рассказывай - не в молчанки играем.
     - Больше  я  ничего не  помню,  -  уныло  проговорил Василий и  опустил
голову.
     - Не помнишь?  Не беда;  можно напомнить.  -  Следователь протянул лист
бумаги,  в верхней части которого крупно выделялось: "Заявление". - Почитай,
может прояснится.
     Глаза Медынина медленно скользили по строчкам:

     "18 июля,  в десятом часу вечера, наша бригада монтажников возвращалась
с объекта к себе в поселок.  Я ехал впереди на своем мотоцикле,  а ребята за
мной  на  грузовой,   приспособленной  для  перевозки  людей,   машине.   На
Ташкентской,  не доезжая Сейфуллина,  на дорогу выбежал парень. Он остановил
мотоцикл и  ударил меня по  лицу.  Потом подошла наша машина с  ребятами,  и
этого парня в нетрезвом виде мы доставили в милицию.
     Просим  вас   принять  меры,   чтобы   подобных  безобразий  больше  не
повторялось. Бригадир Буренков".

     - Законно.  Все правильно,  все как есть!  -  с  готовностью подтвердил
Медынин. - Любую бумагу подпишу, так оно и было. Хорошо еще, чего другого не
случилось. Я пьяный - дурной. Однажды - хватило же ума! - выпивши, на цепную
собаку пошел. Так она, знаете...
     - Довольно,  довольно,  - прервал поток воспоминаний Юрий Николаевич. -
Это не относится к  делу.  Скажите лучше,  как вы до такой жизни докатились.
Девушка, небось, ничего не знает? Кстати, кто она?
     - Аспирантка, - неуверенно ответил Василий, глядя на фотографию в руках
следователя.
     "Странно",   -   удивленно  подумал  тот,   пробежав  еще  раз  глазами
безграмотную, пошловато-претенциозную надпись на обратной стороне карточки.
     - Где она учится?
     - В Харькове где-то,  - неопределенно пожал плечами Василий. - Точно не
знаю, не интересовался.
     - Не интересовался?  С фотографией не расстаешься, а не узнал даже, где
учится?
     - Некогда было.  Мы с  ней и встречались-то без году неделю,  когда она
зимой на каникулы приезжала. - Медынин отвечал раздраженно, всем своим видом
показывая,  что  ему неприятны эти вопросы.  Юрий Николаевич,  казалось,  не
замечал нервозности парня и,  как ни в  чем не бывало,  попросил его назвать
фамилию аспирантки.
     - Семенова,  -  не задумываясь,  ответил Василий и  повторил игриво:  -
Аллочка Семенова.
     "Придется проверить. Что-то здесь не все гладко", - подумал следователь
и закончил допрос. По фирменному штампу на фотографии он без труда установил
фотоателье, где был сделан снимок, и, рассчитывая успеть до перерыва, быстро
зашагал к автобусной остановке.
     В залитой солнцем студии стояла тишина. Мастер - мужчина лет пятидесяти
пяти,   сутуловатый,  подвижный,  со  спокойным,  тронутым  временем  лицом,
возвращая удостоверение, с любопытством взглянул на Вольского.
     - Судя по  штампу,  она сделана у  вас.  Не так ли?  -  Юрий Николаевич
протянул фотографию. - Посмотрите, пожалуйста.
     - Я  и  без  штампа узнаю свою работу,  -  после недолгой паузы ответил
мастер.  В  тоне,  каким  он  говорил,  послышалась нотка самодовольства:  -
Конечно же,  это  моя  ретушь.  Обратите внимание,  как проработаны ресницы!
Уверяю вас, в Алма-Ате такой ретуши вы больше не найдете.
     - Хорошо, действительно, хорошо, - одобрительно закивал Вольский. - Ну,
а  сколько  времени вам  понадобится для  того,  чтобы  разыскать корешок ее
квитанции?
     - Сколько времени?  Это  будет зависеть от  того,  как скоро мы  найдем
негатив.  -  Он еще раз взял фотографию и, повертев ее в руках, задумался. -
Лицо как будто бы знакомое... По-моему, она зимой приходила.
     - Да,  скорее всего зимой,  - подтвердил следователь. - Платье с глухим
воротником.
     - Поищу, - и мастер ушел в лабораторию.
     Ждать Вольскому пришлось недолго.  Через полчаса он  уже изучал корешок
квитанции.  Беглые  пометки карандашом лаконично подтверждали,  что  девушка
посетила ателье 14 февраля,  уплатила вперед за шесть фотографий,  живет она
на улице Грушовой,  и фамилия ее Мостакова.  "Не Семенова!  Значит,  Медынин
давал неверные показания? А может быть, он говорил искренне... Не исключено,
что аспирантка,  уезжая, специально выписала квитанцию на имя подруги, чтобы
та могла получить фотографии после ее отъезда...  Но опять же эта надпись на
обороте...  Нужно проверять и проверять".  Путь на Грушовую был не близок, и
Юрий Николаевич вызвал служебный мотоцикл...
     В  тихом институтском вестибюле Вольский появился за несколько минут до
конца лекции.  Наскоро пробежав глазами расписание занятий на факультете, он
поднялся  на  второ