Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Лирика
      Лапина Татьяна. Тетрадь для сна -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  -
ыло. "Я не знаю, была ли настоящая Анна". И не удивительно - ведь ты уже живешь там, где ее нет. Когда я родилась, мама на вопрос: "Как ты ее назовешь?" ответила без запинки: Анна. Имя подруги, принимавшей роды. Анна стояла у колыбели - буквально. Папа и все, в кого я пошла, отстояли Елену - забылось, а потом она возникала несколько раз - в виде подруги, близкой-далекой, недоступной и очень любимой. Иногда предавала меня, а иногда нет. В сущности, я до сих пор приезжаю к ней в Ригу. Она для меня - как свежий дождик, лекарство от тоски, ниточка, связывающая с жизнью. Она научила меня пить коньяк, одеваться с изящной небрежностью, укладывать волосы феном и даже немного говорить по-английски. Рядом с ней я, конечно, всегда смотрелась слегка медвежонком, хотя у нас одинаковый рост, одинаковый вес. Я искренне привязана к Аннушке, и она меня любит, хотя иногда раздражается на рассеянность. Оставив тебя, она сообщила мне сразу. Что я могла сделать? Защищать тебя? Защищать ее? Я привезла ей умную книжку американского психолога. Кому, как не мне, знать, что стоит Аннушке этот вид победительницы? Ее вечера со стиркой, английскими переводами и штопкой носков? Иногда она говорит, что завидует мне - моей, как она выражается, внутренней свободе. И никогда - удивительно - никогда никому не стыдится представлять меня своей подругой. А могла бы! Я рядом с ней - слон в посудной лавке, несообразность, погоняющая несообразностью. Однажды, кажется, в конце августа, мы с ней на кухне пили вино. "Монастырская изба". И она говорила: - Я не знаю, что делать с мужчинами. Я сама - как мужчина. - ??? Аннушка в моем представлении - воплощенная женственность. Я сама в нее влюблена. Вернее, будь я вдруг мужчиной - я бы только в нее была влюблена. - Я умею с ними только начало - затащить в постель. Причем желательно - чтобы незнакомый и на время. Что делать с ними дальше - я не знаю. Жить с ними я не хочу! И когда начинают претендовать - боюсь! Я-то знаю, что делать дальше. Я целую жизнь знаю! Я знаю, что такое - счастливый брак (Читала. Писатель и читательница. Пришвин и Ляля. Это дневник). Я не знаю как раз вот этого - с чего и как начать. Начинаю обычно со стихов. Кончаю тоже стихами. В промежутке...тоже стихи. Иногда - и то, что Аннушка называет "началом"...Со всеми Фрейдами, Юнгами, Сартрами, Кафкой... А я хотела - с Тарковским. Хотела, как Маргарита, взлететь. Нет, ни разу не взлетела. Не помню, как и почему, по какой ошибке - вышло с Котей. Я и тогда хотела не начинать - лучше написать, он плел что-то невразумительное вроде: любви много, а дружбы мало... Каждый день Котя говорит мне. что любит меня. Когда бывает. Он ведь не живет, он - бывает. Его отъезды все дольше, приезды все реже. Но каждый раз, приезжая, Котя говорит, что любит меня. В тот вечер я и это Аннушке рассказала, но мы не смогли друг другу помочь. Каждая в ужасе думала о другой: "Как она неправа!" Но мы друг друга не осудили. Остались при своем. Один раз, впрочем, она на меня накричала. Я о чем-то кому-то проболталась. Но тут же простила. Когда я сказала, что понимаю естественность ее развода с тобой - простила. Сказала: этим ты компенсировала. Улыбнулась - и мы пошли пить мартини. Анна, Рига, мартини - как все это уже далеко. Что я еще помню всегда - глухое раздражение ее мужа. "Человек, живущий по каким-то диким, нежизненным законам" - это он сказал обо мне. А я его так понимала! Потому что любила его скрипку. А он никогда не хотел поиграть мне. -------------------------------- Ты - мое самое большое приобретение и самая загадочная утрата. Звучит банально, а что не банально. Скажи новое! Попробуйте сказать что-то новое - тут же будет конец света. Почему? Моя прекрасная умная учительница сказала: - От тебя он может только бежать. Тогда мне очередной раз хотелось - без преувеличения - разбить голову о стену. Стать менее близкой, чтобы стать более близкой. И на мой вопрос "Почему?" - В тебе много острых углов. Человеку нужен отдых, ты - не отдых, ты - трудная. Помнишь: Ночью хочется звон свой Спрятать в мягкое, В женское. Ты - не мягкое, не женское, ты сама... - ...такая же, как он. Она сказала, что простые желания прячутся за... в том числе стихами. Разве я имела это - прячущееся за? Она, впрочем, знала, сколько раз я пробовала - со стихами и без. -------------------------------- Это было мучительно - встречаться и улыбаться в коридоре, потом находить на столе гранки - заглядывать в себя. Зато здесь я не могла закрыться. Меня все, не ты один, видели насквозь, хотя я не болтала лишнего - вообще не болтала. "Бери, читай своего любимого! Наслаждайся!" Коллеги были правы и неправы. Мне больше не требовались цитаты, чтобы сказать о себе. И книг не стало нужно - я стала сама себе книгой. Параллельно были - выкладки, допуски, предположения. Ничего не работало. Жизненный механизм нашей встречи намертво заглох. Я попросила еще рассказов - отговорился, некогда. Пара вопросов - глухое раздражение было ответом. Я ничего не понимала в жизни, а чтобы понять, мне снова нужен был текст. Конечно, хватало и того, что было. Наверное, мне хватило бы и одного твоего стихотворения - про "войну, уводящую за руки" или про "жарко шуршащее платье" Анны - я никогда не носила платьев, тем более - шуршащих, никогда не покупала приемников с Пятой симфонией Бетховена, никогда не видела войны... Если тривиальный мужской испуг - то почему нельзя тексты ? Если все можно - то почему ничего нельзя? Если я не Анна, а, скажем прямо, полная ей противоположность, обратная ей сущность - то чего тут бояться? Может быть, я сама себя плохо знала... "От тебя он может только бежать". Ты и бежал. Бежал бы и дальше, если б - было куда. Если бы еще не было войны. Я сама готова была бежать. Как еще вынести это тихое уклонение? Наверное, тогда ты жестоко раскаялся в той публикации. И вообще в публикациях - кто же мог знать, что я вычитаю тебя из любого текста? Что я в любом твоем - тебя вижу? Боже, ты чувствовал себя раздетым - никогда твои статьи не проходили еще такой корректуры! Они жгли мне руки, но мне их отдавали - всегда, все! Ведь никто не понимал. И меня не понимал тоже. В буквальном смысле - на каждое слово переспрашивали, каждую шутку приходилось растолковывать по полчаса. Всеобщее недоумение - может ли подобный человек исправлять чужие ошибки - разрешилось бурным скандалом, захватившим всю редакцию. Чужие ошибки приписали мне, а своих я так и не нашла. Никто не удостоил их показать. Со мной все было ясно. Я молчала. Не хотелось ничего объяснять. Не хотелось, в конце концов, закладывать сотрудников. Наверное, тогда я уже поняла, что меня выгонят отсюда, да не просто - с позором. 24 сентября. Если бы только евангельское: "Нас гонят, а мы всегда радуемся". Я испытываю какую-то жестокую радость. Уйти с позором из-за стихов - в этом что-то есть. Даже если никто не поймет. Тем более - если никто не поймет. Потому что вы - поймете. А может быть, это он меня и подставил? -------------------------------- Ты проходишь по парку, милый, А за поясом - пистолет. Пусть он газовый - с той же силой Огнестрельный оставит след. "Не тревожьте мое пространство, Не зовите ко мне врачей". И пришьют тебе хулиганство - Преступление богачей. Слишком странно - да что там странно - Слишком страшно героем быть. Но уже небывшая Анна Пролила, что нужно пролить. На ветровке рвану застежку, А ответить не хватит сил. Только красный песок дорожки И вопрос: кто ее убил? -------------------------------- Папа "Анну" изругал. Сказал: ничего не понятно и местами просто коряво. - Но мне же - понятно! - Пусть он и пишет тогда для тебя одной! Кажется, папа меня и связывал (а возможно, и себя тоже) - этой негласной установкой писать, "чтоб было понятно для людей". Но в литературе я не бездарна. И я сказала: - Удивительно то, что несмотря на твои резкие заявления, у тебя действительно есть хорошие вещи! Оставив папу (который все-таки не смог не улыбнуться) решать дилемму: как можно одновременно ценить хорошего писателя Т. и плохого писателя А. 26 сентября. Днем, в редакции, вдруг стало сочиняться что-то. Сидела в коридоре, додумывала и дослушивала стихи - ничего не было надо - и увидела идущего А. Улыбка - ясная, как тогда, первый раз. Конечно, мне. Не остановился ни тогда, ни теперь, но помешать успел. Стихи вышли так себе. Из ошибки (вместо "песни" - "тексты") вышли тоже стихи. Все для этого? Зачем для этого - видеться? -------------------------------- Столько мучиться от недоверия, непонимания, непечатания - и так испугаться понимания? Отчего же так неумело прячетесь? Хотите от меня спрятаться - бросьте писать, ну - пишите в стол... Вы - настоящий, и я поняла это не так, как те, кто "разбирается", я поставила на себе эксперимент, как на павловской собаке. Если это бегство от себя, то бегите от меня! Впрочем, я рано отказываюсь, рано соглашаюсь. Не нужно - отказываться или нет. Нужно слушать тишину в себе. 28 сентября. Сон на Воздвиженье - скоро уж год - Словно не все утонули, Словно уснули в безмолвии вод, Просто на время уснули... Первые, кажется, стихи не о тебе. Но смешно думать, что тебя в них нет. У нас - северное сияние и траурная церемония, а там, на дне - что там? Тайна. Где тайна, там живое. Темная, может быть, преступная тайна. В тот день был еще дождь. Я всегда любила высокие этажи, большие окна, эту манящую безопасность подъема. А тут - стена. Сплошная стена серо-голубой воды. Куда ей было падать? Земли, правда, не было видно. Ты вошел к нам в корректуру, а я стояла лицом к двери и не могла не зажмуриться! - торопясь, о чем-то беспокоясь, протянул папку старых стихов - сказал, уходишь, вышел - и через минуту хлынул дождь. И весь день то начинался, то переставал дождь. И я слышала музыку. Дождь помог мне закончить стихи про тебя. Музыка всегда одна и та же. Не одно и то же - что получается потом. Может быть, гораздо меньше, чем кажется, зависит от усилий - то, что получается потом. А стихи были - сначала просто о тебе, потом - уже о тебе и о себе, потом - о себе только, и совсем уже - не о тебе, не о себе. Я так глубоко тебя присвоила! Я думала о тебе - и чем больше думала о тебе, тем больше мой взгляд опрокидывался внутрь себя - в собственную тетрадь для сна, где тебя уже не было. Или, может быть - до такой степени был... В тебе многое должно еще перегореть - для нежизни. Ты еще хочешь - захочешь еще - "лечиться обыкновенным". "Я ничего не хочу больше делать, только писать", - говоришь это, а сам, даже от меня - боишься? Если и есть в этом что-то "женское" - это первое умирает! Догадка еще: если параллельно, а может быть, кто знает - и благодаря всему - стало налаживаться свое - кто вам мешает? Мне с ощущением себя не-женщиной все равно жить. Я все равно это о себе отлично знаю - и не обманулась бы, если бы вам показалась во мне женщина. Вот если бы вы были готовы... к другому методу? К другому началу, середине, концу? Но я уже поняла - не готовы. Этого ли боитесь? -------------------------------- 3 октября. Ночью писала колыбельную для А. Утром, не собираясь ее показывать, нашла на столе в корректуре гранку: "Сны и только? Сны..." "Я испытывал отвращение ко сну. Я был падшим". Теперь он стал другим. -------------------------------- Так ли много мне нужно на свете, Незнакомый мой человек? Поглядеть на закрытые веки Сквозь теченье закрытых рек. Спи, мое ежедневное чудо, Так немного осталось дней. Позабыв, я тебя не забуду, Не забыв, позабуду прочней. Цвет проходит, и золото с перцем, Перец с солью, и все - в серебре. Незнакомых октав и терций Тонкий звон на моей горе. За раскрытым во тьме роялем, Сквозь невидимо легкий дым, Два аккорда: вот здесь стояли, До сих пор иногда стоим. Проходи, не мешай, не трогай, То же самое повтори. Незнакомок снаружи много, Засыпай же, родной внутри. -------------------------------- Теперь они охраняют, помогают. Весь день носила написанную от руки "Колыбельную" в рукаве, и уже в темноте подбросила на его клавиатуру. -------------------------------- Теперь я знаю, кто я. Это еще не легко, но уже нет порыва - умереть и воскреснуть Анной. Это, если хотите, род смирения. Но поскольку Анна говорила, какой вы - и я скажу. -------------------------------- Можно без календаря вычислить, когда ушла Анна - наверное, именно в тот день он завязал с парикмахерской. Седых волос, впрочем, еще нет - страшно подумать, что еще должно пережить, чтобы соответствовать себе внутри. В тот год, когда мы встретились в редакции, они были короткими. Анна еще была. Ему еще хотелось - от ощущения, что была Анна - назначать свиданья всем девушкам подряд. А все это время - когда Анны не было и было по правде говоря все равно - они росли и превратились в львиную гриву. Черных львов не бывает. Когда я пришла снова, у него не было бороды, а пока писалась повесть, она появилась. У людей растет дольше. Прочих параметров я и вообще никогда не вижу, но помню - чтобы заговорить, ему пришлось бы ко мне - наклониться. Было время - завораживалась пламенем - песком, осенью, свечкой, и даже был один рыжий человек. И сама стала рыжая - это, правда, не все видят. И так загляделась на пламя, что оно превратилось в уголь. Об его глазах мне обычно нечего сказать. Они - как море, от которого он уехал - ночью. Мне кажется - огромные, может быть, только кажется. Завидую - я всегда, кого люблю, тому завидую - что он не любит, что ему свободно, и еще - что у него глаза не пестрые. Говорят, у кого пестрые - трудно жить. -------------------------------- Взгляд в коридоре - сколько можно узнать за две секунды - досада, смущение, раздражение, опаска, вызов. С обеих сторон - вызов. Это ты смущен, я спокойна. Это я смущена, ты не спокоен. Ну, попробуй - избавься от меня! Сожги стихи, не читая - и это будет моя победа. Назови их плохими - это будет победа еще лучше. Скажи, что мое место на кухне, и я, пожалуй, соглашусь. Я только и занимаюсь - рецептами - как делается все это. Место женщины в поэзии - одно из... -------------------------------- Папа, у телевизора, о герое мелодрамы шестидесятых годов: - Над ним война стоит... Потому он от нее (героини) бегает. Киваю, и через полчаса, очнувшись: - Как ты это сказал? Над ним война висит. Или стоит. Вот, посмотри. (На экране героиня гладит его голову у себя на коленях: "Лишь бы не было войны, Саша, лишь бы не было войны...") - Пап, как же над ним - война, когда над ним - женщина? А вот так - уводящая за руки. Может быть, это - соперница? -------------------------------- Странно, но эту самую соперницу я все время около тебя чувствую. Хотя мне было сказано яснее некуда: ушла. Ты кем-то от меня закрыт. Общаешься в редакции все больше с секретаршами. Они умеют, что я не умею. Увы, и не только говорить. Обида нескончаема - ну я-то тут при чем? "Ну, любите себе магазинную или литературную барышню.. ." Мне отказано во всем, включая тексты. Но я почему-то упорно думаю: надо хлебнуть еще. Надо, как Мандельштам, овладеть судьбой и расплатиться. Частью это уже произошло - и мне явно мало. 5 октября. Тамара, которую я заменяю в отпуске, повредила глаз, и мне продлили срок еще на месяц. Не спрашиваю, зачем. "Тетрадь для сна" - так я назову мои записи об А. Повесть в письмах. Я уже слышу ее. Было бы только время - где взять? Раньше у меня времени было слишком много... Но она помогает мне дождаться всего. 7 октября. Разговор с Анкой. - Ты у нас надолго? Или ты у нас навсегда? - Мне продлили срок... - А почему ты ничего не пишешь? - Потому что я пишу другое. - За это ведь не заплатят! - Заплатят! Даже не сомневаюсь. Какая победа - получившийся разговор. Вчера из окна седьмого этажа казалось - уже зима. Сегодня - опять лето. Поймала себя на том, что хочу увидеть город. -------------------------------- Ощущение беспричинной радости - для меня совершенно новое. Тоски - сколько угодно, а этого - никогда. Раньше никогда, а теперь - я огорчаюсь, как другие огорчаются - не вышло, ну и ладно. А радуюсь, как другие не радуются - не с чего, а есть. Заполнила тест на невроз, радуясь, что половина пунктов отпали. Ответ: "Предпсихотическое состояние. Лечение только в стационаре и только с психиатром". 11 октября. Сегодня наконец собралась переснять рассказы А. Я вынимала их из ксерокса еще теплыми. Надо сказать, такими они мне и достались. За всю неделю - ни одной статьи. Словно понял подсказку: хотите от меня спрятаться - не пишите. Как я понимаю - тебе страшно! Тебе неуютно и кажется - каждый видит насквозь. -------------------------------- В корректуре пьем чай. А. принес подшивку. Лиля как раз допытывалась, какие книги я предпочитаю. На столе лежала - красным по синему -"Аmor" - Лиля не видела, А. - не мог не видеть, получилось - спросила она, а ответила ему. Он закрыл шкаф, выпрямился. - Я уже боюсь попадаться вам на глаза! В этот момент я испытала - так явственно - его облегчение. Как он в рассказе когда-то - "чувство ее стыда" (если я обманулась, он тоже тогда обманулся). - Я верну все на следующей неделе. Хочу переснять стихи... Взгляд сверху вниз - такой мягкий, полуулыбка и нечто вроде: да что вы, да не стоит тревоги, да сколько угодно - до сих пор не поняла, от чего же мне тоже стало легко. Настолько легко, что когда А. вышел, я, кивнув в сторону двери, сказала: - Он очень талантливый человек! Коллеги горячо подтвердили, добавив, что частенько ни слова в этих талантливых писаниях не понимают. - Он иногда уносится куда-то... И тут же, как только в редакции и бывает: - Не знаешь, он женат? - Насколько мне известно, нет ("Сам сказал! Почему сказал?"). - А я слышала, что жена у него эстонка, он даже гражданство имеет, хотя бывает ли - гражданство через жену... - А я - что она живет в Москве и время от времени приезжает. - Может быть, их действительно две? - мне стало откровенно смешно. И для себя добавила: не всякой женщине довольно таланта. -------------------------------- Хотя в моем представлении он уже был защищен от других только скромными гонорарами. Не от таких, как я: от меня не защитишься. Подруга, в беседе с вином: - Почему вы хотите любить только ушами? Почему это не может быть географией? - То есть как географией? - А вот так. Путешествовать. Изучать тело. Разве это не прекрасно? Тебе хотелось когда-нибудь - заняться географией? Это же не просто - это любимый человек! - Не знаю... Никогда! У меня любимый - белое пятно на карте! (Моя тезка Люка, называемая так в отличие от Елки, вовсе не такой уж "географ", лукавит.) Еще одно: если я люблю человека - месяцами пытаюсь понять - красивый ли, умный ли. На следующий день провожаю другую приятельницу в редакции у лифта. Из лифта выходит А. и проходит мимо нас. - Это и есть А., - говорю. - Ничего, красивый мужчина, видный. Естественно, я прихожу в ужас: приятельнице до этого "видного мужчины" дела нет, значит, правда. Зачем вы такой - я бы любила и не таким. -------------------------------- Он и сам не хотел. Отпустил шевелюру и, как выяснилось, бороду. О приличных костюмах писал книжки. Делал все, чтобы спрятаться; оди

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору