Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детективы. Боевики. Триллеры
   Криминал
      . Преступления могло не быть! (сборник) -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  -
анином. По понятным соображениям имена собственные в этих заметках изменены. Но факты - строго документальны. МАРИЯ Марию Рыжову вызвал к себе начальник колонии Борис Павлович Бокаушин. - Я вот все думал, - начал Бокаушин, - какая это Маша Рыжова, о которой постоянно говорят, как о нарушительнице режима? А она, оказывается, самая что ни на есть обыкновенная... Ну, как живете, Мария Григорьевна? - Живем помаленьку, - нехотя ответила Рыжова. Всем своим видом она давала понять, что отнюдь не расположена к "душевным" разговорам. Бокаушин все же решил спросить, была ли она вчера на встрече с товарками, недавно освободившимися из колонии. - Нет, - равнодушно ответила она. - Делать мне там нечего. Эти вертихвостки крутятся здесь, чтобы начальству угодить. - Это вы зря на них наговариваете, - возразил Бокаушин. - И зачем, освободившись, они станут нам угождать? Какие мы теперь для них начальники? Рыжова сдержанно улыбнулась. - А я вам скажу - зачем, гражданин начальник. Кто хоть раз побывал здесь, все равно снова сюда же и вернется. Раз сломался человек, - у него этот разлом уже навсегда. - Видел я таких, - сказал Бокаушин. - Но есть ведь и другие. Те, что отбывают свой срок, выходят на свободу и становятся вполне уважаемыми людьми. - Так я и знала, что вы меня для "морали" вызываете, гражданин начальник, - вздохнула Рыжова. - Подумайте сами, - как же это я - я, и вдруг стану уважаемым человеком?! Оставили бы вы меня в покое! А то - еще лучше - отправили бы в тюрьму, в одиночку! И она уставилась в окно. Бокаушин понял, что бесполезно продолжать этот разговор, по крайней мере, сейчас. Он отпустил Рыжову, но не забыл об этой заключенной с трудной и сложной судьбой. Как-то, читая личное дело Рыжовой, Бокаушин обратил внимание на один рапорт. В нем говорилось, что когда Рыжову конвоировали в суд, какой-то молодой человек пытался передать ей носовой платок и плитку шоколада... Как выяснилось потом, этот человек жил неподалеку от Джамбула, а работал комбайнером. Факт не такой уж примечательный. Однако опытный воспитатель разыскал парня и написал ему письмо. Так и так, мол, дорогой товарищ, ваша уважаемая Мария Рыжова содержится в колонии, трудно ей, она нуждается в моральной поддержке, если вам не безразлична ее судьба. Ответное письмо пришло быстро. Но Борис Павлович не сразу показал его Рыжовой. Марии и в самом деле было худо. Она гнала от себя воспоминания, но никуда не могла уйти от той роковой ночи. ...Окровавленная и избитая, Мария еле пришла в себя. На узкой кровати лежал ее муж, Тимофей, пьяный, в грязных брюках. Избив ее, он, как был, свалился и уснул. А их маленький сын оказался под ним. "Мальчик же задохнется!" - с ужасом подумала она и начала тормошить тяжелое бесчувственное тело, чтобы высвободить ребенка. Тимофей пошевелился, открыл глаза. Чугунные кулаки, те самые кулаки, которые столько раз оставляли кровоподтеки на ее теле, с хрустом сжались. Муж снова готовился бить ее жестоко, исступленно. "Больше так жить нельзя", - мелькнула у нее отчаянная мысль, и тут Мария увидела на постели нож, очевидно, выпавший из кармана мужниных брюк. Рука сама потянулась к финке, и молодая женщина с силой ударила его, Тимофея, но острие, напоровшись на что-то твердое, скользнуло и нож вонзился в тельце ребенка... Здесь, в колонии, начальник все время внушает ей, что люди простят, если она изменит свое поведение, станет другой. Ну, а кому, кому это нужно, если она, Мария Рыжова, станет на путь исправления? Мужу? Он ею давно проклят, и нет его больше в ее жизни. Сыну? Его не вернешь. Людям? Они все равно не поверят. Так теперь - чем хуже, тем лучше! И пропади оно все пропадом! В зарешеченное окошечко ровными струйками проникают солнечные лучи. Где-то она уже видела такую картину, когда вот так же осторожно солнечные стрелы били в окно. Ах, вон когда! В доме у стены, на чердаке, где она жила после смерти матери, оказавшись совсем одинокой. Степа тогда сказал: "Будешь жить у нас на чердаке. Там настоящая комната". Мария согласилась. Но прожила здесь недолго. Ее удочерила тетя, и встретились они со Степаном через несколько лет уже в техникуме... А странный какой-то этот Степан. Однажды сказал, что любит, а сам тут же убежал и долгое время на глаза не показывался. ...Когда Рыжова, отбыв очередное наказание опять-таки за нарушение режима, пришла в бригаду, все почему-то с ней были обходительны. А бригадирша как-то очень просто сказала: "Давай, Марийка, за работу. Мы здесь без тебя решили в передовиках ходить". В тот день они штукатурили стены будущей швейной фабрики. Рыжову поставили просевать песок. Сначала дело шло хорошо, но к обеду Мария с непривычки утомилась. Присела отдохнуть. Подошла бригадирша. - Устала? - Да. Спина разламывается, повернуться не могу. - Это хорошо, - успокоила ее пожилая женщина. - Я тоже поначалу уставала, а потом ничего, втянулась. Вечером, когда они вернулись в общежитие, ее позвали к начальнику колонии. "Ну, опять..." - громко сказала она и пошла к выходу. На этот раз Бокаушин не стал расспрашивать о жизни. Он только, подавая письмо, сказал: - Здесь вас касается, Мария Григорьевна. Прочитайте. Рыжова почему-то покраснела и, даже не присев на предложенный стул, стала читать. В письме говорилось: "Уважаемый товарищ Бокаушин! Очень рад, что Маша честно искупает свою вину... Вчера я разговаривал с председателем колхоза, он пообещал мне отпуск. Так что я, возможно, приеду в колонию... " Дальше Рыжова уже не могла читать. Комок подступал к горлу, а глаза застилал туман. И снова она услышала голос начальника: - Чего же теперь плакать?.. Теперь-то плакать нечего. Вам другие женщины могут только позавидовать... Каждая хотела бы иметь такого Степана. Только не у каждой он есть. Ну, а уж все остальное, вся ваша будущая жизнь зависит от вас... МАТЕРИНСКАЯ ТАЙНА "Здравствуйте, дорогая Ольга Петровна! Получили мы ваше письмо. Спасибо. Мы очень рады, что нашлась наша мама". Это пишут о заключенной Балашевой. Долгое время она скрывала, что у нее есть дети. Даже самые близкие подруги ничего не знали об этом. Присматриваясь к Балашевой, воспитательница О.П.Давлетшина обратила внимание: читает она только Чехова и неплохо разбирается в медицине. Правда, последнее она тоже всячески скрывает, видимо, не хочет говорить о своей профессии. Но один раз все же выдала себя. Как-то в общежитие вбежала заключенная, которая нечаянно поранила руку. Балашева тотчас бросилась к ней. Ольга Петровна заметила: перевязку она делает ловко и умело - профессионально. Казалось, что она только и занималась всю жизнь тем, что перевязывала раны. Однажды Балашева пришла сдавать в библиотеку числящиеся за ней книги Чехова. Ольга Петровна решила посмотреть их. На той странице, где начинался рассказ "Невеста", Давлетшина заметила карандашом написанные имена: Света - Оля - Витя. Чехова читают, конечно, многие, поэтому трудно сразу сказать, кто сделал эти пометки. А все же, что, если Антон Павлович Чехов - земляк Балашевой? Может быть, она работала в какой-нибудь таганрогской больнице? Догадка казалась, мягко говоря, фантастичной, но ничто ведь не мешало проверить это. Нет, так нет... О.П.Давлетшина послала в Таганрогский горздравотдел письмо, приложила фотографию. В полученном ответе говорилось, что на фотографии не Балашева, а Климова Елена Степановна, работавшая медсестрой в одной из городских больниц. Несколько лет назад, бросив детей и мужа, Климова исчезла неизвестно куда. - Это правда, что у вас дети и вы носите чужую фамилию? - прямо спросила Ольга Петровна, когда снова пригласила к себе Балашеву. - Нет, начальница, одинокая я. Босячка. Вы же все знаете про меня. - Вот слушаю вас, Нина Сергеевна, - перебила ее Ольга Петровна, - и ни одному слову не верю. - А где это писано, что преступникам верили? - Зря вы так, - продолжала Давлетшина. - Я думаю, Нина Сергеевна, что вы внутренне честный человек, когда-то были хорошей матерью, женой, была у вас своя жизнь, жизнь, а не... - Я - мать? - Балашева захохотала. - Нет, где это видно, чтоб беспутная баба была матерью? - Неужели и теперь вы будете скрывать свое прошлое?! - не то спросила, не то упрекнула заключенную Ольга Петровна и достала из папки письмо, - Нате, читайте! Это ваши дети пишут. Балашева равнодушно отнеслась к этой новости. Ока взяла письмо, спрятала в карман. Дескать, на досуге почитаю, разберусь, кто это там пишет... Но вскоре она снова появилась на пороге. Она плакала, прижимая к груди то самое письмо из Таганрога. Старшую медсестру Климову ценили и уважали на работе, считались с ней. Но вот случилась беда: она заболела, а после по совету врачей поехала в санаторий. А спустя месяц после возвращения в минуту очередной размолвки муж вдруг швырнул ей в лицо какое-то письмо. Оно было без подписи и обратного адреса, анонимное. Какой-то "благодетель" призывал мужа к бдительности и говорил о ее неверности. Елена Степановна пыталась доказывать мужу, что это гнусная ложь, клевета, что она верна ему. Но не так-то просто было опровергнуть анонимку, рассеять сомнение. Муж страдал, а еще больше страдала Елена Степановна. Никого не оказалось поблизости, чтобы поддержать оскорбленную женщину. Муж не прощал ей. И Елена Климова тайком ушла из дома. Навсегда... После долгих скитаний она оказалась в Казахстане. Работать не хотелось. Зачем? Для кого? Попала в сомнительную компанию, начала красть. Кончилось все тем, что Климова оказалась в колонии. И вот сейчас письмо детей вернуло ее к настоящей жизни, к мыслям о прошлом, к желанию стать человеком... ВСЕ ТОТ ЖЕ КОХАНЕНКО Лейтенанту Голубеву доложили, что вечером окно в изоляторе выломал заключенный Коханенко. Лейтенант распорядился продлить ему штрафной срок и вернулся к себе. Он выбрал из стопки папок дело Коханенко и начал листать, мельком пробегая давным-давно знакомые строки: подробный словесный портрет, особые приметы и другие данные, относящиеся к личности заключенного. Но, к сожалению, в подобных делах мало что говорится о душевных качествах. Кто он, в сущности, этот человек? Какие помыслы им руководят? Вот Коханенко, тот же Коханенко, о котором только что был неприятный разговор. Он очень трудный человек. Им занимались и другие воспитатели, но махнули рукой, отказались. Голубев тоже был не в восторге, когда начальник колонии приказал ему заняться этим заключенным. Впервые встретившись с Коханенко, лейтенант почувствовал, что перед ним закоренелый преступник, отпетый, душа у него - потемки. Разговор был тяжелый и нудный. До сего времени в ушах лейтенанта звучал скрипучий, озлобленный голос: - Бросьте, начальник! Не лезьте в учителя к Коханенко. Bee равно жизнь дала трещину... И не вам ее склеивать. Голубев молча ходил по кабинету, терпеливо слушал. Первый раз Коханенко судили за избиение своего сверстника. Пострадавший надолго попал в больницу, а Коханенко - на пять лет в колонию. В чем причина такой зверской драки, Голубеву не было известно. И он спросил: - А за что тогда парня избил, Коханенко? Неужели не жалко, что тот на всю жизнь калекой остался? - На суде объяснял. Хватит! Надоело исповедоваться. Вечером на совете обсуждалось поведение Коханенко. Лейтенант сидел в стороне, не вмешиваясь в работу активистов колонии. У Коханенко спросили: - Как дальше ты жить думаешь, Володя? Ведь в тягость всем становишься... Бездельник, нарушитель режима, грубиян... - Хватит! - оборвал Коханенко, тяжело подымаясь со стула. - Какой есть, таким и останусь. Старая эта песенка. В эту минуту Голубев подумал о нем: "А, впрочем, не глупый парень. Видно, что самолюбив, о человеческом достоинстве понятие имеет. А это не так уж мало". С заседания совета Владимир Коханенко ушел, провожаемый любопытными взглядами своих товарищей. А когда за ним захлопнулась дверь, кто-то из активистов вздохнул: - Тяжелая судьба у этого парня. Особенная. - Это какая такая? - Он рассказывал мне, что от немца в войну родился. Для Голубева это было новостью. Он снова взял личное дело заключенного. Да, Коханенко действительно был родом из краев, оккупированных в годы войны. Заставляло задуматься, почему в своей анкете Коханенко не написал имени отца. Что же, и такое бывает. Сколько сирот пооставалось в войну! Матери у Владимира Коханенко тоже не было. В автобиографии он написал: "Мать забыл, не знаю, где она. Дошли слухи, что покончила с собой. Причины смерти мне неизвестны". Голубев написал в школу, где учился Владимир Коханенко. Вскоре пришел ответ. Письмо бывшей учительницы Коханенко было длинным, на пяти страницах. Она писала: "Володя отличался мирным характером и усидчивостью. В учебе не отставал от своих товарищей. Все шло хорошо. Но вот по селу пошли слухи: "Володя прижит от немца". Как теперь выяснилось, эту злую версию пустил бывший немецкий прихвостень полицай Калганюк, чтобы скомпрометировать доброе имя матери Володи, в прошлом отважной разведчицы Василины Коханенко. И коварный враг своего добился. Не выдержав клеветы, Василина покончила с собой. Недавно об этой отважной женщине рассказала наша районная газета. Пусть прочтет этот рассказ Володя". В конце письма учительница приписала: "А еще скажите Володе, что его отец нашелся. Он вернулся после долгого отсутствия. Судьба его почти такая же, как и у Василины. Он был тоже разведчиком, ходил на задания со своей женой. Но нашлись злые люди и оклеветали его... Теперь его доброе имя восстановлено". Случилось так, что вскоре Коханенко сам зашел в кабинет к начальнику. - А-а, Коханенко! А я только что за тобой посылать собрался. Проходи, присаживайся. Ну как, та книга понравилась? - Не верю я писателю Проскурину, гражданин лейтенант. Выдумал он этих добреньких людей. - Что же, ты и писателям не веришь? Хороших людей нечего выдумывать, Коханенко, их в жизни и так много. - Не убедил, гражданин начальник. Двадцать пять лет прожил на свете, а таких людей, как в книге у Проскурина, не встречал. Брехня все это! Натерпелся я всякого в жизни... А добра что-то мало видел. Лицо воспитателя помрачнело. После минутного молчания Голубев спросил: - Так все же, кто такой Бабич, за которого ты свой первый срок получил? В глазах заключенного мелькнуло любопытство: - В корень смотрите, гражданин лейтенант. Считаю, что политика ваша правильная. Оттуда все и началось. Вам приходилось когда-нибудь ненавидеть? - неожиданно спросил он воспитателя. - А как же! Все приходилось... - Так вот слушайте, коль желание имеете. Это было в годы войны. Одна непутевая женщина связалась с гитлеровцем и от него родила сына. За это люди, односельчане, возненавидели ее лютой ненавистью. Они даже советовали ей задушить своего ублюдка... Но шло время, мальчишка вырос и пошел в школу. Тогда-то он все и узнал о своем происхождении. Ребятишки в классе шептались: "Смотрите, он и вправду на фрица похож... " Придя из школы, мальчик спросил свою мать, почему его зовут "фрицем". Мать не ответила, слезы ее душили. Вскоре случилось самое страшное и непоправимое. Как-то, прибежав с улицы, мальчишка увидел в сенцах свою мать в страшной позе. Сбежались люди, но было уже поздно: мать повесилась два часа назад. С того дня все и началось. Мальчишка тот понял, что нет правды на земле, нет на ней и добрых людей. Коханенко замолчал и отвернулся. Наступило молчание. Лейтенант поднялся, прошелся от стола к двери. Потом он спросил: - И ты веришь в эту злую клевету на свою родную мать, Володя? Коханенко поднял на него глаза: - А вам откуда известно, что это была моя мать? - Земля слухом полнится, - неопределенно ответил лейтенант. - Василину Коханенко оклеветали злые люди. На, почитай, здесь о ней все написано, - и лейтенант подал Коханенко газету, которую прислала ему старая учительница. x x x Мы ознакомили читателей с судьбами людей, ставших на скользкий путь преступлений в силу некоторых обстоятельств. При этом мы вовсе не собираемся оправдывать их, придерживаясь принципа "понять - значит простить". Никакое умышленное, сознательное преступление не может быть оправдано даже исключительными обстоятельствами. Преступление есть преступление и должно караться по закону с учетом отягчающих и смягчающих вину признаков. Мы хотели на конкретных примерах лишь подтвердить тот, впрочем, общеизвестный тезис, что нельзя все условия, способствующие правонарушениям, укладывать в прокрустово ложе раз и навсегда определенных закономерностей, ибо жизнь гораздо шире и многообразнее. Вот, к примеру, некий Генка Федоренко, молодой паренек. Отец его - вор, переходил из колонии в колонию, мать скончалась, когда Генке исполнилось три года. Хорошие люди усыновили сироту. Все шло нормально. А потом нашлась "сердобольная" соседка и поведала ему, что он вроде подкидыш. И с тех пор пошло и пошло, не стало с ним сладу... Как видим, только слабые духом, плохо закаленные и невоспитанные люди могут плыть бездумно по течению жизни. Упорно преодолевать любые невзгоды и случайности - удел мужественных. А таких подавляющее большинство в нашей стране, где люди знают радость творческого труда, любят жизнь и где ликвидированы социальные условия, порождающие преступность. В.КОПЕЛИОВИЧ, майор милиции, Н.ШАПЧЕНКО НЕПРЕДУСМОТРЕННЫЙ ВАРИАНТ На стук открыли сразу, словно кого-то ждали в этот поздний полуночный час. Хозяин квартиры, едва различив в темном коридоре людей в милицейских шинелях, испуганно отпрянул в глубь комнаты, судорожно схватился за сердце. - Извините, плохо себя чувствую, - невнятно проговорил он, обдав вошедших водочным перегаром. Потом попятился к дивану, пытаясь прикрыть полой пиджака табурет с опорожненной бутылкой водки и банкой икры. - Вы Степан Иванович Молоков? - уточнил сержант и, поймав взглядом утвердительный кивок хозяина, без обиняков перешел к делу: - Должны вас огорчить. Два часа назад ограблен ваш склад. Предъявите ключи от его замков. Степан Иванович зашатался под бременем невесть откуда налетевшего несчастья, заморгал пьяными глазками и стал судорожно шарить в карманах. Потом долго перекидывал на столе газеты и бумаги, перевернул все вверх дном, но ключи, как сквозь землю провалились. - Что-то нет их... Потерял или украли, может... Не знаю... - Он тер ладонью лоб, будто силился припомнить, где и когда в последний раз видел связку тяжелых складских ключей. - Придется вам пройти с нами, - сказал сержант, и Молоков стал одеваться. Уже на пороге, застегивая пальто, крикнул перепуганной жене: - Не забудь термос приготовить, Клавдия. Сегодня я дома не обедаю: работы пропасть. Скоро вернусь, схожу вот с товарищами... Но заведующий складом не вернулся к исполнению своих служебных обязанностей ни в этот день, ни на другой, ни позже. На станционной

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору