ов  приступил  к  выполнению  задания.   Но,  кроме  заявления  от
директора совхоза, в папке с надписью "Дело No..." нет ничего.
     Да,  порой  работникам милиции приходится распутывать клубок,  не  имея
даже зацепки.  Как говорится,  начинать с неизвестного.  Такой поиск и начал
лейтенант с поездки в совхоз на ферму,  где работала исчезнувшая. Предстояло
встретиться со  многими  людьми,  близко  знавшими доярку.  Шарипов зашел  в
партком, побывал и в профкоме.
     Он узнал некоторые подробности о жизни Васильевой.  Да,  ее нельзя было
назвать хорошей труженицей.  Нередко совершала прогулы. Наблюдалось за ней и
пристрастие к  спиртному.  Нет-нет  и  появлялась на  работе  под  хмельком.
Понятное дело,  о  какой производительности труда и  качестве его могла идти
речь?
     - Бросила бы ты пить,  -  говорили подруги на ферме,  -  не к добру все
это. Пропадешь.
     - А вам что?  -  огрызалась Васильева. - Не вам же пропадать. Какое вам
дело до моей жизни? Живу, как знаю, и вы мне не указ.
     Вскоре подруги махнули на нее рукой,  старались не замечать. Постепенно
человек остался один на  один сам  с  собой.  Забыли о  ней  и  руководители
совхоза.  "Что,  мол, с ней поделаешь, она неисправима", - отмахивались они,
когда речь заходила о Васильевой.
     Тем  временем,  шаг  за  шагом,  незаметно  человек  опускался на  (но,
подчиняясь власти "зеленого змия".  Погибал у всех на глазах. Частые прогулы
и опоздания на работу стали чуть ли не "узаконенным" явлением. "Сердобольные
подружки" доделывали за  Васильеву невыполненную работу.  И  во  это  молча,
скрытно. "Не пропадать же человеку с голоду", - добродушно признавались они.
Но  человек пропадал.  Не от голода,  нет,  из-за собственной распущенности,
пристрастия к  спиртному.  Не  нашлось в  то  время  никого,  кто  бы  помог
запившему человеку...
     Что  дали  следователю  опросы?  Характеристику исчезнувшей  и  только.
Совсем немного.  Последний раз Васильеву видели в конце рабочего дня.  Как и
всегда,  она и  на этот раз куда-то торопилась,  все у  нее валилось из рук.
Лицо обрюзгло,  глаза опухли.  К вечеру она незаметно исчезла.  И все. Как в
воду канула.
     Следователь теперь не знал ни сна,  ни покоя.  Он старался узнать о ней
все до  мелочей.  Заинтересовал его и  вполне законный вопрос:  "А  по какой
дороге  она  обычно  возвращалась домой?"  Несколько раз  следователь пешком
меряет километры степной дороги.  Их  немного -  каких-то три-четыре.  Можно
идти пешком, можно проехать и машиной.
     Все дороги, что ведут от фермы до поселка, обследованы, не был оставлен
без внимания ни один бугорок, ни один кустик, а результатов - никаких.
     Как-то  во  время  очередной прогулки по  проселочным дорогам  в  глаза
Мажиту  бросился  сильно  вытоптанный участок.  В  зеленой  траве  несколько
засохших оборванных колючек.
     "Может быть, здесь?" - вдруг появилась догадка. И как бы отвечая самому
себе,  он утвердительно произнес:  "Только здесь!"  И как он мог не заметить
этого раньше?!  Вместе с  другими он,  наверное,  десяток раз  проходил мимо
этого места. На ровной поверхности земли возвышался свежий бугорок. И на нем
даже травы не было. Надо раскопать.
     Через  несколько  минут  лопата  наткнулась на  человеческое тело.  Его
вытащили.  Опознали.  Это была Васильева.  А  на  теле трупа следы бензина и
мазута. Опять задача...
     К  вечеру в цепочке фактов прибавилось новое звено.  В Талды-Курганской
больнице  сделали   довольно  необычную  операцию  шоферу   "Кзыл-Агачского"
овцесовхоза Ахмеджанову.  Вынули из полости рта острую иглу степной колючки.
Такие  же  шипы  следователь приметил  возле  безвестной могилы  Васильевой.
Догадки у следователя возникли весьма трагичные.
     Еще  в  больнице  лейтенант  допросил  Ахмеджанова.  "Жертва  колючки",
пораженная осведомленностью и логикой следователя, во всем созналась.
     В  тот  день  Ахмеджанов возвращался по  дороге,  что  вела от  фермы к
поселку.  По пути он встретил Васильеву.  Как не взять - своя ведь. Он резко
затормозил.
     - Садись, подброшу!
     Попутчица не отказалась.  Сначала ехали молча, потом постепенно - слово
за  слово -  разговорились.  Женщина жаловалась на головные боли,  на полное
безразличие ко всему: к работе, к личной жизни.
     Шоферу стало  жалко  свою  попутчицу,  и  он  предложил ей  выпить.  По
маленькой.  У Васильевой даже глаза заблестели при одном только упоминании о
водке.  Уговаривать долго не  пришлось.  Вскоре машина повернула на  обочину
дороги и резко остановилась на облюбованном месте... Звякнули стаканы. Скоро
дошло и  до  песни.  Было  весело и  даже смешно:  Ахмеджанов так  торопливо
закусывал, что съел вместе с горбушкой и степную колючку.
     Как бы  хорошо и  весело ни  было,  а  домой нужно возвращаться.  Ехали
весело,  шумно. Говорили громко, неразборчиво. Машину кидало то в одну, то в
другую сторону. Вдруг щелкнул замок, дверца распахнулась и... Васильевой как
не  бывало.  Ахмеджанов сначала и  не заметил отсутствия попутчицы.  Напевая
свою хмельную, путаную песню, он держал путь к поселку.
     Повернулся к ней,  что-то попытался спросить.  И ничего не мог понять с
пьяных  глаз.  Похлопал  рукой  по  сиденью,  заглянул  зачем-то  под  ноги.
Предчувствуя  недоброе,   резко   развернул  машину,   поехал   в   обратном
направлении.  Через некоторое время он увидел ее на дороге.  "Все!" - отирая
рукавом холодный пот со лба, прошептал шофер.
     Ахмеджанов сидел около трупа и не знал, что делать. Увезти в больницу?!
Сообщить в милицию?! А если не поверят? Прощай, свобода? И он решил спрятать
концы в воду: наскоро выкопал яму...



И.АНТИПОВ

ХМЕЛЬНОЙ ВОЯЖ


     В   тот  вечер  за   сторожем  конторы  Гульшадского  продснаба  Ольгой
Васильевной Бочаговой внучок  Валерка увязался.  Помощи  от  него,  конечно,
никакой. Так, просто с ним веселее время коротать...
     На дворе стемнело. Ольга Васильевна решила немного прибрать в комнатах.
Включила  свет  и,  шаркая  стоптанными  чувяками,  засуетилась по  конторе.
Смахнула пыль со столов,  протерла чернильные приборы. Теперь оставалось пол
вымыть.  Но вот оказия;  ведра под руками не оказалось. Нужно за ним в сенцы
идти и в потемках шариться.
     Женщина осторожно шагнула в темноту.  Но не успела нащупать ведро,  как
чьи-то руки грубо зажали ей рот,  свалили на пол.  Зашлось у старухи сердце.
"Вот и конец мой", - успела подумать она.
     Ворвавшиеся в  контору  парни  втащили  потерявшую сознание  женщину  в
комнату,  пыльный половик бросили на голову, а бельевой веревкой привязали к
стулу.  И  лишь после этого принялись за  сейф,  где  хранились деньги.  Они
колотили  его  кувалдой  и  ломом,   и  через  час  со  скрежетом  взломали.
Одиннадцатилетний Валерий забился в  угол за большим старым диваном и  сидел
ни жив ни мертв.

x x x

     Начальник  уголовного  розыска  майор   Петров   поднял   валявшуюся  у
взломанного сейфа  кувалду,  слегка  подбросил ее,  как  бы  пробуя на  вес.
Удивляло одно обстоятельство; налетчики чуть ли не средь бела дня ухитрились
разворотить сейф. И, видимо, не боялись выдать себя, орудуя вот этой штукой.
     Судя по всему, бандитов было не двое, как об этом говорит мальчик, внук
сторожихи,  а  трое.  Кто-то  из  них  стоял на  улице,  а  двое,  очевидно,
похрабрее, расправившись со старухой, осуществили свой преступный замысел.
     На  стуле,  что  валяется на  полу,  завязан бельевой шнур.  На  первый
взгляд,  "вещдок" не  ахти какой.  Бельевой шнур -  не  редкость в  домашнем
обиходе. Однако он-то и помог напасть на след грабителей.
     По  заданию  майора  Петрова оперуполномоченный Красильников побывал на
квартире экспедитора Руслана Мержоева.  В  последнее время  парень частенько
выпивал, прогуливал. И вот сегодня после случившегося в Гульшаде он не вышел
на работу.
     Экспедитора не  было  дома.  Красильникова встретила молодая  женщина и
стала жаловаться на своих постояльцев, дружков Руслана, которые только тем и
занимаются,  что  пьют  и  гуляют.  На  днях к  Руслану приехал его  дальний
родственник с каким-то парнем из Фрунзе: будто бы на работу устраиваться. Но
они все еще слоняются без дела.
     Выйдя во двор, Красильников заметил на заборе концы оборванной бельевой
веревки.  Повертев их  в  руках,  задумался.  Ему вспомнилась точно такая же
веревка,  найденная на  месте происшествия в  Гульшаде.  Не  ушел,  пока  не
выяснил,  кто  и  зачем  отрезал веревку,  которая всегда нужна в  доме.  Но
хозяйка,  вышедшая следом за  ним,  не  могла назвать того,  кто сделал это.
Пришлось  составить акт  "на  изъятие  шнура  на  предмет  приобщения его  к
следственному делу в качестве вещественного доказательства".
     А на другой день появилась другая,  более веская улика. Утром гражданин
Пранес Венскутонис пошел в магазин.  По дороге его внимание привлек какой-то
необыкновенный предмет,  лежавший в  бурьяне  неподалеку от  дороги.  Пранес
подошел ближе и  очень удивился:  в сорной траве лежал новенький "Ковровец".
Венскутонис поднял  мотоцикл я  попросил шедшего  ему  навстречу заведующего
складом  "Сельхозтехника" поставить  машину  на  сохранение.  Авось,  хозяин
найдется.
     Но  более  суток  простояла в  складе  находка Пранеса Венекутониса,  а
хозяин не  являлся.  В  госавтоинспекции брошенный мотоцикл не значился,  не
были в  продаже "Ковровцы" и  в  Балхашском универмаге.  Значит,  кто-то  из
иногородних оказался таким незадачливым мотоциклистом. Но кто?
     Ответ  пришел  скоро.  Потерянный "Ковровец" был  куплен  в  универмаге
Восточного рудника экспедитором Мержоевым. А было это так.
     В полдень в магазин ввалились трое подвыпивших парней.
     - Чем богата, хозяйка? - весело спросил худощавый брюнет.
     - Всем, что на витрине, - сухо ответила продавщица.
     - Выкатывай мотоциклы!  - тоном, не терпящим возражений, приказал русый
детина. - Али не видишь, что покупатели пришли?
     - Сколько же брать будете? - удивилась продавщица.
     - На сколько дубов хватит...
     Парни помогли продавщице вынести из склада мотоциклы, разбили упаковку.
     - Эх!  И хороши рысаки! - осклабился русый. - Держи, Магомет!.. Заводи,
Руслан!.. - командовал он, раздавая "Ковровцы".
     Рассчитавшись  за  покупки,  парни  выкатили  мотоциклы,  завели  их  и
помчались по Саякскому тракту. Они, очевидно, спешили покинуть рудник.
     Но  опасения их были напрасны.  За грабителями не гналась милиция.  Они
сами дали в руки следователей достаточно хорошие улики. Первым был арестован
экспедитор  Мержоев,   который,   протрезвев,  испугался  милиции  и  бросил
мотоцикл,  чтобы  замести следы своего участия в  грабеже.  Но  это  ему  не
удалось.
     Мержоев был задержан без погони и  запутанных поисков:  взяли его перед
очередным рейсом, когда он покуривал у машины.
     Вот и весь детектив. Однако в атом деле интересна другая сторона.
     Среди "троицы" характерна личность Николая Калашникова.  Он  и  был тот
самый  детина,  который  командовал при  покупке мотоциклов.  Следователь по
особо  важным  делам  Александр  Иванович  Морозов,   который  вел  дело  по
ограблению кассы в  Гульшадском продснабе,  не  раз допрашивал Калашникова и
всякий  раз  удивлялся его  геркулесовскому телосложению.  Калашников высок,
плотен,  внешне  спокоен,  как  и  большинство людей,  обладающих чрезмерной
физической силой.  Когда  он  на  допросе  клал  руки  на  колени,  невольно
думалось: "Этими-то руками варить бы сталь, пахать землю, строить дома, а не
корежить кувалдой государственные сейфы!"
     Незадолго до этого Калашников освободился из колонии.  Вернулся в отчий
дом.  Семь лет не был под родительским кровом. Поступил работать на стройку,
женился.  И жить бы ему с молодой красивой женой.  Но как-то,  возвращаясь с
работы,  познакомился он  с  Магометом Бахановым.  Тот  на  соседней стройке
плотничал. За дорогу успели "сойтись характерами".
     Заинтересовал Калашникова этот  бойкий,  общительный парень,  поэтому и
согласился он бросить работу и уехать с ним в Балхаш за длинными рублями.
     Встречу   с   Русланом  Мержоевым  решили   основательно  "вспрыснуть".
Калашников пил  жадно  и  много,  глуша  водкой  вдруг  нахлынувшую тоску  -
кручинушку о молодой жене.
     - Стыдись нюни распускать,  Колька!  -  убеждал Руслан. - Мотоцикл тебе
купим -  как пить дать!  Во Фрунзе с ветерком помчишь!  И деньги целы будут,
которые от жены прикарманил.
     Калашников поднял на него блуждающие хмельные глаза.
     - Дельце сулишь?  Нет,  брат,  - вяло запротестовал он, - покуролесил и
будя...
     Отговаривался Колька,  но всем нутром чуял неубедительность своих слов.
Велика была у  него тяга к  хрустящим ассигнациям.  Он  опрокидывал рюмку за
рюмкой, но так и не мог заглушить мысль о легкой наживе.
     Уронив, наконец, тяжелую голову на длинные жилистые руки, глухо сказал:
     - Ладно, пойду...
     Его силища пригодилась компаньонам.
     Толкнула Калашникова на очередное преступление,  как видим,  водка. Жил
он -  не бедствовал: одних только колонистских сбережений было несколько сот
рублей.  Неплохо  зарабатывал  он  и  на  воле.  Жену  особенно  не  баловал
подарками,  денежки потихоньку копил на  мотоцикл.  Это  его  давняя мечта -
обзавестись  своим,   как  он  говорил,   "рысаком".  И  когда  подвернулась
возможность завладеть мотоциклом на дармовщину,  он не выдержал.  Да к  тому
же, как он считает, водка голову разогрела...
     Однако получилось не  так,  как планировал Калашников.  Не довелось ему
покататься  на  дармовщину.   Ночью  к   отцовскому  дому  подкатила  крытая
милицейская машина  и  увезла  Кольку под  тихие  причитания старой матери и
всхлипывания жены.
     Вот  такая,  не  очень  веселая жизнь,  получилась у  Калашникова после
хмельного вояжа.



А.ШТУЛЬБЕРГ,
     старший следователь МВД
     Казахской ССР

ДВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ


ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

     Белая  с  красным  крестом  на  дверцах  "волга" подкатила к  огромному
недостроенному дому,  угрюмо глядевшему на пустынную улицу черными провалами
незастекленных окон. У ворот одиноко маячит сторож.
     - Сюды, сюды, - сторож усиленно замахал руками. - Тут он, во дворе!
     Шофер "скорой помощи" тихонько чертыхнулся:
     - Знаю я территорию этой стройки.  Ни пройти, ни проехать: вся завалена
кирпичом, блоками... Не въехать нам туда, пошли так, на своих...
     Потом крикнул сторожу:
     - А ты, дед, хоть в милицию-то сообщил?
     - Да позвонил же,  - отозвался сторож, - позвонил. Только я сперва вам,
в "скорую"... потому как испугался я очень.
     Через  несколько минут  прибыл и  милицейский "газик".  Санитары в  это
время подтащили к своей машине носилки с распростертым на них человеком.
     - Пока жив,  -  торопливо сказал врач "скорой помощи" дежурному офицеру
милиции.  - Несколько травм, думаю, здесь и для вас отыщется работенка. Ну -
желаю...
     "Волга"  рванулась с  места  и,  властно  рявкнув на  повороте сиреной,
исчезла в предутреннем тумане.
     - Рассказывайте,  - коротко сказал дежурный сторожу, доставая сигареты.
- Что у вас тут стряслось?
     Дежурный был недоволен.  Сутки прошли спокойно, без происшествий, а под
утро - на тебе! ЧП в самом центре города.
     - Рассказывайте, - повторил он.
     - Да я расскажу,  вы слушайте,  -  охотно согласился сторож.  - Пошел я
это, значит, в четыре часа обходить объект, смотрю - свет горит...
     - Спал ночью, - констатировал дежурный. - Понятно.
     Сторож виновато кашлянул.
     - Так вот и я говорю,  -  продолжал он.  -  Задремал я малость, а потом
пошел на объект и смотрю, там светится, стало быть...
     - Где светится, объясняйте точнее.
     - Комната  у  нас  есть  на  первом  этаже.   Угловая.  Рамы  вставлены
застекленные.  Свет туда протянули.  Тепло.  Попривык там ночевать жестянщик
наш,  Борька.  Потому как ему сподручно это:  гастроном рядом. Подзаложит он
вечером, а домой ехать далеко, в микрорайон. Неохота, значит.
     - Как фамилия жестянщика?
     - Да кто ж его знает? Я не отдел кадров, не спрашивал. Борька и Борька,
стало быть.
     - А зачем пускал его на территорию в нерабочее время?
     - Так ведь жалел,  стало быть. Хоть и пьяница он, а все жалко. Свалится
еще, в вытрезвиловку попадет...
     - Ладно, пожалел. Ну, а дальше?
     - Пошел я на свет, заглянул в окно, а он лежит. Борька, стало быть, Ну,
думаю,  нализался мужик.  Зашел в комнату. А Борис-то и не дышит. И кровь на
рубашке.  Тут  я  испугался и  побег к  телефону.  Автомат рядом,  на  улице
Гоголя...
     - Пошли,  показывай,  - дежурный уверенно зашагал в глубь двора. Следом
за ним семенил сторож.
     Наутро  "делом  о  нанесении  тяжких  телесных  повреждений  гражданину
Рявкину Б.П."  занялись работники уголовного розыска Алма-Аты.  В полупустой
комнате  новостройки они  нашли  бутылки из-под  водки,  окурки,  консервные
банки. Как видно, случались в этой комнате торопливые, "на троих", выпивки.
     Прораб   строительно-монтажного   управления,    где   Рявкин   работал
жестянщиком,  хорошо знал его.  Однако характеристика говорила не  в  пользу
пострадавшего.  В  прошлом Рявкина не  раз судили за разные проделки,  но он
продолжал пьянствовать, свел знакомство с подозрительными людьми.
     Для  нормальной,  благополучной жизни у  него были все условия:  хорошо
зарабатывал на стройке,  выделили ему просторную,  благоустроенную квартиру.
Но  трясина  пьянства  крепко  затянула его,  а  выкарабкаться Рявкин  и  не
пытался.
     На допросе ночной сторож долго припоминал события минувшего вечера.
     - Да Борька тут со всяким встречным-поперечным пил... Помнится, вчера с
каким-то парнем хотел пройти, не пустил я того, выгнал...
     Вот  и  все  сведения,  которые удалось собрать оперативникам в  первый
день.
     Только через три дня медики разрешили первую беседу с Борисом Рявкиным.
     - Ничего не помню, - сказал он. - Пил с кем-то целый день. Денег у меня
было много, получка. Обмывал пальто...
     Итак,  у Рявкина пропало новое пальто, а также пиджак, шапка. Исчезли и
оставшиеся деньги -  около ста рублей. Мотив преступления ясен - корысть. Но
кто же преступник?
     Вскоре Рявкин припомнил еще детали:
     - Встретил я на базаре одного парня.  Как будто знакомый,  а где раньше
его видел,  -  не помню.  Знаю только -  Петром зовут. Да, точно - Петька...
Выпивали вместе.
     Сколько в  Алма-Ате мужчин по имени Петр?  Тысячи,  вероятно.  Но найти
нужно  было  только одного -  того,  кто  пытался убить  и  ограбил Рявкина.
Работники милиции решили,  что искать преступника надо на тех стройках,  где
хоть несколько дней раньше работал жестянщик Борис Рявкин.  А  тот сменил на
своем веку  не  один  десяток учреждений.  На  восьмой день  было  проверено
двадцать семь "Петек",  которые при тех или иных обстоятельствах встречались
с Борисом Рявкиным. И все - не те.
     Шел  девятый день  розыска.  Оперативники вычеркнули из  списка одно за
другим учреждения,  где побывали,  и  убедились,  что интересующего их Петра
здесь нет.
     Но вот...  Кадровик долго перебирал папки, просматривал книги приказов.
Наконец, сказал:
     - Работал у  нас Рявкин.  Борис Павлович.  Одновременно работал и  Петр
Матюк. Недолго: судили его за кражу. Вот его фотография.
     Это  был  первый проблеск,  первая надежда.  Она окрепла,  когда Рявкин
увидел фотографию Матюка.
     - Он! С ним пил!
     - А бил он вас?
     Рявкин опустил глаза. Замялся.
     - Не знаю. Проклятая водка...
     Как бы  то  ни  было,  Матюка нужно было найти и  допросить.  Но  перед
оперативниками встала новая преграда: в Алма-Ате Петр Матюк прописан не был.
     Теперь  стали  искать  людей,  знавших  Матюка.  На  помощь  работникам
уголовного розыска пришли участковые уполномоченные,  дружинники, сотрудники
паспортного стола.  И -  удача.  В Алма-Ате у Петра Матюка оказались